Семнадцатая серия
Дни шли, и вскоре Майкл уже совсем перестал вставать с постели. Он уже ничего не ел, да и Джулия перестала его уговаривать. Меддоус и Джеймс перестали уходить домой каждый вечер и всё время теперь проводили в спальне солиста. Беллами возвышался на подушках и тяжело дышал, поминутно облизывая пересохшие губы. Разговаривал он мало – это отнимало слишком много сил. Все понимали, что время убывает…
Вечером седьмого сентября Майклу вдруг стало совсем плохо – он тяжело закашлялся, задыхаясь, выгнулся на кровати дугой, пытаясь втянуть в измученные лёгкие воздух. Музыканты, запаниковав, взглянули на Джулию. Та лишь развела руками:
- Я ничего не могу сделать. Он… умирает.
Беллами упал обратно на подушки. Он сразу сказал Джулии, что героически спасать ему жизнь, используя кислородные маски и аппараты искусственной вентиляции легких, не надо. «Вы будете тратить слишком много сил, чтобы я не умер. Так, что не дадите мне жить». Но кислородный баллон все равно стоял рядом с кроватью. Джулия положила на него руку и вопросительно взглянула на Беллами. Он почувствовал её взгляд, приоткрыл глаза и отрицательно помотал головой:
- Хватит, - хрипло выдохнул он.
Такие приступы стали повторяться всё чаще и чаще. Периодически Майкл терял сознание и всю ночь не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок и шевеля губами – беззвучно проклиная всё на свете.
В пять часов утра Джулия, абсолютно вымотавшись, уснула в кресле, подтянув колени к груди. Джеймс и Джордж тоже задремали. Роберт сидел рядом с Майклом на кровати и отчаянно боролся с одолевавшим его сном. На улице пошёл дождь, и его капли, мерно стучавшие по металлическому подоконнику, всё больше усыпляли гитариста.
Беллами зашевелился, сбрасывая с себя покрывало. Роберт вздрогнул и проснулся.
- Роберт, - тихо позвал Майкл.
- Что? – отозвался Алда.
- Спишь?
- Нет.
- А остальные? – повёл рукой Беллами.
- Они спят, - прошептал Роберт. – Разбудить?
- Нет. Сколько сейчас времени?
- Пять утра.
- Я скоро умру, Роберт, - прошептал Майкл. – Я знаю, я чувствую… уже скоро.
Алда сделал какое-то протестующее движение рукой, но солист помотал головой:
- Не возражай, - хрипло сказал он. – Я знаю и… возможно, я даже рад.
- По-почему? – осторожно спросил Роберт.
Беллами усмехнулся:
- Нас в этой комнате пятеро. И я очень существенно отличаюсь ото всех вас. Знаешь, - Майкл поднял в воздух левую руку и пошевелил пальцами. – Что означает этот палец без кольца?
- Что?
Майкл снова усмехнулся:
- Моя одержимость – не такой уж большой секрет, даже в прессе об этом не раз говорили, мальчик мой. У нормальных людей, вроде вас, есть жёны, дети, хобби, потому что у них нет чего-то одного, что полностью заполняет их жизнь, - солист глубоко вздохнул. – У меня была музыка, Роберт. И ни о чём другом я и думать не мог. И это делало меня ненормальным. Но, - Беллами вновь помолчал. – Но и великим, как бы нескромно это не звучало. Это делало меня лучшим – хотя бы среди вас. А потерял-то я в итоге всего лишь всё остальное. Женщин, например, - он улыбнулся и кивнул головой на свернувшуюся в кресле Джулию. – Которые ждут тебя дома с чашкой чая и детьми. Нет. Мне этого не было дано.
- Поэтому Бог и создал полуфабрикаты, - заметил Алда.
- Да, - согласился Майкл. – Но когда это кончается – кончается всё. Я уже не могу петь, дорогуша, играть тоже. Значит, жить мне, в общем-то, незачем.
Роберт нащупал в темноте руку Майкла и сжал её. Солист улыбнулся и пробормотал:
- Спи, мальчик мой. Завтра будет тяжёлый день.
Майкл держал его за руку, и Алда так и заснул, чувствуя тепло его пальцев на своей ладони. Через полтора часа он резко открыл глаза – понял, что Беллами разжал руку.
Он огляделся по сторонам – Джулия наклонилась над Майклом.
Солист разметался на кровати, сбросив с себя простыню и разбросав подушки. Он или спал, или был без сознания; глаза его были закрыты, а каждый вдох давался с трудом. Джеймс сидел на кровати с другой стороны от Беллами, а Джордж стоял у изголовья, скрестив руки на груди.
Джеймс поднял глаза на Джулию:
- Это конец? – одними губами спросил он.
- Да, - кивнула она, стараясь сдержать стоявшие в глазах слёзы и отходя от кровати. – Минут двадцать, не больше.
Тринадцать. Через тринадцать минут Майкл хрипло вздохнул, повёл плечами и затих. Джулия, всё это время судорожно сжимавшая руку мужа, подошла и положила пальцы на шею солиста, нащупывая пульс.
- Всё, - прошептала девушка, уже не сдерживая катившихся по щекам слёз. – Всё…
Джордж очень медленно подошёл к старинным часам-ходикам, висевшим на стене, и остановил стрелки. Теперь на циферблате застыло время смерти Майкла: пять часов сорок три минуты. Совсем немного не дожил до рассвета.
Что было дальше, Роберт запомнил плохо. Джулия снова укрыла солиста простынёй – не с головой, а как будто он задремал. Джордж пошёл звонить кому-то по телефону, а Джеймс, запустив пальцы в волосы, подошёл к гитаристу:
- Там на улице, - пробормотал он, упрямо изучая пол. – Фанаты и репортёры… Лучше, наверное, им скажем мы, чем кто-то другой…
- Хорошо, - кивнул Алда.
Спускаясь вниз, он почти ничего не видел из-за застилавших глаза слёз. Не надевая куртку, он пересёк сад, отпер дверь, переговорное устройство на которой было отключено из-за количества звонков, и взглянул на собравшихся. Толпа людей, которая раньше восторженно бы бросилась на него, сейчас затихла, стоило ему появиться. Люди перестали переговариваться и перешёптываться, потому что знали: если Роберт к ним вышел, это может означать лишь одно.
- Майкл умер, - в наступившей тишине голос гитариста показался особенно громким. – Час назад.
Молчание.
- Не-е-ет! – разрезал тишину истошный женский крик. – Нет!
Не дожидаясь продолжения истерики, Алда скрылся за дверью.
Особняк Беллами постепенно наполнялся людьми: менеджер, продюсер, аранжировщик, друзья и знакомые Майкла… Все, кто хотел успеть попрощаться с ним до похорон.
Роберт проходил по коридору верхнего этажа, когда услышал в углу какое-то движение. Он обернулся. Там, вжавшись спиной в стену, пьяный и несчастный, сидел Джеймс. Алда опустился рядом с ним. Ригби поднял на него залитое слезами лицо:
- Так не должно было случиться, - простонал он, обнимая колени руками. – Как мы могли это допустить?
Роберт сжал его плечо:
- Ничего не изменить, мальчик. Пойдём вниз.