Морской прибой. Последнее время он постоянно шумит в моей голове. даже тогда, когда я никак не мог бы его слышать. Даже во сне, так немилосердно показавшимся явью…
Просыпаясь, я почувствовал, будто по моему лицу что-то ползет. Не велико событие, если учесть, что последнее время я постоянно ночую под матерчатым куполом палатки, практически на голой земле. Да и излишней брезгливостью я никогда на своей памяти не обладал. Однако же, я, кажется, вздрогнул, почувствовав это едва уловимое прикосновение, и это послужило началом пробуждения.
Постепенно в сознание ворвались звуки окружающего мира. Сначала, конечно, шум прибоя. Хотя здесь, в глубине острова во время отлива я вряд ли мог бы слышать его на самом деле. Потом крик какой-то шальной, залетной чайки, всю ночь кружившей над лагерем. Трели маленьких тропических птичек, доносящиеся из прилегающего леса. И привычное, но удивительно вписывающееся в не вполне привычное окружение кваканье травяных лягушек – тихое, едва различимое за остальными звуками.
Едва вернув себе спросоне способность мыслить хоть как-нибудь, я поскорее смахнул ползущее по щеке насекомое… Точнее попытался сделать это, но наткнулся рукой на совсем иное, от чего окончательно проснулся и открыл глаза. Моей щеки касалась Рут, от чего-то не спящая в такое время. Очевидно, девушка не хотела будить меня этим прикосновением, потому что в ее, изначально затуманенном задумчивостью и невыразимой нежностью взгляде, мелькнула досада и вина. Девушка поспешила убрать руку, хотя, конечно, понимала, что теперь уже это можно не делать. Я перехватил ее руку и прислонил к губам холодные кончики пальцев. После чего немедленно спрятал ее ладошку в своих, стараясь согреть.
- Что такое, ты замерзла?
- Нет. Ты… Эмиль, извини, я не хотела будить тебя…
- Что же ты сама не спишь? – я оперся головой на локте и распахнул одеяло, под которым спал. – Иди-ка сюда, ко мне. У тебя руки холодные.
- Нет, Эмиль, я не… - увидев укоризненное и настойчивое выражение на моем лице, она послушно придвинулась, уткнувшись носом в мое плечо. Я укутал нас обоих своим одеялом. – Но я, правда, не замерзла. Просто… я проснулась ночью и не смогла уже больше уснуть. Почему-то…
Это как раз было вполне объяснимо. Несколько дней назад на остров Твикки обрушился настоящий шторм. Местные жители утверждали, что он совсем не велик по здешним меркам и в сезон штормов остров выглядит гораздо менее уютным местом, чем в тот раз, невольными свидетелями которому оказались я и Рут. Шторм надвигался постепенно. Сначала набежали не предвещавшие беды облака, затем налетел неслабый, прохладный ветер. А уже ночью небо разрывали на части ослепительные молнии, а купол палатки прогибался от ливня. Жуткие осадки с немного поумерившими мощь громовыми раскатами продолжались целый день и большую часть следующей ночи. И хотя к вчерашнему утру от непогоды практически не осталось и следа, морские волны все еще с громким гулом обрушивались на песчаную отмель, а порывистый ветер доносил до лагеря соленые брызги. За время шторма, поскольку заняться в такую погоду было определенно больше нечем, мы вдоволь насиделись внутри палатки и выспались на несколько недель вперед. Поэтому и проснулись оба в такую несусветную рань. В другой раз какие-то неведомые букашки не смогли бы разбудить меня, даже если бы стали ползать по мне перманентно.
Конечно, надо было поселиться в гостиничном номере на время, пока погода не наладится. Это было бы разумнее всего, но Рут заупрямилась и упросила меня остаться в лагере. Пожалуй, она была права, потому что я тогда никогда не узнал бы, что это такое, быть в палатке, когда снаружи творится такое… Иногда мне казалось, что ветер сейчас подхватит палатку вместе с нами и унесет нас, как девочку в сказке за тридевять земель.
- Куда мы отправимся с тобой сегодня? – спросила Рут. Немного подумала и коснулась губами кожи возле моей левой ключицы. Я не смог сдержать судорожного вздоха и крепко зажмурился, пытаясь унять мгновенно всколыхнувшееся внутри желание. Нет, так, и правда, не трудно с ума сойти. Пора с этим что-то делать. Рут не торопила меня с ответом, хотя молчание сильно затянулось.
- Быть может, прогуляемся на катере? Вроде бы вечером море выглядело совсем немного встревоженным, возможно уже успокоилось совсем.
- Давай… Но если волны действительно унялись, может быть искупаемся? Я совсем не прочь поваляться на горячем песке пару часиков…
В самом начале отдыха Рут так старательно загорала на протяжении целого дня, что к вечеру ее светлую кожу обильно раскрасили не очень эстетичные красноватые ожоги. Ожоги уже успели полностью пройти, но унесли с собой и вожделенный ею загар. Полагаю, в этот раз вряд ли получится лучше… Но вслух я этого решил не говорить.
- Поему бы и нет. Если ты этого хочешь, то давай искупаемся. Только ближе к вечеру, м? Когда солнце уже не будет таким горячим? А утром прогуляемся на катере.
- Да! Ты здорово придумал. – она улыбнулась. Немного помолчала, уткнувшись взглядом в мою грудь. Потом задумчиво провела кончиками теперь уже почти горячих пальцев по коже в том же месте, где касалась губами. На этот раз я вздохнул еще громче и, прижав девушку к покрывалу, устилавшему пол палатки, поцеловал ее. Жарко, требовательно, мучительно. Не ужели она не понимает, что мне едва хватает самообладания, чтобы не… Наверное, она это, как раз, очень хорошо понимает. Мошенница.
- А почему бы нам не отправиться к пляжу уже сейчас? Это было бы так здорово - увидеть набережною на рассвете. Я засиделась, хочу немного прогуляться, м? – спросила Рут после некоторой паузы. Разглядывая сине-желтую материю над головой, я украдкой скосил глаза на девушку, но не нашел в ее взгляде ни торжества, ни самодовольства. Наверное, если бы я увидел в ее взгляде именно это, мне стало бы легче.
- Да? – я снова приподнялся на локте, в упор разглядывая лицо Рут и насмешливо изогнул бровь. За ней немедленно повторили движение губы, растянувшиеся в ироничной ухмылке. – А мне показалось, что ты не прочь остаться здесь со мной еще на несколько часиков…
Я снова поцеловал ее. Медленно, сладко, с нарастающим внутри желанием, но коротко. Красноречиво очертил ладонью контуры тела девушки, почти, тем не менее, не коснувшись, и принялся натягивать на себя чистую футболку, чтобы идти на предрассветную прогулку по пути к пляжу.
Снаружи палатки оказалось не настолько уж темно, как я предполагал. Небо ощутимо подрастеряло черноту, окрасившись в пронзительный синий цвет. Мерцали яркие утренние звезды. Воздух все еще пах по-ночному, но все звуки, свойственные острову ночью уже успели смолкнуть, погрузив все вокруг в торжественную предрассветную тишину.
Нам тоже по необъяснимой причинt почти сразу передалось состояние природы в этот момент. Мы шли вдоль дороги по направлению к центру города молча, стараясь производить как можно меньше звуков. Время от времени Рут зябко поводила плечами, и я безмолвно предлагал ей отдать свою футболку, но она, почему-то, отказывалась. Допустим, что бродить по городу, а не по пляжу с голым торсом – не самая хорошая идея. Но сейчас ведь еще так рано. Никому и в голову не придет выйти на улицу сейчас, так что меня никто бы и не увидел. После нескольких попыток поделиться с девушкой одеждой и стольких же ее упрямых отказов, я, не собираясь терпеть никаких возражений, приобнял Рут, положив руку на талию, и притянул к себе. Идти стало не так уже удобно, зато однозначно теплее нам обоим.
Впрочем, утренняя прохлада здесь никогда задерживается слишком уж надолго. Ее прогоняют стремительный рассвет и чуть более медленный восход. Прогуливаясь, мы не особенно-то торопились, так что к тому времени, когда мы добрались до побережья, солнце уже успело выкатиться из-за горизонта на четверть.
- Ух ты, смотри Эмиль! Тут выступает мастер огня! – восторженно проворковала Рут мне на ухо, когда мы как раз добрались до одного из общественных пляжей. Мы сошли с прогулочного катера не больше пятнадцати минут назад, поэтому меня все еще немного по инерции штормило. Девушка вложила свою ладонь в мою и мягко, зато настойчиво повлекла меня к циновке, на которых, обычно, выступали танцоры с огнем. Здесь их называли мастерами огня.
И за столько дней проведенных на острове я уже вдоволь налюбовался этим, признаюсь, впечатляющим и захватывающим зрелищем. А Рут, напротив, никогда не могла пройти мимо танцующих полуобнаженных мужчин с горящими палками.
Чем очень раздражала меня. Нельзя сказать, что я не понимал, насколько глупо выгляжу со своей необоснованной ревностью. И, хотя очень старался держать ее при себе, Рут все равно всегда обращала на это внимание. Один раз даже обиделась.
- И не стыдно тебе думать о такой чепухе, а? Нашел повод.
Согласен – повод тот еще. Но… Но ревность не та штука, которую можно подчинить разуму. Она, как и любовь, никогда ничему не подчиняется, как ни старайся. К тому же, подозреваю, в глубине души, Рут нравится, что я ее ревную. Кому бы это не понравилось?
Как я и предполагал, к сегодняшнему дню море уже успело полностью оправиться от недавнего шторма. Вполне приемлемые волны с шелестом катили свои пушистые, сверкающие гребни, только немного возвышаясь над основным уровнем воды. Светило уже привычно жаркое солнце, едва успевшее склонить сверкающий диск к западу.
- Ну что, попробуем водичку? – я, не дожидаясь ответа, скинул футболку и шорты, уверенным шагом приблизился к кромке. Мокрый песок, а тем паче вода, слегка лизнувшая мои ноги, как это и бывает в жаркие дни, показались мне обжигающе-холодными. Стараясь поскорее избавиться от этого заблуждения, я сделал несколько больших шагов навстречу пенистому гребню и с громким звуком нырнул в воду с головой. Мгновение почти непереносимого холода, резкий выброс адреналина и вот, я уже плыву, покачиваясь на приливных волнах. Точнее, пытаюсь плыть.
Вода прозрачна и чиста. Сквозь нее, как сквозь простое стекло, видно крупный сероватый песок и мелкие ракушки. Конечно, крупные, давно уже выбрали другие отдыхающие. Даже те раковины, которые выбросило на берег штормом. А может быть, их собрали местные жители, чтобы сделать какое-нибудь острое блюдо с моллюсками, а панцири пустили на сувениры.
- Эмиль, подожди меня, - жалобный голос Рут чуть дрогнул, заставив меня немедленно найти ногами дно и обернуться. Я успокоено вдохнул, снисходительно улыбнувшись.
Девушка стояла по пояс в воде и старалась как можно меньше шевелиться. Как же ей не надоест каждый раз заходить в воду с такими медленными пытками? На этот раз я решил воздержаться от уговоров. От предложенной руки Рут отказалась, а на попытку просто утащить ее в воду с ужасом отшатнулась.
- Нет! – Рут несколько раз звучно стукнула зубами. – Не тр-рогай меня своими руками! Они же холодные.
С минуту еще, ожидая, пока она решится продвинуться на пару шагов, я излучал снисхождение и терпение, а затем, не выдержал. Одним легким движением руки слегка толкнул ее вперед, одновременно подставив ей под ноги свою ступню. Рут испуганно взмахнула руками, но устоять на ногах так не с могла, с громким всплеском погрузилась в воду почти по самую макушку. Я торопливо подстраховал ее руками снизу, на всякий случай, и, пока девушка протирала глаза, отплевывалась и откашливалась, поспешил немного увеличить расстояние между нами. Как выяснилось, не зря.
- Эмиль, ты что, сошел с ума? Зачем ты меня толкнул, я же… - она осеклась, догадавшись об ответе раньше, чем договорила вопрос. Особенно ясно его подтвердила моя ослепительная, самодовольная улыбка. Недоуменный, растерянный взгляд серых глаз сразу превратился в гневный и крайне возмущенный, но, тем не менее, искрящийся озорством и весельем. - Ну, сейчас я тебе покажу, хулиган!
Не успел я опомниться, как сначала на мою голову обрушилась волна, побольше чем те, которые бежали по поверхности моря, а следующим выпадом Рут с силой толкнула меня в бок. Песок поехал под моими ногами, и я шлепнулся в воду спиной вперед. К тому времени, как я успел вынырнуть из воды, у меня от нее едко щипало глаза, невыносимо свербело в носу, но все это и вполовину не волновало меня так, как смех, от которого я осел на пятую точку уже по собственному почину.
Рут смеялась тоже. На толкания, брызги, визги и смех мы потратили больше часа. Плавали, ныряли, с разбегу погружаясь в соленую, теперь уже совсем не кажущуюся холодной, воду. Стояли по грудь в воде, обнявшись. И, нисколько не стесняясь, страстно целовались, лежа на песчаном откосе в воде, когда чуть обеспокоенные волны порой укрывали нас с головой.
Все эти игры несколько утомили нас обоих. Рут, едва расстелив свое полотенце и расположившись на нем, сразу же задремала, а я, хоть и не смог действительно уснуть, закрыл глаза, приготовившись блаженно плавиться под солнечными лучами.
И некоторое время мне действительно удавалось думать только о море, солнце, о Рут. О том, как было бы здорово, если бы этот пляж на самом деле лежал не в центре оживленного туристического городка, а где-то на необитаемом, диком острове. Тогда я мог бы сейчас перебраться поближе к девушке, на ее полотенце и… И там уже есть несколько вариантов того, чем мы могли бы с ней вместе заняться. Думаю, что ровно ложащийся загар волновал бы нас с ней в последнюю очередь.
Но потом… Потом вспомнилась беспокойная, болезненная ночь. Вспомнился сон, приснившийся мне прошлой ночью. Сладкий, желанный, наполнивший сердце теплотой и… и мукой. Болью. Сегодня ночью я видел во сне свою маму. Я даже слышал ее голос. Возможно, чувствовал даже ее духи. Древесные, с яркой ноткой аромата листьев лимонника. Или это мое подсознание дорисовало образ мамы с помощью запаха, который она обычно источала.
А еще я видел Каю. Но к этому я, как раз, уже давно привык. Человек ко всему привыкает. Моя сестренка так часто навещала меня в моих снах, что это уже не удивляло. И не причиняло боли почти. Я часто видел ее милую детскую улыбку. А вот маму я видел во сне первый раз. Она никогда за все эти годы еще не снилась мне. И потому ее появление вызвало гораздо больше эмоций – как приятных, так и мучительных. Взрослый мужчина не должен скучать по маме. Это смешно и стыдно, я в этом совершенно уверен.
А еще почему-то стыдно от того, что в этот раз мне приснился человек, увидеть которого я уж точно не мог ожидать. Я никогда не вспоминал о Марте, признаться, успел напрочь позабыть о ее существовании и о том, что между нами было. А она вот так, неожиданно, напомнила о себе.
Интересно, а она сама все еще помнит меня? Надеюсь, что она уже давно выкинула из головы все мысли обо мне. Чего бы я точно не хотел, так это чтобы она думала обо мне, вспоминала и тратила нервы на эти воспоминания, переживала. Конечно, время давно уже стерло из моего сердца романтические чувства к ней. И всеже, когда-то я очень сильно любил ее. Она не может мне стать совсем безразличной. Даже теперь.
Я бы очень хотел, чтобы у Марты все было очень хорошо. Я всегда этого хотел. Иначе… Иначе мы до сих пор были бы с нею в месте и в моей жизни никогда не появилась бы Рут.
В голове не укладывается даже. Разве это возможно, чтобы Рут не было со мною рядом? Что я сам-то значу без нее? И что значит без нее моя жизнь…
- Эмиль?
Я услышал голос Рут, но из-за мыслей, поглотивших меня без остатка, не сумел понять, что она меня зовет. Так и продолжил сидеть на песке, скрестив ноги и всматриваясь в далекую линию горизонта. Других попыток привлечь мое внимание не последовало.
Несколько минут, наверное, Рут обдумывала, чем бы ей заняться. Так, чтобы это не помешало мне думать. А затем, с неподдельным энтузиазмом и искрой творчества в глазах принялась сгребать песок пластиковым ведерком. Которое непонятно где взяла.
Некоторое время еще я с рассеянным видом наблюдал за этим процессом, постепенно отходя от раздумий. А затем, пару раз встряхнув головой, но так и не добившись толком в ней ясности, присоединился к песчаному зодчеству. Все еще молчаливый и немного потерянный.
Я видел, как девушка бросила на меня слегка обеспокоенный взгляд. Один раз. Потом еще. Она явно не хотела беспокоить меня сейчас вопросами, но все-таки беспокойство перевесило.
- Эмиль, с тобой все в порядке? Случилось что-нибудь? Ты какой-то… - она прищурила один глаз, подбирая слова, – грустный? Или нет… растерянный? Я очень редко вижу тебя таким.
Ну что я сейчас могу ей ответить? Хотя, конечно, врать ни к чему. Она, без всякого сомнения, поймет. Но я все равно взял некоторую паузу, прежде чем заговорить.
- Да. И нет. Просто сегодня ночью мне приснился сон…
- Неприятный?
Я, против воли, улыбнулся, понимая, что ответ будет тот же.
- Сложно сказать. И да, и нет. Это… из прошлого.
- Может быть, расскажешь? – Рут, напротив, не улыбалась – она выглядела серьезной. Но я сразу услышал в ее голосе, что она не станет настаивать. Это было предложение, но не требование и даже не просьба.
- Когда-нибудь обязательно расскажу, - я на секунду отвлекся от сотворения песчаного шедевра. Искоса, опасливо взглянул на девушку и понял, что оказался прав. Рут не собиралась больше задавать мне вопросов на эту тему. По крайней мере до тех пор, пока я сам не буду готов на них ответить. Но…
Но рассказать ей обо всем гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Рассказать, значит еще раз, пусть и не настолько ярко, но всеже, пережить все это. Все то, что и так чуть не убило во мне когда-то даже просто желание жить дальше. Как будто этого мало, я опасался, что мой рассказ будет выглядеть, как попытка поплакаться. Как просьба, чтобы меня пожалели. Это покажет мою уязвимость. Слабость. Я никогда не хотел ни чувствовать себя, ни выглядеть слабым в глазах других.
Все равно, рассказать обо всем Рут придется. Она имеет право знать обо мне все. Выглядеть слабым, конечно, страшно. Но перед ней, почему-то не настолько страшно, как перед кем-нибудь другим…
Я бросил на Рут быстрый взгляд. Она уже прекратила строить замок и, вытянув ноги вперед, сидела, рассеянно пересыпая горсть песка из руки в руку.
- Смотри, вон там, я видел, продают горячие сосиски в булочках, приготовленные на углях. Давай перекусим немного? – Последний раз мы ели на катере и я бы не сказал, что завтрак получился достаточно плотным. А после купания всегда сильно хочется есть.
- Да, - Рут сразу же оживилась, - Только давай еще возьмем несколько сырых сосисок и приготовим их на гриле в лагере, м?
Так оно обычно и получалось, пока мы жили на острове Твикки. Мы плавали, развлекались, посещали разные экскурсии или прогуливались по тропическому лесу в сопровождении гида. А о еде вспоминали только тогда, когда начинал недовольно урчать желудок ли вообще – слегка кружиться голова.
Этот вечер ничем не отличился в плане подхода к питанию. Облюбовав один из дощатых столиков на пляже, мы с неприличным аппетитом употребляли фаст-фуд и запивали его настолько же вредной, сладкой газировкой. От чего я подозревал, что когда вернусь в кампус, то не смогу поднять в тренажерном зале не только штангу, но и собственные полушария от скамейки. Тем не менее, не наевшись, конечно, одной порцией, я охотно прогулялся от столика к киоску с едой еще не один раз.
Вдоволь насытившись, еще немного повалявшись на теплом песке, мы закупили, чтобы взять с собой, сыр, сосиски, томатный соус и мягкие свежие сдобные булочки. А потом отправились в обратный путь к лагерю, когда солнце уже давно успело опуститься за горизонт, а на остров уже начинали опускаться пока еще жидкие сумерки.
Лагерь сегодня, как и все последние пару дней выглядел пустым. Большинство постояльцев во время шторма предпочло убраться отсюда в более приемлемые удобства гостиничных номеров, предоставив нам с Рут возможность побыть здесь практически наедине друг с другом. Обычно шумное даже по вечерам, сегодня это место хранило молчание и тишину. В этой тишине я слышал даже, как бьется мое сердце. И как шумят на незримом отсюда берегу морские волны.
Служители лагеря на ночь уже тоже успели покинуть рабочее место, включив тут искусственное освещение фонарей и оставив свет в маленьком бревенчатом домике, где находились душевые, баня и санитарные узлы. Тут же располагалась большая ванна-джакузи с гидромассажем, отделанная деревом средних тонов. Конечно, это был общественный джакузи, и я по привычке собирался было пройти в одну из душевых комнат, чтобы смыть с тела морскую соль, но почти сразу передумал. Потому что понял, что сейчас в этот момент поблизости вообще никого нет, и вряд ли кто-нибудь может нам с Рут помешать понежиться в горячей воде наедине друг с другом.
Проследив за моим взглядом, девушка остановилась напротив меня, немного подумала и, сбросив с ног босоножки, и стала распускать завязки своего платья. Но мой пристальный, красноречивый взгляд заставил ее остановиться. Девушка замерла в нерешительности. На ее щеках выступил легкий румянец. Отвлекшись, Рут неловко затянула поясок в узел. И, когда попыталась продолжить снимать платье, обнаружила эту проблему. Я позволил ей несколько секунд поковыряться в учиненном безобразии и решительно отодвинул ее руки. Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы ослабить узел и совсем его распустить. Затем я провел кончиками пальцев по ее неловко опущенным рукам, убрал с лица выпавшую прядку и, легким касанием спуская с плеч рут ее платье, почти без всякого намека на чувственность, поцеловал. Как ни странно, от этого, исполненного нежностью поцелуя я сразу же начал терять голову. Пришлось прервать без сомнения, волшебное мгновение, уткнуться носом в ее плечо. Это была слабая попытка удержать себя. Пряди ее волос коснулись моего носа и я сразу же почувствовал запах жасмина, мускуса и, как я теперь уже точно знал, ванили.
Когда я снова нашел силы взглянуть девушке в лицо, она слабо улыбалась. Теперь уже ее щеки пылали от жаркого румянца. Но она выглядела в этот момент гораздо более уверенной в себе, чем я. Кажется, я начинаю понимать, почему это так.
Потому что в отличие от меня Рут не прячет свои эмоции и не пытается сдерживать свои настоящие чувства. Она уже давно все для себя решила, поэтому чувствует себя свободно и уверенно. А мне… мне стоит только протянуть руку и взять… взять то, на что я, на самом деле имею право. Не ясно только в таком случае, зачем все это нужно мне самому?
Оперативно скинув с себя верхнюю одежду, пока Рут наполняла ванну водой и растворяла в ней какое-то эфирное масло (флакончики с ними стояли рядом на маленькой деревянной полочке). Придержав девушку за запястье, я помог ей взобраться по низкой лесенке и не поскользнуться, когда ее ножка коснулась дна ванной, а затем залез туда сам.
После прохладной морской воды, та, что в ванной первое время казалась слишком горячей. Прошло несколько минут, прежде чем мы оба более менее привыкли к температуре. Зато почти сразу кожу перестало щипать от налипшей на нее морской соли, а усталые мысли прекратили так сильно ныть. Со дна время от времени устремлялись к поверхности крупные пузырьки воздуха. Пахло лавандой. Успокаивающий, умиротворяющий запах, как это не удивительно, действовал на меня сейчас совсем иначе.
Придвинувшись поближе к девушке, я одновременно собственническим жестом притянул ее к себе и обнял. Рут тихо охнула:
- Эмиль! – она стойко выдержала мой нарочито пристальный взгляд, уже привычно ответив мне тем же. И все-таки, зная ее, я чувствовал, насколько девушка смущена сейчас.
- Надеюсь, ты не станешь делать глупости? Суда ведь может кто-нибудь зайти!
Не сводя с нее глаз, я только широко и насмешливо улыбнулся.
- Не знаю. Не уверен. Не стал бы тебе это обещать.
Рут скользнула ладонью по моему плечу, провела ей немного по руке и положила мне на грудь. Чуть правее того места, где бьется сердце. Я отчетливо слышал и чувствовал, как оно стучит.
Перебирая кончиками пальцев по плечу Рут, я почувствовал мелкие крупинки, очевидно, не пожелавшие смываться так же легко, как соль.
- У тебя вся спина в песке. Повернись, я помогу тебе смыть.
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять мои слова. Так же как и я, девушка все больше погружалась в чарующую атмосферу этого вечера. Могу предположить, что если кому-нибудь и пришло бы в голову навестить бревенчатый домик, стоящий на краю палаточного лагеря, то мы бы даже не заметили этого неурочного посетителя. Рут послушно собрала кончик хвоста в кулак и повернулась ко мне спиной.
На самом деле, мелкие крупинки белого пляжного песка смывались от легкого прикосновения. Но мне захотелось немного растянуть удовольствие и для себя самого и для Рут, снова и снова проводя ладонями по ее спине. Несмотря на все сегодняшние усилия, кожа девушки почти не изменила цвета, оставшись сливочно-белой, кажется, даже полупрозрачной. И нежной, как цветочный лепесток.
Касаясь ее медленно и осторожно, я слегка увеличивал нажим. Напоследок, с умеренной силой помассировал усталые, напряженные плечи, с удовольствием услышав глубокий вздох.
Удивительно, что эта ситуация, хоть и произвела на меня, конечно, впечатление, но не заставила почувствовать, как я теряю контроль над своим сознанием. Не потому ли, что я безмолвно ответил на заданный самому себе вопрос? И, сразу почувствовав себя свободным от созданных мной же оков, стал увереннее в своих силах? А может, это все потому, что я больше думал не о себе, а о том, что чувствует девушка, загипнотизированная моими движениями?
Когда Рут снова повернулась ко мне, я заметил в ее изменившемся взгляде что-то… Что-то такое, едва уловимое, я бы затруднился найти слово, как-то это описать. Но взгляд мне определенно понравился. Я хотел опять прижать девушку к себе и оплести руками, но Рут придвинулась ко мне сама. Какое-то мгновение смотрела мне в глаза, потом взгляд скользнул немного ниже… Девушка подняла руку. Мимолетным движением провела ею по моей щеке, от виска до подбородка и коснулась своими губами моих губ.
Сначала только коснулась. А потом поцеловала. Сладко и бесконечно нежно, хотя и коротко. В точности повторив мой собственный недавний поцелуй. И на этот раз у меня уже не было ни сил, ни желания держать себя в руках.
Не позволив Рут разорвать соприкосновение наших губ, я отозвался таким же коротким, но обжигающе страстным поцелуем. Потом еще одним. Но чувство, так долго сдерживаемое мной внутри, рвалось наружу. С громким, мучительным вздохом, больше похожим на рычание, я прижал свою девушку к бортику ванной, уперся в него ладонями, будто бы боялся, что Рут испугается и убежит. Очевидно, я и правда слегка напугал ее, потому что девушка слабо пискнула, но вырваться или хоть как-нибудь противодействовать не пыталась. Она, кажется, несколько секунд была сбита с толку, не до конца понимала, что происходит и потому почти не отвечала кА мой поцелуй. А потом ответила. Пылко, нежно, со сводящей с ума медлительностью. Непроизвольно прильнула ко мне плотнее, обвила руками мою шею.
Нет, я, конечно, не собирался прямо здесь и сейчас заниматься нею любовью. В моей голове все еще остались необходимые «тормоза», чтобы этого не допустить. А может быть, я просто зануден. Но Рут отвечала на мои поцелуи, ничем не уступая моим собственным порывам, и я смог прекратить целовать ее только тогда, когда уже почти совсем задохнулся. Мы оба тяжело дышали, прислонившись лбами друг к другу. В голове стучала кровь. Глаза девушки в эту минуту выглядели безумными от желания. Полагаю, что мои глаза мало чем отличались. Понимает ли Рут сейчас, как сильно я хочу ее? Наверное, понимает. Она ведь всегда понимает все гораздо лучше меня…
Стоило только отдышаться… Все еще держа Рут в клетке из своих рук, упираясь в ее лоб своим, я облизал почему-то пересохшие губы и улыбнулся. Я в этот момент чувствовал себя победителем и абсолютно счастливым, будто бы сделал что-то такое, чего раньше не мог или не получалось. Губы Рут слабо дрогнули. Ее улыбка немного отличалась от моей: в ней не было ни моего самодовольства, ни собственнического налета. Просто улыбка. Спокойная, счастливая и чуть выжидательная.
Так ты хочешь знать, что будет дальше, любовь моя? Разве ты не знаешь еще?
Не в силах выдержать искушение, я еще раз поцеловал Рут, в конце чуть дольше обычного задержал прикосновение губ. Ответил на ее вопрос. А потом, все еще пытаясь вернуть дыханию привычный ритм, принялся смывать с себя соль и песок.
Когда мы вылезали из ванной, вода в ней уже успела сильно остыть. Мы тщательно вытерли друг друга полотенцами, оделись в прежнюю одежду, зажгли в печи, стоявшей здесь же, в углу комнаты, огонь. В воздухе разлился запах смолы и горящей древесины. Уютно пощелкивал от удовольствия споро разгоревшийся огонь. Не идущий ни в какое сравнение с тем, который все еще горел в моей груди. Не желая так быстро заканчивать волшебный вечер, я предложил Рут еще немного посидеть здесь, на небольшом диванчике. Девушка хотела пристроиться рядом со мной и, очевидно, пристроить свою голову на моем плече, но я думал иначе. Прежде чем рут успела сесть на диван, я ухватил ее за запястье, притянул к себе и усадил на колени.
- Тебе разве не тяжело меня держать? – застенчиво пробормотала девушка, обвивая мою голову руками и утыкаясь носом в плечо.
- Ты шутишь, да? Посмотри сюда, - я обхватил двумя пальцами ее тоненькое запястье и слегка покачал в воздухе. Рут послушно понаблюдала за этой демонстрацией. – От чего мне может быть тяжело тебя держать? Ты же легкая, как перышко.
- Врешь! – довольно хихикнула Рут. – Меня ветром пока ни разу не сдуло. И вообще, я всегда считала себя… эм… менее стройной, чем хотелось бы.
- Куда уж?! – я удивленно приподнял брови, а Рут весело рассмеялась над моим ответом, видимо сочтя его иронией. А я сказал вполне серьезно.
Несколько минут мы просто сидели, глядя друг другу в глаза. Я – прямо и серьезно, постоянно съезжая взглядом к ее губам. Рут – с едва заметной улыбкой, она смотрела на меня, скромно спрятав взгляд под слегка опущенными ресницами. Она даже не заметила, как моя рука поднялась от ее колена к бедру, но мгновенно ответила на поцелуй.
А дальше – все как в тумане. Запах лаванды, все еще витающий в воздухе. Ароматы древесины и смолы. Уютно потрескивающие дрова в печке, наполняющей комнату теплом. Кожаный диван. Поцелуи, бесконечно перетекающие один в другой. Мои руки, свободно гуляющие по телу девушке, уже плотно прижатому к кожаной обивке скамейки. Рыжие волосы, похожие на пламя сами по себе, шелковисто рассыпающиеся в моих ладонях. Безумная страсть, выпущенная на волю. Сметающая на своем пути разум. Настолько, что я почти сразу забыл, где мы находимся.
Рут отвечала на каждый мой поцелуй, на каждое касание Просто предоставила мне делать с собой все, что мне придет в голову. Но в какой-то момент она изумленно охнула, наверное, слегка вернув себе способность сколько-нибудь разумно мыслить. И прежде чем я успел продолжить целовать ее после глубокого вздоха, прислонила к моим губам ладонь. Сначала я не понял, что все это значит. Почувствовал досаду, недоумение. Наверное, Рут заметила настойчивость и несогласие в моих глазах, поэтому слабо улыбнулась.
- Нет, Эмиль, остановись! – она сдвинула свою ладонь к моей щеке, ее голос звучал очень тихо, мягко. В глазах горело желание и, понятное для девственницы смятение. Замечательно, что страха в них я не заметил нисколько. – Не хмурься так. делай со мной все, что хочешь. Ничего не имею против, но… Не здесь же? Давай вернемся в палатку. И я обещаю тебе больше не отвлекаться.
Мне потребовалась еще пара секунд, чтобы понять смысл сказанного Рут. А когда я смог услышать ее до конца, смог только громко выдохнуть и едва слышно выругаться. Черт возьми! Она права.
Понятия не имею, как это мы оба нашли в себе силы дойти от дома до занятой нами на постоянной основе палатки. По пути туда, я очень старался прикасаться к девушке как можно меньше. Потому что сердце все еще бешено стучало в груди. Я слишком сильно хотел ее в эти минуты, и мне требовалось чертовски много волевых усилий, чтобы не заняться с ней любовью прямо на влажной от росы траве, в еще менее подходящем для этого месте, чем прежнее.
Утешала только мысль о том, что сегодня это случится. Что с сегодняшнего дня это будет случаться так часто, как мы оба этого захотим. И мне больше не придется молчаливо сходить с ума, не смея прикоснуться к Рут из-за дурацких, ничего не имеющих общего со здравым смыслом, причин.