Надо сказать, что мистер Эллин частенько навещал и мою скромную обитель, что бы поболтать о погоде или передать поручение от какой-нибудь из дам в нашем приходе, которое касалось, обычно, благотворительности.
Мой небольшой уютный домик, стоявший в довольно живописной местности и омываемый слегка припозднившимися в этом году дождями, всегда готов был встретить ненавязчивого посетителя.
Однако в тот день мне предстояло принять сразу двух посетителей, мужчину и маленькую девочку в платье служанки. Мистер Эллин выглядел очень довольным собой, а я стояла, точно громом пораженная. «Я знаю, у вас доброе сердце, миссис Чалфонт» заявил он «мне представляется совершенно невозможным оставить девочку в школе, с ее расшатанными нервами и попытками мисс Уилкокс вытрясти из нее правду… И я надеялся, что вы приютите ее. Недолго, только на рождественские каникулы».
Он очень тепло распрощался со своей подопечной, которой совсем не хотелось его отпускать. Он была ужасно запугана и не доверяла никому кроме него.
Честно говоря, я была ни мало удивлена, в первый раз увидев на его лице совершенно искреннее проявление участия. Мне казалось, он совсем не умеет серьезно относиться к людским страданиям и бежит от них поближе к веселому огню и пустому разговору.
Наконец, мистер Эллин оставил нас, и я смогла подробнее рассмотреть девочку, познакомиться с кое-какими ее привычками.
И все же мы чувствовали скованность, она была слишком серьезной для своих лет, испытания оставили отпечаток на ее лице.
В тот день я попыталась накормить ее пирогом, который испекла Энни, моя милая старая няня, которой за 15 лет моего замужества так и не удалось увидеть моих детей. У Матильды был очень плохой аппетит.
После того, как она слегка поковыряла пирог, я сняла с нее мерки, решив первым делом сшить новое платье девочке, которую судьба привела в мой дом, одетую как нищенка.
Пока мы занимались этими делами в гостиной, моя горничная Джейн приготовила для нашей гостьи небольшую светлую спаленку в восточной части дома.
Для девочки, которую в течение последних месяцев использовали как живую куклу, она достаточно проворно переоделась в рубашку и отправилась отдыхать.
В ту ночь мне снился мой муж, таким, каким он был, когда мы только поженились – незнакомый мрачный человек почти на 20 лет старше меня. Мне снилось будто он и я в подвенечном наряде бродим вокруг склепа Груби Тауэрс, с его мрачными готическими украшениями. Это место повергало меня в ужас, и я сама себе казалась призраком.
Первое, что я заметила на следующее утро – снежное одеяло, наконец-то укрывшее наши истосковавшиеся поля. И поняла, что домашнее платье для Матильды может и подождать, первым делом следовало съездить в город и приобрести верхнюю одежду. И, конечно, то чего я больше всего боялась, случилось, едва мы успели выйти из почтовой кареты: навстречу нам появилась мисс Уилкокс, ярко красный наряд которой, на фоне снега еще больше резал глаза. К счастью, Энни в это время отвлекла девочку, и я успела вкратце объясниться с негодующей хозяйкой школы.
Все лавки в городе были обильно украшены к рождеству. Лавке тканей даже удалось заинтересовать Матильду. «Что это?» спросила она у меня, указывая на «последний сноп». «Это символ плодородия, говорят, что в последнем снопе, остающемся после уборки урожая, живет дух поля. Людям нужно оберегать его, что бы урожай следующего года был таким же богатым, как и предыдущего. Это очень старая традиция, разве в том месте, откуда ты родом не было ничего похожего?» Девочка нахмурилась и я поняла, что задала неуместный вопрос.
Мы приобрели для нее меховую накидку и пару крепких башмаков, забрали от модистки зимнее платье из шерстяной шотландки, которое я заказывала для себя накануне и, вполне довольные собой, отправились в кондитерскую.
Мне очень хотелось узнать вкусы моей подопечной, ведь аппетит у нее до сих пор был скверный. Девочка согласилась приобрести несколько засахаренных слив «для украшения дома».
А я приобрела рассыпчатой муки для праздничных булок.
В кондитерской так уютно гудел камин, что совсем не хотелось выходить на мороз.
Вернувшись домой, мы снова вернулись к работе над платьем Матильды.
Я не без оснований считаю себя неплохой ткачихой, и мне кажется, что это скромное, но аккуратное платье понравилось ей. В нем ее бледное лицо и дымчато-серые глаза показались мне вполне хорошенькими.
Оставалось еще одно дело на сегодня, накануне мне была послана благотворительная корзина нашего прихода, содержащая разные вещи, которые собственноручно делали наши дамы, и которые я планировала разложить в прихожей на продажу. Я попросила Матильду помочь мне с этим делом и она, с радостью согласилась.
Необходимо было не только аккуратно выложить товар, но и принимать возможных «покупателей» из числа соседей и девочка так же согласилась сделать это за меня. Если бы я только знала, что повлечет за собой эта просьба!
На следующее утро я услышала крики, доносящиеся из прихожей: «Он может забрать у меня доказательства, но я-то знаю, что твое имя вовсе не Матильда! Тебя зовут Эмма! Эмма! Эмма! Признавайся, откуда ты взялась!»
Я явилась вовремя, что бы спасти малышку от растерзания. Нет, я все-таки недооценила мисс Уилкокс! Она не могла не предпринять еще одну попытку, как только ей стало известно нынешнее местоположение девочки. К счастью, я положила конец ее притязаниям.
Бедная девочка! Она дрожала как лист, когда я прижала ее к себе и надо сказать, что крики мисс Уилкокс «Эмма! Эмма! Эмма!» и саму меня привели в жалкое расположение духа.
Тот миг, когда я впервые увидела Эмму, прекрасную темноволосую женщину с алыми губами, вместо нежной четырнадцатилетней девочки, встал у меня перед глазами.
