В самый разгар декабря, в наш коллективный разум пришла мысль, что декабрь, это очень холодно, зима нынче больно снежная, экзамены в относительной близости, а впереди еще два с половиной месяца холодов. В общем, старательно проигнорировав укоризненный взгляд Ядвиги, отказавшейся с нами ехать, мы взяли путевку на троих и отправились на недельку в теплые края.
Наш отель стоял на берегу моря. Никогда не была на море. Да и кто из нас был? А море было прекрасно.
Каблуки неумолимо погружались в песок, а я все стояла и вглядывалась в голубую даль, бесконечную, почти неразличимо сливающую небо и воду. Рядом сидел Гавэйн, не жалея любимых брюки смотрел на пенный вал так же пристально и молчаливо. Забавно… вдохнув соленый морской воздух полной грудью, казалось, душа наполняется покоем, какого не знала уже давно.
Вода приятно холодила кожу, Хиз брызгалась и радостно визжала, я отбивалась, взывала к ее совести… а над головами было солнце, яркое, ласковое. Я давно не видела их такими… незамутненно радостными, улыбчивыми… свободными. Сейчас, здесь, с воплями пытаясь утопить Гавэйна, мы никому ничего не были должны, ни о чем не думали, были… свободны.
Мне казалось на этом берегу можно прожить вечно. Мы приехали в тропики на отдых, на прославленный курорт, и не желали лишений раз выходить из своего отеля, от своего пляжа. По ночам мы разжигали костер, Эйн, непривычно общительный и оживленный, жарил нам на ветках зефир и рассказывал страшные истории, после которых мы еле могли передвигаться от хохота. И все это под темно-синим, почти черным небом.
Впрочем, иногда мы таки выползали в потенциальные места скопления туристов, опасливо приглядываясь к местным достопримечательностям. Однако оттуда я вынесла одно прекрасное искусство… однажды обнаружив на очередном пляже местного туземца, танцовщика с огнем, я повисла на несчастного парня и канючила до тех пор, пока он не согласился меня научить, видимо тронутый искренностью мольбы. Не сказать, что у меня сходу получалось очень уж удачно. Сходу я разве что глаз парню чуть не выбила. Парень, одумавшись было, решил с обучением завязывать, но я вцепилась в палку мертвой хваткой, и он решил, что проще научить, чем отобрать.
Крайне славился и местный массаж. Решительная и непримиримая, я решилась опробовать его и, уже после этого, либо согласиться с общепризнанным мнением, либо с позором втоптать в грязь неоправданно раздутой репутации. В конце концов, я нынче учусь на журналиста!
Полчаса массажа и журналист во мне благополучно уснул, разморенный и расплывшийся под искусными руками массажистки.
Пока я расплывалась по массажному столу, Хиз тоже не теряла зря времени. Чем может заняться Хиз на курорте в горячих источниках? В общем то тем же, что и в родном студгородке на учебе – охмурением несчастных, неудачно попавших под волну ее обаяния. Я не спрашивала уже ни как там ее последний, ни даже как зовут нынешнего. Когда то пытаясь систематизировать ее хахалей хотя бы путем нумерации Муль, я давно сбилась уже даже с этого счета.
Поддавшись курортному безумию, а так же благотворному действию массажа и, чуть менее благотворному, действию местного дайкири, я даже благосклонно приняла поползновения какого то местного. Кажется его звали Джим. Я раз пять с разными промежутками времени переспрашивала его имя, тут же забывая, но его это нисколько не смутило, он даже выклянчил у меня номер телефона. Я, что еще более странно, покладисто выдала.
Шел последний день нашего пребывания на острове. Впереди нас ждал родной Ля Тур и зимняя сессия. Подставив лица небу и солнцу, мы с Хиз разлеглись на этих странных креслах и блаженно ловили последние крохи умиротворенного удовольствия.
- Это твой… Джим? – едва приподняв ресницы, полюбопытствовала Хиз, когда я, тихо выругавшись, скинула третий звонок подряд и выключила телефон окончательно.
- Он… достал… а ведь мы даже не целовались.
- Ну так сообщи ему, что, значит, он тебе не нравиться...
- Угу… а два дня назад, когда я сама давала ему свой телефон, типа нравился…
- Так зачем давала?
- Бес попутал… черт, так хорошо было, спокойно… как бы ему так потактичнее объяснить, что б он шел лесом?
- Он как то спрашивал о тебе… я сказала, что ты эгоистичная фурия… - Хиз негромко смеется и прикрывает глаза ладонью.
- И правильно сказала. Жаль только он, видимо, не поверил. Я выгляжу такой милой?
- Ты после дайкири вообще душка. Милее разве что только после текилы, - она хмыкнула и приоткрыла один глаз, ближайший ко мне. - Скажи, тебя совсем не напрягает отсутствие личной жизни? Ты влюблялась когда-нибудь?
Я честно задумалась. И со вздохом вынуждена была признать свое поражение.
- Я эгоистичная фурия и мегера, Хиз. Мне чудесно живется и так. С любовью мы знакомы лишь по книгам Шекспира и, смею тебя уверить, нас обоих это более, чем устраивает. На мое самомнение это никоим образом не влияет, так что пусть идут все лесом, эти идиоты Джимы со своей дайкири, Джонатаны с неправильными котлетами и Аримы со своими бабочками, - я сладко потянулась всем телом. – Не имею ни малейшего намерения влюбляться и, тем более, выходить замуж. Я прекрасно проживу до глубокой старости и так, я найду, чем мне заняться.
Хиз тихо хмыкнула, но комментировать не стала.
Родной дом встретил нас радушием пустых запыленных комнат и впопыхах раскиданных перед отъездом вещами. Само собой, за время нашего отсутствия они никуда деваться не собирались.
А за три дня до Нового Года в нашу дверь постучался сюрприз. Шатенистый, зеленоглазый и очень скромный сюрприз.
- Привет… - робко улыбнулся он, появившись на пороге и воззрившись на нас, вооруженных кто веником, кто щеткой, своими огромными наивными глазищами. – А я тут… вот… а на улице снег такой…
Мы с Хиз захихикали и, с радостным писком «Лелик!» повисли у брата на шее. Эйн по мужски сурово и степенно ограничился рукопожатием.
Подготовка к новому году шла бурно и с энтузиазмом. Праздновать планировали шумно и в компании, составом которой, как и готовкой, занималась Хиз. Эйн метался по дому, изгоняя вон грязь и пауков, Джулиан, как самый ценный и дорогой гость, был усажен на диванчик и периодически предпринимал поползновения помочь, тут же решительно пресекаемые.
На мои хрупкие плечи пала обязанность украшения елки. Увешав пушистую красавицу игрушками и лентами, я вздохнула в облегчении и отправилась наводить красоту. Сердце трепетало и глупо билось, игнорируя циничные доводы разума, в ожидании волшебного чуда.
Веселье пышно разгоралось с появления на горизонте первого гостя. Едва ли появилась хоть половина гостей, а в зале уже активно отплясывали, рискуя снести мое бесценное творение. Печенье и индейка еще томились в духовке, вино было скрыто в недрах холодильника, но это нисколько не мешало с хохотом прыгать и пытаться водить хоровод вокруг елки. Только скромный Джулиан, видимо не привыкший к компаниям столь шумным, опасливо озирался, таясь в углу дивана.
Хлопнувшая дверь, негромкий смех кого то из новоприбывших. Их встречает Гавэйн, отвлекшись от пляски у елки.
- Равена, подержи противень, а! – вопияет Хиз с кухни и я, подобрав подол платья, мчусь на выручку. С таким энтузиазмом я рисковала не добраться до нее, навернувшись на последних ступенях, однако меня спасли, аккуратно удержав под локоток.
- Ой… привет… - подняв взгляд, я встречаюсь с его глазами, серыми, как туманное утро. – Спасибо, я тут… кхм…
- Увлеклась, я так и понял…
- А ты, я смотрю, постригся… тебе идет! Хорошо выглядишь! – взгляд скользит по распахнутой жилетке, серой рубашке, верхние пуговицы которой расстегнуты, и зависает на ключицах.
- Да, ты тоже… красивое платье… - чуть ехидно замечает он и я непроизвольно пытаюсь как то запахнуть свой разрез на груди.
- Ладно, там Хиз страдает… ты располагайся, Джонатан, а я к печенью…
Он улыбается и кивает, а я мчусь мимо него на кухню, очень стараясь не думать о ключицах.
Играть в эту странную игру, где в шаре крутятся ромбики, я затащила его сама, внаглую ухватив за руку и усадив рядом с собой на диван. Усадила, вручила кубик… и зависла, довольно смутно представляя, что мне делать с принудительно играющим Джонатаном дальше. Он со мной не спорил, послушно вертел в руках коробку и натянуто улыбался, когда я убеждала его быть активнее. Я несла что то про пользу и историческую ценность этой игры, которую вообще то Эйн приволок в дом пару часов назад, тогда я ее впервые и увидела. Я очень старалась лишний раз не прикасаться к нему, не смотрела, совсем не смотрела на эти ключицы и в эти глаза, и с ужасом чувствовала, как мой язык начинает заплетаться без всякого вина. Совершенно дикое ощущение.
Хиз с Эйном развлекались во всю. Санта Клаус, весьма удачно появившийся аккурат между ними, схватился за сердце, узрев макияж Хиз, и едва не отправился к праотцам, даже не успев вручить подарки. И это он еще не видел красноглазого и синегубого Эйна за его спиной. К счастью, старикашку откачали.
Даже Джулиан таки втянулся в праздник, что то крайне оживленно обсуждая с разрумянившейся и улыбчивой Ядвигой. Нашли друг-друга два одиночества.
Чем же занималась я в это время? Сбежав на кухню, я проводила сеанс самовнушения.
- Я фурия… - бормотала я. – Эгоистичная мегера… мне на все с высокой колокольни… мне никто не нужен… я фурия… сурова и самодостаточна… мигера… черт бы его побрал с этими его чертовыми ключицами!
В очередной раз я его настигла сама того не ожидая. Почти.
- Ой… привет… - нервно и крайне глупо захихикала я. – А тут… мнэ… мимо проходила… как тебе праздник?
- Эм.. хороший праздник. Только печенье подгорело.
- Печенье?... – снова в голове мягко и пусто. И абсолютно все равно, о чем говорить. – Да, печенье оно… есть немного. Зато какая индейка! Как тебе индейка?
- Жестковата. Я больше люблю курицу. Зато салат с кукурузой превосходен.
- Правда? Я собственноручно кукурузу резала! То есть открывала, я хотела сказать… да… и лук… лук резал Эйн… зато кукурузу… - смотреть-смотреть-смотреть… курицу? Хорошо, я сделаю курицу… я буду открывать кукурузу тоннами, если ты хочешь… все, что ты хочешь…
- Ценю твои кулинарные таланты, Равена. Извини, но ты знаешь, я как бы в туалет зашел не просто так… Если ты не против, не могли бы мы обсудить кукурузу чуть позже? Сейчас я бы хотел уединиться с фарфоровым другом…
Я вылетела оттуда пулей, едва не сбив по пути кого-то из гостей.
На кухне мрачный, видимо еще не отошедший от встречи с Хиз, Санта Клаус сурово поедал пряничного человечка.
- Скажите, дедушка, - устало и обреченно вздохнула я. – Вы правда умеете творить чудеса?
- С любовью не работаю, - буркнул он, не поднимая глаз. На бороде кокетливо кучковались крошки печенья.
- При чем тут любовь?! Не нужна мне никакая любовь! Не нужна!
- Я же сказал, с любовью не работаю. Не привораживаю и от нее не лечу. Сама разбирайся. И подай мне еще кусочек индейки.
Ближе к утру опять звонил Джим. Поздравлял с праздником, выражал надежду на скорую встречу. Спрашивал, что прислать мне в подарок, спрашивал, чем я сейчас занимаюсь, спрашивал… спрашивал… спрашивал…
- Джим, солнышко… - не выдержала я. – Хиз, кажется говорила тебе, что я фурия? – в трубке послышался невнятный смешок, мол, говорила, но разве может такая очаровательная девушка… - Так вот! Плохо говорила! Ты замечательный, Джим, но, блин, мне не нужен парень! Мне и так хорошо! И просто так и даже с доплатой не нужен! Все понятно?!
Телефон едва не пошел трещинами, когда я вешала трубку. А за моей спиной на диванчике Джонатан меланхолично крутил в руках кубик.
- Это… кхм… неудачный курортный роман… -нервно улыбнулась я. Джонатан одарил меня долгим взглядом и, когда у меня начали отчетливо подкашиваться ноги, кивнул.
Гости разошлись, мальчики завалились спать, в доме наконец настала тишина… только неуемная Ядвига, оставшаяся ночевать у нас, гремит посудой на кухне, да негромкие шаги Хиз. Я сидела на диване, тупо уставившись в одну точку, и даже не пыталась вспомнить о своей гнусной сущности.
- Что-то не так? – Хиз, вооружившись книгой, уже, видимо, шла спать.
- Все не так… - я сама еле различала свой голос, но Хиз услышала и присела рядом, обеспокоенно пытаясь поймать мой взгляд. А я смотрела на нее, ошалело и испугано. – Все плохо, Хиз… все ужасно… Хиз… я влюбилась…
Я истошно выла у Хиз на плече, она похлопывала меня по спине, а Ядвига носилась рядом.
- Все плооохооооо! Хииииз! Я не хочууу! Мне не нраааавится! Хиз, это пройдет, правда пройдет?...
- Обязательно пройдет… все пройдет…
- Когдаааа?
- Ну… надеюсь скоро… - особой уверенности в голосе кузины не было и я трагично хлюпнула носом.
- Ыыыыыы… не хочу влюбляяяятьсяяяя… он скотина и вообщееее! Печенье ему, козлу, не понравилооооось! Вон Санта ел и не возмущаааалсяя!
- Ядвига, - нервно икнула Хиз, не прекращая поглаживать меня по плечику. – Ради бога, включи музыку, пусть отвлечется… что-нибудь бодренькое на рандом…
Я согласно шмыгнула, выражая готовность отвлекаться. Ядвига, роняя диски, ставила какой-то сборник.
Вот она влюбилась, надменная жрица,
Была смела, а теперь боится,
Была умна, а теперь что кукла!
Вот она – любовь, но не радость, а мука!
- Ыыыыыы! – повторно взвыла я и Хиз судорожно замахала рукой, мол, следующую давай.
Жила привычно, спокойно
Над горем просто смеялась
Но вот явился разбойник –
Обманчивый месяц август.
Дождем меня поливал он,
Да только не было толку.
И вот вонзил он коварно
Мне в сердце любви иголку.
- Ааааааааа… - заливалась я.
Гляжу, цепенея, часами в окно.
Заботой моею все заслонено.
И вижу я живо походку его,
И стан горделивый, и глаз колдовство.
- Да что ж такое то… - возмутилась Хиз, слушая, как я заливаюсь. Дай пульт, я сама…
Я себя сегодня не узнаю
То ли сон дурной то ли свет не бел
Отдавай мне душу мой гость мою
А не хочешь если бери себе
Отдавай мне душу мой гость мою
А не хочешь если бери себе
- Тфу ты… - музыкальный центр последний раз всхлипнул и трагично замолк.
- Не хочуууу… оно пройдет, правда?... Я посплю и оно пройдет… это просто… это просто вино, именно…
- Обязательно пройдет…. – в голосе Хиз слышалась тоска всего мира и неумолимая обреченность.
