Кругом белизна — бескрайняя, безликая, но знакомая. Чувствую колыхание воздуха и уже знаю, кого сейчас увижу.
— Ты снова здесь, — качает мама головой. — Так и бегаешь от жизни?
Вздыхаю ей в плечо. Так и бегаю: сегодня вопреки врачу добыл старлайтской пудры и по ее белой дорожке пришел сюда.
— Зря ты, — хмурится мама. — Здесь ведь…
Ее перебивает вой ветра. Мама озирается и толкает меня назад.
— Беги! — шепчет. — Он идет за тобой.
— Кто?
Вой приближается. Разве есть здесь погода? Разве есть здесь кто-то кроме нас?
— Душеед… — стонет мама вместе с ветром — и ее сносит вихрь. Белизна трескается, осыпается белыми и черными осколками.
«Беги!» — звенит в ушах. Едва отрываю ноги от пола, их засасывает черная воронка. Черный и белый скачут перед глазами, в ушах гудит. Падаю будто в желе, где тонут звуки и ощущения.
Это желе алое, как занавес из «Тупика 13»… погодите-ка, он и есть. Одинаковые драпировки повсюду, пол в черно-белых зигзагах, партия призрачной гитары. В нее вклинивается голос; тысячи голосов бормочут радиопомехами. Белый шум в красной комнате.
Щелчок. Рядом с моим возникает другое кресло, в нём карлик щелкает пальцами в такт диссонирующей музыке. Оборачивается, вижу: у него нет лица. Пытаюсь вскочить — и не могу пошевелиться.
Карлик снова щелкает пальцами, музыка стихает. На месте, где у него должны быть глаза, черными царапинами горит: 3054. Они разрастаются, и вот уже ни одной человеческой черты, лишь черная тень.
«Прекратите!» — хочу выкрикнуть, но и язык не поддается. Даже моргнуть не могу. Будто время, сила тяжести и моя воля бессильны в этой комнате.
Кто меня здесь держит? И зачем?
Стук каблуков. Справа появляется шатенка в длинном красном платье, с каре и алой розой в руках. Глаза карие… или тоже красные? Разглядеть не успеваю — она наклоняется ко мне и медленно шепчет:
— Зак-кон. Вечность. Маска.
Не выпрямляется; застыла и тень карлика. Есть тут хоть что-то живое? Жив ли я?
— До встречи, — выдыхает в ухо незнакомка и дергает меня за волосы.
В ее руке остается седая у корня каштановая прядь. Шатенка складывает ладони под прямым углом, хлопает — и всё чернеет.
Открываю глаза в постели. Сжимаю пальцы — снова меня слушаются. По стене ползу к зеркалу и пристально изучаю волосы в отражении: черные, без следа коричневого. За спиной календарь на пятьдесят второй год — хорошо же я выпал из реальности.
Встряхиваюсь, смываю в унитаз остатки пудры. Лишь когда белый водоворот исчезает, понимаю, что проснулся.
Следующую ночь не сплю.