Пролог.
Жара, весёлое стрекотание кузнечиков и чирикание мелких птичек в кронах деревьев.
Горячее марево, поднимающееся от раскалённого июльским солнцем потрескавшегося бетона платформы.
Пара одуревших от зноя ворон азартно расклёвывает что-то, валяющееся на путях. Ещё одна птица, важно переставляя чёрные лапы, топчется рядом.
На облезлой лавочке возле будки с лаконичным названием станции «47 километр» пожилой железнодорожник читает вчерашнюю газету.
Свисток подъезжающей электрички нарушил эту идиллию.
Вороны неохотно взлетели, уступая дорогу громыхающему железом зелёному чудовищу.
Железнодорожник, не меняя своей расслабленной позы, отвлёкся от газеты и снял очки.
Двери электрички со змеиным шипением распахнулись, выпустив из чрева поезда одинокую женскую фигуру.
Вновь свист, шипение и грохот закрывшихся дверей.
Поезд медленно тронулся и, постепенно набирая скорость, удалился.
Вороны, слетев со своего столба, снова принялись клевать какую-то гадость в рваном целлофановом пакете.
На станции опять воцарилась сонная идиллия.
За сутки тут останавливались только три электрички, остальные же, недовольно прогудев перед подходом к станции, с грохотом и свистом проносились мимо.
Пассажиры этих поездов порой даже и не замечали, что проехали мимо какой-то станции.
Редко кто выходил на этом забытом Богом и людьми полустанке.
Скучающий железнодорожник подслеповато вглядывался в приближающуюся фигур. Впрочем, он прекрасно знал, кто это.
По уверенной походке женщины было понятно, что это привычная для неё дорога.
- Ну что, Савельич, что пишут?
Женщина подошла к нему и поздоровалась.
- Да опять буровят про кризис. Ты не слыхала, что говорят насчёт пенсии?
- Да что они скажут? Всё то же самое! - ответила женщина, поправив на голове сбившийся платок.
- Жарко сегодня! - достав из тряпичной сумки пару газет, она протянула их старику. - На, это свежие.
Старик довольно крякнул и аккуратно положил газеты рядом с собой на лавку.
- Лексевна, ты там, по дороге, поаккуратнее. Слышал, возле карьера опять собаки брехали, похоже, снова стая с Ясичей прибежала. Покусают ещё.
Женщина кивнула.
- У меня там палка припасена. Не покусают.
Они попрощались.
Женщина двинулась дальше, а старик, отложив в сторону старую газету, вновь надел очки и с удовольствием взялся за одну из тех, что дала ему женщина.
Спустившись по щербатой лестнице, ведущей с платформы, женщина взяла прислонённую к перилам крепкую палку.
Она оставляла её тут каждое утро, когда уезжала на работу.
Когда-то здесь бушевала жизнь.
По пятницам и субботам толпы горластых дачников валом валили с приходящих из Киева электричек.
Нагруженные бесформенными рюкзаками и тележками на колёсиках, они шумным потоком растекались по дачным участкам.
Местные бомбилы в клетчатых кепках и китайских спортивных костюмах, стоя королями у своих "Жигулей", "Москвичей" и "ушастых", лениво ждали тех, кто горел желанием побыстрее добраться до родной благословенной "фазенды".
Все остальные с рёвом и руганью, с выражением решительности на загорелых лицах, штурмовали рейсовые автобусы, идущие на Припять.
Неудобные вязанки досок и огромные бесформенные рюкзаки застревали в узких дверях "Лиазов" и "Колхозников"
Мат, крики, вопли!
Своих, конечно, как правило, встречали. Чинно усаживаясь в "козлов" и "буханки", они с превосходством смотрели на эти битвы городских.
Но настал день, когда всё это неожиданно закончилось.
Авария на станции разом оборвала это вавилонское многолюдье.
Посёлки один за другим эвакуировали.
Каким уж образом в список эвакуации не попали Терех и Молчановка, неизвестно.
Люди обращались в исполком, но там лишь давали обещания, что оба посёлка вывезут вот-вот.
Но, как обычно бывает, вскоре забыли и это.
Люди поняли, что как-то надо выживать самим. Половина жителей, побросав всё своё добро, разъехалась по родственникам, а другая половина начала обречённо приспосабливаться к новой жизни в заражённой зоне.
Но про них не забыли.
Время от времени в посёлки приезжали медики или журналисты, и все удивлённо и негодующе восклицали:
- Да как же вы тут живёте?!
Излив праведный гнев, и те, и другие быстро смывались, и всё вновь затихало.
Впрочем, через некоторое время к ним приехала какая-то группа из райцентра и компетентно заявила, что тут можно жить, не боясь заражения.
А между тем посёлки начали вымирать.
Сначала старики, потом и более молодые, и все со схожими диагнозами - онкологические заболевания.
Так потихонечку вымер Терех, а в Молчановке осталось лишь восемь жилых дворов.
Поездка в Киев или в райцентр стала проблемой.
Железнодорожники изменили расписание электричек, оставив им только одну, которая делала остановку на станции «47 километр».
Тем, кто работал в райцентре, теперь приходилось вставать в пять утра и пешком идти до станции восемь километров.
Надо сказать, что в последние годы это стало довольно рискованным предприятием.
Дело в том, что расплодившиеся четвероногие друзья, брошенные людьми, одичали и стали группироваться в стаи.
Причём среди сообразительных и добродушных деревенских дворняг очень часто встречались достаточно агрессивные ротвейлеры и кавказские овчарки.
Эти потомки домашних любимцев, брошенных дачниками, привнесли в сообщество местных бродячих псов свежую кровь.
Таким образом, всего за десяток лет в районе вывелась особая крупная и агрессивная порода диких собак.
Самое же неприятное, что эти стаи охотились. Охотились и изгоняли со своих территорий всех конкурентов.
При этом они абсолютно не боялись людей и порой нападали на одиноких сельчан, идущих на станцию или возвращающихся с неё домой.
Сельчане с годами взяли за привычку брать с собой в дорогу кто крепкую палку, а кто и обрезок арматуры.
Женщина не спеша шла по зарастающей бурьяном просёлочной дороге.
Она уже прошла почти половину пути, когда услышала разноголосый собачий лай, доносившийся со стороны старого известнякового карьера.
- Принесла вас нелёгкая!
Но иного пути у неё не было.
С досадой сплюнув, женщина покрепче взяла свою палку и с замирающим от страха сердцем двинулась вперёд.
Подойдя ближе, она уловила, что псы брешут не совсем так, как обычно.
В их лае не было привычной необузданной агрессии.
Псы лаяли с каким-то подвыванием и повизгиванием.
Если бы на месте женщины был профессиональный охотник, то он сказал бы одно:
- Брешут, словно медведя повстречали!
Но женщина не была охотником. Впрочем, она понимала, что псы лают не так, как обычно.
Когда она подошла совсем близко, то явственно расслышала среди этого лая и воя какой-то посторонний звук.
Это было похоже на дребезжащее урчание старого мотора.
А ещё она почувствовала какой-то непонятный отвратительный запах. Но то не был запах падали.
Скорее, это походило на запах нечищенного свинарника.
И тут она увидела стаю.
Псы, волнуясь, бегали по противоположному от неё краю карьера и, глядя вниз, отчаянно лаяли на что-то, находящееся там.
Женщина присела, боясь, что псы её увидят. Но любопытство взяло верх, и она медленно приблизилась к кустам, росшим на склоне.
Она аккуратно раздвинула листву и взглянула вниз.
Её глаза мгновенно расширились от ужаса.
То, что она увидела, заставило её с криком ужаса и отвращения отшатнуться назад.
Это её выдало.
Но ей угрожали не псы, явно напуганные чем-то необычным.
Ей угрожало то, что, услышав крик, двигалось теперь в её сторону...
* * * * * *