60. Женщина на грани
Если я тебе не нравлюсь, значит, ты не имеешь вкуса.
- Здравствуй, милая, - синие глазищи уставились на неё с любопытством.
- Бабушка, - четко выговаривая буквы, сказала Леа. – Привет, бабушка.
Идалия улыбнулась: она находила милыми искренние детские привязанности, даже те, что оплачены кучей игрушек и сладким. Внимание Леа от бабушки мгновенно переключилось на принесенного ей большого синего зайца. Вопрос, почему он такого цвета девочку пока не занимал; Идалии вспомнился пятилетний Джеймс, не одобряющий зеленых львов. Она снова улыбнулась и ловко перехватила ручки Леа, потянувшейся к её бусам.
Общение с четвероюродной внучкой – Идалия мысленно хмыкнула – доставляло ей искреннюю радость. Есть в маленьких детях что-то удивительное… Отчасти её визиты были продиктованы долгом. Отчасти. Раз отец не желает знать о дочери (поправка: не совсем о дочери), то она попробует это компенсировать.
Попробовала. Понравилось.
- Хочу играть, - потребовала Леа.
На мгновение Идалии почудилось, что где-то и когда-то (голубоглазый мальчик?) она уже слышала эти слова. Странная штука подсознание… Ну да ладно.
- Прячься, - сказала она.
~*~
Спустя четыре года, слыша имя Розали Вальтерс от секретаря главы Офиса профессиональной дисциплины, никто не спрашивает: та самая? Которая пела "Fell in love with myself"? Никто не выстукивает мелодию по столешнице, не удивляется: ну надо же. И давно вы здесь? Спустя четыре года всем плевать. Спустя четыре года меня это устраивает. Лучше быть неузнанной, просто красивой женщиной в скучном деловом костюме и с параноиком-шефом на первой цифре быстрого набора, чем миллионной забытой звездой.
Я знаю, что с новой солисткой группа развалилась; барабанщик Фред вскоре умер от передозировки какой-то дрянью, продюсерская женушка развелась с муженьком и нынче встречается с одним из боевиков ирландской мафии, который проходит у нас по делу как связной с "кротом". У меня есть квартира в паре кварталов от офиса - студия с выходом на крышу, где прошлая владелица устроила зимний сад. Там нет ни одной моей фотографии. Это квартира Розали Вальтерс, сексуальной свободной цыпочки из ОПД. На соседней улице есть бар, где я люблю проводить вечера - в один прекрасный день там мне предложил коктейль "за счет заведения" симпатичный бармен. Ту ночь мы провели вместе.
Его звали Арсений Симпсон (дурацкое имя), он оказался из тех эксцентричных владельцев, что работают уборщиками на своих предприятиях. Должна признать, это придавало ему шарм. Чудное тело, непослушные волосы под дешевой косынкой, улыбка на миллион долларов «смотри какой я хороший». Отсветы на белой коже. Он мне нравился. Милый. Никогда не любила милых, но этот был особенным.
- Ты удивительная, Розали, - говорил Арсений.
Еще было: ты забавная, ты милая. Я милая? Разуй глаза, малыш.
Я не рассказала ему о Леа, зная, что начнется. Знакомство с моей дочерью, покупка ей игрушек, походы… куда там обычно ходят? Попытки навязаться Леа в папаши. Ну уж нет!.. За одни эти мысли мне хотелось его убить.
В эту жизнь ему никогда не будет доступа, как бы хорошо нам не было в постели. Он останется в Вашингтоне со своим баром и глазами добродушного щенка. Проблема в том, что Розали Вальтерс, цыпочки из ОПД, на самом деле не существует. Это значит, что милашка Аркадий останется ни с чем. Не то чтобы меня это сильно волновало, но становилось немного грустно.
Как-то даже неловко.
Лежишь в джакузи, обессиленная, с кружащейся от удовольствия головой – тело горит, сердце заходится неровным барабанным громом – а в паре дюймов от тебя он, такой же обессиленный и расслабленный. И неуловимое чувство, будто что-то не так. Здорово, но не так. И дьявол его знает, где этот изъян, маленькая мерзкая ошибка.
И ты улыбаешься, потому что тебе-то в принципе хорошо.
Но зудит, отвлекает.
Зараза.
Вы встречаетесь еще некоторое время: французская кухня, предложение слетать вдвоем в Париж, чтобы попробовать её настоящую, целый день в постели за просмотром кино, о котором Арсений долго и непонятно (и бессмысленно) затем рассказывает, ища тройные смыслы. Разговоры о чувствах, которые вызывают глухое раздражение, но ты растягиваешь губы в улыбке и киваешь.
Милое личико слетает с тебя настоящей, как трусики с девиц во время пивных фестивалей.
Тебя. Меня задолбало притворяться.
Так все заканчивается. Тихо и мирно. Как-то даже скучно.
- Прости, - сказала я почти равнодушно. – Я должна двигаться дальше.
То есть назад.
~*~
Когда моя мать изображает из себя заботливую бабушку, мне становится смешно. Нет, правда. От этой женщины окружающим не перепало ни капли тепла, а тут она аж расстаралась. По-моему, дражайшая родительница просто помешалась со скуки.
- Никак не разберу, на кого похожа Леа, - сказала она однажды и впилась в меня взглядом.
- Вырастет – узнаешь, - буркнула я.
Интересуется она, на кого похожа Леа!
… Лет в двенадцать, прозрев в отношении своей семьи, я одно время была глубоко уверена в том, что папа мне абсолютно не папа. Они с мамочкой вряд ли после нашего рождения спали вместе, даже удивительно, что вообще спали. Кандидаты в отцы сменялись с невероятной скоростью, пока я не остановилась на собственном дяде. Мои рыжие волосы доказательством не считались, а Эшлин вообще была мамашина копия.
И она еще спрашивает!..
~*~
Свой распрекрасный выходной я проводила в Эмбер Бэй. Вернее, он был распрекрасным – пока вечер не наступил. Папа забрал Леа, и они уехали на неделю в Калифорнию к одной его бывшей коллеге по балету; маменька с дядей Марком тоже куда-то испарились, и весь дом был в моем распоряжении. Для начала я посетила СПА, где, взлелеянная процедурами, попивала маргариту, разглядывая чертовски соблазнительных мулатов-массажистов. Прекрасное зрелище эти парни, так бы их и съела.
Я ходила по комнатам в одном нижнем белье – фиолетовое кружево изумительно шло моему оттенку кожи – отражаясь во всех зеркалах. Дивная, прекрасная Розали во всем своем великолепии! Звонок настиг меня, когда мурлыкала песенку, готовясь сделать одолжение свежезаказанной лазанье, съев её. Томно улыбаясь, я продефилировала к двери, открыла дверь и…
- Хм, - сказал Джеймс. – Ты что, грудь увеличила?
Дверь захлопнулась.
Мерзавец! Потаскун! Ничтожество!
Полицейская форма все так же сидела на нем потрясающе. В качалку ходит, козел.
Успокоив взбунтовавшийся от негодования пульс, я снова открыла дверь и оскалилась в профессиональной улыбке агента СимБР:
- Только не говори, что отлавливаешь особо опасного похитителя драгоценностей, который побежал в эту сторону. Боюсь, если бы у нас был бассейн, его труп уже там бы плавал лицом вниз и без добычи.
- Я так и знал, что у вас в ОПД это популярная практика. Высочайшее лицемерие! Я восхищен.
- Чего тебе надо, Джеймс? – перебила я, предчувствуя бешенство, чья тень уже раскрашивала мир перед моими глазами в красные цвета.
- Для начала зайти.
- Прошу, - театральным жестом я распахнула дверь и удалилась на кухню. Попыталась.
- Время пошло тебе на пользу, Розали, - лениво проговорили позади. – Прекрасно выглядишь с обеих сторон.
- Поздновато для комплиментов. Выкладывай, что тебе нужно и проваливай.
… Потом я задавалась вопросом: на что креплены чучела рыб в холле? Если это клей, то точно сверхсекретная разработка. Проклятые деревяшки даже не шелохнулись. В отличие от одной из ступенек. Надо вызвать мастера.
- Время тоже пошло тебе на пользу, - заметила я светским тоном наутро. – Что это было? Тайские проститутки?
- Мексиканские монашки, - ответил он, растягиваясь на моей постели. – Познакомишь меня с Иллеаной?
Издав глухое рычание, я скрылась в ванной. Почти пять лет прошло, и вот теперь: познакомь меня с Иллеаной. Я скорчила гримасу, приглаживая волосы. Завтра на работе сделаю запрос на его досье, а то с чего это вдруг блудный отец заинтересовался Леа? Чувством вины тут и не пахнет. Джеймс начисто лишен и его, и совести.
- Подумаю над этим, - сказала я через дверь и включила воду.
Думать мне пришлось всего несколько недель. Ну ты и дура, Розали, стенала я мысленно, сидя в туалете аптеки. Контрацептивы – твое спасение. После Арсения я перестала пить таблетки, и результат не замедлил себя выявить в кратчайшие сроки. Боже, благослови задержки и мою паранойю.
Мерзко хихикая, я набрала Джеймсу сообщение с предложением о встрече. Неделю спустя мы сидели в модном китайском ресторанчике. Играла традиционная музыка, на красных бумажных фонариках играли огоньки; прикончив красную рыбу, я произнесла самым сладким голосом:
- Десятого июня у неё день рождения. Можешь прийти. Что до подарков, то она хочет детский астрономический атлас, знаешь, такой огромный и красочный. Потом, она, возможно, получит сестренку или брата, не в курсе.
- Ты это специально, - сказал Джеймс, чуть не подавившись кусочком камбалы.
- Точно. Я Дженнифер Лав Хьюитт… Нет, не то. Николас Кейдж. Предвидела все задолго до твоего прихода.
Вечером десятого он явился нагруженный книгами. Первой его заметила матушка: лучше поздно, чем никогда, проговорила она с убийственным сарказмом и пошла за именинницей. Тут же примчавшаяся Леа уставилась на Джеймса с любопытством. Мне срочно захотелось выпить.
- Леа, милая, - проворковала я. – Это твой папа.
- Привет, малышка, - сказал Джеймс, изобразив нежную улыбку.
- Здравствуйте, - захлопала ресницами дочка и дальше молчала, весь ужин не сводив с него внимательного взгляда.
Мы разделались с праздничным тортом, а потом я была близка к порче платья последним куском, украшенным ажурным шоколадным цветком.
- Розали, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, - он вытащил из кармана формы пресловутую коробочку и открыл её - под электрическим светом сверкнул прекрасный бриллиант.
Леа тут же прекратила есть и уставилась на нас: в её глазах настороженности было больше, чем любопытства.
- Это потому что у нас общий ребенок? - я одарила Джеймса самой нежной своей улыбкой; проклятое кольцо цепляло глаз. - Или потому что у нас общий ребенок плюс скоро будет еще один?
- Потому что я так хочу, - с нажимом произнес Джеймс и сложил руки в пародии на волнение. Взгляд его был напряженным.
Я смилостивилась, надменно кивнув:
- Не то чтобы я горела от желания стать твоей женой, но почему бы и нет? В конце концов, детям нужен отец.
Медленным плавным движением я извлекла из коробочки кольцо и надела себе на палец. Сидело оно идеально - когда это мерзавец Джеймс умудрился узнать мой размер? Консультировался с кем-то? Выясню и убью. (Это потом я узнаю, что у нас с матерью одинаковый размер пальца, доморощенный жених просто спросил у дяди Вернера.)
- Теперь ты официально станешь моим папой? - звонко спросила Леа.
Кто научил четырехлетнего ребенка слову "официально"? Слишком уж она умна для своего возраста. Станет вундеркиндом, в тринадцать её возьмут в Гарвард, а потом милая дочка в силу социопатии и извращенной логики убьет нас всех. Знаю я такие случаи.
- Да, малышка, - сказал Джеймс, определенно борясь с желанием потрепать Леа по голове.
Я представила явления блудного папаши в начальную школу, куда дочь пойдет в будущем году (очаровывание учителей всех полов и возрастов), сидение его на концертах, в которых она станет участвовать, воркование над младенцем... От последнего мне резко поплохело, и я поспешила заесть неприятное тарталеткой.
- За жениха и невесту! - Джеймс ослепительно улыбнулся, вставая навстречу моему отцу. Папа сиял ярче, чем все бриллианты на свете. Джеймс, дорогой, я тоже неплохо умею лицемерить.
И я поднялась, гордо вскинув голову. Счастливая невеста, черт меня побери.