[Enlil]

Дядя Брайан задумчиво взирал в пространство, думая о чем то своем, таинственно брайановском, скрестив руки на груди и гордо игнорируя призывно колыхающееся пламя свечей на именинном торте. Даламар и тетя Фрея задорно дудели в дудки, оглушая всех присутствующих и, кажется, в первую очередь – Ли. Праздновали, ничтоже не сумняшеся, сразу два дня рождения, обоих в славной чете Шарп. Небольшая квартирка, несмотря на крайне представительные посты как тети Фреи – министра образования нашей славной Вероны, так и дяди Брайана – легендарного спортсмена по сей день. Совсем немного народу, только самые близкие – Даламар, Ли, да мы с Хиз, почему то задумчиво-молчаливой сегодня.

Дядя хитро и как то таинственно подмигивал Даламару, тот в ответ хохотал, очевидно раскрепощенный тем, что успел выпить. Я редко видела отца таким, почти никогда, как никогда не понимала тонкой грани их отношений. Бережность и почти злость, вина и словно месть, доверительность и почти ощутимая стена холода. Неужели это мы с Эйном в свое время стали тому виной? Ли смеялась вместе со всеми, улыбалась лукаво и тепло. И от того теплело на сердце, позволяя улыбаться и клянчить кусочек торта.

Тетя с возрастом, на мой взгляд, только похорошела. Где то черты сделались мягче, где то добавилось морщинок, не поря – украшая, и гармонично подчеркивая серьезность, даже суровость непреклонных голубых глаз. Всегда следившая за собой, она не гнушалась макияжем и сейчас, разве что сменив его на более сдержанный, остригла свою длинную косу, обзаведшись модной и подобающей, отнюдь не легкомысленной, прической. Хотела бы я, дожив до ее лет, держаться так же, как она!

Праздник не испортил даже внезапно появившийся посреди кухни призрак соседа. Дядя, видимо задумавшийся было о чем то очень глубоком, чуть не поседел (хотя до сих пор щеголял черной, без единого седого волоса, шевелюрой). А вот ли даже бровью не повела, подумаешь, какой то призрак, у нас регулярно во дворе такие шастают толпами, то какой то зеленый с ирокезом, то какая то нянька, то призрак пса всю клумбу изрыл. Ли только встала, с достоинством поздоровалась и предложила чаю с тортом. Призрак смутился и тут же испарился.

За чувжими днями рождения неуклонно подбиралась и своя сакраментальная дата. Родители занимались подбором ленточек и форм приглашений, а я, когда не пропадала в свадебных салонах, где меня с хищностью слепней изводили молоденькие продавщицы, голосила посредь кухни «я не хочу заааамууууж! Я слишком молодаааа!».
В один из таких моментов меня и застала Хиз, приглашенная в качестве ценителя выбранного свадебного платья. Мою истерику она пресекла на корню в один момент, очень легко и просто. Сначала появился живот Хиз, потом в комнату продефилировала она сама, с довольным кряхтением расположившись на кровати. У меня не то что дар речи пропал, я как дышать забыла.
- Хиз… исправь меня, если я ошибаюсь… у меня это… возможно предсвадебный стресс… но это… мне почему то кажется, что ты того… ну…
- Беремена…
- Ну… да… ну и… почему то мне кажется… вот… как то так смутно… что отец ребенка – не Джульетта…

Итак, его звали Итон. Итон как-то-там.
- Ты должна его помнить, - решительно заявила мне Хиз. – На первом курсе ты сломала ему ногу огнетушителем!
Однако наша с ним, вне всяого сомнения, бурная история знакомства, не волновала меня ни коим образом. А волновали меня интригующе вздымающиеся Хизовы телеса с явными признаками пузожителя. В общем, история была проста, незамысловата и очень в духе Хиз. Они встретились однажды вечером где то по пути из хлебного киоска домой, решили выпить за знакомство, потом еще немного выпить, а потом оказались в одной горячей ванной. Утром Итона выпроводили из дома от греха подальше, пока Джульетта не вернулась из ночной засады у дома какого-то неверного супруга, и еще месяца три Хиз пыталась бороться с стремительно округляющейся талией.
- Ну и как сейчас Джульетта? – спросила я. Если к закидонам Хиз я уже давно привыкла и даже ее внезапная беременность не стала для меня чем то из ряда вон выходящим, то за Джульетту я как то даже волновалась. У хиз неуловимо потемнели и похолоднели глаза, она неопределенно повела плечами и с легкомысленностью, что всегда отличала ее отозвалась.
- Не разговаривает уже вторую неделю и игнорирует. Правда пока, слава Богу, не переезжает и исправно готовит завтраки.

Время, однако, и не думало прекращать своей бег. Свадьба, несмотря на все мои вопли, я бы даже сказала, вопреки им, неуклонно приближалась. Место для мероприятия выбирал Джонатан. Он, как начинающий музыкант, хотел поярче, попышнее и попубличнее. Я томно вздыхала, теряла голову, когда он брал меня за руку, и кивала. В сущности, я была бы абсолютно счастлива, даже выходи я замуж в спортивном костюме на заднем дворе нашего дома. Положа руку на сердце, в моменты, когда Джонатан не брал меня за руку, не улыбался и вообще исчезал из поля видимости, я подумывала о том, что так было бы, пожалуй, даже лучше. А что, никаких хлопот, обменялись кольцами, поцеловались и пошли есть торт… идеальный праздник, по моему. Тем не менее помещение было снято, приглашения разосланы и нам оставались последние часы вольной холостой жизни. Джонатан лежал, весь такой задумчивый, на диване, обитом пафосным синим шелком, а я играла на подвернувшемся пианино марш Мендельсона, почему то с каждой минутой все больше напоминающий траурный.

Я стояла под свадебной аркой и на меня пялилось куча народу, знакомого и не очень. С каждым мигом я все больше опасалась, что поспешно выбранное платье, лишенное бретелек, вот-вот свалиться с меня, а глаз очень чесался. Но чесать его было нельзя, на него ушло час времени, куча старания стилиста и дичайшая сумма денег. Приходилось терпеть.
Джонатан стоял совсем рядом и улыбался. Мягенько так, снисходительно. Взяв мои ладони в свои, он легонько погладил большим пальцем и я расплылась в идиотской улыбке. Я была не уверена, что в нужный момент голос мне подчиниться, но готова была выцарапывать это сакраментальное «да» хоть зубами на лбу.

Ключевой момент, кстати, я как то так пропустила. Но, видимо, все собравшиеся и Джонатан в первую очередь, были удовлетворены моим ответом, потому что следующее, что я помнила, было то, как мы целовались-целовались-целовались… а я, кажется куда то падала и это было абсолютно, совершеннейшее не важно…

Это странно, собственная свадьба. Я смеялась, резала свадебный торт, пачкаясь пальцами в сливочном креме и интригующе подкрадывалась к Джонатану с ложечкой наперевес. После пятой ложки он начал вяло сопротивляться, после седьмой отказался открывать рот. Это было забавно… а потом долго-долго, у всех на виду, без малейшего зазрения совести и с полным правом, сцеловывать с его губ крем.

- Ну и как тебе замужем? – философски поинтересовалась Хиз, слишком серьезная для такого праздничного мероприятия. «Ой ееее… я ж теперь замужем…» крайне вовремя вспомнилось мне. Пышное свадебное платье задиралось при попытке сесть, складывалось к неудобные складки и вообще вело себя крайне своенравно, присесть за столик Хиз удалось не с первой попытки.
- Ой, ну ты знаааешь… а как тебе будущей мамой?
Хиз молча и как то очень кисло улыбнулась. На какие то пару мгновений мне даже стало немного стыдно…

Праздник набирал обороты просто таки поминутно. Сдобренные градусом гости уже благополучно забыли про брачующихся, развлекаясь самостоятельно кто во что горазд. Нам с Джонатаном, в общем то, тоже было не до них. Мы кружились в танце медленно-медленно, даже больше не танцуя, прижимаясь друг к другу и покачиваясь, как на волнах, в биении сердец друг друга. И я боялась вздохнуть, глупо хихикала и ловила его дыхание…
Рядом бодро отплясывал дядя Брайан, не очень попадая в музыку, но, зато, крайне энергично.

Женой оказалось быть… очень даже неплохо. Со своими достоинствами, знаете ли. Куча волнующих впечатлений, прогибающийся под собственной спиной матрас, проклятущие неуловимые доселе бабочки в животе, а потом горячо и сладко…
Да, женой, в общем то, быть неплохо.

Замужество, это как новая жизнь, пришла к выводу я. А это, знаете ли, обязывает. Новая прическа, новая кофточка, сапожки на каблуке. Недурно и куда солиднее драных джинс. Ли, обнаружив меня после эпохального похода в салон красоты, сдавленно хмыкнула, но, узрев маску медленного озверения на моем лице, долго и пылко хвалила, рассыпалась в комплиментах, говорила, что очень идет. А Ли в этом вопросе можно верить безоговорочно. Кому ж, как ни ей?