[Influence]

- Сандра, - снова сказал папа, - ты понимаешь, что взрослому мужчине может быть нужно от юной девушки в его заграничном доме?
“Если он будет заниматься этим с юной девушкой в своём заграничном доме, я обещаю выйти в другую комнату”.

- Помочь? - он внимательно посмотрел мне в глаза, - открой с самого начала.
Я физически ощутила, как тщательно возведённая внутри меня ледяная глыба начинает таять. Я не удивилась бы, если бы услышала звук стекающей на пол талой воды.

Я пнула камушек на мостовую, просто чтобы услышать, как он ударится о каменную кладку, но не услышала. Звуки на улице как отрезало, ничего больше не двигалось, только его грудная клетка за моей спиной вздымалась вверх-вниз - это движение сейчас планету, небось, и двигало (Ты не знаешь его, и не знаешь, на что он способен. Да). Я повернулась сама, чтобы обнаружить Дэвида в полушаге от меня. В глазах всё ещё щипало, никак не получалось успокоиться. Казалось бы, сто раз его уже видела, но будто рассмотрела только сейчас. Так не бывает (Ты сейчас серьёзно? Да). Вокруг так тихо, хотя вечер, и уже должны были все расшуметься, но никто не шумел, как будто все люди умерли, вот только что все ещё были, а теперь больше никого (гори-гори-гори огнём). Он смотрел тяжело, он всегда так смотрел, что меня как будто к земле гвоздями прибивало, сейчас, наверное, тоже пригвоздило бы, если бы он не схватил меня за плечи в последний момент (я сказала ему - Дэвид, я сказала ему - ты) и тогда в груди всё сжалось, я только один глоток воздуха успела сделать, прежде чем его губы накрыли мои.

Династия Хагенштрем: расцвет одного семейства
IV.16. Ты

Я смотрела на его руки. Мне нравилось на них смотреть. Ну, как они засыпают зёрна в кофемолку, как давят на кнопки его мозолистые пальцы, как опускается кисть, заливая воду в резервуар. Каждое движение было отточено многократными повторениями в течении многих лет, и, хотя сам он, конечно же, давно не обращал на это внимания, я видела сквозящее в нехитром процессе заваривания кофе совершенство.

На следующее утро я решила, что мне приснилось.
В голове было приятно пусто, как после хорошего сновидения, к тому же все те картинки, что моментально замелькали у меня перед глазами, однозначно не могли быть правдой. Во всяком случае, та их часть, что включала присутствие Дэвида.
Например, как мы вчера два часа целовались на кухне, и я выпивала чашку за чашкой заваренного им латте - до тех пор как он не забрал последнюю у меня из рук со словами "тебе хватит, а то спать потом не будешь". Или как мы полночи потом смотрели дурацкие шангийские телешоу, а я лежала головой на его коленях, и смеялась от каждого его комментария. Конечно, было несколько нескромно приписывать создание этих красочных кадров моему сознанию, но и приписать их реальности я тоже не осмеливалась. Меня эта мысль, в общем-то, даже не расстроила - среди ставших уже привычными кошмаров и бытовых предсказаний, такой сон мог претендовать на самое яркое событие моей ничем не примечательной жизни.

Смутные образы со вчерашнего вечера вернулись ко мне снова, теперь - в стократном размере. Я выдохнула ему в губы, ощутив его горячую ладонь на спине сквозь тонкую ткань. И поплыла. Сознание пыталось цепляться за реальность, отмечать какие-то детали в окружающей обстановке, чтобы не провалиться совсем - ментоловый запах его геля для душа, мягкость диванной обивки, собственное судорожное сердцебиение, но "выплывала" всего на секунду или две, прежде чем снова позволить потоку унести меня. В один момент я подумала - такое громкое дыхание, неужели Дэвид может так громко дышать? А потом поняла - это я так дышу. Это громкое дыхание принадлежит мне.

Всю жизнь моё окружение твердило мне, что мужчины - это грязные похотливые животные. Это бесконечно повторяла мне бабушка, об этом постоянно напоминала мне Рут, да и госпожа Брок, что в старших классах читала нам этику семейной жизни, тоже изрядно подливала масла в огонь. Поэтому этот нехитрый факт намертво впечатался в моё тогда ещё детское сознание, и позже я никогда не подвергала его сомнению.
Однако, чем дольше я жила с Дэвидом бок о бок в его доме, тем больше убеждалась, что грязное похотливое животное из нас двоих - я.

- Мне Рут говорила, что в Такемицу убивают дергийцев и делают из их костей ювелирные украшения.
- Что? Кто ей такое сказал?
- Не знаю, она любит сплетни собирать. Но она сказала, что дергийцы именно поэтому никогда на Восток не нападали. Мне вот даже подумать страшно, что можно убить человека ради таких целей.
- Надеюсь, ты в это не веришь?
- Я? Нет, конечно.
- Вот и правильно. Дергийцы ведь всё равно не люди.

- Шангийский - не самый простой язык. Чтобы тебя начали понимать носители, нужны годы практики.
- А тебя когда начали понимать?
- Меня ещё не начали.

Было странно отмечать это в который раз, но сейчас я снова об этом подумала - Дэвид, даже в самом спокойном его состоянии был громче, чем я. Всё его тело было громче: сердечный ритм, вдохи и выдохи, размеренный стук пульса - каждый из этих звуков кричал о его присутствии, даже если сам он в это время молчал. В этих звуках даже самые громкие проявления меня самой тонули и терялись.

- И вот что ты сейчас делаешь? - спросил он.
Я решила не отвечать. Просто потянулась к нему и поцеловала, впервые - сама. Подумала, сейчас умру, если он не ответит. Он ответил. И я, воодушевлённая его реакцией, подалась ближе. (Нина Благословенная, прими меня в свои объятия, тебе - грехи мои, тебе - раскаяние моё.) Руки дрожали, и мне пришлось сильно напрячь кисть, чтобы провести пальцами по его плечам. Твёрдый весь, как будто из стали, неужели таким может быть обычный человек? (Нина Благословенная, прими меня...) Пускай всё летит в тартары, сейчас мне ничего больше не было нужно, только провалиться бы опять (... в твои объятия...) в состояние отсутствия самоконтроля, как я почти-проваливалась все эти три недели, только теперь так, чтобы на этот раз не вернуться (...тебе - грехи мои, тебе...)

Я поёжилась. Сейчас было довольно тепло, но Риверхилл вряд ли так же станет баловать меня погодой, а тёплые вещи я, как назло, уложила в самый низ чемодана. Но теперь я ехала именно туда. Из красочного Шанга, где всё можно, в серый Риверхилл, где всё нельзя.

Династия Хагенштрем: расцвет одного семейства
IV.17. Никогда (ничего не было)