По радио крутят песню. Старую песню о любви. Песню, под которую я рыдала десять лет назад – когда вернулась от врача, вынесшего мне приговор. «У Вас больше не будет детей в этой жизни. Даже ести вмешаются боги.» - так он сказал. Приговор. Пересечена та неведомая черта, за которую не вернуться. Та, за которой когда-то теряли разум, а сейчас- только счастье материнства. Всего лишь… Неделю после этого известия я мечтала сойти с ума. А тут еще эта песня, которая как раз тогда пользовалась завидной популярностью… Один из ее куплетов преследовал меня кажется даже во сне.
Самое ужасное – я прекрасно понимала, что сама во всем виновата. Никто меня за руки не хватал и к Анри не привязывал. И тогда, в машине, все было добровольно. Да, Анри умел ухаживать, умел говорить красивые слова, смотреть в глаза, дарить романтичные мелочи – а от тебя было не допроситься лишнего слова, не дождаться вечерами: ты предпочитал всем красивым словам дело. Ты был надежен, как скала – и казался таким же вечным, а Анри был романтичен, как никто иной. Молоденькая дурочка, я тогда не понимала, что вся эта романтика не стоит твоего любящего взгляда. Я даже не поняла, что потеряла… А когда поняла – было уже поздно. Ты просто вычеркнул меня из своей жизни.
Но судьба была благосклонна – я встретила Джона. Того самого, от которого родила двоих детей. Детей, которых он не увидел, потому что погиб.
Да, я ничего не сказала о нем Рональду: какое ему было бы дело до совершенно чужих детей? А жить мне как-то было нужно. Нет, мне – молодой идиотке – тогда не было никакого дела до детей. Больше того, два орущих свертка меня раздражали, казались гирями, тянущими на дно – я была только рада от них избавиться. Казалось, что нужно устраивать свою жизнь – а еще нарожать я успею. Боги… Самой не верится, что была на столько безумна. Словно и не знала, почему у нас запрещены аборты: даже в самое страшное время власти предпочитали кормить сколько угодно оставленных в родильных домах малышей – только бы они появлялись на свет. Я забыла, что дети – дар Богов – достаются далеко не каждой паре… Да что там, я замужем в четвертый раз, а детей после Дрейка и Джины так и не родила. И больше уже не рожу. Никогда. Страшное слово. Даже сейчас страшное, а уж тогда…
Не знаю, почему я так уверена, что с тобой у нас были бы дети… Может, потому что в твоем роду бездетнызх считай что нет? У тебя вон своих пятеро. Было бы и больше наверное, если бы Зара это потянула. В тот судьбоносный день я ее кстати видела. Она шла куда-то с младшими и улыбалась.
Просто немолодая женщина – и четверо счастливых детей. Твоих детей. Не моих.
Не родятся наши дети,
Не подарят нам цветы.
Будет петь холодный ветер
Над осколками мечты.
Я не смогла смотреть на них – отвернулась. И встретилась со взглядом до боли знакомых невозможно-зеленых глаз. Твоих глаз – на лице грустной девочки. Сидящей на ступенях детдома девочки, в которой твою родственницу не признал бы только слепой. Несколько секунд я не могла пошевелиться – а потом появившаяся воспитательница попыталась увести ребенка внутрь.
Как я бежала через улицу… Да я в детстве от зомби так не бегала, как тогда – за невозможным видением. Мне казалось, если сейчас ее уведут – я больше никогда не увижу этого чуда. Как я потом практически вымаливала отдать мне вот именно этого ребенка…
Девочку, как оказалось, зовут Эйлери (хотя сама она предпочитает Эйрил). Мать оставила ее в роддоме, отец неизвестен. Удочерить ее мне все-таки позволили – и с тех пор в моем доме поселилось счастье.
Муж попытался было нахмуриться, но после предложения прямо сейчас пойти подать на развод – успокоился, и покорно играл с новой дочерью.
Больше всего на свете Эйрил полюбила музыку и танцы.
Из-за последних нам всем даже пришлось перейти на более здоровое питание. Ну да ладно, не в бутербродах счастье. *сказала женщина с основным стремлением «Жаренный сыр»*
Под детскую отвели бОльшую часть второго этажа – и строжайше запретили приносить туда скрипку. Для занятий существует студия внизу, а эта комната – для отдыха или, если уж очень захочется – школьных уроков.
Кажется, это так и осталось единственным моим запретом. Ну не могла я по-другому. Девочка, которую я уже привыкла считать своей дочерью… Своей и твоей, если быть точной – существом из той неслучившейся реальности, в которой я приняла правильное решение – и послала Анри ко всем демонам Бездны. Мой последний шанс на счастье: на то, что когда-нибудь мне навстречу выбежит ребенок, чем-то похожий на тебя, и назовет бабушкой. Бабой Зиной… К тому далекому дню я скорее всего совсем забуду, что красавица-дочь (а Эйрил выросла действительно красавицей)
на самом деле мне никакая не родная, а тебе как максимум племянница.
Тазана… Нет, не думаю, что мой нынешний муж будет все еще со мной. Не тогда, когда узнает, что по завещанию все отходит моей Эйлери. Он-то думал, что раз я сейчас ею не слишком довольна – оставлю без наследства…
Ну да, когда мне рассказали о драке в школе – я не пришла в восторг.
Да и отношения с дочерью у меня куда прохладнеее, чем были пару лет назад.
А все эта ее влюбленность… Знаю я, ради кого она стала проводить по несколько часов перед зеркалом.
И ради кого пошла играть в клубы (спасибо уже что в приличные).
И кандидатуру эту не слишком одобряю. Парень старше нее чуть не на двадцать лет, а туда же...
Но как бы меня это ни расстраивало – ничего с естественными процессами не сделаешь. У семнадцатилетних девушек уже своя, не зависящая от родителей личная жизнь. И нередко матери не нравится избранник дочери. Главное - Эйлери со свиданий приходит счастливая (хотя слово, что до окончания университета она будет примерной девочкой и дальше поцелуев не зайдет я с дочери взяла).
А уж как она сияла, отправляясь на выпускной…
А вернулась вообще в эйфории: Эрик сказал, что она прекрасно выглядит, и весь вечер не отходил ни на шаг. У дочери просто крылья выросли. Подходящий, неподходящий… Моя девочка порхала по квартире искоркой – едва дождалась письма-вызова в университет.
Пока кто-то делает ее такой счастливой – я слова против их отношений не скажу. А Тазана… Я слишком стара для роли влюбленной идиотки, не находите? Бывают, конечно, глубокие и светлые чувства и у пар с большой разницей в возрасте, но это не наш случай. Достаточно вспомнить, что за тридцать лет нашей совместной жизни Тазана так ни разу и не устроился на работу. Работать мой нынешний муж не умеет и не любит, предпочитая жить у меня на содержании. Затем и женился. Сейчас вот думаю, а не развестись ли? Отсудить он у меня все равно ничего не сможет, а Эйрил – наш «общий» ребенок – уже выросла. Вернется из университета – никакой суд не сможет ей диктовать, с кем из нас жить. Заодно и место для ее Эрика освободится…
Техническое
Технически Эйрил – созданный в КАС подселенный дитенок.
Генетически – действительно дочь Моны и Аррэна (людю стало интересно, что у них могло бы родиться, если бы не).
По сюжету – дочь некоей безымянной девушки, соблазненной Анри ан Граем. Растить ребенка девушка не могла (а аборты у нас запрещены по факту), поэтому оставила ребенка в роддоме.
И да, Эрика у нас теперь два, но тут людь не виноват: Эрик, с которым встречается Эйлери, в игру пришел сильно давно (он еще с Яранной-подростком засветился - и это была далеко не первая неделя его жизни в городе), а мужа Ольги создала игра (гораздо позже, ага).
Вообще-то этот парень планировался в супруги Яриэлле, но у Эйрил оказались свои планы - и автор только развел руками.
Древовидный вид
