AU. Симлендский сон
Отпустите меня домой –
Там застыли стихи в огне
Этот дождь – он пришёл за мной
Это дождь вспомнил обо мне.
(с)
Джолион устало потер виски, затем вновь положил руки на клавиатуру. Курсовик давался нелегко, не забросить его подальше мотивировало только то, что это был уже второй семестр третьего курса, а значит мучиться оставалось недолго. Клавиши противно цокали, он поморщился от надоедливого звука, который не заглушал даже футбольный матч, собравший у экрана телевизора соседей по общежитию. Радостный вопль показал, что торвилльская команда забила свой первый гол, Джолион мгновенно пожалел, что так и не купил себе новые наушники, после того как старые сломались на прошлой неделе. Теперь снова придется ждать выходных, потому что в самом Риверхилле магазины, кроме крошечного продуктового мини-маркета, полностью отсутствовали. Джолион тяжело вздохнул и принялся набирать текст.
- Зацените, что у меня! – громкий вопль вбежавшего в гостиную общаги соседа, заставил его недовольно скривиться, он хотел на этом и остановиться, но тут остальные восхищенно присвистнули:
- Ого, снова? Да ты монстр, Флетч! – звонкий голос Тима Медоуза выделялся на фоне остальных, - и кто на этот раз?
Джолион обернулся, как выяснилось только чтобы узреть Киана Флетчера, помахивающего висящими на одном пальце розовыми женскими трусиками. Джолиона мгновенно бросило в краску, он поспешно повернулся обратно к монитору, не дай Мортимер эта компания заметит! Следующие полчаса он как никогда жалел, что администрация университета не разрешает студентам иметь личные компьютеры, говорят, в общагах их тоже поставили всего за год или два до его поступления. Киан Флетчер вовсю бахвалился своими похождениями, перед раскрывшими рот сокурсниками, те, словно загипнотизированные, пялились на трусики в его руках. Джолиону Киан не нравился: громкий, крикливый и грубый, вполне типичный дергиец, отлично вписывался в представление об этом народе. Регулярно демонстрируемые им женские трусики только подчеркивали образ неотесанного болвана, совокупляющегося со всем, что шевелится. Впрочем, если это шевелящееся дает Киану, то само виновато, думать надо все-таки головой.
«Поэтому я и женюсь только на чистой девушке, - подумал Джолион, - так хоть буду уверен, что никакие Кианы Флетчеры не трясли ее трусиками перед всей общагой».
Возможно, будь Киан не дергийцем, а симлендцем или, на худой конец, тотенбуржцем, Джолион ненавидел бы его не так сильно. Но с тех пор, как он приехал в Риверхилл, где дергийцев было больше, чем в любом университете Великого Континента, ничего кроме отвращения рыжие у него не вызывали.
«Вот, из-за таких как он, - Джолион продолжал жать на кнопки автоматически, - мне и придется красить волосы всю оставшуюся жизнь. Ни один нормальный человек не захочет, чтобы его причислили к этим, даже ошибочно!».
Иногда ему и вовсе казалось, что больше дергийцев его бесит только собственный натуральный цвет волос, который полностью не скрывала даже самая ядерная краска – рыжий отлив был отчетливо виден на свету.
- Когда я буду ректором, - сказала она ему, пригубив из своей чашки крепкий черный кофе, - первым же указом уберу эти «свободные пятницы».
- Неплохая мысль, Прю, - Джолион проследил за ее гневным взглядом, обращенным на почти полураздетого парня в сланцах, как раз подошедшего к барной стойке, - и еще отдельные души.
Он содрогнулся, общественные душевые наводили на него липкий ужас только при одном воспоминании.
- Есть же нормальные люди, - Пруденс Крамплботтом, с туго завязанным пучком на голове, казалось не услышала вторую часть его реплики. Она кивнула в сторону Альфа Лиама и Гамма Юнис Соффолк, близняшек-синдромников с их курса, - почему все не могут спокойно ходить в форме?
- Мир полон идиотов, - он повернулся к ней, отпивая свой латте, Пруденс согласно кивнула, раскрывая учебник религиозной истории на главе о путешествии Святой Дины.
Они частенько вместе готовились к парам в этом кафе, оно было не очень-то удобно расположено, поэтому здесь редко толклись надоедливые младшекурсники. Джолион, наверное, мог сказать, что Пруденс ему нравилась, у них во многом были схожие взгляды: ей тоже не нравились дергийцы, она придерживалась высокой морали и предпочитала красивую университетскую форму другой одежде. Он, наверное, даже рассмотрел бы ее в качестве кандидатки в жены, если бы только она не была такой завзятой карьеристкой и не предавалась мечтам о муже, который выносит ей зеленого, благословленного Левкоевым, младенца. Иногда Джолиону даже казалось, будто Пруденс кидает на него вполне заинтересованные взгляды, но он предпочитал думать, что это просто отблески ее очков, продолжая поддерживать приятную френдзону. В конце концов, никто лучше нее не разбирался в религиозной истории, а ему нужно было с кем-то готовить парные проекты. А еще ее взгляды льстили его самолюбию.
Он, собственно, вообще никогда не горел желанием поступать в университет, искренне считая это даром потерянным временем. К четвертому курсу мнение Джолиона не слишком поменялось, но, кажется, наконец-то он смог найти то, ради чего сюда отправился – будущую жену. Здраво рассудив, что от семейного состояния не убудет, если он все-таки пойдет учиться, Джолион принялся старательно выбирать подходящий университет, в итоге его взгляд пал на Риверхилл. Плюсом было удобное месторасположение относительно Торвилля, минусом – религиозная направленность, потому что, не смотря на смиренные еженедельные посещения церкви, мортемианством он так и не проникся. Тем не менее, в религии была и положительная сторона, ведь где еще искать правильную невинную девушку, как не в Риверхилле? «Самая большая концентрация «колец Нины» на Континенте», - так говорили про этот университет, Джолиону эта мысль нравилась.
Они переехали в Симленд из-за работы отца, когда Джолиону было восемь, ему здесь сразу понравилось. Родители постоянно тосковали по Стренджтауну, хотя он всегда думал, что мать больше страдает по своим безвкусным ярким тряпкам, которые пришлось сменить на скромные платья мягких тонов. Он же с удовольствием окунулся в новый мир, постепенно вливаясь в симлендское общество. Церковь не привлекала его как вера, он предпочитал родной пантеон, но Джолион был очарован строгостью морального кодекса Книги Беллы. Четкий регламент отношений и принцип «чистого вступления в брак» до сих пор казались ему единственно правильными.
Здесь было принято рано жениться и выходить замуж, поэтому Джолион и решил потратить время в университете на поиски подходящей партии, да и диплом, конечно, ничем не помешает. И вот, наконец, его поиски увенчались успехом. Он впервые увидел ее – худенькую брюнетку с карими глазами, типичная симлендская внешность, - в студсоюзе, они вместе стояли в очереди за бланком с перечнем экзаменов, которые предстояло сдавать в конце года перед выпуском. Там же он узнал ее имя – Бетани Олдман, через пару дней Джолион добыл и сведения о ее семье (родители, коренные жители, и брат двадцати восьми лет, живут в Торвилле, династия врачей). Сама Бетани училась курсом младше, что объясняло, почему они не виделись раньше, была отличницей и только что стала старостой курса. Впрочем, больше всего Джолиона радовало маленькое серебряное «кольцо Нины», обхватывающее ее левый мизинец.
Он не учел только одного. Теперь с ней нужно было познакомиться. А потом ходить на свидания. Кольцо для помолвки у него давно было, мама отдала ему свое еще несколько лет назад, а вот опыта в отношениях – нет. Ну не считать же за таковой торопливые поцелуи за школой после выпускного бала? Джолион часто видел Бетани в кампусе, тоскливо следя взглядом и пытаясь изобрести какой-нибудь удобный повод для знакомства, пока однажды она не сделала этот шаг сама.
- Привет, - услышал он над собой, а подняв голову от учебника, которую читал на скамейке в сквере за деканатом, увидел Бетани со стопкой книг в руках. Она улыбнулась, показав ямочки на щеках, и взглядом указала на книги, - хочешь помочь мне с этим?
- Хочу, - он не стал терять свой шанс.
Вблизи Бетани оказалась даже лучше, чем издалека. Когда он проводил ее до дверей женского общежития, она вежливо поблагодарила за помощь, забрала книги и поднималась по лестнице на крыльцо ровно столько времени, сколько ему понадобилось, чтобы решиться:
- Хочешь сходить со мной куда-нибудь?
- Хочу, - обернулась она.
Бетани была красивой, скромной, но при этом не зажатой, она смеялась над его шутками и носила университетскую форму в кампусе на выходных.
Через три года, перед их свадьбой, она со смехом вспоминала их знакомство:
- Думала, ты никогда не спросишь! – Бетани листала каталог свадебных букетов.
- А почему ты вообще подошла тогда, в сквере? – спросил он, тоже всматриваясь в страницы, ткнул пальцем в пару вариантов, - этот или этот.
- Увидела, что ты смотришь, вот и подошла, - она пожала плечами, подробнее рассматривая указанные Джолионом композиции, - ты красивый. Мне нравятся красивые.
Джолион почувствовал, как в груди разливается тепло, он коснулся губами ее щеки, Бетани повернула голову и поцеловала его в губы, впрочем достаточно целомудренно. Они были помолвлены больше года, Джолион сделал предложение на ее выпускной, но все еще придерживались своих принципов. Сохранить «кольцо Нины» на законном месте становилось все труднее, поэтому им приходилось быть осторожными в прикосновениях и поцелуях. В этом ожидании было своеобразное удовольствие, даже если порой хотелось послать все подальше и, наконец, сделать это, как большинство помолвленых парочек. Но так было бы не правильно, Джолион это понимал, а Бетани разделяла его убеждения. В отличие от многих мортемианок она носила свое кольцо с гордостью.
Свадьба состоялась в Церкви Всех Святых, на окраине города. Бетани была набожна, ей было важно венчаться именно в церкви, Джолиону было относительно безразлично, но он счел это хорошей идеей – это будет отлично выглядеть в газетах. На ней было простое белое платье, из украшений – лишь бессменный мортимеров камень, длинная фата в пол завершала прекрасный образ невинности и чистоты. Пока отец вел ее к алтарю, она машинально потирала обнаженный левый мизинец, кольцо полагалось снять перед церемонией, Бетани явно чувствовала себя непривычно без него. Через несколько минут она получила взамен новое кольцо, пусть и на другой палец. Поцелуй запечатал клятвы, произнесенные перед ликами Святых.*