[Atrocity]

laire, Violirra, спасибо.
Серьезно, я не поэт. Ничего в этом не понимаю.
А вот я еще тут нашла работу где-то двух- трехлетней давности. Глупости, по-моему, жуткие, но меня за нее хвалалили.

Персики

Господи, я ненавижу персики. Меня от одного их запаха наизнанку выворачивает. А вы знаете, почему?

"Сын, будешь персики?" - это последние слова, которые я услышал от отца. Я больше никогда не посмотрю в его измученные светло-небесные глаза, не услышу, как он смеется, хрипло, переходя в кашель. Никогда, понимаете? Хотя маме, наверное, хуже. Мама теперь тоже курит. Она носит его одежду. Часто стоит с сигаретой у окна и просто наблюдает за улицей. Дома на кухне всегда накурено. Сначала тошно было, и я совсем не ел там. Схвачу чего-нибудь со стола - и в комнату. Мама обижалась сначала. Уж не знаю, что она думала, теперь-то я привык к запаху дыма и всегда ужинаю с ней вместе. Она пытается меня расспрашивать о друзьях, вообще о том, как я живу, но я отделываюсь дежурным: "Нормально все, мам". Не хочу говорить о том, что друзей у меня нет, да я в них и не нуждаюсь. Я давно уже получаю порции косых взглядов, приходя в школу. Учителя меня не трогают, а я и не лезу. Единственный урок, где я проявляю какую-никакую активность, это литература. Я могу часами спорить с учительницей, которую я давно перестал называть уважительно. Для меня она не Эвелина, просто Эля. Да она ненамного старше меня, только закончила педагогический. Иногда, когда мне совсем уж паршиво, я звоню ей. Мы подолгу разговариваем, обсуждаем, спорим. От нее мне становится чуть легче. Однажды она написала мне письмо, настоящее, с запахом ее духов. Она говорила мне когда-то, что во времена Чайковского легкая влюбленность в друзей и подруг у молодежи не считалась чем-то зазорным. Вот только она не знала, что я до дрожи ненавижу запах персиков.

А сейчас я кручу педали старого велосипеда. Я просто катаюсь по городу. Это помогает отвлечься от мыслей, раздирающих мое сознание. Столько людей вокруг... У них у всех своя история. У каждого, представляете? Семь миллиардов историй.

По руке стукнуло что-то мокрое. Потом еще раз, и еще. Я поднял голову, и лицо стали колоть тоненькие капли холодного осеннего дождя. Я застегнул кофту и поехал чуть быстрее. Люди, испугавшись небесных слез, спешно достали черные зонтики. А я просто включил музыку погромче.

И тут в меня врезалась машина. Как потом говорили, он не справился с управлением на повороте. Я мало что помню - удар, хруст костей, боль. Я кричал. Меня вжало в стену в сантиметрах десяти над тротуаром. Не знаю, как меня тогда вытащили. Держаться за жизнь я не особенно хотел. А потом подумал о маме. О том, что ей будет еще хуже. Но я отлично помню, что волосы медсестры пахли персиками. Смерть пахнет персиками. Или жизнь?..

Я бы обнял ее, если мог. Она переживала за меня. Молодая, как и Эля. Когда она сидела в палате, я чувствовал ее доброту, понимаете? Ощущал. Верил, что когда-нибудь снова смогу ходить. Но ничего не вышло.

Я остался инвалидом. А Лаура вышла за меня замуж пять лет спустя. Она теплая, понимаете? И никогда больше не пахнет персиками. Хотя теперь я перестал их ненавидеть.