Автобус медленно плелся по неровной дороге, чинно подпрыгивая на каждом бросающемся под колеса камешке. Поначалу Серена даже пыталась считать эти прыжки, чтобы хоть как-то скоротать время дороги, но быстро устала и сбилась. А один раз, неловко прислонившись лбом к чуть запотевшему стеклу, и вовсе едва не лишилась части языка.
Вот так глупо и просто, наверное, и случаются неповторимые ошибки. Но что поделать, если других идей, как развлечь себя, так и не появилось?
Составить маршрут до Мэпла оказалось довольно просто – рейсовые автобусы ходили туда по часам. Нужно было лишь подгадать момент и забраться в салон, предварительно вручив водителю несколько крупных монет… и, конечно же, покрутив у носа «заветным» кусочком пластика.
Первое время Серена все еще забывала демонстрировать гест-кард – несколько часов, если быть уж совсем точной – но разница чужого восприятия быстро заставила ее привыкнуть к этой мелочи. Что поделаешь, некоторым людям действительно приятно видеть туристов, готовых отправиться в самый запущенный уголок родного города. Хотя… Серена и сама улыбалась, видя таких простофиль у себя в Драгон Вэлли. А теперь, получается, по собственной воле заняла их место.
Автобус снова резко дернулся. Подпрыгнула даже сумка, мирно лежащая на коленях Серены, придержать которую удалось каким-то чудом – было бы ужасно неприятно ловить потом по салону рассыпавшиеся вещи, потому что кое-кто по рассеянности просто забыл воспользоваться молнией.
Серена вздохнула, легко подцепила пальцами блестящий язычок и потянула. Но, доведя до середины, так и замерла, будто бы вспомнив что-то важное. Точнее – снова поймав себя на мысли проверить записанный адрес. Дядюшка расписал его на обороте фотографии, блеклой, почти что бесцветной, как делали по моде прошлого века, когда все, хоть как-то напоминающее о драгоценном далеком прошлом, внезапно обрело невероятную популярность.
Серена неспешно прошлась взглядом по размашистым строкам и, только снова почувствовав уверенность в своих действиях, перевернула ее.
Ей нравилось рассматривать сад, прилегающий к дому Бауэр. Он напоминал тенистую рощу, которой никогда не касалась рука человека, но краешек стены вмиг избавлял от этого ощущения. Было даже немного сложно поверить, что в этом доме с комфортом могла помещаться большая семья. Тем не менее, некоторые Бауэр все-таки были запечатлены на этой фотографии: высокие, круглолицые, одетые по-домашнему заботливо, они выглядели едва ли старше самой Серены. И такими…
Безмятежными.
Счастливыми.
Живыми?
Пожалуй, да.
Серена вздохнула и едва слышно ойкнула, неловко кольнув подушечку пальца об острый уголок.
Она старалась не рассматривать замершую у ступенек веранды девушку – маму, да, точно, маму… Это же она так снисходительно смотрела, как ее братья или кузены что-то увлеченно обсуждали с единственным не похожим на них человеком – в долговязом юноше сложно было не узнать дядюшку – смотрела, но почему-то не спешила к ним присоединиться. Ее склоненная голова, замершая на губах улыбка была скорее обращены к фотографу. И к самой Серене, которая, недолго колеблясь, быстро вернула снимок обратно в сумку.
От этого взгляда ей резко стало холодно, как если бы кто-то из соседей по автобусу забыл прикрыть окно.
Погода на улице стояла по-осеннему промозглая. Мелкий дождь барабанил большую часть пути, но вскоре стих, оставив после себя редко проскальзывающий внутрь салона сквозняк, все еще наполненный ароматом влажной травы – такой знакомой, но и такой чужой…
Она, по своей сути, была точно такой же.
– Мэпл, центральная! – гаркнули со стороны водительского сидения, и Серена поспешно схватилась свободной рукой за спинку стоящего впереди кресла.
Талант торможения этот водитель явно позаимствовал у космической флотилии, неподчиняющейся законам гравитации. А вот желудок Серены явно не был готов к таким нежданным кульбитам – еще несколько секунд после остановки она чувствовала себя перчаткой, вывернутой наизнанку.
Отвратительное, надо сказать, ощущение.
– Да, да… – слабым голосом отозвалась она, протискиваясь вперед по узкому проходу. – Я выхожу!
– Удачной дороги, мисс, – пожелали ей напоследок.
Центральная остановка была как две капли воды похожа на ту, с которой Серена этим утром начала свой путь. Разве что сидение казалось чуть более обшарпанным – то там, то тут заметно не хватало краски. Но Серена не обратила на это никакого внимания и просто села, чтобы переждать слабость в коленях.
Автобус еще недолго постоял перед ней, дожидаясь последних пассажиров, но вскоре же с шумом захлопнул двери и покатил дальше по привычному маршруту – до Уиллоу по дороге на северо-восток было рукой подать. Да и считался этот район гораздо более престижным, чем постаревший, хранивший в себе такую мрачную память Мэпл. Серена видела целый веер туристических буклетов на регистрационной стойке своей гостиницы, обещавших любителем мрачного настоящий букет незабываемых впечатлений: страхи и ужасы, убитые в своих постелях семьи, особняки-призраки, наполовину разрушенные, наполовину восстановленные, самые разные, да и, по слухам, так до конца внутри и не отмытые от крови. Но люди продолжали здесь жить, может, потому что было тяжело покидать обжитое место. А, может, и потому, что идти больше некуда, не всякий же все-таки мог себе позволить приобрести новый дом в соседних Уиллоу и Эльм, хотя не мечтать об этом наверняка было тяжело…
Серена вздохнула и наконец-то поднялась на ноги, присматриваясь к ближайшему указателю.
Ей оставалось только надеяться, что любители потоптаться на чужих могилах не решили из интереса влезть в дом, где некогда жили ее, пусть даже и незнакомые, но все-таки родственники.
Погода постепенно налаживалась. Первые, пока еще едва теплые солнечные лучи начали пробиваться сквозь тяжелые дождевые облака. Ветер шуршал в кронах деревьев и криво стриженных высоких кустарниках – треугольные кленовые листья то и дело бросались под ноги.
Серене нравилось это демонстративное спокойствие, противоречащее всем громким заявлением. Мэпл с каждой секундой все сильнее напоминал ей Драгон Вэлли, такой же ленивый и тихий, по-своему уютный – но так было ровно до того момента, пока она не решила всмотреться в дома, теснившиеся по бокам дорожки: действительно пустынные, омертвевшие, заросшие густой травой до самых верхних ступенек веранд. Разглядывать их было жутко, как жутко было не знать, сколько времени они простояли вот так, сколько лет: пять, двадцать или, быть может, целое столетие?
История всегда казалась такой далекой, пока ты лично не сталкивался с ее последствиями.
Старый дом Бауэр показался за первым же поворотом: массивный и тихий, оплетенный зеленью, будто паутиной. Но замок на высоких воротах остался нетронутым – Серена осмотрела его со всех сторон, неловко повертев в ладони.
Она и сама толком не знала, что хотела обнаружить здесь – посещение дома мамы было для нее чем-то само собой разумеющимся. Чем-то, способным сблизить с мамой, понять, как и чем она жила первые годы своей жизни, пока… пока…
Из всего окружающего только почтовый ящик выглядел «свежим». Он стоял сбоку от ворот, такой чистенький и яркий, будто недавно выкрашенный, без единого пятнышка ржавчины.
Неужто кто-то до сих пор отправлял сюда письма?
Серена замялась, неловко переступая с ноги на ногу. Мысли в голове мелькали одна страннее другой. Но все-таки… если она – прямая и единственная родственница живших здесь… разве она не имела права забрать то, что могло находиться внутри?
Разве это не было тем самым ключом к дверце, за которой скрывалось неизведанное прошлое?
А если так…
Если так…
Было ли у Серены право вести себя… не совсем порядочно?
– В этом же нет ничего страшного, – пробормотала она, едва шевеля пересохшими с волнения губами. – Я никому не врежу… Я просто…
Но внутри ничего не было – Серена едва не застонала от облегчения.
И тут же подпрыгнула на месте, стоило кому-то позади произнести:
– Не хорошо трогать чужое, мисс. А если кто-то увидит?
Голос был женский, вполне спокойный – не похоже, что этот кто-то собирался вызвать полицию за попытку кражи. Если в Мэпле, конечно, и был полицейский участок.
– Я просто… – Серена сглотнула, стыдливо ссутулив плечи. И, так и не найдя, чем ответить, решила для начала просто обернуться.
– Боже, вы… Ребекка?
Женщина едва не выронила зонт. Ее округлившиеся светлые глаза казались совсем прозрачными.
– Нет… нет-нет, вы ошиблись! – поспешила успокоить ее Серена.
Это сравнение совсем не доставило удовольствия.
– А… да… Простите меня, мисс. Что-то зрение подвело.
Только сейчас Серена заметила, что ее собеседница была далеко не молода: ее высокий лоб покрывали морщины, а волосы казались припорошенными пеплом, даже слегка грязноватыми – видимо, так плохо пытались скрыть пробивающуюся седину.
– Все в порядке, не волнуйтесь, – снова проговорила Серена. – Ребекка – это моя мама, поэтому вы вполне могли…
Но собеседница и без этого быстро взяла себя в руки:
– Вы очень похожи на нее, мисс, – ласково сказала она.
– Серена. Меня зовут Серена.
– Очень приятно, Серена. Меня зовут Элизабет.
* * *
– Ну надо же, никогда не думала, что у Ребекки есть дочка.
Серена пожала плечами. Она все еще чувствовала себя неловко в компании едва знакомого человека, но…
Но ведь Элизабет сама так радушно предложила скоротать время до следующего автобуса. Да еще и предложила чашечку чая – отказываться при таком гостеприимстве было бы совсем не вежливо. Поэтому-то Серена сейчас сидела на веранде чужого дома, не в силах найти себе другого оправдания.
К тому же Элизабет по счастливому стечению обстоятельств знала маму. Могло ли Серене повезти так в следующий раз?
– А как она поживает? – подала голос Элизабет. – Все в порядке? Она так давно не заезжала сюда.
Серена обвела пальцами края чашки.
– Честно говоря… Я сама бы очень сильно хотела это знать.
– Да? Разве вы не общаетесь?
– К сожалению. Я не видела маму с самого детства.
– О… ох. – Элизабет смущенно опустила взгляд. – Как неловко… Мне не стоило об этом спрашивать. Может… подлить тебе еще чаю? Не хочешь печенья?
– Нет-нет, все в порядке! – Чашка Серены будто по волшебству снова оказалась полна до краев. – Я совсем не расстраиваюсь по этому поводу, правда, – как можно более убеждающе сказала она. – Тем не менее… вы ведь понимаете, мне хотелось бы узнать о ней хоть чуточку больше. Она же все-таки моя мать.
– Да, дорогая. Я прекрасно тебя понимаю.
Печенье глухо хрустнуло. Элизабет рассеянно посмотрела на две неровные половинки в своих руках, словно бы не зная, какую съесть первой.
– Я и Ребекка… навряд ли можно сказать, что мы вообще были подругами, – немного грустно сказала она, так и не притронувшись к угощению. – Мы были соседями. Родители купили дом напротив, когда я была еще маленькой. Кто-то посоветовал, что свежий воздух благополучно скажется на здоровье. Хотя это и сейчас всем советуют, знаешь ли…
– Но вы хотя бы знали ее. – Серена едва сумела собраться с силами, чтобы попросить: – Пожалуйста, Элизабет. Расскажите мне о ней.
Элизабет качнула головой, и это, к огромной радости Серены, совсем не означало отказ:
– Я бы очень хотела, чтобы многое ты все-таки узнала от нее лично. Потому что… мнение – это же просто мнение, верно? И даже то впечатление, которое осталось у меня от Ребекки, может быть неправильным. Но Ребекка… Ребекка, которую помню я…
Она снова замолчала, покручивая в пальцах чайную ложечку.
– Мы были соседями, – будто бы не зная, с чего начать, повторила Элизабет. – Но я была сильно младше Ребекки… просто девочка, которой иногда хотелось с кем-нибудь поиграть. Поэтому я… часто смотрела, что такое там происходит… У Бауэр. У них всегда был такой красивый сад, а мои родители так толком и не занимались участком. Они работали в Мунлайт Фолз, а со мной оставалась бабушка. А Ребекка была единственной на всей улице, кто, как мне тогда казалось, мог составить мне компанию… Она была такой… классной? Так ведь сейчас говорит молодежь? Очень классной, да. У нее был свой велосипед и красивые куклы… и даже набор для выпечки! Я могла о таких игрушках только мечтать.
Элизабет смущенно хихикнула и замолчала, чтобы сделать глоток.
– Ребекка подарила мне потом все это, когда уже перестала интересоваться игрушками и начала заглядываться на косметику, – сказала она следом. – Может, что-то даже осталось на чердаке. Я все думала, что подарю это потом своей дочери…
– А что случилось после?
Элизабет потерла переносицу.
– Случилось… – Ее голос дрогнул. – Меня не было дома, когда произошло то несчастье. Я лежала в центральной больнице после операции, поэтому… когда я вернулась через пару недель, уже мало что осталось для открытой публики. Ребекка сама чудом избежала всего этого. Следователи говорили, что в это время она была в полицейском участке после какой-то вечеринки. Ее и компанию закрыли там на целую ночь. Как оказалось, очень удачно.
Серена молчала, не зная, чем поддержать разговор. От этих слов ей стало почему-то невыносимо душно.
– Я всегда не могла понять, как она сумела пережить все, что случилось с ее родными, – продолжала Элизабет. – Даже на похоронах она не плакала, так говорили потом. Может, просто характер такой сильный, а, может… она и не любила их вовсе – такие варианты тоже были. Чужая душа – потемки, так думаю я. Сложно залезть и посмотреть, а что там такое внутри. Я вот всегда мечтала о большой семье. Чтобы было много братьев и сестер… много родственников, которые могли бы приезжать по выходным и праздникам и дарили всякие подарки. Такая семья была у Ребекки. Но тогда… да и сейчас… мне кажется, что это ее тяготило. Она даже говорила мне пару раз, что для нее невозможность остаться одной – невыносимая пытка. И как было бы хорошо, если б она осталась совсем одна.
– Вы думаете…
– Виновата ли в этом сама Ребекка? – Элизабет рассеянно моргнула. – Нет же, конечно, нет! Это была ее семья, и как бы тяжело не было с ней – другой уже не будет. Да и многие дети о таком мечтают на эмоциях. Но просто… как бы это объяснить… Понимаешь, некоторым людям для счастливой жизни необходим уже заложенный кем-то фундамент. А кто-то хочет… делать все самостоятельно. Не под чьим-либо контролем и без оглядки на чужое мнение. Даже просто в любой момент пойти туда, куда душе угодно, и жить так, как хочется… Свободно. Многие посчитали бы это эгоизмом. Но ты… понимаешь, о чем я говорю?
– Ну… да. Наверное.
– Сложно так на словах. Но у меня сын – из того же теста. Всегда мечтал о приключениях, путешествиях, о всяких поездках… Иногда мне даже жаль, что он не может себе позволить бросить все, включая нудную вечно-больную мать, и уехать… да вот хотя бы в Лаки Палмс на год или два. Представляешь, как было бы здорово?
– Что вы! Не говорите так!
Неясно почему повеселевшая Элизабет только махнула рукой.
– Не относись ко всему так серьезно, – сказала она. – Наша жизнь и без того коротка, чтобы тратить ее на всякие огорчения. Возможно, Ребекка думала точно так же… Она уехала, как только разобралась с волокитой после похорон. Но пару месяцев точно жила здесь… Я иногда по привычке заглядывала в их окна. Так пусто там стало, так тихо… очень тихо… Бедная Ребекка. И почему только она отказывалась заночевать у нас…
– А куда она уехала, – ухватилась за эту мысль Серена. – Вы не знаете?
– Она не сказала. Я случайно столкнулась с ней накануне отъезда. Просто вышла за молоком, а там она – уже с вещами. Ворота запирала. Мне до последнего было сложно поверить, что она уедет на совсем, как другие наши соседи. Но Ребекка пообещала, что обязательно заглянет снова. И попросила меня собирать всю почту, которую будут приносить для кого-нибудь из Бауэр. Если будут, конечно же… Да ее и не так много скопилось в итоге! Коробка или две, я ей так их и вручила…
– Так мама все-таки возвращалась сюда? – Ладони даже немного вспотели от волнения. Или, может, во всем просто была виновата чашка – до того крепко Серена обхватила ее пальцами.
– Ну да. Один раз, правда. За почтой. Это было… лет… семь или восемь назад… наверное… Больше я ее не видела. Но по привычке приходила посмотреть, что там с ящиком. И… да! Наверное, мне стоит отдать их тебе. Навряд ли Ребекка рассердится, если ты их прочитаешь. К тому же они… ну… в общем, сама увидишь.
Она тут же резко поднялась с места и, не дав возможности даже сказать что-нибудь в ответ, скрылась внутри дома. Серене осталось только глядеть ей в спину, да посматривать на наручные часы.
В конце концов, до ближайшего автобуса осталось не так уж и много времени.
* * *
Серена не сразу поняла, что имела ввиду Элизабет, пока не начала разбирать письма.
Их было не так уж и много – около пяти, и такое количество не вызывало никаких вопросов: ну кто будет писать на адрес, где совершенно точно никто не живет? Быть может, даже те знакомые, которые отправляли что-то маме до этого, уже знали ее новый адрес.
Тем не менее, письма все же были, и Серена, возвратившаяся обратно в свой отельный номер, наконец-то смогла их как следует рассмотреть.
Она скучающе вскрывала аккуратные белые конверты, полные ярких рекламных вкладышей, предложений о покупке земли, страховке, фирм, вызывающихся построить на заднем дворе чуть ли не вавилонскую башню… Неудивительно, что мама, забрав все самое ценное, за этим так и не вернулась.
Только самое последнее письмо привлекло к себе внимание – на нем было столько штампов различных ведомств, будто бы этот крошечный конвертик сумел побывать во всех городах континента. И, лишь перевернув его, чтобы взглянуть на адрес, Серена разгадала причину:
«ул. Готик, 832-LA»
Такая улица явно не являлась какой-то «редкостью». Где-то полвека тому назад случилась чуть ли не целая мода на увековеченье рода Готов, самых известных меценатов в истории континента. Гораздо большее удивление вызывал остальной адрес – строчка города была так сильно расчеркана, что едва поддавалось опознаванию.
Серена прекрасно понимала, что в таком хитросплетении линий можно было прочесть абсолютно любой населенный пункт. Именно поэтому письмо так долго ездило из города в город, прежде чем вернуться по обратному адресу… который, напротив, был записан с удивительной аккуратностью.
Ощущение, что никакого адресата изначально не существовало, только усилилось. Но те буквы, которые можно было разобрать, казались ужасно знакомыми: эти характерные округления, недоведенные до конца петли «у» и «е» и будто пляшущие отдельно от слов запятые.
Рука сама потянулась к тому, самому первому посланию от мамы, которое Серена читала еще в кабинете дядюшки. Тогда ей даже в голову не могло прийти, что все эти незначительные особенности почерка окажутся настолько важными. Ведь если б у нее не было образца, то как можно было бы догадаться, что и это письмо, специально отправленное в никуда, написано мамой? И, быть может, специально для Серены – но в таком случае…
Мама даже и не думала предположить, что Серена поступит по-другому.
Чувствовать себя чьей-то марионеткой оказалось чертовски неприятно. Ровно как и понимать, что прямых ответов на все свои вопросы она и сейчас не получит.
Резко рванув бумагу, Серена вскрыла конверт.
– Это же… просто цифры! – растерянно выдохнула она, едва скользнув взглядом по вложенному листу. – Да что же это, мама!..
Но мама все также безмолвно улыбалась с фотографии.
___________________
♦ Постмортем (дословно «после смерти»). Оно же - «посмертная фотография», обычай викторианской эпохи фотографировать недавно умерших родственников. Побольше можно почитать здесь или здесь. Зрелище очень специфическое, скажу сразу, так что на свой страх и риск.
♦ Названия пригородов не очень оригинальны, (так как придуманы мной хD) но все-таки: Мэпл (от «maple» - клен), Уиллоу (от «willow» - ива), Эльм (от «elm» - вяз).