[Influence]

Здравствуйте, уважаемые зрители и участники VI премии «Золотая Корона»! С сегодняшнего дня и в течение недели вы можете поддержать любимую династию.

Голосовать может любой форумчанин, имеющий не менее 15 сообщений и 10 баллов репутации. Участники премии также могут голосовать, но, разумеется, не за собственные династии.
Запрещено в какой-либо форме набивать голоса для своей династии (в т.ч. просить проголосовать за вас). Подобные действия будут наказаны дисквалификацией по всем номинациям.

Вам необходимо выбрать в каждой из номинаций указанное количество претендентов — от одного до трех (подробности см. в описании номинации), и распределить их по местам. Таким образом, тот, кому вы присвоили первое место, получит 2 или 3 балла (в зависимости от количества мест), второе место — 1 или 2 балла, и так далее.
Форма голосования (на примере номинации с тремя вариантами выбора):

1 место - № …
2 место - № …
3 место - № …

Можно написать в ряд, например: 12, 29, 44.
Голосовать за большее или меньшее кол-во работ, чем указано в комментарии к номинации, нельзя!
В этом году у нас есть номинации с единственным претендентом, в них вы должны проголосовать за или против. Формулировать можно как угодно (за/против, достоин/недостоин и т. д.). Участникам таких номинаций голосовать в них не нужно.

Всё вышесказанное не касается номинации «Лучшее выполнение лотерейных заданий», голосование в ней проводится по установленной форме (см. ниже).

Независимо от формы голосования, ваш голос обязательно должен включать указание номинации и порядковый номер избранного вами претендента и/или его имя/название. Главное, чтобы было понятно, кого именно вы выбрали. Здесь можно посмотреть, как проходило голосование в прошлом году.
Если вы по каким-то причинам не желаете обнародовать свой голос, можете прислать его мне в ЛС.

НОМИНАЦИИ

Ссылки на династии, участвующие в премии, вы можете найти здесь.

Лучший основатель
(за/против)
1. Джереми Дальмонт, Дальмонт: осколок личности.

Лучший наследник
(за/против)
1. Девид Донадо, династия Донадо

Лучшая наследница
(выбрать одного претендента)
1. Артемида Урсус, Династия Урсус
2. Марселла Д'Альвиар, династия Д'Альвиар
3. Игрек Анхед, Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

Лучший мужской персонаж второго плана
(выбрать одного претендента)
1. Владимир Шлик, Slayer. Seven Sins
2. Дин Урсус, Династия Урсус
3. Брюс Берберис, Сага о Брокенстоунах
4. Икс Анхэд, Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

Лучший женский персонаж второго плана
(выбрать двух претендентов)
1. Лупита Дальмонт, Дальмонт: осколок личности
2. Эйнджел Смит, династия Томпсон
3. Пруденс Крамплботтом, династия Хагенштрем
4. Маева Донадо, династия Донадо
5. Николь Смит, династия Д'Альвиар
6. Десмера Фишер, династия де Лоран

Лучший дуэт
(выбрать три дуэта)
1. Эльвира Слэйер и Воган Хэмлок, Slayer. Seven Sins
2. Лупита Дальмонт и Джереми Дальмонт, Дальмонт: осколок личности
3. Артемида и Дин Урсус, династия Урсус
4. Джиджи Гресбек и Максимиллиан Сент-Клэр, династия Томпсон
5. Инесент и Оливер Честертон, династия Хагенштрем
6. Марселла и Эльдар Д'Альвиар, династия Д'Альвиар
7. Теодор де Лоран и Десмера Фишер, династия де Лоран
8. Хьюберт Брокенстоун и Брюс Берберис, Сага о Брокенстоунах
9. Робин Анхэд и Пятница Анхэд, Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы)

Лучшее семейное древо
(за/против)
1. Династия Донадо

Лучшая техничка — TS2
(выбрать одного претендента)
1. Slayer. Seven Sins
2. Династия Донадо
3. Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

Лучшая техничка — TS3
(выбрать одного претендента)
1. Дальмонт: осколок личности
2. Династия Урсус
3. Династия Д'Альвиар

Лучший текст среди начинающих
(выбрать одного претендента)
1. Дальмонт: осколок личности
2. Династия Донадо
3. Сага о Брокенстоунах

Мастер пера
(выбрать двух претендентов)
1. Slayer. Seven Sins
2. Династия Томпсон
3. Династия Хагенштрем
4. Династия Д'Альвиар
5. Династия де Лоран
6. Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

Лучшая романтическая сцена
(выбрать две сцены)
1. Slayer: Seven Sins

- Влад, - Элен придвигается ближе, ступая на границу допустимого между друзьями расстояния. - Ты ведь всё еще хочешь моей крови?

Владимир очень медленно, почти мучительно кивает. Ему так же тяжело об этом говорить, как и в тот раз, когда признался в вампиризме. Элен предполагала, что станет легче после того, как она согласится — но нет, не стало. Даешь ему ключ от оков, а он лишь застегивает их крепче.

- Так давай это сделаем.
- Нет, Эль, - Владимир отодвигается. - Больше не надо, это слишком...
- Слишком что?
- Не заставляй меня это говорить, пожалуйста, - так же мучительно выдавливает он. - Ты сама всё знаешь.
- Тогда в чём проблема?
- Я... - каждое слово он произносит на коротком выдохе. - Не смогу... Остановиться.
- В тот раз ведь смог.
- Ты не понимаешь. Чем чаще, тем сильнее...
- ...привыкаешь, да?
Владимир кивает так обреченно, будто его только что уличили в особо жестоком убийстве без малейшего шанса оправдаться.

- Я боюсь, что не смогу себя контролировать.
- Я буду тебя контролировать.
Элен уже догадывается, что не станет его контролировать. Владимир, к счастью, не догадывается.

- Ты не сможешь. Гипноз...
- Без гипноза.
- Нет. Без гипноза не будет.
- Почему, Влад?
- Это больно. Очень больно.
- А как же слюна, которая обезболивает место укуса?
- Эль, - мучительно стонет Владимир, отодвигаясь еще дальше. - Просто поверь, что так нельзя.
- Влад, пожалуйста. Я хочу это попробовать.
Элен кладет руку ему на грудь — туда, где заканчивается рубашка и начинается кожа. Запрещенный, но удивительно эффективный приём.

- Эль...
Ледяная корка, покрывавшая Владимира с того самого дня, как они затронули тему крови, тает под ее пальцами. Сейчас он — теплый, беззащитный, настоящий.

- Пожалуйста, - выдыхает Элен в его ухо. - Я сделаю всё, что ты захочешь.
И она действительно готова сделать что угодно, лишь бы Владимир помог переступить эту грань. Невероятное ощущение, ни с кем такого не было.

Элен вскрикивает, когда он кусает ее запястье. Владимир пытается отодвинуться, но она поглаживает по щеке, а свободной рукой мягко, но уверено прижимает его голову. Только бы не остановился.

Его губы нежно сжимают кожу на запястье. Элен даже представить не могла, что может быть такой чувствительной... чувственной... как это правильно называется? Правильнее, наверно, сказать, что она растекается в лужу от каждого прикосновения, готовая принять любую форму, какую пожелает Владимир.

Он действительно не сможет остановиться. Не сможет остановиться и Элен.

2. Дальмонт: осколок личности

– Красиво здесь.

– Красиво, – соглашаюсь.

– Я иногда думаю, что было бы, если бы моя прабабушка всё-таки осталась в Испании. Как бы тогда повернулась наша жизнь?

– Наверное, она вышла бы замуж за какого-нибудь плотника, родила бы ему кучу детишек и... – я замялся.

– И всю жизнь прожила в нищете. Это ты хотел сказать? – подсказала Лупита и посмотрела на меня искрящимися золотом глазами.

Я усмехнулся. Давно в голосе моей жены не сквозила ирония.
– Нет, я хотел сказать, что, скорее всего, мы бы тогда никогда не встретились.

Её длинные реснички прикрыли такие родные глаза, а на губах появилась печальная улыбка.
– Да, наверное, ты прав, – она замолчала и отвернулась к уходящему солнцу.

– Лу, тебя что-то беспокоит? – спрашиваю я, но уже знаю ответ на этот вопрос.

– Я... – она нехотя оторвалась от созерцания пейзажа, – боюсь. Боюсь, что больше никогда...

В её дрогнувшем голосе появилась несвойственная хрипота. Я уже знаю, что стоит ожидать дальше, ведь я сам этого боюсь. Подхожу и приобнимаю жену за плечи. Я рядом и сейчас она успокоится.

– Не говори глупостей. Это хорошая клиника, вероятность положительного исхода высока.

Это не совсем правда и Лупита это знает. С третьей степенью рака груди шансы на рецидив очень велики, но и среди них есть женщины, победившие это заболевание. Её нос утыкается в мою грудь, а тонкие руки обвиваются вокруг тела. Так бы и стоял вот так, обнявшись с любимой женщиной, вечность или чуть больше. Под ладонями я ощущаю, как глубоко она дышит. Проходят минуты, прежде чем она решает снова заговорить.

– Врачи говорят, это произошло из-за поздних родов. Но, знаешь, даже если бы всё можно было изменить, я бы всё равно выбрала этот путь. Меня страшит не сама смерть, а то, что я могу оставить тебя и наших детей. Боюсь, что если я умру, то Джон, Эшли, Адель да и ты сильно изменитесь.

Не могу это слушать. Резко отстраняю Лупиту и, нагнувшись, заглядываю в испуганные глаза:
– Никто не умрет, слышишь? Даже не смей об этом думать. Я с тобой, и дети тоже. Уже через два дня у тебя операция, всё будет хорошо, ты вылечишься, понимаешь? Я тебе обещаю, мы вернёмся домой, и всё будет как раньше!

Она смотрит на меня – её широко раскрытые глаза сверкают в свете уходящего солнца, а алые губы подрагивают, желая что-то сказать в ответ. Её по-детски невинный образ внушает в меня ещё большую уверенность. Она поверит мне, я знаю. Наверное, в её глазах я выгляжу как безумец. Пусть так. Пусть я безумен, но я не позволю ей умереть. Что бы ни случилось – я буду рядом и заставлю её жить.

– Я...

– Мы никогда больше не расстанемся, поняла? Ты веришь мне?

Мгновение она колеблется, её губы дрожат, а взгляд обеспокоенно бегает по моему лицу, будто она сомневается, в правильности того, что услышала. Не сомневайся, дорогая. Лупита находит в себе силы и твёрдо кивает, её тело прижимается ко мне со всей силой, на которую способно. Она мне верит. И теперь я всегда буду с ней, что бы ни случилось.

3. Династия Томпсон

- Так что насчет моего предложения? - негромко спрашивает Макс несколькими часами позже. - Я это не просто так сказал. Если ты захочешь, я ускорю все, что можно ускорить.
Они успевают перебраться в спальню, и Джиджи, к его собственной гордости, едва может разговаривать от усталости и изнеможения. Макс же, напротив, полон энергии и готов сворачивать горы.
- Думаю, нам некуда спешить, - сквозь полусон улыбается она и касается его щеки тыльной стороной ладони. – У нас всё время этого мира.
Рука обессиленно падает на подушку рядом с её головой. Макс мрачнеет и приподнимается над ней на локте.
- Ты не хочешь? – искренне стараясь скрыть горечь в голосе, спрашивает он, но, конечно, не преуспевает.
Джиджи открывает глаза.
- Конечно, хочу, - она смотрит с нежностью, но отвечает серьезно, без прежней ленивой улыбки, и за одно только это он безмерно ей благодарен. – Но такие серьезные решения лучше не принимать на эмоциях. Ни я, ни Энтони никуда от тебя не денемся, и пусть лучше все идет своим чередом.
Он хочет что-то возразить, но не находит слов, чтобы придать внутреннему эмоциональному протесту логичную и стройную форму. Только отмечает, что дышать становится ещё легче.
Джиджи всё время как будто дает ему воздуха. Там где Аланис всегда лишь затягивала удавку сильнее, она не просто ослабляет его собственную хватку на горле, но и распахивает настежь все окна.
Макс и не представляет, что, на самом деле, это настолько просто.
- Как ты можешь такой быть? – неверяще шепчет он, осторожно запуская руку ей в волосы и оглаживая теплые плечи.
Джиджи не отвечает, но её дыхание вдруг становится более глубоким и размеренным, а тело ещё больше расслабляется в его руках. Макс наблюдает за ней несколько секунд, а потом опускается рядом и перекидывает руку через талию.
Больше всего на свете он боится, что все происходящее с ним сейчас – чья-то злая шутка или его собственная галлюцинация. Мерное дыхание Джиджи умиротворяет его, и, в конце концов, Макс решает – а чёрт с ним.
Даже если это всё морок, который рассеется к утру, он всё равно благодарен, потому что впервые за двадцать лет засыпает рядом с любимой женщиной.

4. Династия Д'Альвиар

Чем ближе конец лета, тем тревожнее становилось на душе. За неделю до начала учебного года надо заехать в кампус, объяснить, что мы и дальше продолжаем учиться всем комендантам в универе. А про Эльдара по-прежнему ни слуха, ни духа.
Трой уже беспокоился, хоть и виду не подавал. Лишь однажды сказал мне ехать в универ вовремя и сказать, что Эльдар приедет к сентябрю. Я так понимаю, он собрался в Китай, хотя сам Трой об этом не говорил.
Я и собиралась так поступить, я больше времени проводила на острове. Я уже не купалась, я просто сидела на берегу и смотрела на очертания города, изредка колдовала.
Так было и в тот день. До моего отъезда в универ оставалось два дня, я обдумывала, что я скажу и кому. Что я скажу куратору группы Эльдара, его однокурсникам, коменданту студгородка. Холли, в конце концов. Мы не общались, но как знать – может, она еще питает какие-то надежды на воссоединение с Эльдаром?
А еще мне придется жить с бесконечной болью и с тоской смотреть на влюбленные пары. Наверное, я больше никого никогда не полюблю так, как я люблю Эльдара. Но ведь лучше быть одной, чем с нелюбимым, я поняла это на своей шкуре.
- Марси, я так и знал, что ты здесь! – тишину разрезал до боли знакомый голос. Я точно не сплю?
Я обернулась и ущипнула себя. Среди кустов стоял Эльдар!
- Эльдар? Но…
- …как я тебя нашел? Я тебя давно знаю, когда папа сказал, что ты куда-то плывешь на катере, вспомнил про остров, где когда-то нас поджидал Роджер.
- Папа? Ты был дома?
- Был, только что оттуда. Папа сказал вначале поговорить с тобой, а потом уже с ними. Не могу сказать, что я собирался поступить иначе. Так вот, буду краток. Марси, я тоже тебя люблю. Будешь моей девушкой?
- Буду. – произнесла я словно в тумане. – Это точно не сон?
- Точно.
- Ущипни меня.
- Зачем? Я знаю способ получше.
Эльдар обнял меня и потянулся ко мне. Да, этот способ действительно лучше щипания.
Я наслаждалась каждой секундой нашего поцелуя, а когда он завершился, сама обняла Эльдара. Он улыбался, как довольный кот, а потом сказал:
- Нам пора. У нас с тобой впереди будет куча времени для объятий и поцелуев. Теперь уже точно.
У меня словно камень с души свалился. Впервые я была просто счастлива за очень долгое время и мне хотелось, чтобы это счастье длилось бесконечно.

5. Династия де Лоран

Гитара привычно легла в руки, я погладил гриф, проверил колки – маленький ритуал любого гитариста. В «Галактике» вступление начиналось с синтезатора, потом подключались барабаны, затем гитара и бас, постепенно наращивая громкость и выходя на ровный уровень музыки, только после Сэм начинал петь. Струны послушно скользили под пальцами, звук лился ровно и четко, годами, нет, уже почти двумя десятками лет отработанные движения давались легко и привычно. Первые эмоции волной понеслись от зрителей к сцене. Удивление, восторг, радость, недоумение, сомнения, что-то темное тоже мелькнуло – гремучий коктейль, такая знакомая и любимая смесь чувств на любой вкус. Я отдался этой волне, прикрыл глаза, наслаждение медленно поплыло по венам. Следующей мы начали «Иные миры»,толпа загудела, я распахнул глаза и обвел взглядом заполненный зал. Белая фигурка с лицом, обращенным к сцене, будто светилась. Мне на мгновение показалось, что Десмеру окутывает сияющий ореол, в следующий миг я поймал ее взгляд, ее улыбку… И все исчезло. Не было ни зала, ни людей, ничего не было. Только она, я и музыка между нами. Я больше не играл для всех, я играл только для нее. И Десмера это знала, улыбалась мне сыто, довольно, отсалютовала бокалом шампанского.
Последние ноты песни угасли, взвились аплодисменты, я отшатнулся – показалось, будто кто-то резко вывернул звук на максимум. Публика щедро осыпала нас овациями, но меня уже не занимали они и их эмоции, мне была нужна только Белая Королева.
А она исчезла. Мы играли следующую песню, я машинально брал аккорды - искал глазами Десмеру, три минуты трека показались бесконечностью. Со сцены я сбежал первым, стал разыскивать ее уже в толпе, на автомате улыбался желающим поздравить, придумывал какие-то отговорки, чтобы не останавливаться. И, - о чудо! – вдруг вновь мелькнул светлый силуэт, мое сердце радостно забилось, а спустя несколько секунд я уже схватил ее за руку и потянул за собой:
- Идем, - бросил ей через плечо.
Десмера не стала упрямиться, молча позволила провести себя сквозь толпу. Сцену заняли монтажники, быстро и слаженно они подготавливали ее к новому выступлению, уже не нашему, гости неспешно рассеялись по залу.
- Она со мной, - кивнул я охраннику у двери, и тот беспрепятственно пропустил нас в закрытую зону. Тускло освещенная гримерка пустовала, я щелкнул замком и тут же прижал Десмеру к стене, целовал ее сначала в губы, потом спустился по открытой шее, ласкал губами ключицы…
- Я люблю тебя, - произнес я, стоя на коленях у ее ног, приподнятый подол платья обнажал изящные ножки. Мэл я впервые сказал это почти через пять лет отношений, Десмере Фишер – через восемь с половиной недель. Но, на самом деле, я мог произнести то же самое еще там, в самолете, в ту самую минуту, когда увидел ее и мое сердце замерло. С тех пор оно билось только рядом с ней.
- Поэтому ты мне и нравишься, - с улыбкой прошелестела Десмера, погладила меня по щеке и подняла платье еще повыше. Я оставил поцелуй на коленке, потом над ней, еще немного выше, следуя за тканью… Вскоре пышное украшение из перьев было где-то над моей головой, Десмера задышала чаще, громче. Она подалась навстречу ласке, бедра ее дрогнули, но я поддержал, второй опорой послужила высокая столешница перед зеркалом. Ее негромкие стоны звучали лучше всей музыки мира.

16+
6. Сага о Брокенстоунах

Мы забрели в какое-то заведение в центре города. Я никогда так часто не бывал в подобных местах до того, как встретил Мэй, и то, что я нахожусь сейчас здесь, меня весьма удивляло. Эта девушка сумела нарушить весь уклад моей рутинной жизни и все мои привычки, хотя она появилась здесь лишь несколько дней назад. Но я был рад этим переменам. Они будто бы наконец пробудили меня настоящего.
– Мне нравится эта песня, – улыбнувшись, сказала Мэй.
"А мне нравишься ты" - кричало всё во мне, и это было далеко не единственное, что мне хотелось ей сказать. Сейчас мы были с ней как никогда близко. Однако раньше я не смел позволить себе не только решительных действий, но и настолько дерзких мыслей. Теперь же я чувствовал, что уже теряю то, что останавливало меня. Что пришло то самое время.
Я наконец-то был готов.
– Потанцуем? – предложил я.
Мы вышли на танцпол, и я держал её за руку. Сначала всё было несколько неспешно и робко. Сегодня Мэй не была такой гиперактивной, как пару дней назад, но она нравилась мне и такой - робкой и нежной.
Я положил одну руку на её талию, другую на плечико, её же руки обвили мою спину. Мы улыбались друг другу, глядя глаза в глаза. Её запах манил меня, сладкий и приятный. О, Всевидящий, ни один человек, ни одна женщина встречавшиеся мне до неё не пахли так сладко!
Мэй прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Руками я ощущал, как по её спине ходила мелкая дрожь, и сам был готов затрястись от волнения в этот момент.
Совладать с собой было невозможно, и потому я осторожно коснулся губами её щеки. В ответ она задышала чаще и крепче прижалась ко мне.
Мне захотелось продолжить покрывать мелкими поцелуями её лицо, шею. Волосы Мэй приятно щекотили мою кожу, волновали ещё сильнее.
Чувствовал ли я такое раньше? Точно не с Джейд. С ней каждая близость казалась мне тягостной вечностью, с Мэй же я не хотел, чтобы она заканчивалась. Разум услужливо подбрасывал какие-то схожие образы, сюжеты, но, видимо, это так распалялась моя фантазия. Какая разница, было ли что-то подобное в моём прошлом, если я живу здесь и сейчас? То, что было со мной до потери памяти, больше не имело ни малейшего значения. Всё, что я теперь хотел, было связано лишь с этой женщиной. И она будет моей.
Мне было плевать, видел ли кто-либо нас и будет ли кто-нибудь судачить об этом вскоре. Именно сейчас никого кроме нас не существовало, это было наше время, наш танец.
К чёрту эти дурацкие привычки и предрассудки.
Сейчас или никогда!

7. Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

Когда я говорил о сумасшествии, я ничуть не шутил. Моя песенка спета: телесно я, может быть, ещё и крепок, а вот разум уже подводит. Я начал забывать даже самые простые вещи; с грустью замечаю, что то же самое происходит и с Пятницей. А ведь мы еще относительно молоды, нам нет и пятидесяти пяти.
Дальше будет хуже, нас поразит то старческое слабоумие, которое неизбежно кончится полной потерей разума. Паркинсонизм, болезнь Альцгеймера, деменция – кто знает, что ещё нас ждет.
Пятница врач, она отлично все понимает. У нас состоялся серьезный разговор, когда я открыто объявил ей, что нам остается только один выход из этого положения – самоубийство. Есть много способов сделать это быстро и безболезненно, говорил я.
Но Пятница, скорбно качая головой, всё повторяла:
- Я не могу этого сделать.
И как я ни старался её убедить, объясняя, что умирать от старости куда мучительнее и дольше, чем от пули, она не поддавалась на уговоры.
- Подумай о детях, каково им будет?
- А каково будет им с нами возиться, пока не помрем? Ты хочешь повесить двух невменяемых стариков на их плечи?
Я понимаю Пятницу - наши младшие, Шу и Тефнут, только-только подросли, глядя на их мордашки, совсем не хочется умирать. Но мы должны думать не только о себе.
- Милая, мы прожили долгую жизнь, десять детей вырастили – и каких детей! Один другого лучше, все на загляденье… Старшие всего, чего хотели, добились, младшие скоро из колледжа приедут – тоже специалистами станут, в жизни устроятся. Дочку вон даже выдать замуж смогли. Дети встали на ноги, сами борются за жизнь, мы им больше не нужны. Чем дальше, тем сильнее мы будем им мешать… Не пора ли освободить их от этой ноши? Внуков нам все равно не нянчить.
- Не знаю, - Пятница выглядела удрученной, - мне надо подумать. Пойдем прогуляемся.
Мы с трудом открыли тяжелую дверь бункера и выбрались наружу.
- Сколько воспоминаний… Вот здесь мы впервые встретились, помнишь? А на этом месте ты впервые меня обнял. А здесь мы стояли, когда ты попросил меня стать твоей Пятницей. Ты помнишь?
- Не очень-то.
- Знаю. На то у тебя и есть я, чтобы помнить.
Пятница зацепилась взглядом за могилу Рэма.
- Ты слышал, что он снова приходил? На этот раз к Зету. Пугал его.
- Может, это был он не он?
- Кто знает…
Мы дошли до границы наших владений и остановились возле развалин старого дома, сгоревшего давным-давно, почти сразу после Взрыва.
- Вот и все, дорожка закончилась. Недолгая была прогулка…
Пятница грустно посмотрела на меня и крепко поцеловала.
- Я не хочу уходить… Пойми меня правильно, я не боюсь, просто мне жаль все оставлять. И я не хочу покидать тебя – вдруг мы больше не встретимся…
Сердце разрывалось от боли, когда я думал об этом, но я принял решение.
- Я буду с тобой. Если ты хочешь дожидаться конца, я останусь ждать рядом с тобой. Плохо, конечно, что ты увидишь, как я одряхлею, но видимо, этого не избежать. Мы пройдем это вместе.
- Пройдем вместе, - жена протянула мне белую ручку, я взял её, и так, рука об руку, мы вступили в закат.
Это моя последняя запись, так что можно посчитать, что моя жизнь обрывается. Хорошо ли я её прожил, дурно ли – решать не мне; если хочешь, осуди меня или похвали, неизвестный читатель. Хотел бы я увидеть тебя хоть одним глазком, но это невозможно…
Я не знаю, что будет с нами дальше. Знаю только, что пока во мне будет теплиться хоть одна искорка разума, я буду любить её. Если бы можно было загадать желание, я бы попросил, чтобы она никогда не умирала. Надеюсь, когда это случится, я буду уже совсем безумен или мертв.
Если она умрет на моих глазах, я не смогу этого вынести.

Лучшая драматическая сцена
(выбрать две сцены)
1. Slayer: Seven Sins

Никогда ей не было так страшно перед Владимиром. Превращение, помолвка, свадьба, брачная ночь — ничего из этого не волновало Эльвиру настолько сильно, как то, что она собирается сказать.

Сейчас они как никогда близки, и именно сейчас Эльвира как никогда боится его потерять. Лишь три слова отделяют от падения в пропасть. Что бы он ни ответил, уже не будет, как раньше.

Свежая порция адреналина сужает мир до глаз Владимира напротив. Эльвира будто находится в туннеле, по которому можно проползти, лишь зажмурившись, иначе страшно.

Раз. Два.

- Меня заводит боль.
...Три.

Вот и всё. Последний камушек, на котором она держалась, осыпается в пропасть, таща Эльвиру за собой. Больше нет никакого туннеля, всё стало одинаково тёмным.

И тут Владимир подхватывает ее. Бережно обнимает, и Эльвира даже верит, что всё будет хорошо.
Пока не открывает глаза, чтобы наткнуться на его взгляд, исполненный... сочувствия? Жалости? Разочарования? Что бы там ни было, на понимание не похоже.

- Это он тебя сделал такой?
Эльвира пораженно выдыхает, не желая верить своим ушам. Что значит «сделал такой»? Звучит так, как будто она, как минимум, стала инвалидом.

- С чего ты взял? Я сама по себе... такая.
Такая отвратительная, такая извращенка, такая ненормальная — да, Эльвира и сама это знает. Но неужели Владимир спустя столько лет еще надеется, что в глубине души она может оказаться хорошей? Да ничего подобного, в глубине души она — вот такая. Он должен был заметить или хотя бы заподозрить.

Владимир медленно разнимает руки.
- Мне очень жаль, - наконец произносит он.

А теперь точно — всё. Глупо было надеяться, что кто-то полюбит ее целиком, вместе с этой черной дырой в той части психики, где у здоровых людей лежат здоровые потребности. Хорошим мужчинам не нужны такие, как Эльвира.

Она отворачивается и изо всех сил пытается сдержаться, чтобы опять не натолкнуться на жалость Владимира. Но уже меньше, чем через полминуты рыдает в голос.

- Прости, - выдыхает Владимир в ухо. - Я идиот, конечно, но всё это так... неожиданно.
Неожиданно? Да ладно! Как он мог всё это время не видеть дальше собственного носа?
- Что делать будем? - как можно спокойнее спрашивает Эльвира.
- Ну, мы можем... попробовать. Но, если совсем честно, я не люблю такое.
- А меня ты любишь, Шлик?

Ну вот, хотела же без эмоций, но куда там. Говорить о таком спокойно — всё равно, что пытаться удержать плечом плотину, которую вот-вот прорвет.

- Конечно, - обнимает сильнее. - Разве ты..?
- Тогда почему, зомби задери, тебе жаль? Я что, прошу прыгнуть с крыши?
- Эль, я правда тебя люблю, и очень сильно. Но для меня проще прыгнуть с крыши, чем причинить тебе боль.
- Даже если я захочу?
- Что ж, - произносит Владимир после недолгого молчания. - Я привык рисковать ради тебя.

Когда на следующую ночь Владимир без возражений связывает запястья Эльвиры ремнем, та верит, что уж теперь-то всё будет хорошо. Он готов, он уважает ее потребности, он...
… неожиданно отстраняется и ослабляет ремень.
- Прости. Я так не могу.

2. Дальмонт: осколок личности

Монотонное звучание кардиографа наполняет светлую палату. Маленькая темноволосая девочка, сидя на руках у мамы, рассказывает папе как прошёл её очередной день в садике. Девочка искренне верит в то, что папа её слышит, просто ответить пока не может.

– Адель, солнышко моё, – Лупита прерывает дочку.

– А? Мам, я ещё не закончила, – возмущённо лопочет девочка и вновь принимается за рассказ.

– Доченька, мне нужно тебе кое-что сказать.

Аделина надувает щёчки и несколько секунд думает, что ответить.
– Мы ещё не уходим?

– Нет... Ещё не уходим, – Лупита чувствует как её голос дрожит, но сдерживается, чтобы снова не расплакаться.
Она должна ей рассказать. Её маленькая, но уже такая умная дочка всё поймёт.
– Помнишь, я тебе говорила, что папа спит, потому что болеет?

Девочка угукает и продолжает:
– И когда он вылечится – то проснётся!

– Девочка моя, папа не может проснуться.

– Как это "не может"?

– Доктор сказал, – Лупита прочищает горло, – доктор сказал, что папа болеет сильнее, чем мы думали и не сможет проснуться.

– Никогда? – глаза Аделины округляются.

Этот разговор оказался тяжелее, чем рассчитывала Лупита. Маленькая Аделина – младшая дочь Джереми. Она никогда не видела папу в бодрствующем состоянии, не слышала его голос, не видела его улыбку. Но, каким-то чудом полюбила его так сильно, что всегда рвалась в больницу, желая снова увидеть и рассказать о том, как прошёл её день. Вот она – истинная, не испорченная благами и изысками, любовь ребёнка к родителю.

Джон старше и он воспринял принятое решение без лишних слов. Лупита поговорила с ним днём раньше, и они вместе пришли в больницу, чтобы попрощаться. Первое время после той страшной аварии мальчик плакал и звал папу, но всё время натыкался на сочувствующие взгляды знакомых. Джон оказался в очень незавидном положении – оба родителя в больнице, а он жил у бабушки с дедушкой. Когда он спрашивал, где мама и папа, ему отвечали, что родители пока не могут прийти к нему. А когда мама вернулась, то показала мальчику маленькую, живую куколку. Так у него появилась сестра – Аделина. Его любимая, маленькая сестрёнка. С ней Джонни не чувствовал себя покинутым.

Со временем, воспоминания Джона об отце стали затуманиваться. Ребёнок видел молчаливого папу лежащим на белой простыне и не знал, как ему себя с ним вести. Мальчик не привык только рассказывать, он хотел, чтобы ему отвечали. Да и разве спящий человек может что-то слышать?

Лупита собралась с духом, крепче прижала дочь и сказала:
– Да, родная моя. И мы сегодня пришли попрощаться с папой.

– Нет! – закричала Адель и упёрлась маленькими ручками в маму.

Не веря тому, что это говорит мама – её любимая, добрая мама, ребенок повторял это слово надеясь достучаться до неё.

– Доченька, ты должна понять, – Лупита уже не могла сдерживаться и слёзы снова покатились по щекам, – так будет лучше.

"Так будет лучше" – эту фразу, сказанную врачом, она повторяла себе каждый раз, когда сомневалась в принятом решении.

– Нет! Нет! – крики ребенка привлекли медперсонал больницы, – Нет!

Медсёстры принялись успокаивать ребенка и её мать, но девочку уже было не остановить. Она ловко спрыгнула с колен мамы и со всей силы вцепилась в руку отца.

Именно в этот момент Джереми Дальмонт вышел из пятилетней комы.

3. Династия Томпсон

- Это что сейчас такое было? – обратилась София к Саре-Теймсин таким жутким голосом, что реши она разрезать им металл, он бы расплавился как сливочное масло. – Очень прошу, пусть всему этому у тебя будет логичное объяснение, потому что пока я не могу отделаться от мысли, что только что стала свидетельницей твоего вступления в агрессивную секту.
- Теймсин теперь – наша сестра! – нежно и нараспев произнесла девочка, которую, кажется, звали Честити.
Та самая, которую Эйнджел несколько недель назад чихвостила за слишком короткую юбку. А теперь вот, ей грозило получить по мозгам от Софии.
- Я не с тобой разговариваю, - сухо бросила она, и Честити растерянно моргнула.
А я вдруг поняла, кого мне София все это время напоминала. Короткая стрижка, увлеченность работой, прохладное отношение лично ко мне. А теперь ещё и командный голос, при внешнем относительном спокойствии. Доктор Уизерс считала, что детские проблемы стоило оставлять в детстве, а старые раны перестать ковырять и дать им спокойно зажить. Я никогда не спорила, наверное потому что никогда всерьез об этом не задумывалась. А теперь задумалась, и услышала в голове звук разбивающегося стекла. Так звучало осознание.

Могла моя симпатия к Софии быть вызвана тем, что она чем-то отдаленно напоминала мою эмоционально-дистанцированную маму? Я снова взглянула на Софию, уже не вслушиваясь в то, что она говорила Саре, и, к своему ужасу, поняла, что да. Могла.
- Сара, отойди от этих фанатичек, - нетерпеливо произнесла София, - и пойдем отсюда.
Рядом с белобраслетнитцами ей делалось не по себе, и это было очень хорошо заметно. Я подумала, что будь у меня сестра, которая бы, ни с того ни с сего, сменила имя на благопристойно-сектантское, напряглась бы не меньше. К счастью, сестёр у меня не было.
- Я не пойду. Прости.
Тихий голос, без сомнения, принадлежал Саре, но я всё равно бестолково обернулась, чтобы ещё раз в этом удостовериться. Сара стояла, понуро опустив голову, но в нашем с Софией направлении не сделала ни шага. Убрала руки за спину и осталась стоять на месте. На моей памяти, это был первый раз, когда она своим ртом и полностью осознанно кому-то в чем-то отказала. Особенно странно было понимать, что «кем-то» оказалась её младшая сестра, которую она едва ли не боготворила.
- Уходить совершенно необязательно, - вступила в разговор молчавшая до этого момента Эйнджел Смит.
Удивительно, как ей всё это время удавалось оставаться незаметной. Теперь она сделала шаг вперед и приобняла Сару за руку. София от этого жеста напряглась ещё больше, и я тут же подошла к ней ближе, опасаясь, что если Эйнджел не заткнется, то она ей точно врежет.
- Мы никого не прогоняем, - она обогнула Сару и без какого-либо страха приблизилась к Софии, а я всерьез приготовилась повиснуть на ней, в случае чего. – Сестра Теймсин – и наша сестра тоже. Останься, и мы сможем ответить на все Твои вопросы. Уверяю, всё совсем не так страшно, как Тебе могло показаться.
Она, должно быть, всё ещё не вышла из образа и разговаривала очень возвышенным тоном. Ладони Эйнджел опустились на плечи Софии, которые она, в порыве чувств, слегка сжала, отчего стала ещё больше похожа на какого-то поехавшего мозгами проповедниками. Это просто не могло закончиться хорошо.
- София, - предупреждающе обратилась к ней я, не сводя опасливого взгляда с Эйнджел.
Уверенность в своей правоте на время выключила её инстинкт самосохранения, а мой, в это время, орал дурниной за двоих.
Солнце мелькнуло на тяжелой броне всего на мгновенье. Золотой Палладин расправил плечи.
- У меня одна сестра, - коротко и бесстрастно, несмотря на только что обуревавшие её эмоции, произнесла София, после чего демонстративно посмотрела сначала на ладонь на правом, а затем и на левом плече. – Сара.
Эйнджел медленно, будто завороженно убрала руки, но осталась стоять на месте. Ни уязвленной, ни оскорбленной она, при этом, не выглядела.
- А ты, - снова обратилась к ней София тем же тоном, от которого у меня холодел позвоночник, - тронешь меня руками ещё раз и увидишь, что будет. Идем, Флора.
Она развернулась и стремительно направилась прочь.
Я поспешила следом, как толь
ко осознала, что последняя фраза предназначалась мне.
- София! – голос Сары снова раздался позади, но София не обернулась и вместо этого схватила свои вещи со скамейки.
- Пусть идет, - мягко вторила ей Эйнджел. – Ей нужно остыть.

4. Династия Хагенштрем

Сумка почти уже наполнилась вещами, когда я решила вытряхнуть их все оттуда. Пусть этот хлам достанется той, что вьедет в эту комнату после меня, мне не жалко. Немного поразмыслив, я бросила туда пачку крекеров, стандартный набор лекарств и тёплый свитер - неизвестно, при какой погоде мне предстоит добираться до Торвилля. B кошельке удалось наскрести шесть смятых купюр номиналом в один симолеон каждая - Отто на них, конечно, не заправишь, да и билет на поезд не купишь, но, может, мне удастся найти телефон-автомат и связаться с папой.

Голова работала как часы, привычно вкладывала всю данную ей энергию в мыслительный процесс, а потому на эмоции оставался сухой минимум. Пруденс, может, и вышвырнула Дэвида из параллели, но вот только всех охранников она вышвырнула тоже, а значит, никто не схватит меня за руку, если я вздумаю просто перелезть через забор. Папа, уверена, поймёт и поддержит меня - потому что прекрасно помнит, каково это, когда у тебя отнимают человека, которого ты любишь. Я тоже могу написать в Межмировое Общество с просьбой аннулировать прошение Пруденс. Если нужно, я подам на неё в суд. Конечно, шансов немного, но я всё равно попытаюсь.
И потом, даже если его не пустят в четвёрку, я всегда могу попробовать прорваться в восьмёрку к нему. Сейчас туда не пускают туристов, но если хорошо постараться, я смогу найти возможность получить там хоть какую-нибудь работу. К тому же, кто знает, что будет через пару лет? Bозможно, совсем скоро границы между параллелями не будут так рьяно охраняться, и мне позволят уехать. А там уж я не подведу. Bсю планету оббегаю и из-под земли его достану, если будет нужно.

Забросив сумку на плечо, я побежала по коридорам - мертвецкая тишина Риверхилла разбивалась только стуком моей обуви о половицы и пиликаньем охранных механизмов, когда я проводила по ним пропуском. Здорово, что я решилась на это прямо сейчас. День-два - и старый хрыч Уилдли по приказу своего бессменного начальства его заблокирует, как заблокировал пропуски Дэвида и стражников. Я не принадлежу тебе больше, Пруденс. Оставайся гнить в этой дыре одна.

Bо тьме опустившихся на землю сумерек едва ли что можно было разглядеть, но это меня даже обрадовало - моя будничная одежда не будет так бросаться в глаза после привычных белых рубашек и зелёных галстуков. Больше никогда в жизни не надену эту дрянь.
Морозный ветер обдувал мои ноги, но я решила не обращать на это внимания - человеческое тело, даже такое ущербное, как моё, быстро привыкает к температуре. К забору я шла быстрым шагом - видимо, Мортимер мне благоволил, потому что не послал мне ни зазевавшегося студента, ни излишне ответственного сторожа на пути. Я задрала голову вверх, чтобы оценить высоту забора. Ничего особенного. До верха я как-нибудь залезу по прутьям, а там смогу спрыгнуть на кусты роз. Bсё равно это гламурный плезантвийский сорт, там почти нет шипов. Только с сумкой будет сложновато - но она нетяжёлая, я могу просто перебросить её через забор, прежде чем заберусь на него сама. А там до трассы десять минут ходьбы. Можно будет даже попутку поймать, наверное, но я не стану - после того, что случилось с Кэти Честертон и Теофилом Грейси, лучше не искать контактов с людьми в окрестностях Риверхилла после комендантского часа. Можно просто дойти до ближайшей заправки и воспользоваться их телефоном. А если не получится - просто идти вдоль дороги, пока не найду какой-нибудь дом или магазин. Легче лёгкого, Сандра. Ты ведь знаешь, что делать.
Я схватилась по привычке за мортимеров камень на шее - он блеснул в темноте, нашёл где-то лучик света - и, глядя на высокие железные пруты вдруг отчётливо поняла, что никуда я бежать не буду.

Мег сбежала бы, конечно, будь она на моём месте. Перемахнула бы через забор, и только её и видели. Чарли поднял бы юридическую литературу, и обязательно отыскал бы в своде законов статью, запрещающую лишать его возможности пользоваться средствами связи. Рут бы даже статья не понадобилась - она пришла бы к ней и подняла такой вой, что та пустила бы её к телефону, как миленькая - в конце концов, она уже пустила её однажды. Но это была я, Кассандра Хагенштрем, студентка четвёртого курса Мортемианского Университета Риверхилл. Я не лезу через заборы и не кричу на ректора. Я вообще всегда разговариваю тихо, потому что не умею повышать голос. Я каждый день начинаю с горстки лекарств и раз в неделю лежу под капельницей с ревасином, потому что болею хронической формой танафазии. Я верю в Беллу и Мортимера и создателя их Левкоева, даже если порой схожу с праведного пути. А ещё я люблю Дэвида Фарбера, которого за аморальность уволили из этого со всех сторон высокоморального заведения. Как бы ни выбивался этот аморальный факт из высокоморальности всего того, что я перечислила выше.

Наверное, так и должно было случиться, да? Мы оба выбивались из тех нравственных рамок, куда нас так старательно пыталось вписать окружение. Мы родились не в то время - этот мир пока ещё к нам не готов. Живи мы лет через сто, никто бы не смотрел на нас косо только потому, что он старше, а у меня нет пометки о совершеннолетии в паспорте. Таких мест, как Риверхилл - застывших в камне давно отживших своё моральных устоев - просто бы не осталось. Их разобрали бы по камешкам более смелые, более прогрессивные люди, чем те, кому неповезло учиться и преподавать здесь сегодня. У нас просто не было ни единого шанса.

У меня в руках дорожная сумка, а в сердце - желание бунта, но я всё ещё Кассандра Хагенштрем. Студентка четвёртого курса Мортемианского Университета Риверхилл. Я люблю Дэвида Фарбера и всегда делаю то, что он говорит - потому что я та, кто я есть, и так я живу. И если он сказал мне, что я должна остаться и ждать его, я буду ждать. Даже будь он сейчас в сотне световых лет отсюда.
Я опустилась на влажную траву и подобрала замёрзшие ноги. И подняла голову, ожидая, пока сквозь чернь ночного неба не начнёт пробиваться рассвет.

5. Династия Д'Альвиар

- Откуда ты знаешь, что я ведьма? И с чего ты взяла, что я именно Повелитель Мыслей?
- Ты же видишь, что я не человек. Я тоже могу увидеть то, что не видят другие. У обычных людей аура серая, у тебя же она фиолетовая. Я была однажды на выставке твоей матери, у нее синяя аура и она Повелитель Мыслей. Я подумала, что ты тоже…
- Николь, а ты многое о ведьмах знаешь?
- Достаточно много.
- Ты ошиблась. Я не Повелитель Мыслей. Я хрономаг.
Николь резко побледнела.
- Ты в порядке? Я единственный хрономаг на планете, неудивительно, что ты ошиблась. Кстати, почему у тебя крылья необычного цвета?
- Я в п-порядке. Просто не верю в такие совпадения. Ты про крылья у меня спросила. Как ни странно, ты, того не подозревая, посмотрела в корень. Не все феи думают только о природе.
- Я знаю.
- А про психофей слышала?
- Крайне мало. Знаю, что это что-то типа ведьм-Повелителей мыслей, но в разы сильнее. Такие феи могут при желании подчинить себе весь мир, а также останавливать время. Почему так, я не знаю. Подожди, ты психофея?
- Да. Я так понимаю, наши с тобой истории похожи. Насколько я знаю, хрономаги не рождались со времен катастрофы, а если и появлялись, то были так называемыми попаданцами? Ты – первый рожденный в нашем времени хрономаг и единственный на планете?
- Да, а что с тобой не так?
- Психофеи появляются лишь тогда, когда наш мир на грани. Наш мир – не все человечество, а магический мир. Существует риск того, что нас всех уничтожат. Не завтра, и даже не через год, а в ближайшие пятьдесят-сто лет. Ты же знаешь, что мы с тобой по-разному видим время из-за разной продолжительности жизни. Для тебя пятьдесят-сто лет – это больше твоей жизни, для меня – зрелость. Но тут интересно другое. Не знаю, как у ведьм, но у фей принято учить таких, как я, с самых малых лет и до старости, ничего не скрывая. Мне доступны все библиотеки мира, все книги… Так вот, я знаю, когда должен появиться хрономаг. Если что-то пойдет не так, то я остановлю время, а ты отправишься в прошлое, чтобы устранить угрозу всем сверхъестественным существам. Но скажи мне вот что. Ты уже путешествовала во времени? Забирала ли ты с собой какие-то предметы из своих путешествий?
- Путешествовала. Я была в Древней Греции, в Древнем Египте, в СССР перед войной, в Италии во времена жизни Галилея, снова в СССР, но в пятидесятых годах, во Франции перед революцией. С шестнадцати лет, на минуточку. И забирала с собой из путешествий предметы. Ничего особенного, просто объекты из повседневной жизни.
Николь посерела и выругалась.
- Что не так?
- Зачем ты путешествуешь во времени?
Я рассказала про «Вечность», про Атлантиду и поделилась опасениями насчет Эльдара. Рассказала про подслушанный разговор Авелин о том, что она хочет воссоздать Атлантиду, о своих путешествиях в прошлое и о запрете на путешествия в будущее.
- А вот это уже интересно. Понимаешь, какое дело – один день в прошлом – минус год к твоей жизни. Ты пока от своей жизни отняла года два или три, но подумай об этом.
- Но почему мне не сказали об этом?
- Могу только предположить. У «Вечности» какие-то свои цели, видимо, что-то пошло не так, как им хотелось. Отсюда и запрет. Но, опять же, тебе виднее. Попробуй пообщаться с ними на эту тему, может, я ошибаюсь и чего-то не знаю. Успокойся сейчас, тебе еще на пару идти. И не думай об этом до поры, до времени.
Что было на паре, я помню смутно – меня выбило из колеи рассказанное Николь. Если мои путешествия во времени отнимают у меня жизнь, почему мне не сказали? Почему мне запретили рожать детей и заводить отношения? Что должно уничтожить магический мир? Инквизиция или что-то опаснее?

6. Сага о Брокенстоунах

–... Это был он.
Мама охает, прижав ладонь ко рту, и что-то тихо шепчет в ответ. Рэймонд, медленно и размеренно шагающий по прихожей, растерянно качает головой.
– Я его ни с кем не спутаю. Он был таким же, как… в тот день.
– И что же?..
– Не знаю, он исчез слишком быстро, но мне точно не привиделось.
– Но ведь тот парень, тогда... Он ведь сказал...
– Я не думаю, что этому типу вообще можно было верить! – повышает голос мужчина, и женщина тут же отшатывается от него.
Рэймонд осторожно подходит к жене и обхватывает руками её чуть вздрагивающие плечи. Мэй помнит, что он всегда так делает, когда собирается сказать что-то важное, ему всегда в такие моменты нужно касаться собеседника. Пусть его лицо и остаётся как всегда спокойным, Мэй уже знает, что папа пытается на что-то решиться. Он окидывает взглядом лестницу за маминой спиной, так, между прочим, конечно, но Мэй чувствует, как всё внутри неё холодеет, и она делает осторожный шаг обратно во тьму. Она надеется, что ничем не выдала своего присутствия, и к её счастью, папа наконец перестаёт обыскивать пространство вокруг прицелами зрачков, и фокусирует их на мамином лице.
– Элли, – понижает он голос так, что Мэй его едва слышит, – послушай меня. Если ты всё-таки увидишь его в городе, или, не приведи Творец, недалеко от дома, пообещай мне, что бросишь всё и уедешь куда-нибудь. Сразу же. Хорошо? Не плачь, пожалуйста. Если до этого дойдёт, я не могу тебе гарантировать, что со мной к тому моменту будет всё в порядке. И с девочками. С Мэй.
– Я не могу, Рэй, как же я… – дрожащим голосом в ответ шепчет мама.
– Элинор! – распахиваются папины глаза, - Поверь мне. Только так ты сможешь хоть как-то спастись, если этот… если он посмеет заявиться сюда. Неизвестно, чего можно от него ожидать. Я думал, что знаю его, как никто другой. Я не верил в то, что про него говорили! Ну вот как, как он мог бы совершить всё то, что, как я считал, ему ложно приписывали?! И тут… он появляется спустя столько лет. Он мог бы дать хоть какой-то знак мне... Я бы всё понял.
Элинор всхлипывает…
– А теперь я скорее убью его, если снова увижу.
…и заходится в рыданиях, прижимаясь крепче к мужу.
Какое-то время они так и стоят молча, обнявшись. Мама выглядит такой беззащитной и кажется, будто её вот-вот может надломить это незримое что-то, повисшее над их семьёй. Рэймонд, напротив, кажется почти спокойным, аккуратными и уверенными движениями гладя маму по волосам. Мэй же остолбенело смотрит на родителей, не веря, что её отец, светило симландской медицины, спасший столько жизней, вообще способен кого-либо убить. Она никогда не видела его таким. Никогда.
– Знаешь, – неожиданно продолжает говорить он, – иногда я думаю, что всё это случилось по моей вине. Я ведь давно замечал, что с ним что-то не то. Всё стало хуже после того, как я привёл их к ним домой. Наверное, если бы не я, все были бы сейчас живы. У Мэй была бы семья…
– Но ведь мы тоже её семья, Рэй.
– Поверь мне, Элли. Я люблю Мэй как родную дочь, не меньше, чем Ариэль, но... О, жнец, мне так жаль.
– Ты кого-то подозреваешь? Ведь не сам же он…
– Столько лет прошло, милая. Пока я убивался горем, они давно уже замели все следы. Но Макгроу… Макгроу я ещё могу достать.
Макгроу? Музыкант Стайлс Макгроу, солист Bad Dead Boys? Ведь он же пропал без вести много лет назад… Значит, он всё-таки жив и папа… Рэймонд знает, где он находится? Странно… А вообще...
Так. Стоп. Мэй словно ударяют чем-то, и она чувствует, как холодеет всё внутри. Что только что сказал папа? Что у неё была бы семья? Но... Нет, этого не может быть. Нет-нет-нет. Вот есть же она, мама, папа, сестренка Ариэль. Так было и будет всегда. Или всё это... не по-настоящему? Всё это враньё? Мэй мотает головой, будто пытается прогнать остатки сна, или говорит решительное "нет" всему тому, что только что услышала. Она думает, что ей это снится, конечно. Просто дурной сон, просто дурной, жнец подери, сон! Она осторожно прокрадывается обратно в свою комнату, запирает дверь, ложится на кровать, и начинает беззвучно рыдать.
Это всё сон, конечно...
Конечно...
Папа снабдил её подсказками на все случаи жизни, чтобы она знала, как действовать в любом случае, хоть простом, хоть сложном. Но, как вести себя в ситуации, когда узнаёшь, что твоя семья – не твоя, и вся твоя жизнь – ложь, отец не рассказывал.

7. Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

До самого вечера мы с ней не говорили. Пятница потихоньку встала на ноги, уложила малышей в колыбельку – обоих в одну, мы не ожидали второго ребенка – ходила по дому и что-то делала. Я сидел в своем углу и смотрел на потолок.
Значит, этим шпендикам теперь предстоит всю жизнь отвечать за грешки папаши. Они ничего не делали, но будут страдать так же, как и я – тот, кто делал. За компанию. Потому что они – мои дети. Потому что я погубил не только будущее всей страны, не только свою собственную судьбу, но и их будущее и судьбы заодно. Теперь им не только придется жить в отравленном мире, но и расплачиваться собственным уродством за грехи отцов.
От всех этих мыслей мне стало так невыносимо тяжело, что я завыл в голос.
- Робин, - Пятница открыла дверь и заглянула в комнату, - Робин, где ты?
И она начала меня искать – а я знал, что она меня ни за что не отыщет, тем более в темноте, потому что я гол и невидим. И вот она металась по углам, пытаясь меня нащупать, а я, не переставая рыдать и икать, прятался от неё. В конце концов я забился в самый дальний угол и захныкал. Мне не нужно было ничего. Мне хотелось, чтобы все оставили меня в покое. Лучше всего было бы, если бы я прямо в тот момент умер.
- Робин, - громко звала меня Пятница, не понимая, что я в двух шагах от неё, а я продолжал захлебываться рыданиями. Наконец она нащупала меня – по голосу, может, нашла – и навалилась на меня, душа в объятьях.
- Бедненький мой, бедненький! Ну, успокойся, успокойся…
- Не надо, - я старался отпихнуть её, - вы меня ненавидите… И ты, и они тоже будут, когда подрастут… Да я сам себя ненавижу! Отойди от меня!
- Я никогда, - она повторила, - никогда не буду тебя ненавидеть.
- Почему, блин, почему?!!
- Да потому что я люблю тебя, дурак. И они тебя полюбят. Ты подарил им этот мир.
Последняя фраза содержала в себе жуткую издевку, но я предпочел не задумываться об этом. Мне было важней другое.
- Ты любишь меня? Правда любишь?
- Люблю, люблю… - бормотала она, наугад целуя лицо, которого она даже не видела.

Лучшая комедийная сцена
(выбрать две сцены)
1. Дальмонт: осколок личности

– Как же ты любишь возмущаться! Не помню я уже почему так сделал. Наверное, это было важно.

– Определенно. Слушай, я тут вспомнила мы же жука там закопали, типа он дворецкий в замке. Это же тогда было, да? Или я что-то путаю?

– Хм, не помню. Я вообще не помню, чтобы я жуков закапывал.

– Да было, ну не приснилось же мне это?

– Да кто ж тебя знает. Касаемо жуков я знаю только одно, однажды ты пила воду, а там оказался таракан, ты не заметила и...

– Фууу, не напоминай.

– Он был такой жирный...

– Ну Джонни!

– И эти его лапки...

– Да, да, это был прекрасный гарнир к его усикам, я поняла.

Адель скривилась и сымитировала тошноту, но, несмотря на противное воспоминание, ребята весело рассмеялись.

– Я бы хотела сейчас вернуться в тот день.

– Когда таракана съела? – с издевкой спросил Джон.

– Ну, твою ж овсянку, нет, конечно! Я про пляж. Было весело.

2. Династия Томпсон

Вечерняя трапеза в благородных семьях всегда начинается одинаково.
Молодая барышня спрашивает у матери дозволения надеть её золотые серьги с рубинами и получает нежный, но решительный отказ.
- Дорогая, они тебе совершенно не по возрасту. Неужели ты хочешь нарядиться в золото и быть похожей на тридцатилетнюю женщину?
Молодая барышня приходит в ужас от одной мысли об этом, но конечно же не спорит. За это мать позволяет взять её жемчужное ожерелье.
Почтенная бабушка заканчивает играть меланхоличный романс и закрывает крышку фортепиано, а мужчины благородной семьи изящно меняют тему разговора с политики на что-то более приличествующее случаю и приятное дамам. Ведь каждому известно, что разговоры о делах за ужином в приличном обществе - ужасный моветон.
- Ах, papa, но вы ведь обещали бросить курить!
- Обещал, и брошу. Как только наши отобьют обратно форт Независимости, - отвечает почтенный дедушка и украдкой улыбается зятю. Зять понимающе улыбается в ответ. Форт отбили ещё на прошлой неделе.
А заканчивается вечерняя трапеза всегда по-разному.

- А дедушка вырубился опять, что ли? Ну блииин, - вдруг замечает молодая барышня, подняв взгляд с планшета.
- Да сколько можно?! - в сердцах восклицает почтенная бабушка. - С нарколепсией в его возрасте не шутят, а он курит и пьет как паровоз! Что старый, что малый, честное слово!
- Вечно ты в своем планшете, хоть на пять минут можно оторваться?! - нападает на молодую барышню её мать.
- Не ори, она не причем, - заступается за молодую барышню её отец.
Родители барышни вступают в привычную перепалку, и почтенная бабушка под шумок придвигает к себе ещё одну тарелку вафель.
- Мама, да ты там что ли гравий жрешь?! - отрывается от ссоры с мужем её дочь, - звучит так, будто гайки попали в мусоропровод!
- А фто акое? - недоумевающе переспрашивает бабушка.
- Что-что! Весь стол в ошмётках! Вы все достали меня уже, помогите поднять папу!
А самое главное - никаких сплетен, подробностей чужой личной жизни и разговоров о войне.
Вот что значит воспитание!

3. Династия Хагенштрем

heavensent: Здравствуй, Оливер. Твоя учительница по литературе только что позвонила мне, и попросила передать, что ты должен сдать проект. У тебя слишком мало оценок, и если ты не озаботишься их получением до конца месяца, у тебя есть все шансы остаться на второй год.
olli_chester: ох мать твою инесент какой ты нудный ё моё
heavensent: Знаешь, почему она именно мне звонила? Потому что твой телефон недоступен. Не знаешь, как так получилось, что до студента Риверхилла, где связи с внешним миром ограничены, дозвониться проще, чем до школьника с двумя мобильными?
olli_chester: ИНЕСЕНТ ИНЕСЕНТ Я ТАКОЕ ВСПОМНИЛ
olli_chester: наши песню сочинили на мотив той дряни которую бабушка на все праздники поёт
olli_chester: аъаъаъаъ такая ржака я не могу))))0)0
olli_chester: ПО НОЧНОМУ НЕБУ МЕСЯЦ ПРОПЛЫВАЛ
olli_chester: МОРТИ ЗА САРАЕМ БЕЛЛУ...УВИДАЛ
olli_chester: там не увидал а другое слово подразумевается но тоже в рифму
olli_chester: врубаешься??
heavensent: Может, ты об учёбе лучше задумаешься? Я знаю, как ты рассчитываешь на родительские деньги при поступлении, но Риверхилл - очень элитный университет, и даже со связями сюда не так-то легко попасть.
olli_chester: МОРТИ ВОСХИЩЁННО НАПЕВАЕТ ВСЛУХ
heavensent: Это не говоря о том, что с таким отношением к учёбе ты вылетишь отсюда после первой же сессии.
olli_chester: ЧТО НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ ТАКИХ РАЗВРАТНЫХ...ДАМ
heavensent: Пошляк.

4. Сага о Брокенстоунах

Когда я наконец-то дошёл до питомника (ужас какой, всего два шага, а добраться оказалось сложнее, чем пешком до Твикки), я не сразу уловил, что в атмосфере царило что-то неладное.
– Дирк, представляешь, я нёс твой латтэ, а тут… – осёкся я, взглянув на коллег. Какое-то смутное понимание происходящего стало ко мне всё же приходить. То, что сейчас в это время здесь были и Дирк, и Брюс – было нормальным явлением. Брюс быстро справлялся со своими рабочими обязанностями, а потому, чтобы не слоняться без дела, часто проводил время у нас. С растениями тоже никаких явных проблем не было видно.
– Ты уже встретил этого упыря, да? – не глядя на меня, глухим голосом произнёс Брюс.
И вот это было очень. Очень. Странно.
Конечно, я помнил, каким Брюс бывал после столкновений с Джеймсом. Теперь же то, что я видел тогда перед собой, превзошло все предыдущие реакции. Дирк всё же всегда был немного угрюм, а Брюс… сейчас у него был такой непривычный и неправильный вид, словно из него выкачали всю радость. Это казалось мне невозможным.
– Ч.. что-то случилось?
– Да то же, что и обычно – пришёл Джеймс, накрутил нам хвосты, и ушёл, довольный. Вот же энергетический вампир-то! Ему явно нравится, когда другие люди страдают.
Воображение услужливо подкинуло картинку, от которой я едва не рассмеялся, так что пришлось сделать вид, что я закашлялся. Мне представился Джеймс с карикатурными клыками и в развевающимся на ветру старомодном плаще, подобно таким, какие носят вампиры в некоторых сериалах. Из глаз его сыпались искры, и всего его окружал фиолетовый туман. Это меня очень позабавило.
– Бедняга Хьюберт, ты часом не заболел?
– Нет-нет, всё в порядке, просто… знаете… я уже успел, кажется, восстановить справедливость.
– И как же? Мысленно показал ему неприличный жест в спину? Оттоптал его сияющие ботинки?
– Хуже… то есть, лучше… Я облил его кофе. Опрокинул его прямо на белый халат! Запачкал с головы до ног.
– О, Всевидящий, - удивлённо протянул Брюс, – какое чудо, что после этого преступления ты ещё с нами в мире живых!

5. Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

Опять папа? Эх, давай его сюда... Да хватит стучать! Вы что, совсем тупые, я с родителями три месяца не говорила! Дайте пообщаться нормально!
Пааап? А, оценки... Ну, мы хорошо учимся. Честно-честно, одни пятерки получаем. Да, и Сэм тоже. И Ланни. Мы вообще ничем, кроме учебы, не занимаемся, нечего тут больше делать. Вот и сидим до ночи с учебниками. Ну, свечи-то есть, читать можно.
Ланни вообще повезло, ей читать не надо, только пальцами нащупывать... Прости, я не это имела в виду. Да, я знаю, что ей с рождения не повезло. Ну не злись, я не хотела ничего плохого сказать.
Какие планы? Ну, тяжело нам здесь, конечно, но мы решили, что не вернемся, пока не станем самостоятельными и взрослыми, пока не получим профессию. Так что готовься, пап, приедем через четыре года крутыми специалистами.
Да, кому, как ни нам, город строить. Пап, передай маме, если она забыла: нам нужны одеяла. О-ДЕ-Я-ЛА. И шерстяные носки. Записал? И печка, и запас угля. Па, только не начинай! Не устроим мы пожара! Да, будем осторожны. Нет, газ в баллонах не подойдет. Тогда сам приезжай, чтобы все это настроить, мы не сможем.
Да что ж это такое! По башке себе постучи! Нет, пап, это я не тебе. Ладно, надо закругляться, а то мне дверь сломают. Целую тебя крепко-крепко... И маму от нас поцелуй, и Зета, и Игрек, и братика с сестренкой. Уже на ножки становятся? Здорово! Ну давайте, здоровья вам всем и удачи... Не скучайте! Мы вас любим.
Блин, и кто стучался? Кто, черт подери, в дверь стучал? Пять минут подождать не мог? Давай я сейчас встану за дверью и буду мешать тебе с мамой разговаривать, тебе понравится?! А, пап... Ну ладно-ладно, разберусь мирно. Все, давай, время кончилось. Позвоню через месяц, если получится.

Лучшая экшен-сцена
(выбрать две сцены)
1. Slayer: Seven Sins

Эльвира ставит носок одной ноги на край крыши, опираясь на другую. Достаточно эффектно, достаточно безопасно.

- Мухлевать нехорошо, - она не замечает, когда Воган успел подойти. - Стань, как надо.

Воган прижимается вплотную, не оставляя путей к отступлению. Если сейчас она станет «как надо», то продержится на краю, в лучшем случае, пару-тройку секунд.

- Давай же, Слэйер. Обещаю, я прыгну вслед за тобой. Больше никто не тронет ни твою дочку, ни Шлика, а наша маленькая тайна умрет вместе с нами.
- Зачем тебе это, Хэмлок? Только не говори, что не сможешь без меня жить.
- Смогу. Но без тебя будет скучно.

Да неужели? Такое заманчивое предложение за совершенно смешную цену — ее жизнь.

Эльвира ступает на край второй ногой. Главное — отвлечь Вогана, а дальше она что-нибудь придумает.

Подошва скользит на обледенелой кромке. Эльвира не успевает понять, что теряет равновесие.

«Нерешаемые проблемы бывают у тех, кто летит с моста».

Сначала возвращается осязание вместе с железной хваткой Вогана. Затем зрение, являя его лицо сквозь черную пелену. Способность дышать возвращается предпоследней.

- Как-то уже не думается о проблемах, - колонну замыкает слух. - Кроме одной, да?

Ощущения наваливаются всей толпой. Никогда Эльвире не хотелось жить так сильно, как сейчас.

- Риск тебе идет, - Воган разворачивает ее лицом. - Кстати, мое предложение всё ещё в силе.

Теперь у Эльвиры нет никакой опоры, кроме Вогана. Он держит ее одной рукой, постепенно ослабляя хватку. Стоит любому из них сделать неосторожное движение, и Эльвира упадет, на этот раз наверняка.

- Нет.

Воган убирает руку...

- Так и знал.

… чтобы опустить на талию, а второй — схватить Эльвиру за затылок.

Он подхватывает ее у самого края крыши, прижимает к себе и целует. И этот поцелуй не сравним ни с одним из тех, что когда-либо были у Эльвиры.

2. Дальмонт: осколок личности

Не успел я отпереть замок, как дверь распахнулась и боль пронзила моё лицо, рот наполнился металлическим вкусом крови, на несколько секунд я потерял ориентацию и мешком рухнул на пол. Следующий удар пришёлся в живот. С воздухом я чуть не выплюнул свои лёгкие. На секунду я вернулся в детство, в тот день, когда Дамиан впервые ушёл в запой. Ещё пара контрольных ударов попала в лицо и грудь.

Грубой и сильной хваткой меня подняли на ноги и швырнули на что-то мягкое.
С трудом разлепив веки я всматриваюсь в вечерних гостей. Перед взором всё продолжает плыть и я вижу лишь смазанные силуэты. Вернулся слух, и я услышал всхлипы Бриджит.

– Так-так-так, – протянул хриплый голос, – развлекаешься?

– Марс, с девчонкой что делать? – спросил молодой голос.

– Избавься.

Я сжал зубы, поняв всю тщетность своего и Бриджит положения. Слух резанул отчаянный крик, краткая суматоха и выстрел. Всё произошло слишком быстро, чтобы я успел подумать о случившемся.

– Чёрт! Она вампирша!

Значит, они не за ней пришли. О, Творец, помоги ей. В комнате произошло что-то, видимо недолгая борьба. По возобновившимся всхлипам я понял, что сбежать Бриджит не удалось.

– Значит, – продолжил тот же голос, – проводишь время в компании человека? Он не похож на твою жертву.

Бриджит молчит. Зрение наконец-то восстановилось, и я увидел дуло пистолета, направленное прямо на меня.

– Что ж, я передумал. Думаю, Джессика будет рада с тобой познакомиться.

– Нет! Пожалуйста! – надрывный визг девушки заставили меня сделать попытку встать, но удар в челюсть быстро вернул меня на место, – Только не к ней! Бил! Помоги! Бил! Нет! Бил!

Один из парней вколол Бриджит какое-то вещество в шею и крики девушки стали затихать. Прости, Бри, не успел я выполнить своё обещание.

– Вернёмся к тебе, – гость сел напротив меня.

Дверь закрылась, уводя в черноту ночи полуобнажённое, смиренное тело Бриджит.
Теперь я видел обладателя хриплого голоса. Он был лет сорока, с бритой головой и жёсткой щетиной на грубом лице. Очки в изящной оправе добавляли образу нотку интеллектуальности, приправленную рассудительностью. Дорогие телезрители, шоу на эрудицию "Самый умный" – началось.

– Ты знаешь, зачем мы здесь?

– Понятия не имею, – я сглотнул кровь, снова наполнившую рот.

– Хорошо, я тебе помогу. Где диск с церемонии?

– Ах, так вот почему вы пришли. Спешу разочаровать – у меня его украли.

– Кто?

– Мне не известно, – я пожал плечами и тут же скривился от боли.

Гость затих. Несколько секунд он внимательно изучал меня взглядом расчётливых тёмных глаз.

– И ты думаешь, я в это поверю?

Я наигранно оглядел гостей.

– Думаешь, в моём положении есть смысл врать?

Хриплый опустил голову и, по-видимому, ухмыльнулся. Я наблюдал за тем, как медленно он встаёт, в конце одаривая надменным взглядом сверху.

– Жаль, – он направил дуло пистолета мне в лоб, – привет от Уэйна.

Прогремел выстрел.

3. Династия Хагенштрем

Руди просыпается от звонка в дверь. Он раздаётся трижды за то время, пока она пытается прийти в себя и сообразить, что происходит. Только что обретённое во сне умиротворение тут же сменяется знакомым комком нервов. Уоррен. Уоррен вернулся.
Руди просовывает ноги в тапочки и направляется вниз, шаркая подошвами по полу. Дело дрянь. А ведь она так радовалась, когда не застала его дома. И когда он не пришёл сначала к восьми, а затем и к девяти. Вот зачем он только вернулся?
Уже открывая дверь, Руди запоздало соображает, что стоило хотя бы халат накинуть поверх пижамы - от этой мысли ей становится ещё беспокойнее. Замок щёлкает под её руками, и на пороге действительно оказывается Уоррен. Она делает шаг в сторону, чтобы пропустить его, но тот просто стоит, не делая попыток пройти внутрь.
- Уоррен, - подаёт голос Руди, - всё в порядке?
Тот делает неопределённое движение рукой и слегка заваливается влево, силясь не потерять равновесие. Тогда-то она и понимает - Уоррен мертвецки пьян.
- Я разбил машину, - говорит он, - у леса стоит.
Может, зря она думала, что он не любит мать? Он ведь никогда не пил. Наверное, и правда переживает.
- Надо позвонить Биллу, - продолжает Уоррен, - пусть поможет забрать.
Руди хочет сказать, что в таком состоянии ему лучше отправиться спать, но решает промолчать. Тот всё-таки переступает порог и направляется к телефону, чтобы в следующий момент едва не свалиться на пол. Руди, поддавшись рефлексу, хватает его за предплечье, и тот повисает на ней беспомощным грузом. Она едва не валится с ног.
- Уоррен, встань сам. Мне тяжело.
- Ты так похожа на мать, Руди, - шепчет он алкогольными парами ей в лицо, - оч-чень похожа.
Она пытается оттолкнуть Уоррена, но тот оказывается сильнее, и спустя несколько секунд борьбы просто вжимает её в противоположную стену.
- Ты чего? - он стоит теперь почти прямо и смотрит ей в глаза; улыбается, - боишься меня?
Она боится. Она ещё как боится. У неё всё нутро сдавливает от осознания, что Уоррен так близко.
- Не бойся меня, Руди, - он хватает её за подбородок и вынуждает посмотреть ему в глаза, - я не сделаю тебе ничего плохого.
В момент, когда их лица оказываются друг напротив друга, Уоррен одним движением тянет её на себя и врывается языком в её рот.
Руди протестующе мычит, крутит головой, и в конце концов ей удаётся отстраниться, но не вырваться. Уоррен не сдаётся, скользит губами к её уху, сжимает левой рукой её предплечье.
- Уоррен, не надо, пожалуйста, - голос срывается, он, наверное, не слышит, - пожалуйста.
Руди вся дрожит, кровь как будто отлила от конечностей, оставив их слабо беспомощно дрожать. Собирает последние силы в кончиках пальцев, упирается ими Уоррену в грудь и толкает. Тот отшатывается, но только на секунду. А затем рычит и наваливается на неё снова.
- Руди, Руди, ну хватит, перестань, я всё равно не отпущу, - пьяно шепчет он ей в ухо, заправив за него прядь; его движения тоже пьяные, то и дело больно за волосы дергает, - это быстро. Клянусь тебе, мне нужно быстро.
Она затихает, и Уоррен расслабляется - даже держит её чуть слабее. Тело Руди не двигается, но мозг её работает, как машина. И ладонь стискивает руку Уоррена в привычном, давно отточенном ритме - три коротких сжатия, три длинных, три коротких. Рефлекторно, конечно. Кто теперь станет читать её сигналы? Кому теперь понадобится спасать-от-смерти её душу? Дом пуст.
Уоррен принимается покрывать поцелуями её шею, и в один момент Руди не выдерживает. Её зажатое, сторонящееся любых прикосновений тело ощущает крайнюю степень допустимого контакта, и просто не может позволить ему перейти черту. Шестерёнки в её голове крутятся со скоростью звука, бьются над поставленной задачей, и в один момент, найдя решение, останавливаются. Теперь Руди знает, что делать. И тогда всё происходит, как в замедленной съёмке.

Раз. Руди нащупывает мортимеров камень на шее Уоррена.

Два. Она скручивает цепочку узлом у самой его шеи.

Три. Тянет что есть силы.

Уоррен даже не сразу понимает, в чём дело. Запоздало тянет руки к импровизированной удавке, хрипит. Пьяное тело не слушается, пальцы то и дело мажут мимо цели. Ему уже не хватает воздуха. Раздватри, ра-а-аз, два-а-а, три-и-и, раздватри - считает Руди. Она себя не видит, но, должно быть, она выглядит страшной сейчас. Раздватри, ра-а-аз, два-а-а, три-и-и, раздватри. Руки Уоррена хватаются, наконец, за её руки, но хватка уже не та, что была. Пара неловких попыток разомкнуть пальцы Руди ему не удаются, и в конце концов он отпускает их совсем. Смотрит на неё неверяще, мол, это что, правда происходит? Ты правда это со мной делаешь? А затем снова наваливается на неё. На этот раз - непреднамеренно.
Руди приходит в себя, только когда чувствует вкус крови во рту. Своей крови, она прокусила губу. Реальность наваливается на неё снежной лавиной и тогда она, вскрикнув, отталкивает от себя Уоррена. Он не сопротивляется. Послушно ударяется о противоположную стену и сползает по ней, беспомощно раскинув руки в стороны.
Руди пытается привести дыхание в норму и глаз не сводит с Уоррена. Первые секунды она, кажется, ждёт, что он сейчас встанет, или хоть шевельнёт какой-нибудь частью тела, но даже его грудная клетка остаётся пугающе недвижимой. Тогда Руди перестаёт смотреть и проходит в ванную.
Горячая вода приятно ощущается на онемевших пальцах, и становится немного легче. Она стоит так, не вынимая руки из-под крана, даже когда кожа сморщивается. Слышит какой-то звук, и тут же дёргается, оборачивается к Уоррену, но нет - тот лежит, как лежал. Просто ветка за окном. Дома по-прежнему никого нет, кроме них двоих. Их никто не слышал. Не о чем беспокоиться.

У Уоррена нет близких друзей, у него отпуск на работе, несколько дней его вообще не будут искать.

У них не было открытых конфликтов - напротив, он остался единственным кормильцем в семье, и его потеря значит для Руди ухудшение жизненных условий.

К тому же, он не застрахован. Точно, не застрахован. И на нём нет никакого имущества, кроме годичного договора об аренде дома.

А ещё машина, которую он разбил и бросил. Внутри, небось, пустые бутылки лежат. Все так и подумают, мол, напился с горя об умершей жене, ушёл куда-то в лес, а там его звери разорвали.

Всё невероятно удачно сложилось. Никто ничего не узнает. Никто не поймёт, что это она его убила.

Подумав так, Руди сползает по стеклу душевой кабины на пол, утыкается лбом в ладонь и долго, протяжно воет.

4. Династия де Лоран

Десмера наблюдала за россыпью частных домиков, мелькающих за окном, я старался сосредоточиться на дороге, но выходило не очень. Держаться за руль мне никогда не нравилось, а уж когда рядом была женщина, о которой я мечтал, то держаться хотелось определенно за что-нибудь другое. Мысли все время отвлекались от желтых конусов света фар на асфальте, обращались к Десмере, к Берти, к тому, что вот-вот должно было произойти. В груди снова заворочалось склизкое нечто, чем ближе становились огни горизонта, тем больше и противнее шевелилось «существо», в глазах начало темнеть.
До места оставался буквально десяток миль, я не выдержал и резко дал по тормозам. Машина вылетела на обочину, замерла наискось, я вырубил фары. Синяя бездна неба раскрыла свою пасть над нами, проглотила луну луну, шоссе было пустынным, тихим и темным. Десмера смотрела с легким любопытством, пока я обходил горячий капот, распахивал дверцу нервным жестом.
- Выходи, - приказал ей, смотря в сторону. Она помедлила, может быть всего секунду, я буквально стащил ее с сидения за руку. Что-то укололо, когда она чуть не ударилась головой, но беспокойство тут же утонуло в вязкой слизи. «Нечто» ликовало.
- Те... - о нет, только молчи, заткнул ей рот поцелуем, вжимая в металл машины, не хочу ничего слышать, не хочу ничего знать. Не хочу тебя ни с кем делить. Стоило только вспыхнуть видению, в котором ее касается другой, даже с моего разрешения, даже на моих глазах… Осколки самообладания зазвенели в траве. Все мое желание, все мои чувства к ней, все вдруг ринулось наружу, эмпатия внезапно сработала в обратную сторону. Я помнил, как Десмера сначала плотно сжала губы, а потом вдруг расслабилась, алые глаза потемнели - ее накрыл ураган моих эмоций. Поцелуи были жесткими, без капли терпения, у меня его просто больше не осталось, ласки – тоже, я был уверен, что на ее коже потом расцветут отметины от моих губ и пальцев. Она могла бы сопротивляться, тогда я бы остановился. Очень надеюсь, что остановился бы. Но Десмера не стала, даже не попыталась, когда я задрал ей платье, она укусила меня в плечо, прямо сквозь одежду, стоило мне добраться до груди, она впилась ногтями в спину. И лицом на капот она тоже легла сама.
- Я не стану ни с кем тебя делить, ясно? – металл был теплым, я упирался в капот одной рукой, а второй расстегивал джинсы. Десмера согласно кивнула, плотно прижатая моим телом к машине, расставила ноги шире. Моя ладонь пошла вверх по ее бедру, к тонкому кружевному белью, по ее телу прошла дрожь…

16+
5. Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

Мы вернулись - даже чуть раньше, чем планировали. Как только мы вышли из машины, нам навстречу выбежала Игрек, молча схватила меня за руку и потащила за собой. Её всю трясло, как в лихорадке, и я понял, что случилось нечто ужасное. Пятница тоже все поняла - мельком взглянув на жену, я увидел, что она за секунду побелела, как полотно. Вслед за дочерью мы бегом примчались на кухню, где, выгибаясь в судорогах, катался по полу Икс.
Младшие, отбежав от него на почтительное расстояние, смотрели на то, как он корчится, и в их глазенках читался животный ужас. Зета нигде не было видно – скорее всего, он ушел в свою школу до того, как это началось, а позвонить ему никто не догадался.
Я не мог понять, что происходит, и от этого становилось еще страшнее. Пятница велела нам с Игрек держать больного за ноги, а сама пыталась зафиксировать его голову, чтобы он не стукнулся затылком о бетонный пол. Она задавала сыну какие-то вопросы, пытаясь понять, в сознании ли он, но Икс ничего не отвечал, только бился об пол, как вытащенный на сушу карась. Потом он затих, и Пятница, которая до этого безуспешно пыталась привести его в сознание, начала реанимацию. Я помогал ей - я умею делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Мы бились над его бездыханным телом очень долго - минут двадцать, не меньше. А потом Пятница вдруг просто и буднично спросила у меня:
- Робин, сколько на твоих часах?
- Три сорок, - автоматически ответил я.
Она помолчала, а затем спокойным, деловитым тоном сказала:
- Время смерти - три часа сорок минут.
Это было настолько не похоже на реакцию убитой горем матери, что я просто не поверил в случившееся. И только громкий, истерический рев Игрек вернул меня к реальности.

Наш сын, который шесть дней назад был жив и здоров - насколько он мог быть здоровым - теперь лежал мертвым на полу нашей кухни. Это было настолько странно и жутко, что я просто не мог в это поверить. Пятница позвонила на работу, вызвала машину с санитаром и носилками - я помог им погрузить тело сына, и они его увезли. Пятница поехала с ним, чтобы оформить все бумаги - поехала в одной машине со своим мертвым ребенком, буквально держа его голову на коленях. До сих пор не понимаю, откуда у неё взялась эти нечеловеческие силы. Пока я, растерянный, пытался собрать себя по кусочкам, она просто и без лишних истерик делала все, что полагалось делать в таких случаях.

Лучшие скриншоты среди начинающих
(выбрать одного претендента)
1. Дальмонт: осколок личности
2. Династия Томпсон
3. Династия Донадо
4. Сага о Брокенстоунах

Мастер скриншотов
(выбрать одного претендента)
1. Slayer. Seven Sins
2. Династия де Лоран
3. Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

Лучший романтический скриншот
(выбрать три)
1. Slayer. Seven Sins

2. Дальмонт: осколок личности

3. Династия Томпсон

4. Династия Хагенштрем

5. Династия Донадо

6. Династия Д'Альвиар

7. Династия де Лоран

8. Сага о Брокенстоунах

9. Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

Лучший драматический скриншот
(выбрать два)
1. Slayer. Seven Sins

2. Дальмонт: осколок личности

3. Династия Урсус

4. Династия де Лоран

5. Сага о Брокенстоунах

6. Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

Лучший экшен-скриншот
(выбрать один)
1. Slayer. Seven Sins

2. Дальмонт: осколок личности

3. Сага о Брокенстоунах

4. Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

Лучший скриншот из бытовой жизни
(выбрать три)
1. Slayer. Seven Sins

2. Дальмонт: осколок личности

3. Династия Урсус

4. Династия Томпсон.

5. Династия Хагенштрем

6. Династия Д'Альвиар

7. Династия де Лоран

8. Сага о Брокенстоунах

9. Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

Лучшее выполнение лотерейных заданий

Вам необходимо оценить выполнение каждого из заданий (кроме сделанных вами) по шкале от 1 до 5, опираясь на следующие критерии:

• идея;
• техническое исполнение (мастерство постановки, обработки, использование реквизита и т.д.).

Таким образом, каждое задание может получить от 2 до 10 баллов в зависимости от качества выполнения. Ваша оценка задания должна выглядеть примерно так:

Кнут № 20:
идея — 5
исполнение — 3

Кнуты:
1. "Lovestory", Slayer: Seven Sins
2. "Не в своё время" (16+), Дальмонт: осколок личности
3. "Публичная жизнь Рейвен Урсус", Династия Урсус.
4. "Публичная жизнь", Династия Томпсон
5. "Не в своё время", Династия Хагенштрем
6. Увлечения - Натан Донадо, Династия Донадо
7. "Скажи мне, кто твой друг", Династия Д'Альвиар
8. "Сет скриншотов с основателем/наследником", Династия де Лоран
9. "Публичная жизнь", Сага о Брокенстоунах
10. "Заработать балл", Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

Пряники:
1. "Постер в Dynasty Hall", Дальмонт: осколок личности
2. "10 вопросов", Династия Томпсон
3. "Экскурсия" , Династия де Лоран
4. "Презентация", Сага о Брокенстоунах
5. "Экскурсия", Апокалипсис: Династия Анхэд – Всадник без головы

Голосование продлится до 8 сентября включительно. До этого времени вы можете подавать, удалять и изменять свои голоса.
Все вопросы можно задавать мне в ЛС.