[Лалэль]

Пятьдесят первая жертва, последовавшая за предыдущими

продолжение
скриншоты однотипные, уж простите

- Что здесь творится?!! – не знаю, кто первым это закричал – я или Бренди, завалившаяся в гостиную вслед за нами, видимо, движимая тем же смутным чувством тревоги, которая привела туда нас всех.
Гров с извращённой улыбкой разглядела нас всех – растерянных, шокированных, напуганных. Наш вид явно доставлял ей удовольствие. По-моему, она долго готовилась к этой встрече.

Теперь, конечно, можно было никуда не спешить, и Гров развалилась на диване, зорко следя за новоприобретенной матерью, которая скорее напоминала её дочь или младшую сестру, за Джинджер, приходившейся ей сестрой и совершенно на нее не похожей, и за Бренди, которая тоже играла в разыгрывавшейся трагедии какую-то роль.

Только на меня она не смотрела, но и прочь также не гнала. А я всё не могла понять, кто же я такая.

- Тебе интересно, что с нами стало, когда ты бросила нас и мы остались одни? – эти жестокие слова она проговорила очень мягко и нежно, и я снова поразилась женственности, неожиданной в таком бесчеловечном существе.

Серьёзные, бескомпромиссно взирающие на мир глаза Джинджер Гот пристально её изучали. В их глубине не было видно сочувствия, милосердия, но читалось что-то, похожее на понимание и одобрение.
В тот момент действительно можно было поверить, что они – сёстры.

- Представь, наш лагерь сравняли с землей, но благодаря одному доброму человеку мы смогли выбраться. Несколько месяцев мы скитались вместе с ним, он кормил и защищал нас из жалости, и потому, что я была его любовницей. Потом он захотел избавиться от сестры, которая была для него обузой. Я с этим не согласилась и избавилась от него. Потом я около двух месяцев скитались с грудной сестренкой на руках, и нас не пытались обидеть разве что такие же бездомные, как мы.

Раздался громкий звук – это зарыдала добродушная, сентиментальная Бренди. Джинджер и Белла молчали, да и мне было все равно.

- Случилось чудо, и мы забрели в этот дом. - Гров провела ладонью по стене, словно бы желая поблагодарить это место за гостеприимство. – Хозяева полюбили нас как родных, воспитывали вместе со своими дочерьми. И Дом принял нас, допустил к своим тайнам. Ты знаешь, что этот Дом живой? Он может подталкивать людей к смерти и забирать их души, и одновременно с этим осыпать благами тех, кто служит ему. Дочери хозяев прошли инициацию, и я вместе с ними. Дом принял меня, и я честно служила хозяину, отдала ему всю себя и ни разу не пожалела о сделанном выборе.

В гостиной повисла зачарованная тишина. Все молчали, не в силах ничего сказать по поводу услышанного.
- Знаешь, о ком я думала, слушая крики жертв, запуская пальцы в горячую плоть? Я думала о тебе, мамочка. - Гров пристально поглядела на Беллу. – Единственным моим желанием было воскресить отца и тебя, вернуть те времена, когда мы были семьёй.

Джинджер презрительно скривилась, глядя на печальную Беллу. Она как будто хотела сказать: «А стоило оно того?».

- Дом и в этом мне помог. Представь себе мой восторг, когда я обнаружила, что он может воскрешать умерших!

Все и без того были удивлены, но в тот момент, кажется, совсем потеряли связь с реальностью. Всё это напоминало страшный сон или бред, когда против твоей воли происходят парадоксальные события, а ты воспринимаешь их как нечто естественное, не пытаясь найти объяснения.

Гров обвела нас торжествующим взором. Со стороны могло показаться, что эта немолодая женщина с воодушевлением рассказывает окружающим о том, что ее дети подали документы в колледж, о тётушке, победившей рак, или о чем-то настолько же жизнеутверждающем.

- Это было настолько чудесно, настолько прекрасно, что я не могла поверить, не могла охватить этого сознанием. Дом, как воск, собирал слепки всех, кто был с ним связан, сохраняя их личности, словно матрица, и по прошествии многих лет их можно было отлить заново, как отливают те дешёвые пластмассовые статуэтки – раз за разом наполняя материалом одну и ту же форму. Ты никогда не сможешь представить себе, какое невероятное открытие я совершила, насколько я была потрясена.

Гров ошибалась: впервые за всё время разговора я прочувствовала её состояние. Если у меня, слушающей объяснение, ум за разум заходит - насколько же ошарашена была она сама, сделав такое открытие!

-Теперь, с помощью Дома и живущих в нем могущественных сил, я могла отнимать жизнь и возвращать ее по своему усмотрению. Теперь я могла вернуть родителей.
- Подожди, - несмотря на весь ужас ситуации, я почувствовала прилив любопытства, мне захотелось выяснить в подробностях, как и что происходило, и мой ум искал логические нестыковки в истории, где не могло быть никакой логики. А может, во мне пробуждалась Хозяйка Дома.

– Твои родители ведь были мертвы, когда ты это узнала. Пока они были живы, они ни разу не переступали порога нашего дома, даже в городе нашем, насколько я понимаю, не жили. Почему же ты решила, что Дом вернёт тебе тех, кого никогда не знал?

Гров снисходительно оскалила зубы в усмешке.
- Ты разве не знаешь, что в каждом человеке хранится информация о его родителях?
- В физическом смысле – да, в генах, но в смысле духа вряд ли.
- Дух – тоже своего рода материя, дитя моё. Люди ещё не пришли к пониманию этого, но это так.
- Но ведь… ведь дом не мог воскресить их, взяв за основу твои воспоминания... - не могу поверить, что сказала подобную чушь, даже слышать эти слова было странно. С другой стороны, если принять это за истину, многое сразу встанет на свои места.

Например, почему Джетро перед смертью видел страшную не-меня, а Галина – жуткого не-Стива. Дом сохранил наши образы и, когда хотел собрать жертв, выпускал на волю существ, похожих на нас как две капли воды.

- Не воспоминания, - покачала головой Гров, - тогда я получила бы назад своего отца, того, кого любила и знала. Нет, всё намного сложнее. Я убивала людей одного за другим, я приносила Дому жертвы, задабривала его, рисковала своей свободой и жизнью, а также свободой и жизнями всех, кто проживал в Доме. В городе нас стали опасаться, затем — открыто ненавидеть. Приютивших меня людей убили, мы с их дочерьми едва смогли спастись. И в итоге, принеся все эти жертвы, потеряв то, что не вернешь, я узнаю, что родная мать меня обманула! Сперва отца, а затем и меня!
Впрочем, я даже рада, что все так обернулось. Я счастлива, что обнаружила эту ложь.

Она вполоборота повернулась к Белле, скромно разглядывавшей портреты на стенах:
- Скажи – мне просто интересно – долго тебе пришлось уговаривать свою совесть, чтобы лечь с ним?
Белла вспыхнула.
- Ты не можешь осуждать меня! Ты не знаешь, как мы жили! Война высосала из нас все силы, всю душу, к тому моменту она уже была проиграна...
- И ты решила заранее подлечь под победителя? - брызжа ядовитой слюной, перебила Гров. - Ты решила не ждать, пока отца убьют или признают военным преступником, решила подготовиться заранее и встретить победу британских войск, будучи женщиной британского офицера?
- Ты не можешь меня судить. - не опуская глаз, ответила Белла. - Ты не знаешь, что между нами было. Это касается только нас троих.
- Так ты себя оправдываешь?! - взвизгнула Бриана. - Была бы ты честной женщиной, ты призналась бы во всём отцу и ушла от него! Как ты могла рожать детей от другого и врать отцу в глаза, зная, что он ни в чём не виноват?!
- Тебя это не касается, - по-прежнему твёрдо – вот это выдержка! – ответила Белла. – Это наши с ними дела, а не твои.
- Нет, меня это ещё как коснулось! - так же твёрдо, глядя матери в глаза, заявила Гров. – Плевать на ваши интрижки, но из-за твоей неверности я лишилась возможности воскресить отца. Думаешь, такое можно простить?

Мне было интересно, но та, в чьём сознании я находилась, заскучала и демонстративно зевнула.

- Что дальше-то было? – спросила она, прерывая перебранку. – Когда Дом тебе их вернул – её и того мужика, твоего папашу. Что с ними стало?

Гров бросила на меня тот же снисходительный, покровительственный и тёплый взгляд, как будто перед ней стоял котенок, только что бегавший за своим хвостом или вытворявший что-то настолько же милое.
- Это действительно интересная история! – согласилась она. – Я надеялась возродить семью, а смогла получить только мать, запятнавшую себя изменой, и её любовника, который мне даром не был нужен. Мать бы я, пожалуй, оставила при себе, да только они оба ничего не помнили – как бы я рассказала ей обо всем? Мне и сегодня было непросто вскрыть её память, а тогда я этого не умела. Пока я думала, как с ними быть, они разбрелись по свету, потерянные и беспомощные, как дети. Каждый пошёл своей дорогой, не вспоминая о другом – а ведь у них был роман! Это мне показалось забавным. Я следила за вами, - она снова обратилась к Белле, - за тобой и за ним, была осведомлена обо всем, что вы делали. Мне было очень интересно узнать, что вы натворите дальше.

Белла нахмурилась и неодобрительно покачала головой, как будто от ее мнения что-то зависело.

Гров снова недобро усмехнулась. Обычно такую улыбку принято называть ядовитой, но в ее оскале чувствовалась такая не сдерживаемая ненависть, что скорее уж её можно было сравнить с ослепляющей вспышкой ядерной бомбы, поэтому я назвала её «атомной».
- Ты, наверное, хочешь узнать, что я сделала с твоим любовником? Впрочем, я забыла, ты же ни о ком не думаешь, кроме себя. В любом случае, я не намерена портить себе удовольствие: мне хочется рассказать о нём, и я буду говорить о нём, а потом уже, может быть, отвечу на твои вопросы.

Хоть вы и разошлись в разные стороны, судьба снова привела вас в один и тот же город – и я снова удивилась тому, как высшие силы выполняют все мои желания. Мне не пришлось искать вас по всей стране – вы жили почти что на соседних улицах. Конечно, ты не знала об этом, когда соглашалась занять вакансию учительницы в пансионе для мальчиков, да и он не подозревал, что уезжая на заработки за тридевять земель, снова встретит там тебя. Впрочем, он сделал все возможное, чтобы не попадаться тебе на глаза. Скажи, ты ведь даже не сможешь сейчас вспомнить его лица?
Белла, мертвенно-белая, покачала головой.
- Не могу представить, о ком ты говоришь.
Гров скорчила презрительную гримасу, словно бы говорящую: «Я так и думала».
- Больше того: он позаботился о том, чтобы никто из семьи не общался ни с кем из вашей семейки. Так ведь? – она повернулась к Бренди, тихо присевшей на подлокотник кресла и внимательно ее слушавшей. – Милочка, ты ведь не была знакома с этими гиеньим выводком?
Круглые глаза Бренди раскрылись так широко, что, казалось бы, куда шире.

- Ты все это время думала: зачем меня сюда позвали, что у этих женщин общего со мной? А вас объединяет то, что вы спали с одним и тем же лгуном.
- Неправда! – закричала возмущённая Бренди и оглянулась на Беллу, ожидая поддержки. Та промолчала.
- Белла Гот, богачка из старого города, по которой вздыхают все ловеласы – и мой муж… Мыслимое ли дело?
- Не хочешь – не верь. – равнодушно ответила Гров. – Я тоже долго не могла поверить, что это он – мой папаша, но тут уже ничего не сделаешь.
- Ты – дочь моего Скиппи?! – вскрикнула Белла. – Да ты ему в бабушки годишься!
Гров оглушительно расхохоталась, и адский хохот угрожающим эхом отлетел от каменных стен и потолка.
- Как-как ты его звала? Скиппи? – и, отсмеявшись, снисходительно пояснила:
- Когда вы познакомились, твой Скиппи болтался по свету почти восемьдесят лет. Он родился в апреле тысяча девятьсот двадцать второго года, жил по соседству с твоими родителями, между прочим, все трое ходили в одну школу. Странно, что они не узнали его – решили, наверное, что перед ними сын или родственник. Больше всего усилий люди прилагают, чтобы заставить себя не замечать того, что выходит за пределы их понимания. Смешно, но так всегда бывает.

Бренди неуверенно поглядела на Беллу, ожидая объяснений. Белла снова не произнесла ни звука.
- Сама-то ты разве не из таких? Признайся хотя бы себе самой, что ты силой заставляла себя закрывать глаза на многое: на все его выходки, на странности в поведении, на пугающие оговорки, на то, как он вздрагивает от каждого шороха, сторонится людей, боится выходить на улицу, когда стемнело, ложится спать только с включенным светом… Скажи, разве ты всего этого не замечала?
Не задавала себе вопроса, почему вы живёте в нищете, а твой муж не может удержаться ни на одной работе? Он и тебе запретил работать, хотя только твой заработок помогал вам держаться на плаву. Сам-то он не очень-то старался обеспечить семью. С последнего места работы его выгнали после того, как он прогулял несколько дней без веской причины.
- Как ты все это узнала? – закричала доведённая до истерики Бренди. – Ты следила за нами? Почему?
- Потому что я – ваша совесть! - громко, веско, чётко проговаривая каждое слово заявила Гров. – Если бы меня не было рядом, его грязные делишки так и остались бы никому не известны. А ты… ты была его пособницей! Не задавала вопросов и старалась ничего не замечать. Даже того, что рожаешь детей не от мужа, а от настоящего чудовища – ты тоже не видела!
- Что… что это значит? – дрожащим голоском спросила Бренди, как будто в одно мгновение осознав ужасную реальность происходящего.
- Ты что, не догадываешься? – Гров подалась всем телом вперед, как будто хотела приблизиться к Бренди, и, морщась, трагическим шепотом сообщила:
- Твои дети – не от него. Кажется, столько лет прошло, ты должна уже была понять.

Бренди ахнула.
- Это абсурд! – потом, с жалостью глядя на Гров, добавила:
- Я поняла, ты сошла с ума. Несчастная…

Гров покачала головой.
- Вероятность этого крайне мала. Я не старуха Гертруда и не моя малодушная сестра, мой разум ясен, Дом заботится об этом. А вот ты вполне можешь рехнуться, когда осознаешь, что на самом деле происходило в твоей семье.
- То, о чём ты говоришь, невозможно, - убежденно заявила Бренди. – Уж я-то знаю, от кого рожала детей. Тут не может быть ошибки.

Гров мерзенько захихикала.

- Ой, не могу! – выговорила она, успокоившись. - А я ещё опасалась, что ты можешь заподозрить неладное. Подумать только, я волновалась из-за набитой дуры!

Гров слегка пошевелила кистью руки, до того спокойно лежащей на подлокотнике – это лёгкое движение можно было и не заметить, и я бы точно не обратила на него внимания, если бы сразу вслед за тем, как она это сделала, за спинкой дивана не появилась густая, необычная, почти красная человеческая тень. Я вздрогнула.

В самом появлении тени не было ничего сверхъестественного, и потом, она не казалась угрожающий. Однако эта тень не повторяла очертаний силуэта Гров и определённо не принадлежала ей. Больше всего она напоминала тень мужчины, в меру высокого, худого, но не слишком.

- Как я могла отомстить твоему мужу? Он выставил меня круглой дурой, и мне хотелось отплатить ему тем же. Если я была выращена отцом, который не знал, что выращивает чужого ребенка, то и с ним должно было случиться то же – только в сто раз хуже. И я придумала, как это устроить.

Тень за спиной злодейки колыхнулась, задержала, обретая форму, цвет и непрозрачность, превращаясь в осязаемое, реальное человеческое существо. Мне не было страшно, а Бренди громко закричала, и, видимо, чуть не сбрендила от ужаса, потому что узнала своего мужа.

Она сделала неуверенный шаг вперед:
- Скиппи?!! Как же это может быть… Ты умер, утонул, мы видели твоё тело… Как ты смог спастись? – Бренди внимательно вгляделась в лицо признака и сказала, осознав очевидное и невероятное:
- Ты – не он. Ты очень похож на него, но не он. Ты – его двойник. Откуда ты взялся?

Гров и раньше громко смеялась, но на этот раз она зашлась в припадке такого безумного смеха, что, казалось, старые каменные стены и потолок вот-вот обрушатся.
- Только сейчас заметила?!! Ха-ха-ха!
Какое-то время она не могла говорить, только смеялась как сумасшедшая. Все молчали, никто не смел ее прервать.

- Когда я узнала, что этот козёл наставил рога моему отцу, надул меня, отнял у меня право считать родителями тех, кого я любила, как никого не любила на свете, – Гров повторила то же самое, то ли заговариваясь от восторга, то ли стараясь, чтобы мы еще лучше запомнили её слова, – я быстро придумала, как с ним поквитаться. Помнишь, я говорила про формы, в которые можно раз за разом заливать материал и получать пластиковые игрушки, похожие друг на друга, как две капли воды?
Конечно, пришлось забыть об осторожности и выйти за рамки – мне предстояло принести в жертву множество горожан. Но оно того стоило: я смогла снова наполнить форму материалом и слепить копию моего папаши, чтобы наказать его и эту дуреху. Пусть он и похож на человека только внешне, а внутри – бездумное животное, управляемые инстинктами, зато это животное полностью подчиняется мне. Милый, подойди-ка поближе!

Ожившая тень колыхнулась и продвинулись вперед. Бренди автоматически сделала шаг вперед, и встала прямо перед ним, не моргая.

- Узнала? – наслаждаясь ситуацией, спросила Гров. – Удобно, что у него глаза другого цвета. Легко отличить одного от другого, правда ведь?
Бренди так и стояла столбом, не издавая ни звука.
- Ой, да ладно, ты не могла не догадываться, что отдавалась другому мужчине, не мужу! Ты не забыла, как это случилось в первый раз? Напомнить тебе, что было тёмной осенней ночкой пятнадцать лет назад? Вы возвращались домой в первом часу, были весёлые и пьяные, вели себя развратно, ты была накрашена и одета не как приличная жена – как дешёвка из бара, поэтому, должно быть, он зажимал тебя в каждом тёмном углу… Вспомнила, нет?
- Ты говоришь про тот вечер, когда мы отмечали мое повышение? Мы действительно немного перебрали, но что с того? Мы были женаты уже полгода, он был моим первым мужчиной, я была ему верной женой. Мы не совершали греха.
- Он согрешил еще в тот момент, когда совратил мою мать и наставил рога отцу, – перебила Гров, – а затем согрешил второй раз, когда бросил её, – указывая на Беллу, – расхлебывать в одиночку то, что они творили вдвоем. Ты же была его пособницей во грехе, нравится тебе это или нет. Не надо строить из себя невинную овечку.
- Что же случилось в ту ночь? – нетерпеливо спросила я.
- Какое любопытное дитя! – Гров посмотрела на меня с удовольствием. – Я впервые отомстила – вот что случилось. Он надругался над женой моего отца – я сделала так, что надругались над его женой. Только отец ни о чем не подозревал, а я отомстила так, чтобы тот козёл всё видел, но не мог ничего сказать или сделать. Так ведь гораздо интереснее, правда?

Гров, не вставая с дивана, грубо толкнула Бренди – и та чуть не упала в объятия двойника своего мужа.

- Да вспомни уже! – визгливо вскрикнула она. – Помнишь, как он набросился на тебя, даже не дав тебе закрыть входную дверь? Помнишь его зелёные глаза, под цвет платья, которое, кстати, он и изорвал прямо на тебе? Как бы ты ни была пьяна, ты не могла не заметить подмены! Вспомни первую брачную ночь – разве тогда твой муж вел себя, как скотина? Почему же после ночи, когда вы зачали вашего старшего, тебе пришлось замазывать синяки и следы удушения? Ну же, подумай хорошенько!

Скромная Бренди покраснела до пунцового румянца и продолжила с ужасом рассматривать двойника.

- А знаешь, что я придумала? – Гров захихикала. – Да, это была славная месть! Ты-то ничего не запомнила, но он-то все видел, только ничего сделать не мог. Представь, он видел, как его жена целует чужого мужика, думая, что целует его самого – и не мог ни предупредить её, ни остановить. Правда, я здорово это придумала? С одной стороны, она ему изменила, а с другой, он даже не мог ее в этом упрекнуть, потому что, по сути, она изменила ему с ним же. Нет, что ни говори, отличная была идея!

Даже мне, стороннему наблюдателю, стало противно – а уж Бренди и вовсе скривилась, держась за живот, будто ее вот-вот стошнит.
- Сколько раз? – через силу спросила она, измученными глазами глядя на двойника.
- Каждый раз! - торжествующе заявила Гров. - Каждый раз, когда он пытался зачать с тобой наследника, его место в твоей постели заменял двойник. Это он – отец твоих детей. И того, что ты родила после смерти мужа, и того, которого ещё родишь.
- Бью – наш с ним сын! – истерически выкрикнула Бренди. – Ни один мужчина не прикасался ко мне после его смерти!
- А вот он прикоснулся... - губы Гров снова расползлись в некрасивой усмешке. – Зря ты налегаешь на виски, дорогуша. Думала, если будешь заливать горе, спрятавшись ото всех, ничего не случится? А вот случилось. Тебе случайно не снится сон, будто твой муж воскрес и снова забрался в вашу кровать? Так вот, это был не сон, и поздравляю тебя, ты снова родила ублюдка – и не от твоего муженька.

Бренди смотрела на нее, белея от бешенства. Не могу себе представить, чтобы её доброе лицо выражало такую безграничную ненависть.
- Злишься? О-о, если бы ты видела его в ту ночь – жалкий слизняк. На что угодно был готов, лишь бы остаться в живых, даже отдать на растерзание тебя и ваших поросят, предлагал принести их в жертву или вывести ко мне, чтобы я делала с ними, что захочу. Дурной он был человечишка, и хорошо, что у тебя дети не от него.
Бренди побелела так, будто превратилась в мраморную статую.
- Я убью тебя! – закричала она и бросилась к мучительнице в порыве ослепляющей ярости, которая туманит разум и отключает самоконтроль. Если бы на месте Гров был кто-то другой, ему наверняка бы не поздоровилось. Гров же даже и не моргнула.
- Взять! - коротко приказала она, и ожившая тень, доказывая, что она сделана из плоти и крови, схватила Бренди и, не обращая внимания на отчаянное сопротивление, потащила её куда-то.
- Наслаждайся, дорогуша! – издевательски закричала Гров. – Ты же хотела еще одного младенчика в память о муже? У тебя появился шанс его получить! Проведи время с пользой! – и, довольно улыбаясь, повернулась к нам.

Думаю, Белла в этот момент захотела слиться с каменной стеной и лишь усилием воли заставляла себя держаться достойно. После того, что старая ведьма сотворила с Бренди, которая, по сути, ни в чем не провинилась – что она собиралась сделать с Беллой, которую считала предательницей?

Но, видимо, Белле предназначено было стать десертом, потому что, проводив глазами несчастную Бренди, Гров сразу же повернулась к Джинджер:
- Ты, наверное, хочешь меня о чём-то спросить?
Джинджер посмотрела на нее исподлобья и ничего не сказала.
- Давай я расскажу, чем занималась всё это время твоя и моя мать? Это не так интересно, как похождения моего отца, но тоже занимательно. Удрав от меня, она нанялась учительницей в закрытую школу-пансион для мальчиков. Естественно, и учителя, и воспитанники с ума сходили от её красоты, и что же? Вместо того, чтобы искать себе пару среди взрослых мужчин, что было бы хотя бы прилично, она завела порочную связь с мальчишкой, которого учила – должно быть, потому, что его родители были баснословно богаты. Стыд и позор! Она лишилась работы, от неё все отвернулись, но она не отказалась от своей неприличной интрижки. Когда же последствия бесстыдного поведения стали настолько катастрофическими, что их трудно было скрыть даже под самой просторной одеждой – ты понимаешь, о чём я, – она проявила несусветную наглость и обратилась к родственникам совращённого мальчика, требуя, чтобы они помогли ей в её положении. Те, конечно, пришли в ужас и использовали все средства, чтобы избавиться от проблемы, но эта низкая женщина твёрдо вознамерилась их опозорить – и родила тебя и твою сестру. Сразу после рождения она отказалась от вас, и вас передали миссис Крамплботтом, родственнице вашего несовершеннолетнего отца, которая сперва подыскала кормилицу, а потом, когда вы подросли, пристроила вас в свой приют. Вы росли круглыми сиротами, не зная, кто ваши родители – а они между тем успели пожениться и преспокойно родили еще двоих – на этот раз законных. Они любили их, баловали, души в них не чаяли – а про вас вспоминали не чаще, чем про тапок, завалившийся за тумбочку. Они рады были от вас избавиться… как думаешь, это справедливо?
- Нет, - кусая губу, ответила Джинджер, - нет, это несправедливо.
- Ты хочешь им отомстить? – спросила Гров.

Джинджер молчала. Гров лениво поднялась с дивана, подошла к ней и заглянула прямо в лицо.
- Хватит у тебя сил убить её? Отомстить разом за все годы унижений и украденную материнскую любовь?

Продолжение следует