[Enlil]

Родовой особняк фон Вальде всегда был словно отдельной частичкой мира. Огромный, суровый, он захлопывал дверь за твоей спиной и принимал в объятия. Здесь была другая вселенная, со своими правилами и законами, вкрадчиво, подсознательно пробирающаяся тебе в кровь. Незыблемый и суровый, таинственный, как алые угли в горящем камине, ему было абсолютно плевать, что творит беспокойный социум за его пределами. Твердый, уверенный и нежный, как дедовы руки.
На пороге отчего дома нас встретил изрядно поседевший Дал-младший, с крайне скептичным выражением морды, и недвусмысленно горелый запашок. Со стороны кухни, вслед за сизыми клубами дыма, доносилась приглушонная, но предельно искренняя брань.

Даламаров дар блудним детям – жуткие черные оладьи крайне несьедобного вида, были старательно залиты шоколадом. Я бы даже сказала, они в нем плавали. Кулинарная криворукость Даламара стала притчей во языцах еще во времена моей невинной блаженной юности, но отцовское старание мы оценили.
Вскоре появилась Ли, как раз прибежавшая с репортажа открытии о какго то нового спортивного объекта. Сославшись на то, что они уже успели пофуршетиться с коллективом издания, она избежала участи потребления шоколада с неоднородными бугристыми кусками неопределенного назначения.

К сожалению, забота встрепенувшегося и вспомнившего о родительских обязаностях Даламара не ограничилась попыткой отравления. Меня зажали у книжного шкафа возле камина. Даламар вкрадчиво улыбался и делал паппи-айз, я взирана на него снизу подозрительно и мрачно, книга выпала из моих дрогнувших пальцев.
- Равеннэ, ты уже взрослая. И, хотя я не одобряю выбранной тобой специальности… - я приподняла бровку, Дал поджал губы, думали мы видимо об одном и том же, о тете Ли, самозабвенной и успешной журналистке. Но, видимо, на нее родительский авторитет не распространялся. – Чем ты теперь намерена заниматься? Ты должна понимать, что перед тобой новый период жизни, детство закончилось и пора взяться за ум…
Мою визиономию наверняка перекосило. Книга раздраженно вошла в щель между своими товарками и чуть не выбила корешком доску шкафа.
- Если тебя интересует, не собираюсь ли я сейчас, возрадовавшись освобождению от оков науки, пуститься во все тяжкие, нажираться до непотребного состояния, танцевать стриптиз на столах баров, ночами валяться в канаве, выскочить замуж за наркомана из арабских эмиратов и принести тебе в подоле дюжину маленьких равенчиков, то нет, не собираюсь. Страшно сказать, Даламар, я намереваюсь найти себе нормальную работу.

Однако, как бы я там не дергалась, Даламарова отповедь смотивировала меня необыкновенно. Из дома в очередной раз захотелось сбежать и, желательно, при полной самодостаточности и независимости.
Работу я нашла довольно быстро, недельки две активный поисков, и вот оно место… пожалуй я бы назвала это помошником дирректора фирмы. Однако моему нанимателю больше нравилось представительное вице-призедент. В общем то, мы понравились друг друга если не сразу с собеседования, то с первого стажировочного дня. Он был бодр, оптимистичен и целеустремлен, придерживался мнения, что секретарша должна быть страшна, как крокодил, а работников надо воспитывать методом «из огня да в полымя». Я была чуть мрачноватой, ехидной, но терпеливой девицей, стискивающей зубы и с очаровательной улыбкой змеюки обхаживающей особенно противных клиентов. Образование, семья, либеральность взглядов. Он жаждал огранить бриллиант моей вредности, я была готова ему это позволить.

Вскоре в нашем доме произошло явление уже знакомой блондинистой физиономии народу.
- Аврора.. – негромко представилась она. Фамилии я опять не запомнила.
Мы сидели втроем на мягких диванчиках гостиной, и с каждой секундой скрывать ухмылку становилось все сложнее. Лицо Даламара приобретало все более растерянное и задумчивое выражение. Периодически он вставлял в непрерывающийся монолог Авроры какие то неопределенные вдумчивые мычания, но ей вполне хватало. Впечатление на наше семейство она произвела однозначно незабываемое.

Однако Эйн сумел отомстить и за ухмылки, и за скептецизм, и за все прочее. Как всегда неожиданно, словно пощечина или ледяная вода. Смывает маски и возвращает к реальности.
Он развлекался, падая пред ней на колени. Развлекался, жестом фокусника доставая из кармана кольцо. Развлекался, с придыханием моля Аврору стать его женой. Развлекался, не глядя на нас, но всем телом чувствуя наши ошалевшие, замершие взгляды. Выгибаясь, прижимая к груди руки, целуя ее пальцы – развлекался. Яро, ядовито, почти зло превращать свою жизнь в балаган, бросая вызов и семье и судьбе. Я ненавидела его в этот миг.

- Зачем? Не говори мне, что любишь ее!
- Люблю.
- Эйн… она же… она…
- Дура, я знаю.
- Тогда почему?!
- Мы не выбираем, кого нам любить, Равэннэ. Знаешь, однажды в общаге я натолкнулся на любопытный листок. «Джонатан» гласил заголовок. А под ним два столбика, один – достоинства, второй – недостатки. В недостатках было с дюжину пунктов. В достоинства…
- Только один… - почти придушено выдохнула я, даже как то с лица сбледнув. Эйн кивнул и все так же невозмутимо толкнул клюшкой шарик.
- Через три дня мы с Авророй уедем. Я нашел квартиру в соседнем городе и неплохую должность. Ничего особенного, но на первое время сойдет. Родители еще не знают, - предупредил он мой вопрос.
- А если Даламар откажется отпускать?
С тонких сиреневых губ слетел тихий смешок.
- Хотел бы я посмотреть на то, как он будет это делать.
- Эйн… я… я не хочу… отпускать тебя…
Шарик дернулся, неожиданно сильно разогнавшись и перескочив через край. Его глаза застыли, словно янтарь, воззрившись в одну точку.
- Я помню ее смерть, Вен. Отец так спокоен… он думает все прошло, думает, я был слишком мал… - такой привычный голос звучал глухо, надломлено, словно выталкивая слова из горла силой. – Помню девушку, совсем юную… белую, совсем белую… и ее черные глаза... безумные глаза измученной, рыжей женщины, вцепившейся в горло отцу… алое пятно, быстро расплывающееся на ее груди… крик… белокурые пряди, разметавшиеся по черному камню ступеней… нелепо, неправдоподобно изломанная шея нашей матери… и глаза… такие же как у тебя… у меня… только пустые… мутные… мертвые… и снова сплошная чернота… Тьма… холодно… эта чертова Тьма! И шепот… по ночам мне сниться Тьма и шепот… Им и в голову не пришло, что это можешь быть ты. Не сын, первенец - дочь… Они почти добились своего… но ты обманула их…
- Их?...
- Через три дня мы уезжаем, Равэннэ…
Его голос звучит тихо, устало, но уже нормально, без отчаянной, обреченной, злой жути.
- Ты будешь писать?
- Я мог бы пообещать. Но ты же знаешь, что нет…

- Он жениться там… в этом своем… с этой… своей…
- Он не вернется?
- Говорит, что нет.
Мне страшно смотреть на нее. Я отвожу взгляд и держусь подальше. Мой голос даже не дрожит, а глаза сухие до боли. Хиз говорит негромко, неуверенно. Она умница, чувствует, как дрожит, словно стекло, воздух.
- Ненавижу его…
- Но любишь? Никогда не понимала ваших отношений… ты… извини..
- Он сука… такая сука… - ногти впиваются в ладонь до боли, оставляя царапины, принося желаемую отрезвляющую боль, но не принося долгожданного отрезвления. – Он… словно зеркало… холодное, равнодушное, неприступное, но глядя в него, ты видишь себя. Любишь, как свое я, свое чертово отражение, половину своей души. Ненавидишь, как напоминание своей боли, своей пустоты. Боишься его… и цепляешься, как за спасение, как за якорь… ненавижу…
- Вен…
Она обняла меня за плечи, со спины, молча согревая и поддерживая. Я тупо смотрела на вычурную, увитую цветами и лентами, свадебную арку. Холодный нос ткнулся мне в шею, а на плечо капнуло что то мокрое.
Дышать удавалось через раз, закушенная губа болела, на ладонях выступила кровь, а по щекам катились упрямые слезы.

Страх твой всего лишь полуночный призрак…
Мой страх нагнал меня однажды поздним вечером. До нашей калитки он был задумчив и серьезен, увидев меня – чуть улыбнулся.
- Привет, Равэннэ… - бодро поприветствовал он. – А я тут практически мимо проходил. Такхизис встретил… вот, решил к тебе зайти.
- Ээээ… - конструктивно выдавила я, разом онемевшая, оглохшая и парализованная.
- Ну… может хоть там… ужином накормишь, или чаю нальешь? – улыбнулся еще шире он. – Все таки… не такие уж чужие друг другу…

- А… эээ… - Такхизис, значит? Почему то как раз в этом я не сомневалась. Не такие уж чужие?... Рот захлопнуть, глаз прищурить, ведро с мусором перехватить поудобнее. – И вам добрый вечер, сударь. Осмелюсь спросить, а не охренели ли вы? Чаю вам? А спину вареньем вам не надо?
- Раве…
- Тебе чаю попить негде? Или во всем городе вдруг закончился? С чего это ты вдруг о моей скромной персоне вспомнил?..
- Равена… - юноша такого напора и агрессии не ожидал. А чего он, мерзавец, ожидал?! – Хиз сказала, что ты все еще помнишь, и то наше свидание.. я подумал..
- Хиз сказала?! А сам ты думать не умеешь?! Или так желудок приперло?! Ломка от недостатка чая?!
- Истеричка! Дался тебе этот чай!
- Мне дался?! Это я к тебе черт знает зачем приперлась с бухты барахты?! Сначала ни сном ни духом, а потом Хиз за него подумала и чаю ему захотелось!
= Зря я пришел…
- А раньше и самостоятельно об этом подумать никак было?!
Он стиснул зубы, развернулся и дернул калитку, едва не оторвав ее.
- Стоять! Я еще не все сказала!
- Да что еще?! Не наоралась?!
- Это… завтра утром… если не передумаешь… будет тебе и завтрак… и чай…

Стоит заранее упомянуть о моих кулинарных талантах. Они где то… на уровне Даламаровых. Наверное это наследственное.
Джонатан пришел. И я, помятая, в пижаме, едва успевшая кое как левой пяткой накраситься для приличия (ага, канеш, я ж всегда на ночь крашусь, вы что думали… на работу иногда краситься лень, а тут вдруг), готовила обещанный завтрак трепеща, с дрожащими руками, и чувствуя взор незабвенных серых глаз спиной. Спине было хорошо, томные мурашки прокатывались по ней туда и обратно.
Чудо, но омлет я даже не спалила. А кусочки скорлупы даже добавляли пикантности и интриги.

По поводу моей готовки Джонатан пройтись не преминул. Да еще так хмыкал многозначительно, выковыривая из зубов каждый хрустнувший кусочек скорлупы. Я в ответ шипела, что кальций полезен для костей и мозгов, а он хмыкал еще более значительно и предлагал в следующий раз заказать в пиццерии что-нибудь хотя бы мало-мальски более съедобное.
В разгар дискуссии к нам спустилась заспанная Ли. Надо отдать ей должное, узрев молодого человека рядом со мной, она застыла только на пару мгновений.

В следующий раз мы и правда заказали еду в ресторане. Потом сходили в кино… потом в парк… потом целовались у калитки…
Через месяца полтора, я, чувствуя себя законченной идиоткой, с перекошенной от, очевидно, счастья, физиономией, взирала на колечко в маленькой коробочке.
- Это… кольцо…
- Да, оно. Обручальное.
- А… обручальное?... ты смотри… какое оно… однако… обручальное… то есть… обручальные кольца, они… они для…
- Для обручения.
- Ага… я так и думала… то есть… ты… ты это сейчас чего?...
- Слушай, так ты согласна стать моей женой, в конце концов, или нет?
- Я?...
- Да!
- Я даааа… это, конечно, дааа…