Терминальная болезнь (происходит от английского прилагательного “terminal”, которое имеет значения “заключительный, конечный, терминальный, окончательный, последний, завершающий”) – это время от момента, когда человек узнал, что у него неизлечимая смертельная болезнь, и до того, когда он уже совсем близко подошел к последней черте.
Автор, фотограф, корректор: Feya Редактор: Pike Консультант по вопросам медицины: Айжель Жанр: мелодрама, мистика Рейтинг: 14+ Проверил: Pike
Pike, СПАСИБО за то, что проверил, поверил и тем самым поднял для меня планку. Айжель, СПАСИБО за то, что консультировала в вопросах, касающихся медицины. Оленька, СПАСИБО за то, что помогала создавать площадки для съемок сериала, выискивая по всей сети объекты. Спасибо за то, что была поддержкой и опорой, когда мое вдохновение меня покидало. Викуля, СПАСИБО за Майкла и Карен. Лисена, СПАСИБО за помощь в обработке скриншотов и чудесные наряды для актеров.
__________________
Последний раз редактировалось Veneziana, 05.02.2012 в 16:32.
Тоже даже не знаю, что сказать... Когда писала серию, думала только об одном - пишу быстро, как бы не потерять в качестве. А когда закончила, тряслась перед публикацией - думала о том, что с непривычно маленьким объемом разнесут в пух и прах. Спасибо за ТАКИЕ комментарии, это неожиданно, признаюсь. Но я очень старалась.
Matildacat, спасибо. Говорить о том, что тема тяжелая - бессмысленно наверное. Последние две серии - черные от начала и до конца. Могу сказать одно - в следующей серии все будет светлее.
pike, спасибо, Вить.
Я отнюдь не считаю его лучшим, но рада, что он цепляет. Это главное, если он оставляет что-то, о чем потом можно подумать или вспомнить хотя бы.
Терминал будет закончен до следующих выходных. Почти все написано, остаются только мелочи, требующие доработки. С ними, думаю, будет просто.
Спасибо вам, друзья, за ваши слова и за то, что вы здесь))
Знаете, когда начала читать - было такое чувство, что на меня вылили ведро холодной воды. Минут пять я сидела, смотрела в монитор и не могла поверить в то, что Майк действительно решил развестись с Лил. А когда поняла, что так - цензурными в моих мыслях о бывшем уже муже героини оставались только предлоги и междометья. И такая пустота и потерянность и, наверное, сожаление - неужели мало болезни и близящейся смерти? И это, черт возьми, замечательно, замечательно, что ваш рассказ вызывает такую бурю в душе читателя, замечательно, что есть люди так мастерски владеющие словом и не боящиеся касаться таких серьезных тем. Спасибо вам за этот рассказ.
+04k@, понимаю...
Но все же в защиту Майкла (мне впору выпускать отдельную серию, чтобы хоть как-то реабилитировать беднягу в глазах читателей) - большинство из обычных мужчин на его месте поступили бы (и поступают) точно так же. Рассказы о самоотверженных мужьях, которые рядом со своими женами до самого конца, которые вместе с ними переносят все тяготы болезни - это скорее исключение из правил, нежели сами правила. Поэтому Майкл всего-навсего на большую свою половину - обычный мужчина. Ну не может он перебороть себя, жертвенность - не в его характере, увы.
Спасибо за то, что читаете и комментируете. Ваши слова очень важны для меня!!
Я, наверное, совсем мазохистка, но если хорошее настроение сдает, я обязательно возвращаюсь к Терминалу. У каждого есть книга, которую он перечитывает снова и снова... У меня такой книги нет, зато есть небольшой по объему рассказ, сумевший охватить целую жизнь. Я помню, что ты не позиционируешь Терминал, как учащего чему-то светлому или хорошему. Я это прекрасно помню и в очередной раз отрицательно качаю головой. История жизни Лил одна из тех, что заставляет задуматься о своем существовании, о своих приоритетах, о, в конце-концов, цели жизни. У каждого человека должна быть цель... У Лил, которой вся жизнь рушиться в течение нескольких месяцев, она сводится к желанию выжить. Жить и радоваться. Жить и совершенствоваться. ЖИТЬ. Это невероятно трудная тема, невероятно трогательная и невероятно жестокая. Эта тема балансирует на грани, как и весь сериал. Стоит немного сильнее качнуть это суденышко, как из истории Жизни останется слезовыдавливание с отличным стилем.
Для меня это сериал, который обязательно стоит перечитать ночью в одиночестве, чтобы никто-никто не отвлекал от чтения. Чтобы не с кем было обсудить то, что твориться после прочтения каждой следующей строчки. Чтобы на самом деле жить с героями в их жестоком мире. Чтобы... Чтобы даже такая бессердечная я смогла расчувствоваться под напором витиеватых фраз в дневнике Лилиан.
На самом деле трудно писать отзыв о Терминале. На самом деле в эмоциональном плане трудно читать Терминал. Но писать его еще труднее. Еще труднее чувствовать с героями каждую эмоцию, каждую улыбку и каждую слезинку. Это бесконечно тяжело и я восхищаюсь твоей волей - я бы не смогла.
Чтобы немного разбавить разбавить свой больно плаксивый отзыв, скажу пару слов о Майкле. НИКАКОЙ ОН НЕ КОЗЕЛ)) Давно хотела вот так - большими буквами. Он типичный мужчина, ни лучше ни хуже. Он не идеальный парень с обложки с белозубой улыбкой и открытым сердцем. Он эгоист. Он большой эгоист. Но многие ли смогут смотреть на то, как умирает близкий человек?? Многие ли смогут подбирать слова, чтобы не обидеть этого близкого человека? Отнюдь. Большинство также подаст на развод и сбежит к другой пассии, избавившись от проблем. Поэтому мужья, да и люди вообще, которые всегда-всегда рядом ценятся. И мать Лилиан яркий тому пример. Ее тихая поддержка едва ли занимает мысли самой Лил, но могу с уверенностью заявить, что не будь ее - не стало бы вообще ничего на островке Лил. Может, пока у Лилиан и мало близких людей, зато они дороги сердцу и верны. И да, я буду верить в обещанный альтернативный финал - по-моему, именно он единственно верный
Чет я расписалась на ночь глядя : D
Впечатляюще написано. Впечатляюще.
dream=), мы обе мазохистки)) Я - потому что пишу, ты - потому что вычитываешь, пинаешь, когда вдохновение рассыпается прахом, поддерживаешь, когда "все плохо" и нет настроения что-то делать. Спасибо тебе за то, что ты рядом!!
От Майкла отдельное спасибо))
5 серия. Принятие.
Пятая стадия терминальной болезни - принятие.
ДНЕВНИК
Оливер сидит напротив меня, в кресле, за последние полгода ставшем его любимым, привычно закинув ногу на ногу и пристально глядя в мои глаза, опухшие от слез. Я, привычно свернувшись клубочком и спрятавшись под одеялом до самого подбородка, лежу на кровати. В своей комнате. Наши еженедельные встречи в его кабинете самым немыслимым образом трансформировались, превратившись в тихие беседы, изредка прерываемые моим всхлипыванием или его смехом, они перенеслись в мою квартиру, в мою спальню… Кажется, мы даже не поняли, каким образом это произошло… Или это я не поняла, а он сделал это специально, чтобы уберечь меня от окружающего мира, чтобы не вытаскивать меня силой, сдирая ногти, из моей раковины, в которую полгода назад превратилась моя спальня. Он сделал это, хотя теперь, для того, чтобы каждый четверг успевать приехать ко мне, ему пришлось пожертвовать несколькими пациентами и перерывом на обед. И вот сейчас он снова сидит напротив меня, вглядываясь в мои глаза, опухшие от слез.
- Этот огромный шрам… - Боже мой, я умираю… Неужели все, что меня волнует, это то, что я не смогу больше носить умопомрачительные бикини на модных пляжах в Рио и Ницце? Изо всех сил я закрываюсь, я все еще пытаюсь отогнать от себя мысли о смерти.
У Оливера есть ответ и на это:
- Мы сделаем татуировку…
От этого неожиданного «мы» я даже на секунду перестаю плакать. Я поднимаю на него расширившиеся от удивления глаза. Чертов психиатр, он тут же хватается за эту паузу, чтобы ошарашить меня еще больше:
- Точно тебе говорю, шрам даже не будет заметен. Знаешь, такая нежная веточка вереска на фоне надписи курсивом «Forever and Ever»… Или надпись на фоне веточки тебе нравится больше?
Он ставит меня в тупик этим вопросом. Минуту назад я билась в истерике, а сейчас я всерьез готова задуматься о цвете и шрифте татуировки.
- Я никогда не думала об этом… Почему именно вереск?
- Можно не вереск, а сакуру… Хотя, признаюсь, вереск мне нравится больше, - он говорит так много и быстро, что у меня нет времени опомниться. Нет времени опомниться, нет возможности опротестовать его слова. И самое главное – у меня нет ни малейшего желания делать это.
- Ты даже не спрашиваешь, почему именно эта фраза… Я скажу тебе, хотя ты даже не спрашиваешь. Песня.
Я не понимаю. В моей голове сейчас такая мешанина из обрывков истерики, осколков мыслей о смерти и обломков веточек сакуры и вереска, что мне точно не до «именно этой фразы». Чтобы сказать хоть что-то, я задаю вопрос:
- Песня?
С готовностью, как будто с самого начала разговора он только и ждал возможности сделать это, вместо ответа он поет. Точнее, пытается петь. Боже мой, у него совершенно нет ни слуха, ни голоса, но его, похоже, это совершенно не смущает. Если для того, чтобы лишить человека слуха, на ухо ему нужно было наступить медведю, то у Оливера на ушах парочка медведей наверняка танцевала сарабанду*. Очень долго танцевала… На моих губах невольно появляется улыбка, когда я слышу, как он безбожно фальшивит:
Ever and ever, forever and ever
You'll be the one
That shines in me like the morning sun,
Ever and ever, forever and ever my destiny
Will follow you eternally*
И тут же поясняет:
- Песня Деми Руссо «Вовеки веков» - моя любимая.
И я, сама того не желая, включаюсь в игру. Мы начинаем обсуждать, чем именно ветка сакуры будет лучше ветки вереска, и лишь через несколько минут я, спохватившись, задаю вопрос, который крутится у меня в голове:
- Ты сказал «МЫ»… Что это значит?
Его лицо вмиг становится серьезным. Улыбка мгновенно пропадает, глаза темнеют, а линия губ становится пугающе жесткой. Он берет меня за руку.
- Ты и я. Лил, я буду с тобой. Всегда. Вовеки веков.
Я отдергиваю руку. Вырываю свои пальцы из его ладоней, чтобы закрыть лицо руками. Я отчаянно трясу головой, повторяя:
- Нет! Нет, нет, нет… Зачем тебе это? Ты не должен… Ты не должен жалеть меня. Ты делаешь это из жалости, я знаю…
Но его руки настойчивы. Гораздо более настойчивы, чем мои. Может быть потому, что мне больше всего хочется поверить в то, что его слова – правда? Он снова накрывает мои ладони рукой, и повторяет:
- Я. Буду. С тобой. Всегда, - все именно так. Четко и ясно. Едва ли не по слогам. Если бы он мог, он бы сказал по буквам. Но и этого хватает. Я верю ему. Неожиданно плотина прорывается, и я снова начинаю плакать. Я рыдаю, прижавшись к его плечу. Я так много плакала за последние несколько месяцев, но сейчас это другие слезы. Нет больше безнадежности и одиночества. Я сбивчиво что-то говорю Оливеру, сама не понимая смысла своих слов. Я люблю его, я верю ему, я буду с ним. Он что-то отвечает. Я не понимаю смысла и его слов тоже, кроме одного – он будет со мной. Я поднимаю к нему мокрое от слез лицо, когда слышу вопрос:
- Ты выйдешь за меня замуж?
И перед тем, как меня затопит очередная волна рыданий, успеваю пробормотать:
- Только при одном условии – ты больше никогда не будешь мне петь…
Лиллиан поставила на пол дорожную сумку и подняла трубку:
- О, Эндрю, здравствуйте! Вы поймали меня как раз перед выходом…
- Лиллиан, вы уверены в том, что делаете? – его голос звучал обеспокоенно. Он знал, что не сможет переубедить ее, но не попытаться в очередной раз не мог.
- Абсолютно уверена, - с улыбкой заверила его девушка, - Я так благодарна вам, Эндрю… Вы так много для меня сделали. Вы не могли бы сделать больше, даже если бы захотели. Все остальное я должна сделать сама, - голос Лиллиан едва заметно дрогнул, на долю секунды, не больше. Затем она с улыбкой продолжила, - Я позвоню вам из Палм-Спрингс, обещаю. Первый звонок миссис Рассел будет вам.
Она повесила трубку и повернулась к терпеливо ожидающей у двери женщине в деловом костюме.
- Ну вот, миссис Томпсон, мы освободили квартиру. Она полностью в вашем распоряжении, - Лиллиан протянула ключи риэлтору и взяла сумку, собираясь выходить.
- Мисс Стюарт… - женщина на секунду замялась, - Вы не могли бы оставить автограф для моей дочери? Ее зовут Катрин. Она обожает вас. Когда она увидела вашу фотографию в газете с этой новой короткой стрижкой, не успокоилась, пока не сделала себе точно такую же. Старается во всем вам подражать…
На лице Лиллиан мелькнула тень, когда она взяла протянутую ей авторучку.
- Не стоит, Эрин. Не стоит мне подражать…
Девушка уже вошла в лифт, когда Эрин Томпсон открыла блокнот с автографом. Посреди страницы витиеватым почерком было написано: «Для Катрин. Девочки, которая найдет СВОЙ путь».
Казалось, что солнце, медленно уходящее за горизонт, тонет в океане, окрашивая его в розовый цвет. Двое мужчин стояли на берегу, время от времени перебрасываясь короткими фразами и изредка поглядывая на часы. В руках одного из них, одетого в черный костюм с глухим воротничком, была Библия, второй же бережно держал букет белоснежных орхидей. Их нежные лепестки, подсвеченные закатом, тоже отливали розовым, как и все, чего касались солнечные лучи в это мгновенье. Лицо мужчины с букетом осветила широкая улыбка, когда он заметил женщину и ребенка, медленно идущих к ним. Обе рыжеволосые, в кружевных платьях кремового цвета, они были удивительно похожи. Малышка лет трех, пыхтя, переступала ножками по песку, старательно поддерживая рукой край слишком длинного для ее возраста, платья. Женщина, улыбаясь и поддерживая платьице дочери с другой стороны, что-то говорила ей.
- Ты сегодня самая красивая… - Оливер засмеялся, увидев, как личико Алиссии расцвело довольной улыбкой от слов матери.
- Ты тоже, - снисходительно кивнула малышка.
- Вы обе прекрасны, - заверил их Оливер, когда Лиллиан с Лисси остановились рядом.
Он повернулся к священнику:
- Мы готовы, отец Фаррелл. Можно начинать церемонию.
ДНЕВНИК
На этот раз не было огромной церкви, сплошь увитой цветами, названий которых я не могу вспомнить сейчас, как бы я не старалась… Не было пышного платья с длинным шлейфом от знаменитого дизайнера, чьего имени я не могу вспомнить сейчас, как бы я не старалась… Не было множества гостей, мужчин в смокингах и женщин, увешанных бриллиантами, как рождественские елки – имена многих из этих людей тоже напрочь стерлись из моей памяти. Лишь тихий шепот океана, мягкий песок под ногами и нежный запах цветов. И мы. Мы трое.
Мы, я и Оливер, повторяли за священником слова клятвы. Эти слова, вечные, как океан, как песок, как запах цветов, окутывающий нас, мы произносили их, не размыкая переплетенных пальцев, не отводя переплетенных взглядов.
- … чтобы любить тебя и заботиться о тебе в горе и в радости, в болезни и в здравии, отныне и навсегда… - и лишь слова «пока не разлучит нас смерть» мы так и не произнесли. Словно открытую книгу, мы читали сердца друг друга, эхом закончив, - всегда и вовеки веков.
Название любимой песни Оливера, обещание быть рядом, обещание быть рядом до самого конца – всегда и вовеки веков - эти слова оказались как нельзя более к месту именно сейчас. И кольца, бережно-нежно надетые на наши безымянные пальцы, подтвердили это. И поцелуй, бережно-нежный, когда мое лицо покоилось в его ладонях, подтвердил это. С этих слов все началось, и именно они стали самым естественным продолжением. И окончанием. Моего неверия в людей. Моего одиночества. Моего горя. Отныне не было МЕНЯ. Но были МЫ. И у НАС не могло быть одиночества, неверия или горя. У НАС была любовь, доверие и безоблачное, абсолютное, восхитительное в своем совершенстве счастье.
Прошел почти год с тех пор, как мы женаты. И этот год был самым счастливым в моей жизни. Все, чего я сейчас хочу – это чтобы каждый следующий день был похож на предыдущий. Наши дни наполнены покоем и любовью. За этот год я так привыкла к крикам чаек, будящим нас по утрам… К неспешным прогулкам с Лисси по побережью океана, с именно таким голубым пластмассовым ведерком, наполненным ракушками, о котором я когда-то так мечтала… К тихим семейным ужинам с изредка навещающими нас мамой, Карен или Эндрю Келлером. Я так привыкла ко всему этому за год, что мне кажется, что вся моя жизнь прежде была такой. Или должна была быть именно такой, просто я этого не знала. Или не понимала? Как хорошо, что теперь я осознала это, и ничто больше не мешает мне быть счастливой.
Теперь я безошибочно могу сказать, что такое счастье. Счастье – это покой. И это ощущение покоя дарит мне Оливер. Теперь я с уверенностью могу сказать, что я счастлива. Счастлива, несмотря на болезнь, все еще дремлющую в недрах моего организма. Счастлива, несмотря на воспоминания о предательстве когда-то близких мне людей. Счастлива, несмотря ни на что.
Я не жду смерти. Ждать можно чего угодно...
Автобуса на остановке. Зябко кутаясь в легкий плащ, и пытаясь удержать зонт, вырывающийся их рук, под порывами ледяного ветра. С надеждой, что автобус все же успеет прийти, пока пальцы окончательно не превратились в ледышки…
Рождества. Заботливо приготовив носки для подарков, и отыскав в пухлой потрепанной кулинарной книге рецепт имбирного печенья. С надеждой, что над дверью вот-вот звякнет медный колокольчик, и войдет Санта-Клаус. Пусть даже им окажется сосед-почтальон, невесть зачем прицепивший ватную бороду и напяливший красный колпак, ведь он совершенно не похож на Санту. Совершенно не похож…
Подарков на день Святого Валентина. Коробку шоколадных конфет в форме сердечка. С необязательной копеечной открыткой впридачу, в виде него же. С надеждой, что и конфеты, и открытка окажутся именно от ТОГО человека, которому ты сама заботливо подписала открытку, такую же копеечную, ценную лишь аккуратно выведенной фразой на развороте «Люблю тебя…»…
Ждать можно чего угодно. Но не смерти…
Теперь я просто живу. Живу, наслаждаясь всем тем, чего не замечала раньше.
Первый солнечный луч, робко пробирающийся по доскам паркета к кроватке Лисси, чтобы, нежно поцеловав ее в выпуклый округлый лобик, поспешить дальше. К другим кроваткам и другим лобикам на другом краю земли… Это чудо. Маленькое чудо.
Лист клена, боязливо оторвавшийся от ветки, в восторге первого полета планирующий вниз. К другим листам, уже совершившим это путешествие, и теперь терпеливо ожидающим на земле… Это чудо. Маленькое чудо.
Дуновение ветра, заботливо приносящего запахи свежеиспеченной сдобы из соседней булочной. Приносящего, чтобы добавить этот запах к нежному аромату цветов с уличного лотка и соленому запаху океана, что-то тихо шепчущего. Это чудо. Маленькое чудо.
Их много, этих чудес… если присмотреться. Не нужен микроскоп, лупу можно оставить в ящике стола, да и очки преспокойно могут дальше дремать на прикроватном столике. Лишь остановиться на мгновенье, отбросив все менее важное… И они тут же услужливо окажутся прямо перед глазами. Окажутся, чтобы вновь испуганно исчезнуть, едва лишь раздастся звонок сотового телефона. Окажутся, чтобы, вздрогнув, раствориться в выхлопах бензина дорогого автомобиля. Окажутся, чтобы вернуться, стоит только захотеть…
Как жаль, что эти маленькие чудеса я начала замечать лишь, оказавшись перед лицом смерти. Когда она уже задела меня своим крылом, оцарапала, небрежно скользнув им по моей щеке: «Пора…»
Что я смогу взять с собой?
Воспоминания о любимом фильме «Украденные поцелуи»? Нежный, нежный, бесконечно-нежный…
Воспоминания о любимом танго «Por una Cabeza»? Нежное, нежное, бесконечно-нежное…
Воспоминания о руках Оливера, обнимающих меня? Нежные, нежные, бесконечно-нежные…
Воспоминания об улыбке Лисси, освещающей все вокруг? Она озорная, ласковая, нежная. С белоснежными полупрозрачными зубками, выглядывающими из-за чуть приподнятой верхней губки.
Никогда не думала, что найду столько нежности вокруг…
И чтобы не потерять все эти воспоминания, я делаю альбом. С фотографиями Лисси и Оливера, смеющихся, светящихся от счастья… С билетами, оставшимися после похода в зоопарк – «Мама, мамочка, это ведь жираф? Мы с папой вчера читали про него, правда, пап?»… С цветами из моего свадебного букета, высушенными и заботливо вложенными между страниц… И с надписью, аккуратно выведенной моим почерком на первой странице – «Всякий раз, когда я смотрю на тебя, мое сердце переполняет нежность…».
*Сарабанда – старинный испанский народный танец. Исполнялся очень темпераментно.
*Всегда, вовеки веков
Ты будешь той единственной,
Что светит мне лучом утреннего солнца,
Всегда, вовеки веков моя судьба
Будет навсегда связана с тобой.
Veneziana, прекрасная, нежная, нежная, бесконечно-нежная глава. Знаешь, не ожидала такой концовки, начинала читать с внутренним напряжением, не верила в счастливый конец буквально до последней строчки, а потом - резкий выдох (я что же, не дышала все это время?) и ощущение умиротворенного счастья, тихого и нежного. Спасибо, больше не могу говорить.
Matildacat, спасибо))
Это еще не конец, будет эпилог, который окончательно расставит все точки над I...
На долю Лиллиан выпало столько всего нехорошего, что высшие силы были просто обязаны дать ей немного счастья. И покоя. И нежности.
Если честно, я очень не люблю писать отзывы (потому что просто не умею этого делать) но ваш "Терминал" - это такая вещь, которую невозможно просто прочитать и пойти дальше. Последняя глава вызывает такие ассоциации - будто ты долго плыл глубоко под водой, уже начал задыхаться и кажется вот-вот пойдешь на дно и вдруг тебя выбрасывает на берег. Я рада за Лиллиан, за этот просвет, за этот небольшой кусочек тихого счастья, доставшегося на ее долю, не на шумных карнавалах и модных пляжах, а так, как ей хотелось (коряво вышло, но я уже говорила что не умею писать отзывы).
P.S. по традиции не могу не сказать пару слов о первом супруге Лил - все-таки жаль, что он не выдержал этих изменений в жизни жены и сбежал.
+04k@, Ваши отзывы всегда согревают - они невероятно теплые и искренние!! Спасибо за такие чудесные эмоции!!
Да, Лил выросла... она стала более зрелой... Она наконец-то поняла, в чем заключается СЧАСТЬЕ именно для нее, поняла, что ошибалась раньше, и не намерена повторять эти ошибки в будущем. И теперь она МОЖЕТ радоваться тому, что у нее есть. Тому немногому НАСТОЯЩЕМУ, что на самом деле имеет ценность. И это настоящее не обязательно должно сиять бриллиантами или или развивать скорость 100 км/ч за 6 секунд, иногда самое главное и настоящее - это просто покой и уверенность в человеке, который рядом. А это уже огромный прогресс, правда??
Итак, это конец.
И он именно такой, каким задумывался изначально. Признаюсь, по ходу написания сериала возникали мысли (и просьбы) переписать его, сделать альтернативным, дать Лиллиан возможность жить дальше... Но это было бы неправильно.
Спасибо всем, кто читал. Огромное спасибо всем, кто находил силы, чтобы что-то писать в ответ. Ваши комментарии давали силы работать дальше, не бросить все на полпути, поняв, насколько сложную тему я выбрала, они всегда были очень важны для меня. Огромное спасибо вам за них!! Громадное спасибо тем, кто помогал в написании, кто поддерживал, когда моя прихотливая Муза покидала меня - без вашей помощи Терминала не было бы.
Эпилог
Церковь Троицы в Нью-Йорке, великолепное старинное здание 18 века, в этот ясный осенний день была наполнена тысячами благоухающих цветов – розы, герберы, … были сплетены в изящные букеты, украшающие, казалось, каждый дюйм огромного зала. В тишине, нарушаемой лишь громкими всхлипами тетушки невесты, раздался звучный голос жениха.
- Я, Майкл Стюарт, беру тебя, Анна Элизабэт Стэнхоуп, в законные жены, чтобы любить тебя и заботиться о тебе в горе и в радости, в болезни и в здравии, отныне и навсегда, покуда нас не разлучит смерть.
Невеста, сквозь густую сетку фаты взглянув на любимого сияющими обожанием глазами, эхом повторила слова клятвы, призванной соединить их перед Богом и людьми.
Священник, выждав положенные несколько минут, громко объявил:
- Властью, данной мне Богом, объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.
Майкл осторожно, стараясь не испортить замысловатую прическу, поднял фату и, улыбнувшись одними глазами, прошептал:
- Я люблю вас, миссис Стюарт.
В голосе ведущей одного из самых популярных телеканалов, сквозило неприкрытое ехидство, когда она вела свой репортаж.
- Сегодня знаменитый теннисист Майкл Стюарт и Мисс Нью-Йорк 2008 года Анна Элизабэт Стэнхоуп поженились в церкви Святой Троицы. С завидным упорством выбирая в жены победительниц конкурсов красоты, мистер Стюарт, как видно, решил прослыть эстетом. Напомним, что его брак с Лиллиан Евангелиной Хэмптон – Мисс Нью-Йорк 2005 года – распался через 3 года, а с Мэриан Кеннеди – Мисс Америка 2006 – Майкл Стюарт расстался спустя полтора года после женитьбы. Сколько продлится его нынешний брак – не берутся предположить даже всезнающие и всевидящие журналисты. Мы же, со своей стороны, уже в который раз, желаем мистеру и миссис Стюарт всего самого наилучшего. С вами была Кармен Нолан, телеканал ProNews.
* * *
В огромном конференц-зале собрались более 200 человек. В этот день один из самых одаренных врачей города, Эндрю Келлер, защищал докторскую диссертацию. Виновник собрания, дородный лысеющий мужчина, сменивший в этот день привычный белый халат с бейджем на груди, на безупречно сшитый темно-серый костюм, вышел из-за кулис и обвел глазами зал. Поднявшись на сцену, он откашлялся, и открыл папку с рефератом.
- Терминальная болезнь (происходит от английского прилагательного “terminal”, которое имеет значения “заключительный, конечный, терминальный, окончательный, последний, завершающий”) – это время от момента, когда человек узнал, что у него неизлечимая смертельная болезнь, и до того, когда он уже совсем близко подошел к последней черте.
На мгновенье его голос дрогнул, когда он вспомнил глаза Лиллиан, смотрящие на него с надеждой и благодарностью. Зеленые, нестерпимо яркие, лучащиеся добротой и любовью. Добротой к нему и любовью к дочери. Сделав над собой усилие, он заставил себя продолжить.
- Психическое состояние человека, заболевшего смертельным недугом, не остается постоянным, а проходит ряд стадий, таких как:
- стадия 1 – Отрицание
- стадия 2 – Гнев
- стадия 3 – Просьба отсрочки
- стадия 4 – Депрессия
- стадия 5 – Принятие
Когда через час доктор Келлер закончил свою речь, зал взорвался аплодисментами. Мужчина, устало вздохнув, натянуто улыбнулся, и, коротко поблагодарив присутствующих, удалился. Одна из его целей была достигнута – он стал Доктором наук. Вернувшись в свой кабинет в … Больнице, он долго сидел за своим столом, молчащий, неподвижный, погруженный в воспоминания. Лиллиан – такая молодая, красивая, любящая жизнь. По злой иронии судьбы, проигравшая схватку со смертельной болезнью… Проигравшая заведомо, еще даже не зная, что больна. Рак коварен. Но излечим. Доктор Эндрю Келлер встал из-за своего стола и отправился на вечерний обход больных. Другие пациенты ждали его…
* * *
На городском кладбище в этот день было тихо. Тихо опадали листья с вековых дубов, растущих по краям узких дорожек. С легким шуршанием они опускались под ноги посетителей, тихо идущих по тропинкам. Некоторые из них несли цветы, некоторые тихо перешептывались между собой. Тишина и покой, вечный покой, окутывали кладбище.
Маленькая девочка с медно-рыжими волосами нетерпеливо высвободила маленькие пальчики из руки мужчины, почти подбежала к одной из могил и положила букет роскошных цветов на холодный могильный камень. Опустившись на колени возле мраморного памятника, безжалостно сминая при этом коричневое бархатное платьице, и пачкая белые колготки землей, она прикоснулась кончиками пальцев к фотографии молодой красивой женщины с такими же, как у нее самой, медно-рыжими волосами, и прошептала:
- Привет, мамочка.
Стоящие чуть поодаль, одетые в темную неброскую одежду, мужчина и женщина наблюдали за девочкой. Она, все так же сидя на коленях возле памятника, что-то увлеченно рассказывала безмолвной и безучастной фотографии, иногда взмахивая руками и улыбаясь. Губы женщины задрожали, крылья за ее спиной затрепетали, когда малышка, наклонившись к могильной плите, положила на нее ладошку, а затем прижалась щекой.
- Если ты сильно будешь по мне скучать, посмотри на небо, найди самое красивое облако… А я буду там, обещаю, - прошептала Лиллиан. Ангел-хранитель рядом с ней одобрительно кивнул и успокаивающе положил руку на ее плечо.
- Нам пора, - тихо сказал он. Лиллиан согласно кивнула, кинув последний взгляд на Алисию, смотря на нее так, словно не могла наглядеться. Не позволяя себе отвести взгляд ни на секунду…
Ангелы не могут плакать. Даже если это – ангелы-хранители.
Алисия наконец поднялась с земли. Оливер, улыбнувшись, присел возле девочки и принялся отряхивать ее колени от земли и травинок. Малышка заговорщически подмигнула мужчине и быстрым шепотом заговорила:
- А знаешь, папа, мне кажется, что если я сильно-сильно соскучусь по маме, я посмотрю на небо, найду там самое-пресамое красивое облако. А она будет там, правда?
Он кивнул:
- Правда, родная. Она обязательно будет там…
Бросив последний взгляд на могилу женщины, которую оба они любили так сильно, Оливер и Алисия медленно пошли по тропинке. Девочка уцепившись тоненькими пальчиками за его руку, сосредоточенно шагала рядом,
Возле машины, оставленной у входа на кладбище, их ждала Карен. Алисия подбежала к ней, и, порывисто обняв женщину за талию, доверительно сообщила:
- Мама снова говорила со мной…
Оливер, подойдя к ним, и спросил Карен:
- Ну, как тут мои девочки?
Женщина погладила рукой живот:
- Я-то вот нормально, а Лилли явно не сидится на месте.
Не ДНЕВНИК
Растрепанные рыжие волосы, выбивающиеся из косичек, и совершенно не поддающиеся расческе… (и в этом она похожа на меня… Какое счастье…) Ямочки на щеках, когда она улыбается… (и в этом она похожа на меня… Какое счастье…) Глаза, сияющие из-под длинных ресниц. Не зеленые, карие… (и в этом она не похожа на меня… Какое счастье… Может быть именно это сделает ее жизнь непохожей на мою?) Когда она спит, она похожа на ангела, а когда она улыбается, мое сердце тает. Пусть ее судьба будет другой… Пусть...
Вне времени и пространства вместе с ним мы движемся по темному тоннелю, в конце которого сияет ослепительно белый свет.
- Почему все так? Почему именно я? Почему я должна была уйти именно сейчас? – у меня тысяча вопросов, на которые я так и не смогла найти ответы в течение всей своей жизни. И я точно знаю, что могу задать эти вопросы ЕМУ. Вот только ответит ли он на них?
- Это судьба… Она у каждого своя, понимаешь? Каждый должен пройти свой путь… И пройти этот путь до конца, - его голос не громче шелеста океана, но мне не приходится прислушиваться.
- Я могла что-то изменить? Сделать что-то, чтобы выжить? – последние несколько месяцев до ухода этот вопрос не давал мне покоя. Что, если бы я не вышла замуж за Майкла? Что, если бы я больше времени уделяла своему здоровью? Что, если бы он не бросил меня? Что, если бы лечение помогло? Что, если бы…
Вместо ответа он улыбается… Я не вижу, а скорее чувствую эту улыбку.
- А ты, ты мог бы что-то изменить? Ты знал, что я должна умереть? – он ведь Ангел… Мой ангел-хранитель… - Разве ты не мог спасти меня?
- Ангелы не могут влиять на будущее… Даже если они – ангелы-хранители, - я верю ему сразу и беспрекословно. Ему незачем обманывать меня…
- Это конец? – свет в конце тоннеля все ближе. Он манит и одновременно пугает меня. Я не знаю, что ТАМ. Что меня ждет дальше?
Он снова улыбается.
- Ты все узнаешь сама…
__________________
Последний раз редактировалось Veneziana, 05.02.2012 в 18:46.
Терминал
Линейный вид
