Заранее извиняюсь за качество текста... Мне прискучил этот сериал, энтузиазма нет. I'm sorry.
16 глава, 1 часть
Музыкально оформление: Terasbetoni - Vaadimme metallia, Terasbetoni - Sotureille. Скачать.
Поглядите на моего сына. Борода растёт, волос - золотая грива, ростом вымахал на две головы выше меня, а грудь - не обхватишь. И ему всего-навсео пятнадцатая весна минула. Впрочем, есть и второй такой богатырь - Хуннар, конечно же. Они с Сигурдом не разлей вода.
Думаете, я не намекала сыну, что гладко выбритый мужчина выглядит привлекательнее? Разумеется. А он мне в ответ: "Борода - признак мужественности". И точка. Гудрун, его ладе, вроде бы нравится... Не представляю, как они расстанутся. Ведь мы уезжаем обратно на славянские земли. Сигурд обещал девушке, что, как только обустроится, вернётся за ней... И заживём мы втроём.
В честь нашего отбытия урмане устроили празденство. Вроде бы даже осень ещё толком не началась, но снег здесь уже выпал и похолодало... Посему молодёжь развела костры, подбавила жару, песни, пляски, игры... Мой сын знатен ещё и как певец. Голос у него сильный, уверенный, красивый. Как у Леля? Совсем нет... У Леля был высокий, когда он пел, а... а Андрей вообще не умел петь... Но у Андрея... был такой низкий голос, тоже очень красивый... Мягкий и ласковый, как... Нет. Нет такой вещи. Не знакома она мне.
Снег слетает с подмёрзшей земли, деревья трясутся, огонь под хоровые крики подпрыгивает к луне. Сигурд и Хуннар отплясывают под руку в самом центре. Хуннар поедет с нами на нашу родину, хочет то и сё повидать, проверить, насколько хорошо обучился от друга славянскому языку, да и ещё какие-то цели у него есть, но эти двое мне не рассказывают. Обидно даже.
Я сижу поодаль на стволе поваленного дерева и грустнею на глазах. Глядя на этот праздник жизни и веселья, начинаешь думать, что ты уже, верно, совсем старуха, а тем паче никогда тебе больше не носиться с товарками в венке по лесу под визги и хохот, никогда из-за цветущей вишни, усыпанный нежными лепестками, не выйдет вдруг синеглазый человек, не поймает с ходу в объятия, не поцелует в кончик носа и не улыбнётся ласково...
- Мама заскучала, - тихо сказал Сигурд Хуннару.
- Да, что-то она совсем сникла, - согласился он озабоченно.
- Что бы такое сделать...
- Спросишь тоже. Спой для неё, великий и ужасный, - улыбнулся Хуннар, чуть не попал под оплеуху моего сына и, смеясь, отбежал в сторонку.
Святослав-Сигурд приблизился ко мне и, набрав в грудь воздуха, произнёс:
- Мама! Это для меня было и остаётся самое родное, самое дорогое слово. Боги подсказали его мне, так они сами называют своих матерей высоко в небесах. Сколько ты сделала для меня, какой заботой и лаской окружила - не передать мне жалкими словами. Вовек не забуду, и ты никогда не забывай, что я очень люблю тебя, что всегда, где бы я ни находился, душой я вместе с тобой, я рядом, ты не одна, ты очень любима и очень нужна мне. А сейчас я хочу спеть для тебя песню на нашем с тобой родном языке. Помнишь, как я обещал сложить её после того, как слышал, что ты говорила ветру и рекам на крыше нашего дома? Я сложил. Внемли же мне, прошу тебя.
Я растерянно улыбалась, руки, скромно сложенные на коленях, мелко дрожали. Целая песня - для меня?! И ещё он сказал только нужные слова, и я ободрилась, и я прямо-таки читаю на лицах других женщин разные чувства, говорящие об одном: "До чего же чудесный у тебя сын".
Хуннар вынес гусли, бытовавшие прежде на стене дома вождя как искусно сделанный трофей. Сигурд провёл по струнам и в голос с гуслями начал петь сильно, раскатисто и бесконечно замечательно о князе Игоре, выходящем в поход на хазар в одиночку, о первой битве и победе, о второй битве и гибели всего войска, о пленении прекрасного князя, о том, как его брату снится вещий сон и тот собирает всех-всех, кого можно, чтоб вызволить Игоря, о том, наконец, как плачет на городской стене жена его, Ярославна... И о том, как князь возвращается домой...
Я не сдержалась и заплакала, когда Сигурд дошёл до Ярославны. Она почти слово в слово повторяла меня. Господи, какая же она счастливая, Игорь уже в родных краях, он вот-вот покажется на пороге терема и откроет для любимой жены объятья... Слава закончил и опустился передо мной на колени.
- Грусть рано или поздно пройдёт, мама. Я сделаю всё, чтоб ты была весела и ничто не напоминало тебе о том чёрном дне. Но тоска не изгладится никогда. Ты замечательная женщина, что умеешь так любить. Не все, далеко не все сохранили бы верность мужу после его смерти, не говоря о том, что некоторые гуляют от него и при жизни. Твой образ я воспою ещё во многих песнях, о, все услышат о тебе и узнают, что есть на земле славянской такие жёны и матери. Завтра мы отплываем далеко, благослови же всех, кто здесь есть и кого тут нет. Мне кажется, когда-то ты была богиней на небесах...
Сумрак. И мало кто разглядит, что я пунцовею от смущения. Я протягиваю руку и велю, чтобы Сигурд поднялся с колен.
- Ты... Я тебя очень люблю и всегда любила, ты сынок мой долгожданный, желанный, единственный. Ты такой хороший, я так рада, на душе у меня теперь легко и привольно. Для меня ты всегда будешь просто моим мальчиком, даже когда бороду твою тронет седина и явятся на свет твои внуки. И ты, Хуннар, очень хороший мальчик... И вы все... Такие хорошие люди! Я вам благодарна. Вы приютили нас... Благослови вас боги, богатый улов в ваши сети, попутный ветер в паруса, пусть будут теплы и изобильны дома, а пути странствий - легки и удачливы.
У меня в голосе слёзы, но это от восторга, а не от печали. Хуннар стоит всего в трёх шагах от меня, за спиной Славы, и я вижу, что он тоже растрогался.
Люди благодарят меня, загудели, тоже желают счастья, удачи, всего на свете в ответ... Надеюсь, Господь услышит их.
Хуннар улыбнулся и сказал:
- Ну раз если я такой хороший мальчик, Герд, позволь мне называться твоим сыном. Ты же знаешь, что моя мать умерла ещё до вашего появления у нас... А я был бы горд стать Сигуруду братом, и тем более - твоим чадом.
- Конечно, дорогой мой, с радостью.
Статный парень шагул ко мне, наклонил голову с каштановыми волосами. Я поцеловала его в макушку, пахнущую травяным настоем. Викинги, пожалуй, даже чистоплотнее славян хотя бы одном - они очень следят за своими волосами, и каждый воин несёт с собой в поход не только меч или секиру, но обязательно и гребень, и маленькое медное зеркальце... Потом я поцеловала его в лоб и заглянула в чёрные глаза с пушистыми ресницами. Хуннар, ты прекрасный человек, но своего сына я всё равно люблю больше всех... Хотя никогда не стану говорить тебе этого. Будьте же братьями и мне - сыновьями. Вот уже и целая семья у меня. До чего сегодня хороший день!..