Одиннадцатая миля (контраварийная подготовка)
Луна моя, зимний пламень,
Зима, звезда и тревога,
Зима и сердце, как камень,
Зима, в никуда дорога.
Канцлер Ги, «Судьба моя — звездный иней»
2
Зимой ударили непривычные Северной Каролине холода. Телепроповедники пугали близким Концом Света, газеты смаковали уровень снежных осадков, а Джиана добрых две недели ходила простуженная, поминутно шмыгая носом. Когда мимо дома проезжал желтый школьный автобус, она, узнавая его, возбужденно бегала по комнатам. Тебе еще рано, смеялся Лестер, но Джиане было все равно.
На День Святого Валентина Анна Мария получила корзину великолепных бордовых роз. Она вырвала живые еще лепестки и засушила.
Бен Вудроу был очарован; зачарован — как крыса дудочником. Анна Мария любезно принимала приглашения на светские вечеринки и благотворительные приемы, но не говорила ни «да», ни «нет». Действовать слишком быстро было опасно. Может, соблазнившись улыбкой и чудесными ножками, Вудроу и становился дураком, но его друг сенатор Лихман никогда так не рисковал.
Над Штатами взошла звезда организации «Человек превыше всего». Они долго шли от гневных и возмущенных речей к тайному террору, но теперь велась охота не только на вампиров или оборотней. Шли годы, и мир сверхъестественного открывался людям все больше и больше. Кто-то предпочитал закон, а кто-то — новую охоту на ведьм. Фрэнк Лихман так больно наступил на хвост Линессе Фишер и её друзьям, что ответ был не за горами.
А Бенджамин Вудроу, его помощник, хотел залезть под юбку вдове убитого им человека.
Лихман занял музей современного искусства, пригласив туда своих друзей, и друзей их друзей, которых на треть составляли девочки из эскорт-служб. Самого сенатора Анна Мария еще не видела. На самом деле ей не хотелось попасться Лихману на глаза, подонок мог оказаться проницательнее, чем она считала.
— О чем вы думаете? — спросил Вудроу в паузе между монологами, поболтать он любил сильнее, чем иная сплетница из пригорода.
— О нем, — Анна Мария показала на псевдоантичный бюст. — До сих пор не представляю, как люди смогли получить такой материал.
— Это как с бронзой, — ответил он и пустился в перемешанные с обрывками восхваления человеческой расы разъяснения.
Анна Мария украдкой зевнула и, дождавшись, когда Вудроу заткнется, предложила:
— Как насчет перейти на «ты», Бен?
Они прошли к гостям. Этим вечером приглашенная элита решила одеться «демократично», то есть черт знает как. Пристойно выглядели только Анна Мария и белобрысая юная выскочка, проводившая их с Вудроу презрительным взглядом. Подавали «чистое», как говорили, мясо, от тех фермеров, кого еще не поглотили корпорации с их синтетической едой. Дух консерватизма был выдержан превосходно. Анне Марии подумалось, что на приемы Лихмана, как делали на Юге пару веков назад, вряд ли бы пустили цветных, не подгони людей под себя дух времени.
Завладев её рукой, Вудроу непринужденно болтал, не заботясь о внимании собеседницы. Анна Мария кивала и улыбалась. Вдруг Вудроу замер и остановился на полуслове, она перехватила его взгляд и увидела невысокого седого человека в сопровождении той блондинки.
Лихман.
— Прости, я вынужден тебя оставить, — натянуто улыбнулся Вудроу.
Анна Мария поспешила уйти.
~***~
После четвертого дня рождения Джианы Лукас должен был уехать в колледж. Он окончательно выбрал биохимию и с головой ушел в подготовку, пытаясь выбить себе стипендию. Деньги Анны Марии Лукас бы счел оскорблением, но она умела помогать незаметно. Кампус находился в часе езды от Шарлотт, и при желании можно было ездить из дома. Лукас, разумеется, предпочел общежитие.
Когда он не зарывался в научные статьи, то подрабатывал в лаборатории. Когда не мыл пробирки, то гулял с новой подружкой. С тех пор как Анна Мария открыла новый сезон охоты, Лукас почти исчез с горизонта, но иногда они сидели внизу и разговаривали часами напролет, коротая долгие бессонные ночи.
— Знаешь, каждый усыновленный ребенок хочет знать о своих биологических родителях, — говорил раскрасневшийся от вина Лукас. — А у меня был знакомый, который задолжал парочку серьезных услуг. Чувак отлично умел взламывать государственные базы данных… Так я узнал, что родился в Бристоле, штат Коннектикут.
Анна Мария слушала, опустив голову на сцепленные руки.
— Ну а потом всплыло твое имя, и тут — бамс! — как раз приезжаешь ты. Вся такая загадочная и глубоко беременная. Сначала я подумал, что парень ошибся и сам съездил в Бристоль, видел твои школьные фотки, поговорил кое с кем. Потом родилась ДжиЭм. Дальше ты знаешь.
— А ты видел там дом? Огромный, сделанный под Версаль? — спросила она вдруг.
— Версаль после толпы бунтующих крестьян, ты хочешь сказать? Потрясающая заброшенная развалина.
Стоя возле такси, отвозящего Лукаса в колледж, Анна Мария отчаянно не хотела его отпускать. Лед треснул, и черная стоячая вода бурлила под ним, грозя выплеснуться. Все то, что она похоронила много лет назад, глотая таблетки в их с Брайаном разворованном гнездышке. Эта зыбкая близость… Лестер отошел. Анна Мария поцеловала Лукаса в щеку, и он сам обнял её, осторожно погладил по волосам.
Она стояла на дороге и смотрела вслед такси, пока желтое пятнышко не поглотили вечерние сумерки. Щеки её были мокрыми от слез.
Потом, сказала себе Анна Мария, потом.
~***~
От воды шел какой-то химический фруктовый запах, пузырьки бежали цепочками ДНК. Анна Мария ослабила поводок и, лежа в джакузи, призывно улыбалась Вудроу. Он смотрел на неё, как собака, давным-давно не пробовавшая мяса. Массажистки испарились еще час назад, тихо журчали бессмысленные песни о вечной обесценившейся любви.
Вудроу оттолкнулся от бортика и поплыл к ней.
Ненавижу мочить волосы, отвечая на поцелуй, сварливо подумала Анна Мария.
Дальше счет пошел на недели. Как официальная пара, она была представлена Лихману и удостоилась краткой беседы, в ходе которой старик сверлил её немигающим колючим взглядом. В плане запугивания тебе далеко до милейшего Графа, мысленно усмехнулась Анна Мария, и призрак отвращения к бывшему мужу позволил продержаться еще немного.
Фишер с друзьями со своей стороны тоже активно работали. Она с удовольствием прочитала об очередном политическом скандале, в котором сквозил почерк новых знакомых. В разговорах с Вудроу и сторонниками Лихмана Анна Мария не выказывала своей позиции. Она была молчалива и по-викториански скромна, оживляясь лишь в постели. Искусство быть женой мечты Анна Мария давно освоила в совершенстве.
О, милый, знал бы ты, какой у меня по счету, смеялась она, глядя на уходящего Вудроу, и тени мертвых мужей окружали его.
Девичий розовый шифон, мягкие локоны и горькая складка у рта; Анна Мария втерла крем в кожу, на щеках расцвел нежный румянец. Только губы пламенели ярко, как свет от огня, проходящий сквозь бокал с вином. Тренированное чутье её уловило — сегодня тот самый день.
Голос Линессы Фишер в трубке так и сочился удовлетворением.
Анна Мария ждала Вудроу, обещавшего сопроводить её на очередную пустую вечеринку. Пустых было больше, чем тех приемов, на которых велись дела. Тайно, под прикрытием шампанского и болтовни скучающих дам.
Охранная система сообщила о госте. Анна Мария открыла дверь, и Вудроу с порога потянулся к безупречно накрашенному рту. Она стерпела поцелуй и томно улыбнулась, позволив дыханию участиться.
— Анна Мария! — он взял её руку и облобызал каждый палец, особенно тот, на котором сияло кольцо с розовым бриллиантом. — Господь еще не создавал такой красоты!
Она подавила желание спросить, о чем идёт речь — о ней или камне? Вудроу театрально крутанулся на каблуках и, не теряя уровня пафоса, упал на колени.
— Анна Мария! — торжественно воскликнул он. — Будь моей женой!
Она вскрикнула и закрыла рот руками, а потом, отняв ладони, прошептала:
— Буду, о мой милый, милый Бен.
Ночь после обручения Анна Мария проспала в бывшей кровати Лукаса. Ей чудилось, что она плывет по морю тишины и тонет, захлебнувшись, и никто её не слышит. Джиана в сопровождении Лестера и няни наслаждалась сейчас красотой Флориды. Тишина, порожденная одиночеством, туманом просачивалась в каждую щель, заволакивала воздух.
Дыша крахмальной свежестью белья, Анна Мария вспоминала очередной их с Лукасом разговор, помноженный на признания.
Пирс.
Она фыркнула и скривила губы. Яблоко от яблоньки… Тогда не было ни гнева, ни печали, только усталость. Став матерью, меньше всего она хотела, чтобы её дети оказывались замешанными во все это.
Свадьбу сыграли в декабре, после дня рождения Анны Марии. Снег, выпадающий все чаще и чаще, стал уже рутинным зрелищем. Вудроу удивил её, разделив церемонию на две части; в первой они должны были просто обменяться кольцами в покое и, как он выразился, в любви. Вторая же досталась его друзьям, ксенофобам и гомофобам, и общественности.
Анна Мария как могла сокращала его общение с Джианой. Вудроу сам плохо скрывал свой невеликий восторг от девочки и полюбил рассуждать о будущих сыновьях. Впрочем, это не помешало ему устроить в своем доме детскую для неё. Анна Мария уже готовилась к переезду, оставляя Лестера в одиночестве.
Кольцо с выгравированным библейским изречением скользнуло ей на палец. Под «объявляю вас мужем и женой» Анна Мария первой поцеловала Вудроу. Тот жадно ответил, притянул её к себе. Анна Мария смеялась про себя: поцелуй смерти, клеймо для старухи с косой. Она уже сделала большую часть своей работы для Линессы Фишер, сладкая расплата близилась.
— Мне досталось совершенство, — Вудроу отвел прядь с её лица. Она улыбнулась.
Жаль, он так и закончит в неведении. Ей бы хотелось, чтобы он знал, за что — за кого — умирает. Ей бы хотелось, чтобы все они знали.
~***~
Не успел пройти первый месяц нового года, как машина правосудия заскрипела своими несмазанными шестеренками. Аресты пошли один за другим. Вудроу, еще нежившийся в памяти медового месяца, страшно нервничал. Посреди ночи вдруг раздавались звонки, и он вскакивал, прижав мобильный к уху.
В то утро, когда пришли копы, Анна Мария навещала Лестера. Старик переносил её брак и свою замкнутую жизнь лучше, чем она предполагала. Вдруг посреди разговора мяукнула охранная система, и дворецкий бесстрастно сообщил, что явились офицеры полиции. Анна Мария велела впустить их и замерла с недоеденным кексом в руках. Лестер, извинившись, скрылся внизу.
— Миссис Вудроу, — поприветствовала её женщина-офицер.
Анна Мария бросила кекс на блюдце и поспешно встала.
— Офицеры, — нервно произнесла она, сцепив руки, — что-то случилось?
Дамочка-коп, жилистая некрасивая брюнетка с рыбьим опухшим лицом, смерила её неприязненным взглядом:
— Ваш муж был арестован сегодня утром.
Анна Мария упала в кресло. Анна Мария побледнела, покраснела, потом снова побледнела и дрожащей рукой заправила локон за ухо.
— Арестован? — пролепетала она. — Я не понимаю…
Дамочка-коп е й разъяснила. Анна Мария разгладила шелк платья на коленях, стиснула и снова разгладила. Внутри у неё все пело. Красавчик-офицер сочувственно улыбнулся. Его уродливой коллеге определенно доставляло удовольствие помучить глуповатую красотку. Это было столь явно и неловко, что он попытался вмешаться.
— Мне нужен адвокат, — выдавила Анна Мария и залилась слезами.
Она энергично принялась помогать копам. Почти вся обстановка кабинета Вудроу переехала в хранилище улик. Вскоре Анну Марию навестил сам Лихман, и она, ломая руки, потребовала от копов защиты. Сенатору она заявила, что её запугивает полиция, полиции — что её запугивает сенатор. На электронный адрес Лестера Лукас писал ехидные письма. Джиане, едва знавшей отчима, было все равно. Она наблюдала всю эту шумиху с презрительной мордашкой, очень походя на Кивана.
В начале весны суд приговорил Бенджамина Вудроу к шестнадцати годам лишения свободы. По сравнению с друзьями он отделался еще легко. Но в тюрьме его ждали те, кто давно хотел подрезать птичкам Лихмана крылышки, поэтому никто не удивился, когда конвой вырубили, а Вудроу исчез из машины.
Однако даже Господь Бог не мог предвидеть, что он явится в дом своей жены и будет ждать её на заднем дворе.
Бенджамин Вудроу замерз насмерть там, где несколько лет назад полз окровавленный Джерри. Его посиневший от холода труп обнаружил дворецкий. Анна Мария, третий день ночевавшая в отеле, ликовала. Когда ей позвонили полицейские, она, забыв о пальто, поехала в участок. По чулку ползла стрелка, ненакрашенное лицо выдавало возраст, но все это было приметами радости, а не горя.
Отогревая руки стаканчиком с кофе, Анна Мария смотрела, как светлеет небо перед рассветом. И в холодной синеве утра — и морга — ей грезился труп Вудроу.
~***~
На пасхальные каникулы приехал Лукас. Полтора семестра добавили ему кругов под глазами и яда в и без того едкое чувство юмора. В честь его возвращения Анна Мария заказала огромный торт-мороженое, половину которого тайком съела Джиана. Она фактически аннексировала себе Лукаса и целыми днями ходила за ним хвостиком. Вся энергия её происходила из упрямства, а оно у Джианы было бесконечным.
Анна Мария чувствовала себя странно, наблюдая за ними. Вот Лукас, сын, от которого ей пришлось отказаться и который вернулся к матери, а вот Джиана, тоже рожденная в любви и отчаянии, бесценное их сокровище. Горькая, болезненная нежность поднималась в сердце Анны Марии, мешая свободно дышать.
Неужели все закончилось? Анна Мария не могла в это поверить. Она разглядывала их общие снимки с игр и детских праздников, хмурого Лукаса на фоне здания колледжа, и забывала об одиннадцати кольцах в одинаковых бархатных коробочках, костях от скелетов, что хранили банковские ячейки, шрамах, видимых и нет, кричащих громче чаек на берегу моря.
Лукас отнес задремавшую Джиану в спальню Анны Марии и лег рядом с ней. Её золотые и его осветленные платиной макушки красиво смотрелись вместе. Неслышно выйдя в коридор, Анна Мария прислонилась спиной к двери.
Закончилось? Конечно, нет. Она знала: осталось что-то еще.