10. 导泻 the сatharsis
(катарсис)
— И когда все это началось?— спросила я деревянным голосом. Слова мне давались с невероятным трудом, приходилось выдавливать их из себя, словно остатки зубной пасты из тюбика. Хотя нет, сложнее.
— Ну, на самом деле раньше, чем ты думаешь,— прошептал он мне прямо на ухо, запуская дрожащие пальцы под мою футболку. Я чувствовала его ледяные от волнения пальцы, скользящие по животу вбок. Аккуратно и неспешно. Неспешно до тошноты.
— Насколько?— я могла только глубоко вдохнуть комок влажного воздуха и раскрыть пошире глаза, хотя на самом деле мне очень хотелось вскочить, заорать и долго бить его той большой желтой шкатулкой, что стояла у моих ног. Но я не могла.
— За пару месяцев до нашего знакомства. Я был неплохо знаком с твоим персональным извергом,— его речь лилась плавно и спокойно, словно мед из банки. Его медовый голос залил весь ковер, и уровень вязкой субстанции быстро поднялся до подоконников. Находиться в такой комнате стало невозможно, но преодолеть разговор было необходимо, несмотря на то, что каждое его слово и прикосновение причиняло нестерпимую боль, эхом отдававшуюся по всему телу.
Вместо ответа я смогла издать лишь булькающие тошнотворные звуки, исполненные животного ужаса. Я все отлично понимала, даже больше, чем обычно, и в голове быстро складывалась ужасающая мозаика из моей жизни. Но я не могла издать ни одного звука, хотя бы отдаленно напоминающего человеческую речь — мое тело перестало меня слушаться. Перед мысленным взором без устали плыли картинки: как мы познакомились в конце сентября две тысячи второго. Перед больницей я сломала руку персональному извергу, с силой хлопнув железной дверью; откуда же я тогда могла знать, что этот шакал схватится за дверной косяк, желая меня остановить. Думаю, дав мне слишком большую дозу, он хотел отомстить за это, и мое попадание в психушку было его заслугой.
Было бабье лето, я только недавно вышла из больницы после передозировки и бесцельно слонялась по улицам, не зная, как мне дальше жить после всего этого кошмара. В итоге петляний по городу, добравшись до ветхого двухэтажного здания автовокзала, я остановилась там. Спала в зале ожидания на грубых скамейках несколько дней, словно ждала чего-то, что в корне изменило бы мою непутевую жизнь, сплошь наполненную кошмарами. И в какой-то момент, почти сразу после того, как проснулась, я увидела моего будущего мужа и замерла, не в силах оторвать взгляд от манящего лица. Он буквально источал силу и уверенность, которых мне так не хватало.
Он тоже заметил меня с отрывом в несколько секунд и направился к моей скамейке. Как-то очень просто заговорил со мной, предложил перекусить что-нибудь. С первых же его слов, я поняла, что это тот самый человек, что он примет меня такой, какая я есть, что именно он будет моей опорой и той самой каменной стеной, за которой спокойно. Я рыдала по вечерам, рассказывая ему события своей жизни до его появления. Не выливала ничего сплошным потоком, несмотря на то, что мне необходимо было выговориться, выдавая информацию небольшими частями. Эти откровения давались тяжело, но после того, как я выговаривалась, мне становилось гораздо легче. Впервые в жизни у меня был человек, которому можно было довериться и рассказать все, что угодно, не боясь, что он потом напичкает успокоительными и поставит диагноз «прогрессирующая шизофрения и хроническая нарко-зависимость», как в психушке.
От зависимости, кстати, было достаточно легко избавиться, ее, можно сказать, практически не было. Моя жизнь действительно в корне поменялась, мой принц на белом коне все исправил на ощутимом плане и, как выяснилось, делал только хуже в плане эмоциональном, так тонко и изворотливо, что это было невозможно заметить.
Он, аккуратно трогая мое тело, шептал какие-то слова на смеси русского, французского и немецкого — его любимых языков. Я уже не могла вникать в его слова, что он говорит, мое внимание полностью заняли внутренние переживания, заставившие посмотреть на всю мою жизнь с совершенно другой стороны, о которой я и не догадывалась раньше. Как, например, на журнальных столиках оставались газеты, где буквально на следующих разворотах находились статьи про афганскую войну или наводнение, о которых я даже думать спокойно не могла. В результате наводнения погибло всего лишь шесть человек, в том числе моя мама — мой единственный близкий человек. Писали и о родственниках погибших, разумеется, обо мне тоже. Естественно, ничего лестного в тех текстах не было. Любопытство брало верх и я читала, задыхаясь от ужаса, а потом меня рвало, пока я не успокаивалась.
Мой мужчина очень старался, чтобы все выглядело невинным, он всегда был таким.
Меня трясло от этих откровений, от того, что в данный момент он никуда не торопится и, не таясь, делает со мной все то, чего он хочет. Больше, чем уверена, что он подсыпал мне что-то в грейпфрутовый сок, который я очень люблю, а у него якобы аллергия. Ну или в какой-нибудь другой напиток, а, может, и в еду. Я все-все понимала, но не могла даже пошевелиться.
Неожиданно я вспомнила свою шутку про оборотня, будто муж перевоплощается после ухода с работы в обычного человека, а быть может, все наоборот? На работе он обычный человек, а вот дома становится маневренным манипулятором. Меня всегда поражала его способность держать любую ситуацию под контролем и не терять самообладание в те моменты, когда другие были готовы от отчаяния биться головой об стены. А если добавить к умению владеть собой и хладнокровию неимоверную харизму совершенно мистической силы, то на выходе получится непревзойденный кукловод.
От этих открытий дыхание перехватило еще больше, и я перестала дышать. Просто забыла, как это делается, словно никогда не выполняла обыденного упражнения на выход и вдох. И меня охватила паника, безмолвная и бездвижная, только глаза бегали из стороны в сторону быстро-быстро, как сломанный маятник.
— Эй, успокойся, я с тобой и не допущу, чтобы что-то плохое произошло,— я услышала его родной спокойный голос,— все будет хорошо, я обещаю тебе. Ты мне действительно очень дорога, ты не представляешь на сколько, просто у каждого их нас свои заморочки и пусть они тебе не нравятся, но они есть.
Он прекратил мучить меня прикосновениями, но беспощадная машина мыслей уже была запущена, я понимала решительно все и каждый прожитый с ним день на протяжении этих восьми лет со дня знакомства показывал свою другую сторону.
— Не думай о прошлом, я понимаю, что это очень тяжело, но ты справишься. Ты очень сильная, а не могу без тебя, мы слишком тесно переплелись за все эти годы. Признаться, я уже не отличаю тебя от себя. Не знаю, где эта грань между мной и тобой. И мне очень жаль, что я решился на эту авантюру,— его голос звучал очень гулко, отбивая чечетку в где-то в затылке, его слова разлетались на тысячи звуков и больно били в глаза. Эти слова, звучащие спокойно и уверенно, стали успокаивать меня. Я понимала, что все сказанное может оказаться ложью, но не хотела думать еще и об этом.
Муж подхватил меня на руки и отнес в спальню, где я довольно-таки быстро заснула, видя сон без снов, тягучую и вязкую, как нефть, темноту, из которой невозможно выбраться. Но, в конце концов, я выплыла на поверхность и тут же проснулась. Муж спал рядом спиной ко мне и приобнимая подушку. Я тут же вспомнила все события минувшей ночи и сильно захотела сбегать на кухню за скалкой или сковородкой, чтобы навалять ему по первое число, пока он беззащитен, пользуясь элементом внезапности. Но ярость, моментально возникшая в моей голове, так же быстро улетучилась.
Я пошла в душ и села на пол, упругие струи воды стрелами били по спине и макушке, ощущение не из приятных, но мне было все равно. Раньше, например, я не понимала, в каком же надо быть состоянии, чтобы терпеть поток воды, бьющий в одно и то же место длительное время, а теперь это случилось и со мной и я сама истязала себя средневековой пыткой, пытаясь очнуться от этого дурного сна. Не хотелось верить, что все это реально и придется с этим жить.
Через какое-то время, я все-таки вылезла из объятий воды. В голове царил хаос. Непонятно, как жить дальше. И дело даже не в том, что мы находимся в чужой стране, порядки которой нелегко понять, а в том, что у меня был только мой муж и больше никого. Друзья-приятели отдалились, мы перестали даже переписываться и созваниваться, не то, что видеться. Родственников тем более не осталось. Куда податься сироте без связей и навыков с отвратительным прошлым, ужасающим настоящим и туманным будущим?
Усевшись на диван, я взяла ноутбук и решила погулять по просторам интернета, чтобы хоть как-то отвлечься от дурных и тяжелых мыслей. Браузер предложил продолжить с места разъединения и открыть все недавно открытые вкладки с сайтами. На второй же странице красовалась статья википедии про психоделики. Тот же самый почерк, что и раньше с журналами и газетами, правда, до вчерашних событий я списывала подобные вещи на совпадения. Пробежав страничку взглядом сначала по диагонали, а потом прочитав более внимательно, я поняла, что давеча испытала на себе действие одного из самых сильных синтетических препаратов, даже не подозревая об этом. Ну а любимый грейпфрутовый сок скрыл горечь, которая сопутствует одному из самых «злых» наркотиков в ряду психоделиков.
Со злостью отшвырнув ноутбук прочь, так сильно, что он разлетелся на две большие части, я сильно пнула журнальный столик и вскочила с дивана. Мне нужны были сигареты, почти так же сильно, как огню кислород в воздухе.
Перерыв всю свою одежду, я нашла заветную пачку и прикурила, моментально успокаиваясь. Я стояла с закрытыми глазами на кухне, облокотившись одной рукой на тумбу, и затягивалась никотиновым дымом жадно и страстно, словно это была последняя встреча с любовником.
Он подошел ко мне сзади и обнял за талию. Я вздрогнула от неожиданности и открыла глаза.
— Сегодня ведь рождество,— пробормотал он, целуя меня в шею.
— А ты мне отличный подарочек сделал еще вчера,— прошипела я в ответ.
— Больше, чем уверен, ты всегда подозревала что-то подобное, просто закрывала глаза,— немедленно парировал он.
— То есть, ты хочешь сказать, что я сама виновата во всем этом?
— Ты всегда переводишь стрелки, успокойся уже,— прошептал он мне на ухо, прикусывая мочку.
Я резко развернулась и выпустила дым ему прямо в глаза, он зажмурился и, чертыхнувшись, схватил меня за бедра еще сильнее.
— Как я могу успокоиться? Ты вообще понимаешь, что весь мой мир перевернулся с ног на голову, я бок о бок жила восемь лет с человеком, которого совершенно не знаю?!— заорала я и выронила окурок из пальцев. Тлеющая сигарета угодила мужу прямо на босую ногу. Он сдавлено матюгнулся, дернул ногой и вновь обнял меня, только теперь уже за плечи.
Я смотрела, как медленно его лицо приближается ко моему, казалось, что эти три секунды длятся вечность. Время растянулось, как жевательная резинка, мой лоб горел, в висках больно стучала кровь, а сердце было готово выпрыгнуть из груди, сломав все ребра. И в тот момент, когда сердцебиение было близко к отметке ста двадцати, он поцеловал меня. Его поцелуй был звериным, он кусался, а я царапала его, не зная, отбиваться мне от его крепких объятий и сопротивляться близости, или же отдаться ему без остатка, окунувшись в зловещий омут с головой. Пока я раздумывала, он схватил меня за бедра и усадил на тумбу.
***
Лавину этих противоречивых чувств, которые в действительности хранились внутри нас и, наконец, выплыли наружу, невозможно было остановить. Мы кричали, истерически смеялись, выли и судорожно визжали. Я не знаю, сколько времени продолжалась эта вакханалия, но, когда мы, обессилев, повалились на пол и откатились друг от друга в разные стороны, уже было сказано все что можно и чего нельзя.
Найдя пачку сигарет рядом с собой, я закрыла глаза и закурила.
— Дай мне тоже,— попросил он и протянул руку.
— С рождеством,— проговорила я и вложила сигарету в его ладонь.
__________
Бонус
смотреть
Тайвань
警告 warning
Линейный вид
