Четырнадцатая серия
Поти сразу же после концерта Майкл, вопреки обыкновению тут же объявлять всем отпуск до Судного дня, собрал группу у себя дома. Сонные и усталые музыканты лениво смотрели на него, сидя потрепанным рядком на новом диване.
- Надо записывать альбом, - глубоко засунув руки в карманы потёртых джинс, заявил солист. Услышав это, Джордж чуть не свалился с дивана.
- Альбом? – возмущённо переспросил он. – А отдохнуть хоть немного не входит в твои планы?
- Отдохнёте хоть немного, когда я буду спать вечным сном, - Беллами уселся на журнальный столик, сбросив на пол порядочное количество всякого мусора. – Это у вас впереди куча времени, а у меня нет. Так что альбом, понял? – он грозно воззрился на ударника.
- Понял, понял, - проворчал Джордж.
***
Записывали альбом долго – каждую песню Майкл старался довести до совершенства, выводя из себя продюсера и звукорежиссёров, втолковывая музыкантам, что надо играть не лажая, не надеясь на современное оборудование в студии. Когда Меддоус предложил подредактировать слишком тихий звук ударной партии на компьютере, Беллами разозлился:
- А потом ты сам играть разучишься и будешь на вот этом, - он махнул шевелюрой в сторону компьютера, - пытаться подделать звук барабанов, тыкая в кнопочки?! Неужели ты не слышишь, что и так уже музыка, благодаря этим долбаным компьютерам, превращается в конвейерное производство? Любая бездарь может в кнопочку ткнуть! Но на нашей пластинке электроника появится только через мой труп, то есть года через два!
- Заткнись, сейчас перестучу, - буркнул Джордж, скрываясь за экраном. Роберт укоризненно покосился на Беллами:
- Зря ты так… «Через мой труп, то есть года через два». Да Джордж будет первым, кто предложит распустить группу, когда ты… - Алда осёкся.
- Умру, - спокойно продолжил Майкл. Он облокотился на пульт и устало потёр глаза. – Я знаю, милый мой, что превращаюсь в монстра. Но просто мне сейчас очень хочется выкинуть что-нибудь такое, что изменит мир. Но единственное, что я могу – это музыка. А чтобы делать музыку, мне нужны вы.
- Не мучай Джорджа, - Роберт глянул на Меддоуса, который зло отстукивал соло. – Он и без твоих шуток слишком переживает.
Майкл кивнул.
Но, когда альбом был уже полностью записан и, планировалось финальное прослушивание, Беллами позвонил Роберту глубокой ночью:
- В студию, дорогуша, бегом.
Ускользнув от укоризненного взгляда Джулии за дверь, Роберт, отчаянно зевая, направился в студию. Там он встретил заспанных и злых Джорджа и Джеймса. Злым был Джордж, заспанным – Джеймс.
- Явился? – хмыкнул Беллами. – Ну наконец-то все.
- Какого лешего? – мрачно поинтересовался Меддоус.
- Думаю, надо срочно поменять мелодию в «Если хочешь жить».
- Майкл! – Ригби от неожиданности даже проснулся. – Завтра финальное прослушивание, а ты хочешь что-то менять!
- Без нытья, дорогуша, - улыбнулся Беллами. – Всё равно я вас уже позвал, и вы пришли.
Что-то пробормотав себе под нос про сумасшедших идиотов, Меддоус неожиданно занял сторону Майкла:
- Действительно, давайте перезапишем. Может, исправим единственную неудачную песню.
Альбом назвали «Вчерашние сказки», по строчке из одной песне Меддоуса. Что было вполне предсказуемо, он занял первое место в британском, да и не только, хит-параде.
Майкл довольно заметно похудел и, несмотря на довольно внушительный слой грима, который на него накладывали перед съёмкой клипов, в газетах всё равно появилось несколько статей с самыми нелепыми слухами о самых страшных болезнях, которые якобы подхватил солист.
- Какие они догадливые, - Беллами пошуршал одним из печатных изданий. – Неужели я так похож на смертельно больного?
- Не обращай внимания, - отмахнулся от него Роберт. – Они пишут, что у меня СПИД, уже шесть лет подряд. А я жив.
- А я скоро не буду, - усмехнулся Майкл. – И эти Нострадамусы хоть раз окажутся правы.
К записи следующего альбома приступили через полгода. И эти полгода музыканты почти не видели Майкла – периодически Роберт звонил солисту, но тот давал понять, что не хочет разговаривать. Из разговоров с Джеймсом и Меддоусом, гитарист понял, что Беллами прячется не только от него, но и от людей вообще. Так что, когда одним из вечеров в квартире Алды раздался телефонный звонок, он ожидал, что это будет кто угодно, но не Майкл.
- Привет, - сказал он так буднично, будто расстались они только вчера, - Есть новые песни?
- Не то чтобы очень, - ответил Роберт.
- Да? – судя по голосу, солист в нем разочаровался, - Ну ладно, тащи все что есть завтра в студию.
- Майкл, - прервал его Алда, - Ты не хочешь ничего обьяснить?
- Я тебе что, жена? – удивился Беллами, - Но в принципе ладно. Что ты хочешь узнать?
- Например, куда ты пропал на эти полгода?
- Я… - Майкл задумался, - Мне надо было о многом подумать. Знаешь, дорогуша, умирать, оказывается, чертовски сложно.
Гитарист промолчал.
- Я ответил на твой вопрос?
- Вполне.
- Тогда до завтра.
На следующее утро Роберт приехал к студии. Майкла ещё не было. Джордж и Джеймс курили, сидя на подоконнике.
- Не пришел ещё?
- Нет, - ответил Джеймс, - Звонили, ждем.
Через некоторое время дверь открылась, и Майкл улыбнулся музыкантам:
- Привет, дорогуши.
Сначала Роберт вообще не понял, кто это. То есть, он узнал солиста но только по длинным черным кудрям и неизменному полосатому шарфу на шее. Майкл похудел ещё больше, кожа приобрела мертвенно-желтый оттенок, а под глазами пролегли глубокие тени.
- Привет, - судя по мелькнувшему в его глазах удивлению, Джеймс тоже шокировался, но нашел в себе силы слезть с подоконника.
- Тексты принести? – спросил солист, по очереди обняв каждого из музыкантов.
- Не то, чтобы очень, - улыбнулся Джордж.
- Прекрасно, - Майкл перекинул шарф за шею, - Значит, будем работать! Пошли делом заниматься, и я же вас просил не курить в моем присутствии. Я злопамятный и завистливый, - он скрылся за дверью, а Роберт улыбнулся. Несмотря на все изменения во внешности друга, это все-таки был Майкл, каким он его знал и любил.
На следующий день музыканты поняли, что болезнь уже начала убивать солиста – на первую репетицию бледный как смерть Майкл притащил кислородный баллон.
- Никаких вопросов, - предупредил он. – На всякий случай.
Все понимали, что этот альбом будет последним, что жить Майклу осталось совсем недолго, поэтому, не сговариваясь, писали светлые, искренние песни – о жизни, о любви, о желании жить. Одним из вечеров, листая записи Джорджа, Майкла тихо рассмеялся:
- Неужели, милый мой, для того, чтобы ты начал так писать, мне обязательно надо было объявить о скорой смерти? Вон, эти двое, - он кивнул на Джеймса и Роберта, которые в углу делились мыслями о гитарном соло. – В обед мне песню предъявили, тоже малость гениальная, посмотришь потом.
Голос солисту пока не изменил – звучание было, конечно, не таким, как раньше, но простым слушателям это не должно быть заметно, хотя музыканты хорошо улавливали разницу.
Последние песни записывались в авральном режиме. Майкл, сидя на крышке рояля, с усилием проговорил:
- Давайте поторопимся, дорогие мои. Я скоро не смогу петь.
Всё чаще, записывая вокал, Беллами заходился в сильном кашле – чтобы удержаться на ногах, ему приходилось хвататься за микрофонную стойку или за кого-нибудь, оказавшегося поблизости.
Однажды проходя по коридору мимо подсобки, Роберт заметил, что дверь слегка приоткрыта. «Джордж что ли палочки сломал?» - подумал Алда, заглядывая внутрь.
Среди нагромождённых сессионных гитар, клавиш и одиноких кусочков ударных установок, сидел Майкл, прижимая к лицу маску. Рядом с ним стоял кислородный баллон. Заметив Роберта, солист поднял голову и махнул рукой, изображая жест «брысь отсюда немедленно»:
- Уйди, - с усилием выговорил он, на секунду убрав маску. – Иди запиши энный дубль соло пока.
- А ты тут тем временем загнёшься? – возмутился Роберт, закрывая за собой дверь. Судя по ничего хорошего не предвещающему выражению лица, Беллами хотел возразить, но закашлялся и был вынужден снова прижать маску к лицу.
- Майкл, - Алда тронул его за плечо. – Может, не будем записывать оставшиеся песни? Будет альбом из восьми композиций, тоже нормально.
- Быстро ты на мне крест поставил, - хмыкнул Майкл. – Нет, пока я буду способен хотя бы ползать, я буду петь, как бы пафосно это не звучало. И плевать, как мне больно это делать. Но, я повторяю в тысячный, кажется, раз – не смотрите вы на меня, как на умирающего. Я знаю, что таковым и являюсь, но всё равно. И не делайте мне послаблений – если я где-то запорол ноту, я должен её перепеть. Пойдём, нас Джеймс с Джорджем ждут, - он резко поднялся и вышел, оставив Роберта сидеть среди запылившихся инструментов.
А потом снимали клипы. Гримёры периодически стройными рядами отправлялись биться головой о стенку, стараясь наложить на Майкла грим, чтобы скрыть его резкую худобу и тёмные круги под глазами. Для этой же цели Беллами надевал на себя сразу несколько свитеров, но, конечно, совсем скрыть его болезнь было невозможно.
- Слушай, прекрати, - попросил Джордж. Майкл перестал вплетать ударнику в волосы бутафорские ромашки и удивлённо посмотрел на него:
- Прекратить? А я хотел заставить тебя так сниматься. Ты будешь таким милым!
- Издеваешься? – спросил Меддоус, пытаясь выдернуть цветы из волос.
- Ага, - легко согласился солист, усаживаясь на спинку дивана позади Джорджа. – Но вытаскивать из твоих локонов эту красоту я всё равно не бу… - он резко замолчал, улыбка моментально сползла с его лица.
- Майкл! – подскочил Меддоус. – Что случилось?
Джеймс и Роберт с испугом глядели на Беллами.
Они старались не показывать этого, но с тех самых пор, как Майкл заявил о том, что надо торопиться с записью альбома, все порядком нервничали и ждали непоправимого. И каждый раз, когда Майкл с утра приходил в студию – похудевший, бледный, но всё-таки приходил – музыканты вздыхали с облегчением: значит, не сегодня, значит ещё один день… Сейчас, абсолютно растерявшись, они глядели на Беллами, которого Джордж стащил со спинки дивана и уложил на сам диван. Майкл поморщился и пробормотал:
- Дорогуша, дай мне мой рюкзак, у шкафа стоит…
Джордж оглянулся и жестом потребовал рюкзак солиста. Ригби подхватил его и протянул ударнику. Пока Меддоус в нём рылся, Роберт, с трудом передвигая вдруг онемевшие ноги, подошёл к Беллами и задал один из самых идиотских вопросов в своей жизни:
- Майкл, ты в порядке?
- Однозначно, просто отдохнуть прилёг! – по достоинству оценил идиотизм вопроса барабанщик.
Но Майкл кивнул головой, облизывая пересохшие губы.
- Чёрт, тут нету никаких таблеток! – Джордж высыпал содержимое сумки Майкла на пол. Это был старый, потрёпанный рюкзак, который Беллами таскал с собой ещё со студенческой поры – обычно в нём лежали тексты песен, записи партитур и аккордов, несколько медиаторов и комплектов струн для забывчивых гитаристов, а также извечный талисман Майкла – оловянный солдатик. Меддоус ещё раз перерыл всё, выпавшее из рюкзака:
- Пусто!
- Ищи лучше, - посоветовал Роберт. – Ты же знаешь, как Майкл ненавидит лекарства, наверняка запихал в самый дальний угол.
Джордж обшарил все дальние углы.
- Действительно, - он вытащил из рюкзака небольшую коробочку и выкатил на ладонь белую таблетку. – В кармане, за кошельком и солнечными очками, да ещё и в шарф замотана!
Джеймс помог Беллами принять лекарства, и вскоре Майкл поднялся на диване.
- Тебе лучше? – поинтересовался Роберт.
- Ну, раз не лежу, откинув копыта, то, наверное, да, - кивнул солист.
- Что это? – с видом прокурора Меддоус сунул ему под нос упаковку таблеток. Майкл безмятежно на них взглянул:
- Препараты. Я же болен, забыл?
- Нам ты не говорил, что лечишься.
- А я и не лечусь. Это обезболивающее, идиот, - ласково пояснил он. – Пока что меня пичкают таблетками. Когда перестанут – приду с капельницей.
- Зачем ты их так прятал?
- Да будь моя воля, я бы вообще всех медиков сослал куда-нибудь в Сибирь, - пробурчал Беллами, поднимаясь с дивана и подходя к зеркалу. – Давайте работать, надо побыстрее закончить. И, Джордж, - он выразительно посмотрел на ударника. – Не выдёргивай ромашки из волос.
Когда работа над альбомом была закончена, Роберт по обыкновению принёс пластинку домой. Вечером, когда Алан был уложен спать, вопреки всем его воплям, Джулия включила проигрыватель и легла на ковёр – она всегда слушала музыку, лежа на разбросанных по полу подушках. Алда вышел из детской с книжкой, которую читал сыну на ночь, и улёгся рядом. Молча они дослушали пластинку до конца.
Наконец, с последним затихающим фортепианным аккордом, Джулия повернулась, и Роберт с удивлением заметил, что по её лицу текут слёзы.
- Ему очень плохо? – спросила она.
- Откуда ты знаешь? – Алда не распространялся дома о состоянии здоровья Майкла, не желая, чтобы эти новости достигли прессы.
- Знаешь, - Джулия уперлась подбородком в подушку и вытерла слёзы тыльной стороной ладони. – Психологи говорят, что существует пять стадий принятия новости о скорой смерти: отрицание, ярость, торг, депрессия, смирение. Когда я слушала «Вчерашние сказки», это было похоже на отрицание и ярость. Но это, - Джулия кивнула на конверт пластинки. – Смирение.