[Cromachy]

Автор: Гексаниэль(Cromachy)
Фэндом: Звонок
Персонажи: Самара Морган/Лоран де Кроэр, Дракон, прокаженный, брат Витольд
Рейтинг: R
Тип: гет
Жанры: Фэнтези, Мистика, Даркфик
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, АУ, намек на некрофилию
Размер: миди.
Описание:
- ...Когда-то из любви рыцари шли на смерть и прославляли имена своих женщин, бросая им под ноги головы врагов. Были среди них и такие, кто шел на противников много более сильных и опасных - на драконов, например... Многие умирали. Но некоторым любовь давала такую силу, что они возвращались с победой... - Самара мечтательно вздохнула. - Можно тысячу лет спорить о морали и всем таком прочем, но ты представь только, с какой силой надо любить, чтобы этой силой сокрушить дракона?

Посвящение:
Огромное спасибо моей музе Майе в перьях, создавшей мир Вседозволенности - сцену для нашего театра абсурда.

Публикация на других ресурсах:
Запрет без вариантов.

Примечания автора:
По мнению автора, все нижеизложенное - флафф бессмысленный и беспощадный в духе рыцарской сказки. С поправкой на то, что в роли принцессы - избалованный прожигатель жизни, а в роли рыцаря - стремное привидение с десятком(или около того) убийств в анамнезе.


Глава 1.

Rachegedanken von Demut gepeitscht
Du siehst und hörst nichts mehr
Deine kranken Gefühle
geben ihm keine Chance
Deine Wut will nicht sterben
nur dafür lebst Du noch
Rammstein, "Wut will nicht sterben"

Ненавистная затхлая вода, ненавистный крупный камень вокруг, ненавистная темнота там, наверху. Не выбраться. О да, она точно знала это - сколько раз пыталась... Эти попытки ничего не дали, только навсегда изуродовали пальцы.
Если со дна колодца крикнуть что-нибудь наверх, эхо превратит твой крик в бессмысленный набор звуков и усилит его многократно. Она знала и это. Так было с ее ненавистью, копившейся за дни, месяцы и годы заточения - ненависть умножилась и обратилась на всех людей, не делая различий между правыми и виноватыми.
Она, конечно, уставала. Ей тоже хотелось любви. Но почему-то никто никогда не утруждался тем, чтобы научить ее любить, и она пыталась завоевать любовь привычными своими методами ненависти.
Теперь она знала, что эти попытки были обречены на провал с самого начала - потому что именно они снова привели ее в колодец.
Самаре было тошно от этого места, от ненависти, пропитавшей каждый камень. Выбраться отсюда, выбраться любой ценой!
Дракон звал ее наверх, подальше от воды. Дракон, дракон... Чудовище, отравившее ее жизнь, он не знал, что за эти годы маленькая девочка давно перестала быть покорной исполнительницей его воли. Она сопротивлялась - пока безуспешно, но...
Но сегодня впервые он согласился уступить. Немного. Всего-навсего согласился, что сейчас наверх пути нет, нужно идти вниз - и тогда, быть может, они выберутся отсюда...
Самара нырнула. И еще раз. И еще.
...Когда-то здесь лежало ее тело... Занятно было наблюдать, как вода и время медленно превращают красоту в уродство...
Не время думать об этом! Думай о том, как выбраться...
Задержать дыхание - она так и не избавилась от привычки дышать - нырнуть... глубже, еще глубже... странно, никогда раньше колодец не казался таким глубоким...
Это похоже на сказку из тех, что когда-то читала мама - неизвестно откуда появившийся подземный ход... Лаз, совсем узкий, целиком скрытый под водой. Дракон ощетинивался в ярости, с новой силой разжигая ее ужас... Но выбора не было, и - через свой страх, через его ярость - она должна была нырнуть. И нырнула.
Узкая земляная труба, заполненная водой до самого свода. Темно, холодно... страшно...
Она едва не вернулась, охваченная паникой. Вскрикнула в ужасе, чувствуя, как вода проходит в легкие... "Вернись, не нужно мучить себя. Вернись," - обманчиво-ласково нашептывало чудовище.
Если бы не эти его слова, она вернулась бы. Наверное. Но, впервые ощутив сегодня, что господин ее не так уж непреклонен, утопленница не могла отказать себе в удовольствии ослушаться его еще раз. И пусть он признает ее правоту. "Мы должны выбраться, и нет иного пути", - уговаривала она, двинувшись вперед.
А лаз сужался, и все неудобнее становилось ползти... В какой-то момент нежить заметила, что дело здесь не столько в проходе, сколько в ней самой. Руки ее вытянулись; непривычно длинные, они кольями упирались в земляные стены, мешая двигаться... Но эти новые руки были хватче, сильнее, и этими руками она легко уцепилась за край земляной трубы, и подтянулась, и вытащила все тело, ставшее таким нескладным и как будто чужим.
Ее встретила соленая черная вода без конца и края. Море... Дракон тянул вверх - и был прав как никогда.
Самара вынырнула в теплую южную ночь, исполненную цветов, запахов, звуков, так непохожую на ночи Моэско, к которым она когда-то привыкла...
Медленно подплыло умертвие к берегу, с удивлением рассматривая старинные корабли у деревянного причала, дома, сошедшие с книжных страниц. Заплыло под пристань, с некоторым трудом выбралось на берег - и, вытянувшись во весь рост под истертыми досками, наконец осмотрело себя.
Уродливое костлявое иссиня-белое тело... чересчур широкие тазовые кости, длинные руки и ноги с распухшими суставами... Тело марионетки, только кукловод не над ней, а внутри, приходит забавная мысль, и змеиные губы чуть кривятся в усмешке. Взрослой марионетки. Не ребенка.
Лицо в темноте не разглядишь, да оно и к лучшему. Не нужно смотреть на него. Тогда можно будет по-детски не замечать своего уродства.
Волосы все те же - длинные черные пряди, ниспадающие почти до колен. Стали, конечно, длиннее, но так лучше - больше скроют.
Платье... "Я попала в сказку", - хмыкнула немертвая, - "я действительно попала в сказку". Такое платье могла бы надеть сказочная принцесса на свою свадьбу... чтобы умереть у алтаря, пролежать в гробу с десяток лет, а после, проснувшись, разбить доски, прорыть во влажной земле себе дорогу на свободу и выйти на поверхность земли.
Ну что ж, все девочки хотят стать взрослыми красавицами, принцессами из сказок... Получай чужую мечту, Самара. Получай такой, какую заслужила.

Глава 2.

Reise, Reise, Seemann, reise!
Jeder tuts auf seine Weise
Der eine stößt den Speer zum Mann
Der andere zum Fische dann.
Reise, Reise, Seemann, reise!
Und die Wellen weinen leise
In ihrem Blute steckt ein Speer
Blute leise in das Meer...
Rammstein, "Reise, Reise"

Дракон звал ее на берег - осмотреться, быть может, выбрать жертву... Дракону хотелось убивать, Самаре было интересно - и вот она шла по мощеным улочкам, разглядывая здания, прислушиваясь к шуму из распахнутых окон. Портовый район средневекового города - грязь под ногами, ярко освещенные окна "богоугодных" заведений, стоящих бок о бок по обе стороны улицы; самый воздух здесь отравлен запахами сладкой неги, дрянного дешевого вина, грязи человеческой во всех ее видах. Морскому бризу никогда не хватает силы разогнать этот застоявшийся, забродивший уже смрад - остается только стать частью его... Как слабой человеческой душе, сплошь окруженной грехом.
...Они вышли из-за угла - а задумавшейся девушке показалось, что сгустились из треклятого воздуха. Четверо мужчин, неспособных уже себя контролировать под хмелем. Вышли - и двинулись прямо к ней. Господи... Самара рванулась прочь, свернув в ближайший закоулок.
Они не видели в ней нежить - просто приняли за девицу легкого поведения, и погнались-то больше в шутку, чем всерьез - азарт взыграл... Но утопленница не умела читать мысли.
"А почему бы не убить этих?" - ненавистные вкрадчивые интонации... Змий-искуситель, чтоб тебя. Или его сынок родной. Но, впрочем, такое решение и самой немертвой было близко - от сильных натренированных тяжелой работой мужчин не на ее ногах бегать... еще бы не помешала уверенность, что сил хватит уложить всех четверых.
...Тупик. Некуда бежать. Будь прокляты узкие улочки, где дома жмутся друг к другу, как сельди в бочке!
"Убей!"
...они уже близко... Пьяные, раззадоренный погоней. Четверо против одной...
"Убей!!"
...горячие руки хватают за плечи, с силой вжимают в стену...
"Убей!!!"

...Самара сползла по стене, невидяще глядя перед собой. Из четверых искателей приключений один все-таки выжил... Впрочем, возможно, протрезвев, он сочтет произошедшее хмельным бредом...
А возможно, и не сочтет.
Нужно замести следы. Как можно быстрее. Прямо сейчас, через усталость. Девушка склонилась над одним из убитых.
Преодолевая отвращение, с силой провела ладонью по заросшему лицу, заставив челюсти сжаться до скрипа, сощурила расширенные ужасом глаза, собрала лоб в резкие складки - так, чтобы мертвое лицо выражало не страх, но ярость. Вытащила из-за пояса мертвеца нож, чуть помедлила - и с силой воткнула в грудь его товарищу, лежащему тут же. Со злобным удовлетворением залюбовалась на секунду вытекающей из раны кровью и с тем же чувством сжала на рукояти ножа мертвые пальцы его хозяина.
"Вот так-то. Теперь ты зарезал своего приятеля из-за девчонки. А тот третий сейчас зарежет тебя - и сам помрет от ран... хм, поторопилась я тебе ножик-то возвращать... А четвертый... да какая разница, с пьяных глаз еще и не то привидится. Даже если ему кто и поверит - вот они, трупы-то. Жертвы пьяной поножовщины. Что, не так? Попробуй докажи..."
В порыве разошедшегося вдохновения она даже немного сдвинула тела, чтобы выглядело совсем натурально. Потом сняла с ближайшего плащ - неплохой, кстати сказать, и не слишком заношенный, - и отвязала от поясов убитых кошельки. И только после этого, закутавшись в плащ, покинула тупик.
До рассвета еще многое предстоит сделать...

Глава 3.

Sie will es und so ist es fein
So war es und so wird es immer sein
Sie will es und so ist es Brauch
Was sie will bekommt sie auch
Rammstein, "Rosenrot"

Капитан стражи поднял глаза на очередную просительницу - исхудавшую женщину средних лет, дочерна сожженную солнцем, скрюченную тяжелой работой до времени.
- Сударь, да что же творится! - причитала она. - Всю рыбу этой ночью из нашей сети повыбрали, саму сеть попортили! Да как же так можно! Сердца у них нет, у разбойников!
В последнее время в этом районе города участились кражи, похожие на чьи-то злые шутки. То выстиранные простыни с веревок пропали("Простыни-то новые совсем!" - рыдала обиженная старуха, и так тряслась, что седые космы ее из тугого узла выбились), то клейстер свежесваренный с подоконника умыкнули, улучив момент, когда хозяйка зазевалась, то ножа, то кружки, то еще чего кто-то недосчитался...
Но кража утвари - еще куда ни шло. А рыбу из рыбацкой сети стащить - это ж семью на голод обречь, так и до смерти довести можно... Стражник грязно выругался сквозь зубы.
Подобные гадости, скорее всего, дело рук герцогского сынка и его подпевал - эти и не на такое способны от скуки. Только и знают, что кутить да шутки шутить, как всегда бывает, когда всего вдоволь, а занятий никаких. Его Светлость ни в чем любимому чаду не отказывал, вот и разбаловал себе на горе. Да и всей области несладко будет, когда молодой повеса сменит отца...
Всыпать бы парню как следует, авось бы и мозгов прибавилось, да нельзя - за такое оскорбление будущему правителю не то что должности, а и головы лишиться можно...

...А в четверти мили от города меж прибрежных скал на широком нагретом солнцем валуне лежала себе украденная рыба, портилась на жарком солнышке. Завтра утром будет готовенькая, довольно улыбалась Самара. Провоняет так, что за этой вонью никто и не почувствует запаха тлена...
Здесь было неплохое укрытие - с моря к нему было не подобраться, да и посуху нелегко подойти, кругом сплошь огромные камни...
Как в колодце.
Незачем менять один колодец на другой. Впрочем, у этого нового колодца были свои преимущества - из него можно было уходить когда угодно.
Но Самара не хотела умирать после первой же неудачной вылазки - а в ней распознал бы нежить первый встречный. И тогда... будет на редкость иронично, если все опять кончится колодцем. Нет уж.
Пришлось поломать голову, придумывая способ безбоязненно ходить где угодно. И вдохновением утопленнице послужил ветер, пахнущий гнилыми водорослями...
Лепра. Болезнь, что заставляет гнить заживо. Запах разложения, исходящий от прокаженной, мало кого удивит - впрочем, ослабить этот запах не помешает, поэтому не будет лишним покататься по рыбке.
И, конечно, нужно основательно прогреть кости на солнце - на случай, если какой-нибудь глупец все же не побоится подойти к больной ближе, чем на три шага.
И спрятать как можно больше. Лепра все же достаточно сильно отличается от смерти. Одолженный у мертвеца плащ скроет многое, но этого все же недостаточно.
Украденные простыни пошли на длинные полоски ткани, приклеенные к лицу, шее, плечам, плотно обмотавшие руки и ноги. Только пальцы остались пока свободны - их Самара собиралась перемотать уже завтра... И, кстати, неплохо бы два или даже три пальца на левой руке привязать к ладони и накрепко обмотать поверх, чтобы культя пострашней получилась.

Глава 4.

Sie ist hässlich dass es graut
Wenn sie in den Himmel schaut
Dann fürchtet sich das Licht
Scheint ihr von unten ins Gesicht.
Rammstein, "Morgenstern"

- Забавный мир, забавное время, - изрек дракон. Этот его задумчивый тон Самара слышала довольно редко - нематериальное чудовище так разговаривало исключительно когда хотело поделиться своими наблюдениями или мыслями. В такие моменты они почти любили друг друга - обожавшая все интересное Самара была хорошим слушателем, и уставший от долгого молчания дракон получал немало удовольствия, примеряя на себя роль оратора перед такой аудиторией. Жаль только, что такая идиллия случалась ой как нечасто...
- Что же в нем забавного?
- Обрати внимание на то, как чисто на улицах - в этом заповедном уголке все же есть канализация... - начинает рассказывать о грязи и вони средневековой Европы. Из него вышел бы неплохой учитель истории. Или оратор. Он стар, ровесник моря, в котором родился... А может, наоборот, сначала вылупилось маленькое чудище, а уже потом его гнездо ушло под воду?
Утопленница в этот раз слушает не так внимательно, как обычно - она сосредоточенно осматривает прохожих. Да еще приходится непрерывно стучать камнем по боку металлической кружки, чтобы, соответствуя роли, оповещать честных граждан о себе, и этот звук тоже отвлекает от лекции. А жаль.
Впрочем, сегодня на улицах и без того было на что взглянуть - вероятно, на этот раз вылазка мнимой прокаженной в город пришлась на выходной. Даже улыбки на мрачных изможденных лицах горожан сегодня появлялись чуть чаще, чем обычно...
В этот раз размышления прервал сильный удар в спину - и издевательский смех. Несколько монет, сегодняшний улов, сверкнув, улетели куда-то под ноги толпе, кружка откатилась на полдюжины шагов. С несколько преувеличенным трудом пытаясь встать, Самара злобным взглядом смерила обидчика.
Парень как парень. Такой же истощенный, как и прочие местные. Одет, правда, побогаче. Небрежно опирается на меч в ножнах - как будто это и не оружие, а дубинка какая... "Развлекаешься, крыса? Смотри, как бы я развлекаться не начала," - бесцветные глаза нежити зло сверкнули из-под капюшона.
Жестокая выходка рассмешила только самого зачинщика; прочие находившиеся на улице люди смотрели на эту безобразную сцену в смятении. Но никто и слова не сказал недорослю - боялись? Возможно... И, конечно, предложить помощь обиженной женщине никто не осмелился из страха перед лепрой. Болезнь - отменная маскировка, удовлетворенно отметила Самара. И оружие...
У шутника оказалась никудышная реакция - странно, а, впрочем, раз он между мечом и палкой различия не видит, тренировками явно пренебрегал... Как бы там ни было, он не успел увернуться, когда расстояние между ним и его "жертвой" стремительно сократилось и уродливые пальцы больной сомкнулись на его запястье.
И замер на мгновение, точно громом пораженный, серый от ужаса - видно, представил, что его ждет. Запоздало очнувшись, отдернул руку и побрел прочь; люди от него шарахались.
- Сестра, - слово это резануло по ушам, ибо некому было назвать так Самару Морган ни в жизни, ни в смерти... и все же обращались явно к ней. - Ты поступаешь опрометчиво.
- Мне нечего терять, - мрачно ответила утопленница, обернувшись к неожиданному собеседнику.
- Нам всем нечего терять, и все же не стоит поддаваться гневу и рассеивать смерть средь бела дня, - спокойно парировал мужчина, изуродованной рукой подхватывая утопленницу под локоть и увлекая ее прочь от людной улицы. - Ты можешь разбросать свое золото по всему свету, чтобы его подбирали все, кто захочет, и это будет дело пустое, а можешь дать несколько монет тому, кто нуждается в деньгах - и это будет доброе дело. Кроме того, у общины могут быть неприятности, когда герцог узнает о болезни сына.*
- Ты осуждаешь меня... брат?
- Нет, - в голосе прокаженного слышалась улыбка. - Этот крысеныш вполне заслужил уродство. Но мне он не давал повода к нападению - я редко хожу по городу в одиночку...

_____________
*Здесь и далее прокаженный выдает желаемое за действительное. Во-первых, лепра - заболевание низкопатогенное, т.е., контакт с зараженным далеко не всегда гарантирует заболевание. Во-вторых, заразиться лепрой от Самары физически невозможно, т.к. в трупе(а физиологически мисс Морган и есть труп, у которого почему-то работают нервная система, анализаторы и опорно-двигательный аппарат) палочка Ханзена очень быстро дохнет.

Глава 5.

Die Tränen greiser Kinderschar
Ich ziehе sie auf ein weisses Haar
Werf in die Luft die nasse Kette
Und wünsch mir, dass ich eine Mutter hätte
Keine Sonne die mir scheint
Keine Brust hat Milch geweint
In meiner Kehle steckt ein Schlauch
Hab keinen Nabel auf dem Bauch
Rammstein, "Mutter"

Воображение рисовало ей приземистое здание серого камня с совсем крохотными окнами, едва пропускающими дневной свет. Почему-то в два этажа. И обязательно окруженное высокой каменной стеной со стражниками на входе и выходе.
В действительности же лепрозорий оказался обычным небольшим лагерем. Рваные грязные одеяла, ветхие шатры - там, должно быть, спят по трое-четверо, и дышать совершенно нечем...
И никакой охраны.
- На то, чтобы нанимать для нас стражу, нужны деньги, - пояснил прокаженный, - а у герцога денег немного. В основном благодаря тому наказанию, которое, будем надеяться, скоро пополнит наши ряды...
Самара давно не испытывала трепета перед болезнями и смертью, ее не трогало людское горе, но отчего-то сейчас ей стало неприятно столь неприкрытое злорадство.
- А как же тогда справляется городская стража? - поспешно спросила она, желая, чтобы ответ длился подольше, и ей не пришлось вступать в разговор.
- Мы соблюдаем некоторые законы - например, покидаем лагерь только раз в неделю, в Священный день... стараемся не ходить по городу в одиночестве и, конечно, не нападаем на людей. Нарушение этих законов никому из нас не делает чести, но тебя извиняет твое неведение.
- А что, если б я намеренно нарушила закон?
- Ты подверглась бы ненужной опасности, как сегодня, - неровен час, стража могла и убить тебя за нападение...
Ах, вот как. Могла бы убить - и тем не менее даже не остановила... Похоже, будущего правителя здесь ненавидели так же сильно, как совсем недавно в другом мире - ее саму.
- Нам же нет нужды наказывать друг друга, - продолжал тем временем мужчина. - Менее всего нам нужны внутренние распри, если, кроме любви названных братьев и сестер, у нас нет ничего. Даже имен...
- Но почему? Ведь и тебя как-то назвали при рождении...
- Имя, данное родителями, что отреклись от меня? С благословения Богини, меня проклявшей? - не этот ли голос секунду назад говорил о любви к ближнему? Сейчас в нем не было ничего, кроме звенящей ненависти... - Нет, оно мне не нужно. Мертвецу ведь нет дела до того, что начертано на камне над его могилой; а мы здесь все - живые мертвецы. Останься с нами, сестра, - и снова голос больного смягчился, - мы научим тебя всему, что знаем сами, и ты, убедившись в разумности наших порядков, найдешь в нашей общине родную семью.
Остаться здесь? Интересное предложение... но нет. В лагере она все время будет на виду, и ее истинная природа разоблачит себя рано или поздно. Скорее рано, чем поздно. И вряд ли эти "живые мертвецы" будут рады соседствовать с настоящей неупокоенной.
- Твое предложение очень щедро, брат... Высокой честью для меня будет позволение ходить по городу вместе с общиной и приходить изредка сюда. Но у меня уже есть убежище, и не хотелось бы покидать его надолго.
- Что ж, как знаешь, - с легкой досадой ответил прокаженный. - Но прошу, останься с нами до завтрашнего утра.
И Самара осталась. Кажется, впервые ее приняли тепло и сердечно, как родную. Поделились даже величайшей драгоценностью - мазью, что замедляла течение проказы.
Жители лагеря ценили это снадобье, изготовленное местными магами, за то, что стоило оно недорого, а помогало хорошо. По мнению Морган, у зелья было куда более веское достоинство - оно воняло. Отменно, великолепно воняло, заглушая многие другие запахи. Очередная зарубка в памяти - запастись этой дрянью как следует.
Вечером разожгли костры; кто-то готовил нехитрый ужин, многие - и утопленница в их числе - просто грелись у огня. В лагере не удивлялись тем, кто отказывался от еды; здесь привыкли к любым проявлениям нездоровья.
А ночью, теплой и невыносимо-душной(ох, каково же тем, кто устроился в шатрах...) то там, то здесь слышались стоны страдающих людей. Порой кто-то, мучимый бессонницей, заводил негромкий разговор. Один или два раза нежить даже слышала успокаивающую мелодию колыбельной.
Было в этих людях что-то, глубоко близкое неупокоенной душе. Эх, если бы можно было остаться здесь!
Самара поднялась с остывшей земли, едва занялся рассвет. И ушла тихонько, чтоб никто не слышал, в который раз проклиная свою не-жизнь, отделившую ее даже от братства изгоев бездонной пропастью.


А по-утреннему пустынное побережье было сегодня прекрасно до зубовного скрежета - чуть розоватое небо над темно-серыми валунами, неспокойное сизое море в грязно-белых лоскутах пены... Утопленница шла вдоль берега, завороженная этой красотой, и изрядно удивилась, когда в шум проснувшихся волн вплелся другой, чуждый звук - чьи-то глухие рыдания.
Плакал, сьежившись на плоском валуне и дрожа от холода, вчерашний шутник. Сын герцога... и какого черта он делает здесь, недоуменно подумала Морган. Будь она на его месте - уже давно бы вся округа на ушах стояла...
- Ты чего?
Человек вздрогнул и поднял голову.
Глаза у него были огромные, почти до уродства. И нос-рыльце - очень тонкий, очень длинный. Забавно...
- Что ж ты со мной сделала, ведьма... за что?
- Ты первым меня ударил, - был ответ. Парень шмыгнул рыльцем, снова уронил голову на руки.
- Что со мной теперь будет? - еле выговорил он сквозь слезы.
"Превратишься в урода и умрешь в страшных мучениях", - сонно промурлыкал дракон. "Ах, чтоб тебе самому сдохнуть", - скрипнув зубами от злости, подумала Самара - впрочем, закрыв свои мысли от чудовища.
- Ничего, - выпалила утопленница, больше назло "хозяину", чем из жалости. И повторила, глядя в огромные вспыхнувшие надеждой глаза: - Ничего не будет. Любого лекаря спроси. Проказы на тебе нет. Да и на мне тоже.
- А зачем тогда под прокаженную маскируешься? - недоверчиво всхлипнул он.
- Чтоб такие, как ты, не лезли.
Юноша внимательно поглядел на нее и тяжело вздохнул.
- Я дрянь. Это не повторится, клянусь, - сказал он, чуть помедлив. - Знаешь, я столько всего передумал за эту ночь, что... вряд ли смогу пережить этот ужас снова. Прости меня. Пожалуйста, - и протянул руку.
Да, это не повторится, мысленно согласилась Самара. Оглянулась на спящего дракона... и крепко пожала протянутую ладонь.

Глава 6.

Komm in mein Boot
Ein Sturm kommt auf und es wird Nacht
Wo willst du hin
So ganz allein treibst du davon
Wer hält deine Hand
Wenn es dich nach unten zieht
Wo willst du hin
So uferlos die kalte See
Komm in mein Boot
Der Herbstwind hält die Segel straff
Rammstein, "Seeman"

Город ждал, затаив дыхание. Что-то сделает герцог, узнав о болезни наследника? Слухи разносятся быстро, совсем скоро дойдут и до дворца...
Город ждал, надеясь на перемены. Быть может, наконец-то исчезнет с тела земли это мерзкое пятно, лагерь прокаженных. Неважно, как - перебьют ли их или выгонят за тысячу миль, главное, что больше не будет мерзких процессий на улицах в Священный день. Одной бедой меньше.
Город ждал. На следующий день после нападения многие видели, как отпрыск Его Светлости, серый от волнения, метался по всем городским лекарям - от самых уважаемых до признанных шарлатанов - и люди, словно бы случайно проходя мимо, навостряли уши.
Но все врачеватели сходились в одном - парень абсолютно здоров. Кое-кто и вовсе выпроваживал его едва не дубинкой, чтобы не отрывал от работы и не крал время у по-настоящему нуждающихся в помощи... И к вечеру горожане уже сомневались, а стоит ли ждать больших событий.
В конце концов, а в самом ли деле то была прокаженная? Кто видел ее лицо? Да никто. Худая женщина чуть выше среднего роста, закутанная в плащ с капюшоном - да по таким приметам полгорода арестовать можно. Вот правда, руки... а что руки? Поди догадайся, прячутся под грязными тряпками струпья или чистая кожа. И потом - на обидчика эта фурия так и налетела, а кто видел, чтобы больные лепрой носились как бесноватые?
К вечеру первого дня недели большая часть города уже была свято уверена, что Лоран де Кроэр просто стал жертвой жестокого розыгрыша. Что ж, и поделом.

Лагерь застыл в напряженном ожидании - что-то теперь будет с ними... А ну как придет вооруженный отряд - и как они, ослабевшие от голода и недуга, безоружные, будут защищаться? Да и надо ли? Все равно ведь умирать... Кто-то молился, заранее прощаясь с жизнью, кто-то глухо сетовал на судьбу, кто-то ворчал, мол, нет бы молодежи быть сдержаннее...
Глава общины утешал названых братьев и сестер, призывал их к смирению, скрывая под капюшоном отвратительную усмешку. Даже если перебьют весь лагерь - в городе осталось их проклятье, и оно еще даст о себе знать. И потом - он связывал огромные надежды с девушкой, живущей за пределами лагеря.
Но ничего не происходило, и улыбка на его лице постепенно гасла, пока не исчезла совсем.

Утром Священного дня, к огромному удовольствию Самары, в лагере царило радостное оживление - больным разрешено войти в город, значит, все обошлось, и сегодня можно будет разжиться целебной мазью и съестным! Значит, все получилось, и можно не прятать гордо-радостную улыбку.
- Ты радуешься, сестра? - раздался у нее над ухом знакомый голос.
- А ты нет? Все рады. Нам позволяют войти в город. Разве это плохо?
- Нет, конечно, нет, - больной с явным усилием улыбнулся. - Это хорошо для общины, очень хорошо. Но все же твоя стрела прошла мимо цели, а значит, нам уже не так безопасно появляться в городе...
"Ну конечно, безопасность общины," - раздраженно подумала нежить. - "Сказал бы честно, что хочешь крови."
"Интересно, что бы он сказал, если бы знал о твоих проделках?"
О ее проделках?! Каков наглец! Разве могла маленькому ребенку прийти в голову изощренная комбинация, вдохновленная размножением вирусов?! Впрочем... хорошо, ее - так ее. Тем более, что это она подстроила "вирусную" идею под здешние условия.
Девушка примирительно улыбнулась мысленному собеседнику - и с той же нежной улыбкой попыталась утешить "брата":
- Не бойся. Возможно, просто слишком мало времени прошло... - в глазах мужчины тускло блеснула надежда; дракон расхохотался, и у Самары едва не вырвался смешок.*

Ходить по городу в компании оказалось несколько веселее, чем в одиночку. Было бы совсем хорошо, если бы глава общины не шел совсем рядом, едва не касаясь ее. И еще, кажется, почти каждую минуту бросал взгляд в ее сторону - один в один конвоир. Не доверяет? Что-то заподозрил? Жаль... Надо что-то придумать.
Нежить с трудом вытерпела этот день, живо напомнивший ей дни в психиатрической лечебнице - там вот так же больные ходили под конвоем. И на закате, отклонив предложение остаться в лагере, едва не полетела домой - после целого дня под охраной "колодец" казался ей желанным уютным убежищем...
- Самара! - немертвая, слишком резко затормозив, едва не упала на прибрежные камни. В этом мире только один человек знал ее имя - и он сидел сейчас на том же валуне, что и неделю назад.
- Ты что тут делаешь?
Лоран ответил не сразу:
- Я хотел сказать... Отец узнал о "шутке", и, в общем... рассердился и расстроился, конечно, но не так, как мог бы... если бы ты мне не подсказала, что надо делать. Спасибо...

______________
*Самара и Дракон жестоко троллят несчастного. Нематериальная рептилия знает, что лепра характеризуется долгим инкубационным периодом(в среднем 3-7 лет, иногда - 20 и более) и долгим же латентным периодом. Даже если бы Лоран действительно заразился, до его появления в общине кое-кто вряд ли дожил бы. Самара, со своей стороны, знает, что ни заразиться сама, ни заразить кого-либо еще не сможет ни при каких обстоятельствах.

Глава 7.

Ich bin der Alptraum aller Väter
Mann gegen Mann
Meine Haut gehört den Herren
Mann gegen Mann
Gleich und gleich gesellt sich gern
Rammstein, "Mann gegen Mann"

Прошло три недели. Морган потихоньку обживалась, с удовольствием обустраивала "колодец" по своему вкусу и потребностям. В ее логовище теперь всегда горел костер, невидимый с моря за прибрежными скалами, - и можно было не бояться, что тело остынет за ночь и вся маскировка улетит от одного случайного прикосновения. В самом дальнем углу пещеры, защищенный от солнца и воды, хранился запас вонючей целебной мази для выходов в город. Рыбьи скелетики лежали на плоском камне рядом с разлагающимися серебристыми тушками - за это время нежить пополнила свои запасы. Теперь не выбирала сети подчистую, а таскала по паре-тройке рыбешек. На всякий случай - рыбья вонь еще может пригодиться.
Она выбиралась в город несколько раз в неположенное время, прикрываясь именно этой вонью. Расхаживая по городу без конвоиров, раздобыла еще клейстер на повязки, точильный камень и прочие необходимые мелочи, а главное - собрала немало сплетен. Кое-что из этого улова гроша не стоило, зато попадались и достаточно ценные находки.
Например, с большим интересом Самара прислушивалась к разговорам о нынешнем положении города.
Веселого, конечно, было мало - похоже, нищета царила здесь уже давно... И все, ища причину, сходились в одном - герцог позволяет единственному наследнику слишком многое, а тот и рад пить-гулять на народные денежки...
В чем-то слухи были правдивы - Лоран действительно пил, причем часто, от души и, как правило, в компании. Но что-то и Самара, и дракон сомневались, что один человек за три года кутежа может разорить целую область. "Просто нужно кого-то обвинить," - высказался как-то призрачный змей, и нежить с ним согласилась.
Эта тварь, кажется, нашла себе развлечение получше однообразных мучений рода человеческого - теперь она со вкусом погрузилась в созерцание и обдумывание жизни города. Почти тем же занималась и нежить.
"Что-то многовато валят на сына, хорошо бы и на отца взглянуть..."
"Как ты предлагаешь это сделать?"
"Ты же слышала - в конце каждой недели герцог приходит на исповедь в главный храм. Чем сложно подкараулить его и посмотреть?"
"Толпой на улицах," - немертвая дернула плечом. - "Но можем попробовать."
Некоторые надежды она возлагала на общину - как выяснилось, неоправданно.
... - Взглянуть на Его Светлость? - в голосе прокаженного слышалась острая неприязнь. - Зачем тебе это?
- Мне интересно. Не так давно я в городе. Очень бы хотела увидеть его правителя.
- Не вижу смысла. Человек, неотличимый от других, быть может, даже похуже многих... Кто-то говорит, что он святой, а как по мне - все прочие его грехи давно вытеснены обжорством... Он толст, как отожравшийся кот, и столь же ленив. Разве стоит тратить свое время, чтобы смотреть на такого человека?
"Он еще будет указывать нам, на кого смотреть..."
"Не нам, дракон. Тебе и мне."
- Я привыкла верить своим глазам.
- Как знаешь, - капюшон качнулся неодобрительно. - Смею надеяться, что ты навестишь нас вечером.

"Отпустить меня одну в город лишь потому, что я его ослушалась, - как по-братски," - фыркнула Самара, уцепившись за выступ крыши - благо, здесь, рядом с храмом, дома стояли богатые, и всяких украшений на них было больше, чем соломинок в лошадиной кормушке.
"Ты недовольна? Думаю, тебе только мешал здесь этот неусыпный страж..."
"Просто я возмущена лицемерием... но тише, - толпа зашевелилась, почтительно уступая дорогу, - вот он идет."
Кое в чем прокаженный оказался прав - на фоне изможденных жителей города герцог выделялся росто
м и ст
атью - впрочем, как и вышедшие навстречу ему священники. Но на лице его, сохранившем еще благородную красоту, читалась странная отрешенность, свойственная разве что тяжело больным и много страдавшим людям...
В последний раз Самара видела такой взгляд у своего отчима.
Отчим. Какого черта он ей вспомнился? Не только же из-за взгляда... она зажмурилась, тряхнула головой, пытаясь прогнать непрошеное воспоминание.
Первый день на Моэско - мелкий моросящий дождь, грязь под ногами. Резиновые сапоги по самый верх в грязи. Ричард Морган не отрывает внимательного взгляда от дороги. А вот маленькая Самара нет-нет и поднимает глаза на нового отца, не боясь упасть - он ведь держит ее за руку, он большой, удержит... Сейчас девочке куда интереснее, становятся ли дети с годами похожи на приемных родителей? Вот она, например, станет?..
Наивные мысли, наивные и глупые. А жаль. Быть может, отчим полюбил бы ее, будь она похожа на него - или на мамочку...
Отчим. Конечно. Гнилые зубы скрипят и крошатся между сжавшихся челюстей. Между породистым лицом герцога и острыми крысиными чертами Лорана нет никакого сходства... Конечно, возможно сходство с матерью - но люди говорят, что Ее Светлость, умершая много лет назад, была редкостной красавицей.
Сейчас парню не больше двадцати. Три года назад совсем был зеленый.
Узнать, что любимый отец - на самом деле и не отец вовсе... что он столько лет тебя обманывал... достаточно ли веская причина для мальчишки, чтобы начать пить?
"По-моему, мелковато."
"Мне бы хватило," - Самара перекатилась к скату крыши и съехала вниз.

Настроение было премерзким - не столько из-за увиденного, сколько из-за проснувшихся воспоминаний. Морган шла по узкой улочке, спотыкаясь и держась за стену, чувствуя себя колодцем, в котором вместо воды плещется глухая тяжелая злоба. Хотелось убить кого-нибудь... о, как хотелось убить...
Ее мутный взгляд наткнулся на что-то. На кого-то.
...Нет, все-таки на что-то.
Нечто, когда-то бывшее женщиной, вероятно, красивой. Нечто, воняющее потом и перегаром от выпитого с утра вина - скоро к этой вони добавится запах тлена.
Нежить бесцветно выругалась, разглядывая перекошенное лицо трупа.
"Что с ней делать?"
"Полагаю, ничего," - в голосе дракона слышалась усмешка. - "Допилась до белой горячки - таким, знаешь ли, черти с мертвяками нередко мерещатся, вот и эта увидела. Вон, даже бутылку едва ополовинила..."
Утопленница пропустила комментарий о мертвяках мимо ушей - внимание ее теперь заняла початая бутылка.
"Говорят, если выпьешь - становится легче..."
Осторожно сняла мертвую руку с горлышка, поднесла ко рту, опрокинула в себя залпом.
Вино оказалось кисло-горьким, отвратительным на вкус. Но внутренности обдало колючим злым холодом - и как будто стало меньше липкой грязи на душе.*

______________
*У трупа, да еще с таким огромным стажем, от пищеварительной системы мало что осталось, и брюшная полость Самары в данный момент представляет собой именно что полость. Большую, сообщающуюся с внешней средой и тщательно искусственно нагретую. Всасываться спирту особенно негде(разве что в больших концентрациях при долгом планомерном бальзамировании), поэтому в таких малых количествах действия на ЦНС он оказать не может - поэтому основными его эффектами в данном случае будут антисептическая активность и летучесть.

Глава 8.

Keiner weiß was hier geschah
Die Fluten rostig rot
Die Fische waren atemlos
Und alle Schwäne tot.
An den Ufern in den Wiesen
Die Tiere wurden krank
Aus den Auen in den Fluß
Trieb abscheulicher Gestank
Wo sind die Kinder?
Niemand weiß was hier geschehen
Keiner hat etwas gesehen...
Rammstein, "Donaukinder"

"Мне не нравится твое пристрастие к вину," - в очередной раз высказался дракон. - "Смотри, сопьешься."
"А я могу?" - нежить задумчиво крутила в ладонях пустую бутылку, любуясь отсветами темно-красного стекла. - "Мертвяки вообще спиваются?"
"Откуда я знаю!" - раздраженно откликнулась рептилия. - "Ты на моей памяти первая, кто попробовал. Нежить обычно боится спиртного, и за дело. Ты осознаешь, что просто бальзамируешь себя, как препарат в мастерской алхимика? И, пропитавшись вином насквозь, вспыхнешь, как факел, от любой искры!"
"Но ведь не вспыхнула еще... Я осторожна, не волнуйся."
"Нужно было сделать тебя безмозглым зомби," - выплюнул дракон, прежде чем умолкнуть.
Самара действительно начала пить - наконец-то ей было, куда тратить украденные и выпрошенные монеты. Закутавшись в плащ, шныряла она по трактирам - благо, в портовом районе их было чуть не столько же, сколько домов, можно было не бояться, что примелькаешься, - покупала бутылку чего подешевле и приговаривала ее в своем убежище. А после полуночи, когда затихали даже самые неспокойные районы города, шла незаметно к городской свалке.
Она могла бы спокойно прожить и без этого, но гналась за ощущениями, которые дарило вино - за этим злым холодом, за странным необъяснимым ощущением чистоты. Так и объяснила дракону, когда тот в очередной раз осведомился, может ли она не пить.
"А ты можешь не убивать?" - спросила она тогда.
"Смерть - моя добыча. Одной смертью можно утолить голод на несколько недель, но не на целую вечность. Тебе не понять," - высокомерно бросила рептилия.
Намекнул, что она не нуждается в пище. Снова и снова указывал ей на ее природу - мерзкую, противоестественную. Самара ненавидела его за это... о, как ненавидела!.. И - отбрасывала увещевания, советы, оскорбления, и шла за новой бутылкой омерзительного пойла.
Она еще не потеряла головы от злости, не забыла об осторожности... не забывала, пока не заметила в одном из притонов долговязого нескладного парня - он устроился в темном углу и щурился на маленькие грязные окна, как ночной зверь; костлявые пальцы машинально поглаживали горлышко бутылки.
Видно, крепко задумался о чем-то - очнулся, только когда обмотанная бинтами ладонь коснулась его запястья. Вздрогнул и поднял глаза:
- Что ты... а, ладно... выпьешь со мной?
И Самара согласилась. Не думая ни секунды о том, какому риску себя подвергает.
- Ты вообще не закусываешь? - спросил вдруг Лоран, наблюдая, как она уже в третий раз отпивает, не притрагиваясь к копченой рыбе и маслинам на столе. К такому вопросу девушка не была готова, а выдумывать правдоподобную ложь не было времени - и ее хватило только на неуверенное:
- Не знаю, можно ли мне...
- Пить, значит, можно, а закусывать нельзя? - это прозвучало насмешливо, даже немного зло, и Самара смешалась, не зная, что ответить. К счастью, юноша истолковал ее отведенный в сторону взгляд и сжавшиеся руки по-своему: - Прости, мне не следовало... ты же больна, да?
Она кивнула, радостно хватаясь за такую простую и понятную легенду. И была безмерно благодарна Лорану за то, что он все домыслил сам и не стал расспрашивать дальше - только буркнул что-то неразборчивое и чуть склонил вихрастую черную голову.
- А где твои... друзья?
- Да какие там друзья... - вяло отмахнулся он. - С ними хорошо погулять, когда весело на душе. Или когда мутновато, но хочется врать себе и говорить, что все замечательно. А сейчас - сейчас мне паршиво.
- Почему? - и, спохватившись, поспешно добавила: - Извини... можешь не рассказывать.
- Да нет, отчего же. Пойдем, - поднялся со своего места и направился к выходу.
...Ноги у Лорана были длинные и сильные, как у аиста, и шел он этими ногами, как иной бы бежал. Нежить с трудом поспевала за ним - бинты скользили по гладким камням, да еще надо было отвлекаться на дыхание...
- Ты... можешь... идти потише? - не выдержала она уже на третьем повороте.
- Прости, - он смущенно опустил глаза. - Забыл.
И взял ее за руку, чуть сжал пальцы, извиняясь. Самара ответила легким пожатием, принимая извинения.
Идти медленно было лучше. И легче. Не надо постоянно думать о том, что можешь споткнуться и полететь кубарем... И рука мужчины, идущего рядом, снова заставляла вспомнить Моэско, но на этот раз без ненависти.
А за очередным поворотом их ждала невысокая каменная ограда, через которую нетрудно перелезть. И за оградой - невысокие усаженные цветами холмики с одинаковыми прямоугольными камнями... Кладбище.
- Зачем мы здесь?
- Знаешь, почему я начал пить? - она отрицательно покачала головой. Лоран кивнул на захоронение, прижавшееся к стене: - Эта смерть заставила.
Над камнем могильной плиты не успели как следует потрудиться дожди и ветры, и можно было бы разобрать имя... если бы она умела читать по-местному.
- Там... друг?
Вряд ли кто-то из герцогской семьи - в каждом уважающем себя замке должен быть свой фамильный склеп. А здесь, на городском кладбище, может быть похоронен друг, не имеющий титула, первая любовь... или родные отец и мать.
Юноша прикрыл глаза и едва заметно качнул головой:
- Рыбак откуда-то с побережья. Три года назад, когда на рыбу напал большой мор, ему было нечем кормить семью, и он решился стать грабителем - тогда многие так поступали. Знаешь, подкарауливали в темных переулках разных глупцов и требовали выкладывать денежки. Я в то время как раз жаждал приключений и с особенной страстью совал нос именно туда, куда не следует, - рассказ прервался долгим прерывистым вздохом. - И у меня был кинжал. От ужаса в голове помутилось, и... не помню, как это произошло. Потом я чуть не до костей стер руки, пытаясь смыть кровь; все казалось, что пятнышки еще остались...
Она понимала.
- Твой отец знает?
- Нет... Ему и без того хватает горя. Лучше ему не знать... Да и вообще, я никому не рассказывал.
- А почему - мне сейчас?..
Глаза у него бездонные, как колодцы. Взгляда не оторвать.
- Ты не осудишь.

Глава 9.

Ich würde gern etwas zerstören
Doch es darf nicht mir gehören
Ich will ein guter Junge sein
Doch das Verlangen holt mich ein
....
Er traf ein Mädchen, das war blind
Geteiltes Leid und gleichgesinnt
Sah einen Stern vom Himmel gehen
Und wünschte sich sie könnte sehen
Rammstein, Zerstören

Они полюбили обедать вместе. И ужинать. И иногда завтракать - Лоран приходил почти каждый день, но в разное время. И Самара ждала его с первых лучей солнца на том месте, где уже два раза они сталкивались в первый день недели.
Еда была одна и та же - жидкая просяная каша без соли(утопленница искренне радовалась, что может обходиться и без этой гадости), белый хлеб, который так здорово было ломать руками, прозрачные ломтики копченого мяса, чуит подсушенные маслины и вино.
И если в первые несколько дней они распивали по бутылке на брата, то потом за разговорами все чаще забывали о спиртном, и даже одна бутылка к концу встречи порой оставалась едва начатой.
Как-то раз он пришел вовсе без спиртного.
- Зачем, если все равно не пьется, - пояснил в ответ на вопросительный взгляд девушки. - Зато есть сушеные яблоки и орехи, если угодно.
Угодно не было, нежить предпочла бы свежие яблоки - их хоть можно перетереть зубами в кашу - но, как пояснил молодой человек, для яблок еще время не подошло.
- А для маслин когда подойдет? - что-что, а они присутствовали при каждой трапезе, и, сколько бы их ни было, к концу не оставалось ни одной.
- Ну, их пора уже прошла, лето на дворе*... Это нынешний урожай, к слову. И вот именно эти - из нашего сада. Попробуй, вдруг понравится.
Строго говоря, это было сложновато. Для того, чтобы удалить из себя жидкую дрянь, хватало пары часов подводного плавания и нескольких глотков "чего-нибудь покрепче", тогда как твердую пищу придется доставать разве что руками... а наносить лишние раны своему и без того пострадавшему телу Морган не была готова. Пришлось пробовать - и долго откашливаться, якобы подавившись.
- Н-нет... знаешь, я лучше обойдусь без таких экспериментов, - выговорила она, вытирая слезы.**
- Жаль, - казалось, он был искренне огорчен. - Хотелось бы поесть их вместе с тобой...
- А почему именно их? - Самара едва успела проглотить другой вопрос.
- Да просто мне они очень нравятся. Причем именно вот так, сырьем, можно сказать. Но все знакомые считают, что у меня дурной вкус, и это жуткая дрянь, - Лоран вздохнул. - Как по мне, так жуткой дрянью они становятся, полежав в бочках с маринадом...
"Очень может быть. Долго лежать и мокнуть под крышкой никому не полезно," - мысленно усмехнулась немертвая.
- ...жаль, что плоды такого дерева - и так уродуют, ну правда, жаль. Ты ведь видела оливковые деревья?
- Вряд ли. Там, откуда я родом, они не росли, ты знаешь, - она немало рассказывала о Моэско; юноше, привыкшему к яркому солнцу и теплому синему морю, рассказы о тамошней холодной сырости были явно не по сердцу. - А здесь, если и видела, не знала, что это они.
- Не могла не видеть, они по всему городу растут, - широко улыбнулся, вспомнив любимое дерево. - Я принесу тебе пару веток с листьями. Тогда узнаешь сразу.
- Хорошо.
Она никогда особенно не приглядывалась к деревьям. Разве что осенью, когда лес разноцветный. Клены любила за то, что осенью они становились огненно-красными, самыми яркими огоньками в пожарище осеннего леса. И ели любила за их стойкость и сдержанность, за то, что они не распускают пышных листьев - зато и стоят зеленые среди умирающей листвы. Другие деревья для нее не существовали. А летом исчезали даже эти.
Задумавшись, девушка не сразу заметила, что собеседник тоже молчит - и как-то странно на нее смотрит.
- Твои волосы... - чуть хрипло выдохнул наконец молодой человек. - Ты что, никогда их не причесываешь?
- Ну... - почему-то стыдно было признаться, что не только не причесывает, но вообще внимания на них не обращает много лет, - а что?
- Они слиплись и перепутались... на ветки дерева похоже.

На следующий день он пришел с парой десятков веревочек:
- Прямо руки чешутся заняться твоей копной...
- Ты умеешь заплетать косы? - Морган когда-то умела, еще при жизни, и даже могла бы вспомнить эту науку при необходимости - но
- Нет, но умею подвязывать ветки, - даже отвернувшись, она почувствовала эту улыбку. - Сиди смирно и помни: ты дерево.
- А как получилось, что сын герцога знает садовничье дело? - спросило "дерево" после недолгого молчания.
- Сын герцога был тем еще сорванцом. Он не любил скучные книги, засыпал на уроках этикета, но с огромным удовольствием лазил по деревьям, нырял за сокровищами дна морского и ловил ящериц. Поначалу слуг чрезмерная любознательность ребенка раздражала, но потом они научились ее использовать - садовник, например, показывал, как ухаживать за деревьями...
- А что ребенок делал на уроках фехтования?
- А фехтованием он занялся после шестнадцати лет, и то, на занятия приходил, только когда бывал трезв, - мрачно ответил юноша. - Отец долго удивлялся, зачем мне махать тяжелыми железными палками, если под мою руку просто созданы маленькие ножики.
- Прости...
Маленький ножик - большой соблазн. Длинный меч - вроде и грозное оружие, а в неумелых руках бесполезнее палки... Самара впервые в жизни подумала, что ей, чтобы не причинять вред, стоило бы выжечь глаза. Может, помогло бы.

______________
*Маслины собирают с сентября по декабрь.
**Физиология трупа - вещь в реальном мире несуществующая, приходится гнать отсебятину. Но если исходить из того, что Самара нормально видит, не промывает постоянно глаза и склеры у нее белые, можно предположить, что слезная жидкость таки вырабатывается.

Глава 10.

Zwei Bilder nur ein Rahmen
Ein Körper doch zwei Namen
Zwei Dochte eine Kerze
Zwei Seelen in einem Herzen
Führe mich
Halte mich
Ich fühle dich
Verlass mich nicht
Ich verlass dich nicht
Rammstein, Führe Mich

Глава общины задумчиво разглядывал недавно обретенную сестру, странно притихшую сегодня, и смешанные чувства бушевали в его душе.
Она, безусловно, была ему интересна, - как всегда интересует человека нечто новое в его окружении, как притягивает женщина мужчину, почти лишенного общества прекрасного пола, как манит укротителя непокорный зверь, отстаивающий свою свободу...
Но он ее и ненавидел. За сияющие глаза, за непроизвольно сквозящую в голосе улыбку, за появившуюся вдруг порывистую легкость в движениях - конечно, в пределах, доступных больной... все это напоминало, заставляя сердце кровоточить, обо всех радостях любви, о женщине, которая, возможно, уже и траур не носит по погребенному заживо мужу. И бессильная ненависть переплеталась с завистью ко всем влюбленным на свете, стоило ему нечаянно скользнуть взглядом по волосам сидящей рядом девушки.
- Кто заплел тебе косу? - спросил наконец прокаженный.

- Не все ли равно, - Самара дернула плечом, отводя волосы за спину.
Тяжелый толстый жгут, змеей спускающийся вдоль спины, ей нравился, хоть и непривычно поначалу было, что ничто не загораживает обзор. Но говорить о нем не хотелось.
А мысль, что кто-то - кто угодно - даже случайно - может коснуться ее волос, и вовсе вызывала омерзение. Эти волосы были уже не совсем ее, они хранили бережные прикосновения мужских рук; хрупкий отпечаток, который так легко разрушить... так не хотелось разрушать.
Особенно теперь.

... - Расскажи что-нибудь, - попросил Лоран.
Он только что вылез из воды и теперь отдыхал, растянувшись на теплой гальке, положив голову на нагретые солнцем колени девушки. Устал, конечно... в такие минуты он едва ли вслушивался в слова, смутно различал интонации. И все равно каждый раз просил что-то рассказывать. "Мне нравится слушать твой голос", - словно извиняясь, пояснил в первый раз.
И Самара говорила обо всем на свете, иногда принимаясь петь. Ее голос, хриплый и неверный, не имел ничего общего с чистым голоском девочки, пророчившей когда-то смерть на восходе солнца - тем чаще хотелось улыбаться, зная, что даже это воронье карканье может нравиться.
- Я расскажу тебе сказку о драконах...
Когда-то очень давно они жили там, откуда я родом. Были среди них гиганты, чьи следы на ладонь уходили в землю, и карлики - чуть тяжелее воробья. Красивые и уродливые, добрые и злые, они так же различались меж собой, как жившие тогда же люди.
Поначалу два народа жили в мире - или, во всяком случае, не трогали друг друга. Но потом между ними вспыхнула ненависть. Людям вообще свойственно ненавидеть все непонятное. Да и среди драконов... всякие попадались.
В то время в цене была воинская доблесть. Рыцари шли на смерть и прославляли имена своих женщин, бросая им под ноги головы врагов. Были среди них и такие, кто шел на противников много более сильных и опасных - на драконов, например... Многие умирали. Но некоторым любовь давала такую силу, что они возвращались с победой... - Самара мечтательно вздохнула. - Можно тысячу лет спорить о морали и всем таком прочем, но ты представь только, с какой силой надо любить, чтобы этой силой сокрушить дракона?..
...К сожалению, они убивали лучших. Другие, мерзкие хитрые твари, не выходили в открытый бой. Они прятались, изворачивались, нападали исподтишка. Так выродился род драконий, став родом чудовищ.
И они научились жить рядом с людьми. Среди людей... в сердцах людей, - голос дрогнул и сорвался.
- Какая страшная история, - юноша легонько сжал ее пальцы. - Почему именно ее ты выбрала?
Почему... а чтоб она знала.
- Ты расстроен? Прости.
- Нет, ничего страшного, - он сел, все еще не выпуская из ладоней обмотанную тканью кисть. - Просто я пришел, чтобы отдохнуть и забыть ненадолго...
- Забыть что?
- Я уезжаю.
Нежить вспомнила, как уезжала из детского дома. И потом - с острова в холодном море. Она всегда уезжала только навсегда.
- Куда? Надолго?
- На три недели. Может, чуть больше... - молодой человек заговорил быстрее. - Я не хочу ехать, но мы... ну, наша семья, мы с отцом... должны появляться в свете хотя бы иногда. Мы и так живем очень уединенно, мало кого у себя принимаем, редко появляемся в столице... не знаю уж, кому так нужно нас видеть, меня в свете презирают, отца жалеют... знала б ты, как нас это злит. Но надо иногда показываться, чтобы не пренебрегать совсем уж правилами приличия... послушай, это же всего на три недели, ну не плачь, ну что ты... - и выпустил ее ладонь... лишь затем, чтобы погладить по голове.
Утопленница сжалась в комок, обхватив руками колени:
- Я не плачу, - право же, две влажные полоски на бинтах не следовало брать в расчет. - Ты ведь еще не уезжаешь, правда?
- Еще нет...

...Он уехал вчера на закате. Еще горели губы от короткого поцелуя, еще звенели в ушах слова прощания: "Если станет совсем-совсем грустно - посмотри на небо... оно для всех одно. Я тоже буду смотреть - и знать, что ты смотришь..."
А тут прокаженный с вопросами. Ему-то какое дело?..

Глава 11.

Auf den Ästen in den Gräben
Ist es nun still und ohne Leben
Und das Atmen fällt mir ach so schwer
Weh mir, oh weh
Und die Vögel singen nicht mehr
Rammstein, "Ohne dich"

Небо меняло цвет. Медленно, но неуклонно в оттенках синего и алого плыло над землей само Время, не разбитое на часы и минуты.
Небо меняло цвет, отражаясь в прозрачных глазах нежити ежечасно, ежеминутно. Давно погас костер, закоптивший своды неглубокой пещеры, и кострище остыло. Рыба сгнила до костей, мазь присохла к стенкам склянки. Зачем идти куда-то, зачем что-то делать, когда можно просто смотреть на небо? И думать, что, может быть, именно сейчас это небо отражается в других глазах, огромных, как у ночного зверя.
Притворяться - зачем, для кого? Все равно ее никто не видит... и порой, засмотревшись на бескрайнее небо, утопленница даже забывала дышать.
От высыхающего тела поднимался густой винный дух, напоминая о колючем холоде, таком приятном; пожалуй, можно бы сходить в город, но пить одной - скучно.
А небо все меняло цвет, и, когда оно снова - в который раз - заалело над морем, поднял голову дракон.

- Не рано ты сегодня, - заметил прокаженный, подбрасывая хворосту в огонь. - Да и в прошлый раз не явилась.
На удивление безразлично звучал сегодня его голос, не требуя ответа, просто отмечая случившееся.
- Не хотела, - тихо, не глядя на больного, ответила девушка.
- Понимаю, - бесцветный шепот, еле слышный за треском дерева.
Некоторое время сидели молча. И странным казалось это молчание - тихое, бесконечно уставшее. Впервые не чувствовала Самара тяжелого цепкого взгляда.
- Что с тобой? - никогда раньше она не спрашивала первой.
Ответом ей послужил тихий прерывистый вздох:
- Устал...
"Да, он устал," - просвистел в голове вкрадчивый шепот дракона. - "Устал от беспрерывной боли и ненависти, от своего одиночества, бессилия, от никчемности своего существования - такого жалкого из-за болезни... такого безнадежного, ведь ни один лекарь не сгонит струпьев с его тела, никакая сила не оживит эти мертвые скрюченные пальцы. Разве сидел бы он здесь, будь хоть один шанс из тысячи?.. Нет, лекари и снадобья здесь бессильны, но мы - мы поможем..."
А в самом деле, почему нет.
- Тебе бы отдохнуть... брат, - в голосе прорезались змеиные нотки. - Тебе нужен покой. Чтобы ничто не тревожило - ни боль, ни заботы...
И прерывистый вздох в ответ выразил согласие лучше слов.
- Тебе нужен покой, - бездумно повторила нежить, откинув капюшон и вглядываясь в изъеденное болезнью лицо мужчины. В прорези рта блестели крупные до странности белые зубы - давно изжив страх перед смертью, он улыбался ей, как дорогой гостье...
Дракон как будто утолил голод, свернулся клубком и затих. А утопленница сидела, пока не догорел костер, перебирая редкие черные волосы главы общины(бывшего главы, как бы нехотя исправилась мысль. Бывшего. А ведь ему, пожалуй, не было и сорока...) - не было сил уйти.
Он первый на ее памяти улыбнулся своей гибели. Живой мертвец... дрянное состояние, как между небом и землей подвешенный - и ни ходишь, ни летишь. Наверное, теперь, когда все определилось, он счастлив.
А вот ей пора спускаться на землю - в мечтательном забытьи прошло две недели, а это значит, что нужно привести себя в порядок за оставшееся время. И, набросив капюшон на лицо названного брата, Самара встала и побрела прочь - медленно, пока ее могли видеть, затем все убыстряя шаг.
В "колодце" при свете заново разожженного костерка она считала деньги, беззлобно бранясь на собственное транжирство - монет осталось совсем мало.
Некоторые вещи она все-таки предпочитала покупать. Например, мазь от проказы, вино... или оливковое масло.

Безразличие сменилось напряженно-радостным ожиданием, а Время никуда не торопилось - и теперь, казалось, вовсе решило передохнуть, потихоньку замедляя свою колесницу. Семь дней тянулись бесконечно долго, и каждый следующий был длиннее предыдущего.
Колесница остановилась утром восьмого дня, когда, увидев знакомую долговязую фигуру, Самара рванулась навстречу; когда Лоран легко подхватил ее на руки и закружил.
- Осторожнее, надорвешься...
- Скорее, о ребра твои порежусь, - хмыкнул он, все же опуская девушку на землю.
- Глупости говоришь... лучше расскажи, как съездили?
- Паршивее, чем обычно. Я скучал, - обнял ее, уткнулся носом в блестящие скользкие волосы. - Оливковое масло?
- Да... нравится?
А через секунду они уже целовались, жадно, торопливо, - так в пустыне утоляют жажду у единственного на сотни миль колодца. И Самара не остановила руку юноши, скользнувшую от ее талии вверх, к шнуровке на груди... замершую на полпути - там, где под тонкими ребрами не билось сердце.
Лоран отпрянул, тяжело переводя дух; его колотило. Отошел на несколько шагов, пятясь и оскальзываясь на мокрых камнях, боясь отвести взгляд от живого мертвеца, стоящего перед ним. И вдруг развернулся и бросился прочь со всех ног.
Утопленница опустилась на ближайший валун, невидяще глядя перед собой. В груди разливалась тяжелая жгучая боль. Почему-то от того места, где и болеть давно было нечему.

Глава 12.

Die Sonne scheint mir aus den Händen
Kann verbrennen, kann euch blenden
Wenn sie aus den Fäusten bricht
Legt sich heiss auf das Gesicht
Rammstein, "Sonne"

Прошло два дня. Не было видно процессий с факелами, жаждущих очистить мир от богомерзкой нежити. На берегу вообще никто не появлялся.
Самара беспокойно металась по побережью - от своего убежища до места свиданий, - не в силах отвлечься ни делом, ни своими мыслями: за что бы она ни взялась, все валилось из рук, а все размышления сводились к одному: что с Лораном.
"Почему бы тебе не увидеть все своими глазами?" - спрашивал дракон. А она боялась.
Пугала эта непонятная настойчивость ее тирана, и страшно было увидеть...
"Что? Даже не знаешь, чего тебе бояться, только изводишь себя понапрасну. Зачем мучиться? Иди туда - и сама все увидишь..."
"Как я туда пойду - через главный вход, что ли?" - попыталась однажды отшутиться.
"Ну, не прикидывайся дурочкой, - усмехнулся змей. - Неужто забыла наши путешествия по воде? Скажи, что хочешь, - и твое новое тело пройдет в самую узкую трубу дворцовой канализации..."
На исходе второго дня, измучившись неизвестностью, она согласилась.

"Мы на месте," - изрек дракон.
То была большая темная комната с огромной ванной в центре и какими-то шкафами у стен, громоздкими, похожими на руины древнего города. Окон не было и в помине; единственный лучик света проникал из-за неплотно закрытой двери в соседнюю комнату. Нежить ухватилась за мраморный бортик, изъеденный трещинами, и мягко ступила на пол. Отжала подол и косу, чтобы не выдать себя капаньем воды, и медленно двинулась к полоске света.
Тяжелая дверь оказалась столь изуродована вечной влажностью и своим немалым возрастом, что просто не закрывалась до конца - если сверху она почти плотно прилегала к косяку, то у самого пола отходила в сторону чуть не на два пальца. Неплохо живет правитель... Самара, хмыкнув про себя, растянулась на полу и заглянула в щель.
Желание иронизировать сразу пропало.
Лоран сидел на широкой кровати, обхватив руками колени и глядя в одну точку. Лицо его осунулось, глаза, запавшие и обведенные черными кругами, казались совсем нечеловеческими.
Сколько он так сидит? День, два? Да спал ли он хоть немного с их последней встречи?..
Скорее всего, нет. Да и Его Светлость, кажется, тоже.
Конечно же, герцог здесь. Обнимает сына за плечи, что-то тихонько говорит ему, пытаясь расшевелить...
"Тебе не кажется, что он тут лишний?" - Самара даже вздрогнула, так неожиданно по-настоящему - не отражение мыслей, но действительно свистящий шепот - прозвучал голос дракона.
"Что ты имеешь в виду?"
"То, что ты видишь... Не будь его здесь, ты уже подошла бы к своему мужчине, заговорила - и он бы, возможно, тебя услышал... Но ты не подходишь, ты растянулась на холодном камне и смотришь на него украдкой, исподтишка, как будто не имеешь права ни на что больше, - а знаешь, почему? Потому что тот, другой, для тебя опасен - и ты прекрасно это понимаешь."
Она понимала. Понимала, что связь любимого сына с нежитью не может обрадовать никого и ни при каких обстоятельствах.
"Допустим. К чему ты клонишь?"
"Послушай, ведь Лоран знаком с тобой несколько месяцев; ты в какой-то мере спасла его репутацию, коль скоро мы сейчас здесь, а не в лагере больных; ему было с тобой интересно, ты нравилась ему..."
"Пока не выдала себя."
"Да, но посмотри правде в глаза: этот человек глуп и безволен. Он всегда зависел и всегда будет зависеть от тех, кто рядом. Думаешь, он испугался тебя, потому что видел полчища живых мертвецов, пожирающих любого, у кого бьется сердце? Нет, нет и нет! Его страх выращен на почве религиозных догм и удобрен суевериями. А кто садовник, думаю, ты понимаешь..."
Повторяешься, тварь. В третий раз уже повторяешься. Устрани отчима, убей всех лошадей, и мамочка будет любить только тебя. Убери мальчишку, стань им, и его мать станет твоей. Прикончи герцога, чтобы занять всю душу его сына. А не пошел бы ты...
Глухая тяжелая злоба подкатила к горлу - и вылилась в стон, почти крик, слишком громкий, чтоб его не услышали.
Никогда в жизни Морган не бегала так быстро, как сейчас, преодолев расстояние до спасительных ржавых труб за доли секунды.

"Дура! Идиотка!" - шипел змей, почти теряя голос от злости. - "Своей выходкой ты только подстегнула его страх! Заставила еще сильнее поверить, что ты - чудовище из тех, кого сжигают на кострах в старых сказках!"
"Да знаю," - отмахнулась нежить. Ей было не до того, она шла по узким улицам города, вспоминая дорогу к храму.

Никто не стоял у скрипучих дверей, не толпился на ступенях, отполированных тысячами ног. Богиня, закутанная в плащ, казалось, смотрела с осуждением.
- Мне нужно в храм. Впустишь? - тихонько спросила нежить, словно пятиметровая каменная статуя могла расслышать ее шепот и что-то ответить.
Дверное кольцо не раскалилось докрасна под разлагающимися пальцами, и камень не ушел из-под ног. Храм встретил непрошеную гостью звенящей тишиной и теплым полумраком...
- Здравствуй, - раздалось откуда-то из-за плеча. - Я ждал тебя.
За ее спиной стоял высокий человек, закутанный в плащ. Меньше всего Самара ожидала увидеть его здесь...
- Не удивляйся, - продолжал голос прокаженного. - Мой брат-близнец приходил несколько ночей назад; он сказал, что ты помогла ему, и просил помочь тебе, когда ты придешь.
Под капюшоном скрывался человек лет тридцати восьми, вряд ли старше. Некрасивое лицо, иссушенное долгим постом, редкие черные с сильной проседью волосы, непроницаемый безмятежный взгляд темных глаз.
- Ты знаешь, какая помощь мне нужна?
- Рыцари шли на смерть и прославляли имена своих женщин, бросая им под ноги головы врагов. Были среди них и такие, кто шел на противников много более сильных и опасных - на драконов, например... Многие умирали. Но некоторым любовь давала такую силу, что они возвращались с победой.
К сожалению, они убивали лучших - да это и понятно, ведь только лучшие всегда выходили в открытый бой. Удел худших - прятаться, хитрить, нападать со спины. Те, кто умел это делать, научили тому же своих детей.
И они научились жить рядом с людьми. Среди людей. В сердцах людей. И те несчастные, чья душа становилась пристанищем дракона, могли убить его только одним способом - вместе с собой.
Люди любят жить. Представляешь, с какой силой нужно желать избавить мир от чудовища, чтобы решиться уйти с ним? Эту силу дает только любовь.
Не всем везло - кто-то терял дракона, лишь побывав на грани между жизнью и смертью, чуть-чуть не долетев до сверкающего загробного мира, а чей-то труп оставался домом монстра, пока не истлевал окончательно.
Я знаю, чего ты хочешь, и говорю: здравствуй, сестра.
Монах улыбнулся, сверкнув крупными белыми-белыми зубами.

В подземных застенках было тепло и сухо от жарко горящих каминов.
- Тебя не видели, и это хорошо. Нежить твоего уровня должен ждать перед казнью как минимум допрос с пристрастием. Я скажу, что ты - безмозглый мертвец, случайно поднятый неизвестным некромантом, шла без цели, пока благодатью Пресветлой не была приведена в храм, и обойдется без пыток. Веди себя соответственно - иначе корчиться на дыбе будем вместе, - наставлял мужчина,Допилась до белой горячки - таким, знаешь ли, черти с мертвяками нередко мерещатся, вот и эта увидела. Вон, даже бутылку едва ополовинила... - спросила она тогда.
запирая клетку.
- А почему ты мне помогаешь? - монах уже был у двери, явно желая быстрее уйти, но все же ответил:
- Потому что сейчас тебе и так есть о чем подумать.

Глава 13.

Die Liebe ist ein wildes Tier
In die Falle gehst du ihr
In die Augen starrt sie dir
Verzaubert wenn ihr Blick dich trifft
Rammstein, "Amour"

Морган сидела, прислонясь спиной к шершавому камню стены и полузакрыв глаза. Быть безмозглым мертвяком оказалось сложнее, чем она думала.
Нельзя дышать. Ну и черт бы с ним, но с вредной привычкой оказалось трудно расстаться. Теперь она начинала понимать курильщиков, которые неосознанно тянут руку к губам, когда нельзя курить.
Нельзя двигаться. Почти. После нескольких часов стоять надоело. Решив, что это кому угодно надоест, немертвая сползла по стене - и теперь сидела, воплощая собой безволие. Ступни ее скользнули по полу почти до прутьев решетки; руки были безвольно брошены вдоль тела.
Нельзя говорить. Да и не с кем, даже мысленно - дракон хранил молчание, сочтя это более достойным, чем бессмысленные упреки. А ведь упрекнуть хотелось - Самара чувствовала его ненавидящий взгляд.
Не властен. Обречен... Очень хотелось злорадно улыбнуться. Но нельзя.
Сейчас оставалось только ждать костра; она сделала, что могла, более от нее ничего не зависело. С утоплением не сработало в свое время, даже дважды; эх, надо было сразу понять, что проваленный план и во второй раз не увенчается успехом. Ну да ладно, сколько ей тогда было... Сожжение сработает, даже думать нельзя иначе.
Время снова замедлилось, как будто увязло в трясине. Несколько раз заходили служители - подбросить дров в печи; со страхом и отвращением косились из-под глубоких капюшонов на монстра в клетке и спешили уйти.
Потом вдруг пришли сразу несколько, принесли стулья; застучали деревом о камень совсем рядом. Сейчас придут допрашивать, мелькнула мысль, и веки чуть дернулись, выдавая любопытство. Наверное, можно посмотреть - раз хватило мозгов, чтобы дойти до храма, на это и подавно должно хватить.
Бесцветный взгляд выхватил красивого дородного священника в торжественном синем с белым одеянии; из широких рукавов выглядывали пухлые белые кисти. О, да он же как-то раз вышел на ступени храма поприветствовать Его Светлость... Стало быть, главный.
Сам герцог вошел, с явным трудом переводя дух. Свет пламени резко очертил глубокие складки, прорезавшие его лицо, набрякшие мешки под глазами; седина в коротко остриженных густых волосах горела огненной короной. Нелегко ему дались эти бессонные ночи, и все же держался он прямо, как подобает правителю, и поддерживал сына, видимо, чтобы тот не упал на ровном месте. А такое, пожалуй, было очень возможно - Лоран то и дело спотыкался, да и выглядел, как оживший труп.
На тот же труп, только искрящий от наложенной на него магии, походил давешний монах - измученный, с горящими беспокойными глазами. За ним шли еще двое, в обычных темно-синих плащах с капюшонами.
- Мне стало известно о вашей печали, Ваша Светлость, - полился глубокий красивый голос главного священника. - Но этой ночью, усердными молитвами праведного Витольда, нам удалось завлечь чудовище сюда и заточить, дабы оно не причинило никому вреда.
- Зачем же вы пригласили нас? - герцог даже не пытался скрыть раздражения. - Или в нашем городе все кладбища кишат живыми мертвецами, и обязательно нужно удостовериться, что пойман именно тот, кто нужен?
- Я лишь хочу убедиться, что эта тварь действительно единственная в округе. В противном случае, пострадают жители города, - невозмутимо парировал священник. - Лоран, скажите, вы узнаете это создание?
Юноша боялся смотреть; поднял глаза, вздрогнул - и тут же снова уставился в пол, склонив голову.
- Оно напало на вас? - он затравленно огляделся, натыкаясь на выжидающий взгляд священника и угасший - отца, снова взглянул на существо в клетке, на этот раз прямо в стеклянные глаза.
Самара смотрела, не моргая, нервно водя изнутри языком по искрошенным гнилым зубам, изо всех сил стараясь сидеть неподвижно, чувствуя на себе тревожный взгляд брата Витольда и подозрительный - тех, в капюшонах.
Лоран смотрел, кусая губы до крови, сжав руки в кулаки. И вдруг, не дожидаясь, пока вопрос повторят, рухнул на стул и расплакался, закрыв лицо руками.
Рука, затянутая в черную перчатку, опустилась ему на плечо.
- Вы видите, как ему плохо. Может, оставите мальчика в покое? - раздраженно поинтересовался герцог. И спорить никто не посмел.

Костер сложили к вечеру того же дня. И, несмотря на поздний час, на площади у храма яблоку негде было упасть; любопытные устроились даже на подоконниках и крышах домов, потому что внизу не хватало места. Когда из дверей храма появились служители, ведя на цепи мертвеца, им с трудом освободили дорогу; Самара подозревала, что многих просто задавили насмерть и оттеснили под ноги.
Она шла медленно, шаркая ногами, ни на кого не глядя. Не пытаясь отмахнуться, когда в нее швыряли какой-то дрянью. Не вырываясь, когда ее привязывали к деревянному столбу на вершине дровяной горы.
"...вспыхнешь, как факел, от любой искры!" - пронеслось в голове, когда к промасленным деревяшкам поднесли факел.
"...и помни: ты дерево..." - вдруг вспомнила она. И улыбнулась.

Лоран, в спешке оскальзываясь на камнях, спешил к обычному месту встречи; солнце уже клонилось к закату.
- Извини, я сегодня поздно... - повинился он. - Я не хотел, правда, но мы с отцом разбирали несложные дела, ну и... немного увлеклись. Ты сердишься, наверное, да? Тебе и так тут плохо, а я еще заставил столько ждать... не обижайся. Больше не буду, правда. И у меня для тебя кое-что есть.
Вытащил небольшую плоскую фляжку:
- Брат Витольд говорит, что это тебе поможет. Он сам делал; говорит, отличная вещь, тебе станет легче...
Он говорил так ласково, словно упрашивал больного ребенка выпить горькое лекарство; слегка взболтав фляжку, откупорил ее и вылил рубиново-красный раствор к корням молодой оливы.
Тонкие зеленые веточки качались от малейшего ветерка; когда же ветер дул чуть сильнее, шелест листьев становился похож на неразборчивый шепот. Лорану нравилось устроиться под деревцем и слушать, что оно говорит. Сейчас, например, листья говорили: "Спасибо..."