К вечеру, когда поток ослабевает, она спускается в регистратуру, набирает номер Моррисов и молится непонятно кому (издержки профессии не оставили в голове места для всякого религиозного бреда), чтобы трубку взял не отец.
- Привет, - выдыхает Элен, наконец услышав голос брата. - У тебя всё хорошо?
- Всё круто, - она чувствует, как Виктор-младший улыбается. - Из-за этой заварушки уроки снова отменили, что может быть лучше?
Только мирное время, когда школы не закрывают из-за стрельбы на улицах, хочет сказать Элен. Но не говорит.
- Рада за тебя. Но всё же, будь осторожен.
- Ты прямо как мама, - обиженно бурчит Виктор. - Она вообще из дома не выпускает. А чем мне тут еще заниматься, когда школы нет? Приставка надоела уже, а на улицу нельзя.
- Я приеду на выходных и привезу тебе новых игр, - обещает Элен.
Она лукавит, прекрасно зная, что на этих выходных не приедет и, возможно, на следующих тоже. Теперь у нее, как и у всей больницы, нет никаких выходных.
***
Три часа ночи.
Элен с трудом держится на ногах, проклиная себя за то, что взяла ночное дежурство. Впрочем, другого выхода не оставалось — главврач вполне ясно выразился, что больница не будет ночлежкой для персонала, а тем более практикантов вроде нее. Сутки без сна тяжелы, но домой она ни за что не поедет.
Пожалуйста, пусть повезет, и сегодня больше не будет пациентов. Пусть Элен получит пару часов, чтобы подремать где-нибудь на диванчике — в такое время начальству не придет в голову совершать обход.
Все ее надежды рушатся вместе с ограничивающим конусом, который сносит машина скорой помощи. На носилках лежит нечто бессознательное и в крови — стало быть, о сне на сегодня можно забыть.
Элен нехотя шагает к приемному отделению, на ходу отхлебывая кофе из стаканчика. Другие практиканты жалуются на отвратительный вкус, но она уже давно перестала замечать.
- Что там?
Мужчина, тридцать пять-сорок лет, про себя резюмирует Элен, рассматривая пострадавшего. Слишком хорошо одет, чтобы быть случайной жертвой беззакония.
- Огнестрел, - сообщает Стамп, врач скорой помощи. - Подобрали в районе набережной. Там еще трое были, но они уже жмурики. А этот вроде трепыхается.
Набережная, значит. В этом районе — киностудия и бар, где, по слухам, собираются криминальные элементы. На актера пациент не похож.
- Я сбегаю за Уилтширом, - Бетти Праттл, ее сокурсница, поднимается и, на ходу поправляя прическу, направляется к кабинету. Элен усмехается: ну конечно, эта хрупкая феечка сделает что угодно, лишь бы не видеть крови. Зачем вообще пошла в медицину, непонятно.
Тем временем больной приоткрывает глаза, обводит ими окружающее пространство, и со стоном снова отключается. Обычная ситуация, но...
- Мне показалось, или у него красные радужки?
- Ну, еще бы, - ухмыляется Стамп. - Столько крови у людей попил, бандюк проклятый. Моя бы воля, добил его на месте.
Сплевывает на пол. Элен морщится.
- С чего ты решил, что он бандит?
- А что, нет? У него на поясе ствол, не видишь?
Элен видит, видит и повязку, пропитавшуюся кровью. Бандит или нет, но это ему не помогло.
- Если я начну носить оружие, ты и меня убьешь? Закон о самообороне, вообще-то, не вчера приняли.
- Закон, - фыркает Стамп. - Из-за этих долбаных законов на улицу не выйти.
Элен не успевает придумать достойное возражение. На пороге появляется хирург Кент Уилтшир, быстрым шагом направляясь к пациенту.
- Огнестрельное ранение, большая кровопотеря, - констатирует он. - Состояние тяжелое, показания к немедленному оперативному вмешательству.
- Он будет жить? - неожиданно для себя подает голос Элен.
И откуда в ней такая забота о совершенно не знакомом человеке? Могла бы оставить его на попечение коллег и наконец выспаться, но отчего-то при виде этого пациента сон как рукой сняло.
Он выжил в ужасной бойне, хотя с таким ранением обычно не доживают даже до приезда скорой, а еще у него красные радужки глаз. Интересно, это как-то связано? Элен никогда не встречала ничего подобного ни в учебниках, ни на практике. Глупо упускать шанс исследовать столь любопытный случай.
- Какое там жить, - хмыкает Дювель со старшего курса, позевывая. - Вон как ему пузо продырявили.
- Как верно заметил мистер Дювель, больной получил огнестрельное ранение в брюшную полость, - поясняет Уилтшир. - Однако, если мы вовремя вмешаемся, есть небольшой шанс его спасти. Мне нужен ассистент.
Уилтшир обегает взглядом приемный покой. Зевающий раздолбай Дювель, крошка Бетти, презирающая грязную работу, и Стамп, полностью соответствующий своей фамилии
* Стамп (англ. stump) - пень.
. Любого из них достаточно, чтобы угробить даже более благополучного пациента.
- Можно мне? - выходит вперед Элен.
- Можно, Моррис. Идемте.
***
- Я не буду делать ему анестезию.
Элен и Уилтшир одновременно поворачиваются на голос.
- Простите, мистер Боном? - переспрашивает Уилтшир. - Мне послышалось, или вы сказали...
- Не послышалось. Я не буду тратить обезболивающее на эту шваль.
- Мистер Боном, - в голосе Уилтшира слышатся нотки угрозы. - Вы понимаете, что совершаете должностное преступление?
- Так я, значит, преступник, да, Уилтшир? А как ты, в таком случае, назовешь того, кто валяется у тебя на столе? Ты не видишь, что он бандит?
- Мы не полицейские, хочу напомнить, а медики, - Уилтшир остается удивительно спокойным. - Наша задача — лечить, а не разоблачать преступников, поэтому мне непонятно, почему вы...
- А тебе напомнить, почему? - Боном срывается на крик. - Как я занял у одного из них денег, и что они сделали с моей семьей? С моей женой, моими детьми? Ты бы смог их вылечить, а, Уилтшир? Смог бы зашить то, что от них осталось?
- Успокойтесь, мистер Боном. Это произошло много лет назад, и там были совершенно другие люди.
- Не люди они! - выплевывает Боном. - Твари! И этот — такая же тварь. Делайте со мной что хотите, но я не буду ему помогать.
Боном резко разворачивается и уходит. Уилтшир вздыхает, глядя ему вслед.
- И что же мы будем делать? - наконец спрашивает Элен. В ее голове по-прежнему не укладывается, как мог врач отказаться кого-то спасать.
- Будем действовать, как хирурги прошлого, мисс Моррис. С той лишь разницей, что у нас нет даже рома, которым можно было бы напоить до беспамятства. Да и пациент не в том состоянии, чтобы принимать жидкость без опасности захлебнуться.
- Но должен же быть какой-то выход, доктор Уилтшир! Я не поверю, что у вас не найдется запасной ампулы новокаина.
- К сожалению, нет, мисс Моррис, - Уилтшир разводит руками. - Как вам известно, в связи с последними событиями финансирование больницы резко сокращено, и мы вынуждены экономить ресурсы. Всё, что есть — у Бонома, а он, как видите, не намерен делиться.
- Но пациент же... не переживет операцию без анестезии.
- Увы, подобная вероятность высока. Но мы будем делать всё, что в наших силах.
Уилтшир берет какую-то палочку и протягивает Элен:
- Вставьте это между его зубами, чтобы не откусил себе язык.
***
Элен выходит на крыльцо больницы, жадно вдыхая свежий воздух.
Напряжение, державшее ее всё это время, отпускает, и пальцы, до сей минуты не имевшие права на неосторожное движение, начинают дрожать. Элен пытается прикурить, но зажигалка выскальзывает из трясущейся руки.
Столбик злости мгновенно взлетает от нуля до критической отметки, ноги остервенело топчут зажигалку, как будто это она виновата в том, что пришлось пережить. А затем, когда та превращается в бесполезную кучку пластика, Элен опускается на колени, чтобы собрать мусор, и неожиданно для себя начинает рыдать.
- Ну-ну, успокойся, - из ниоткуда появляется Уилтшир, с несвойственной ему нежностью обнимая за плечи. А затем щелкает своей зажигалкой, и Элен с наслаждением затягивается.
Сигареты всё облегчают, это верно. После первой затяжки Элен даже обретает способность снова думать. И первая мысль — с чего этот тип, ставящий субординацию и этику чуть ли не выше закона, вдруг ведет себя почти по-отечески? Хотя нет, отец никогда так не заботился о ней, она же не наследник.
- Я понимаю, что ты чувствуешь, - отвечает Уилтшир на невысказанный вопрос. - По молодости я работал в военном госпитале. Слышала о конфликте в четвертой параллели?
Элен кивает. Конечно, она слышала, тогда же, когда впервые узнала слово «демократия». По телевизору что-то говорили про войну, отец распинался на тему власти, а мама увела маленькую Элен из комнаты, чтобы не смотреть «этот ужас».
- На войне, сама понимаешь, никого не щадят. Мне доводилось ампутировать конечности, не имея ни капли наркоза. Некоторые выживали.
- Но не все, - заканчивает Элен.
- Этот справится, он крепкий. Только подумай: выжил после попадания пули в живот, дотерпел до приезда скорой, перенес операцию без наркоза. Да он не в рубашке, а в кольчуге родился!
Элен кивает. Почему-то очень хочется верить, что странный пациент действительно выживет.
- Ну, хватит с тебя, - Уилтшир выхватывает из ее пальцев сигарету и тушит, несмотря на протест Элен. - Иди приляг, тебе нужно отдохнуть. Вот ключи от моего кабинета, там есть койка.
- Но... у меня с утра дежурство. Если сейчас лягу...
- Считай, что я переставил твое дежурство на другое время. И не вздумай протестовать, тебе нужно выспаться после всего этого.
Элен в недоумении смотрит на собеседника. И это говорит черствый старикашка, распекающий каждого, кто хоть чуть нарушит его правила?!
- Спасибо, доктор Уилтшир.
- Не стоит благодарности, Элен.
***
Через день Уилтшир приглашает Элен сопроводить его во время вечернего обхода. Хочется наконец отдохнуть после тяжелого дня, но она не смеет отказать почти что начальству. Вместе они обходят всё отделение, и наконец достигают того самого места, куда мечтают попасть все эти люди, набитые по шестеро-семеро в одной крохотной комнатушке.
Ее Величество Одиночная Платная Палата в конце коридора. Вчера оттуда выписали какого-то мажора, которого охрана не успела прикрыть от пули, и всё отделение облегченно выдохнуло. Надо же, какое совпадение — эта капризная задница убралась на следующий день после того, как привезли странного пациента.
Интересно, как он там, думает Элен. И тут же одергивает себя: наверняка давно уже умер, а ей не сказали, дабы не расстраивать, как выражается Уилтшир, по пустякам. Теперь Элен вряд ли узнает, почему у него красные глаза.
Уилтшир толкает дверь, и они вместе заходят в палату. Элен вглядывается в больного — интересно, кто же тут снова такой платежеспособный? Она не любит богатых пациентов, которые только и знают, что устраивать скандалы на ровном месте. Даже если ты вчера вытащил его с того света, завтра он устроит разнос всей больнице за то, что постельное белье не меняют три раза в день. А должны бы, ведь его горластое величество платит деньги.
Но реальность превосходит все ожидания. Элен едва не падает, увидев те самые красные радужки.
- Как такое может быть?! - выкрикивает она, напрочь забыв о приличиях.
Уилтшир недовольно оборачивается.
- Как он мог оказаться в обычной палате? - уже тише говорит Элен. - Всего-то два дня прошло после той операции. С такими травмами обычно проводят недели в реанимации, а он...
- Тише, Моррис, - Уилтшир подносит палец к губам. - Я сам не понимаю, как он так быстро пошел на поправку. Вчера перевели, он сам настоял.
- Настоял?
- Да, говорил, что надоело тут валяться. И как только услышал, что его переводят в палату, спросил, есть ли одиночная. А она у нас единственная, и та была занята. Так этот, представьте себе, пошел разбираться с тем золотым сыночком, что тут лежал.
- Пошел?! Своими ногами?
- Именно. Вот так, держась за стены, и пошел, а медсестры замерли, как вкопанные, даже не пытались его остановить. Не знаю, что он там наговорил сопляку, но тот вдруг решил, что совершенно здоров, и подписал отказ от госпитализации. Что получилось, сами видите.
- А как...
Их прерывает голос с кровати:
- Господа, простите за беспокойство, - голос пациента низкий и немного хриплый, именно такой, как бывает у бандитов в кино. - Но сдается мне, что вы пришли сюда не за тем, чтобы обсуждать мои вчерашние приключения. Быть может, займетесь делом, наконец?
Элен тихонько фыркает. Ну конечно, пациент из платной палаты просто не может вдруг оказаться вежливым. Глупо было ему сочувствовать.
- Начинайте, - Уилтшир кивает на больного и протягивает Элен карточку.
Она пробегает глазами ряды букв. Слишком мало времени, чтобы изучить всё, взгляд выхватывает только имя: Владимир Шлик.
Элен присаживается рядом с кроватью. Пациент, до сих пор разглядывавший потолок, обращает взгляд на нее. Элен ежится — уж слишком пристально он смотрит.
- Как ваше самочувствие, мистер Шлик? - задает она дежурный вопрос, разматывая бинт.
- Бывало и лучше. Но, думаю, выписывать уже можно. Надоело здесь торчать.
Элен едва не задыхается от негодования. Нет, это просто ни в какие ворота! Мало того, что он почти назвал их бездельниками, так еще и указывает, как его лечить.
- Мы не намерены выписывать вас в ближайшее время, - возражает она с плохо скрываемым раздражением. - Было бы глупо отпускать пациента, который совсем недавно перенес сложную операцию.
Шлик вздыхает и возвращается к созерцанию потолка. Элен тем временем осматривает швы, и до нее доходит смысл его слов. То, что не так давно было ужасной раной, стало небольшим повреждением, совсем незначительным на вид. Как, интересно, ему удалось восстановиться столь быстро?
Элен легко надавливает, и Шлик снова переводит на нее взгляд, даже не поморщившись. Давит сильнее, и по его лицу пробегает едва заметная гримаса.
- Оцените вашу боль по шкале от одного до десяти, - Элен задает предписанный правилами вопрос.
- Пятьдесят, - с каменным выражением лица выдает Шлик.
Элен медленно выдыхает. Еще ей не хватало тупых шуточек от пациентов.
- В таком случае, мистер Шлик, - как можно более спокойно отвечает она, - вас необходимо срочно вернуть в реанимацию. Сейчас я вызову...
- У вас что, должностная инструкция вместо мозгов? - не выдерживает Шлик. - Неужели не видите, что я чувствую себя не так ужасно, как, по вашему мнению, должен?
Элен молчит, продолжая смотреть на пациента.
- Полтора, - наконец отвечает он. - Один — когда просто трогают, и два — когда давите со всей дури, как только что делали. Среднее между ними — полтора.
Элен пишет цифру «два» в карточке, косясь на Уилтшира. Но тот продолжает сидеть в небольшом отдалении, не вмешиваясь в ход событий.
- Как это понимать? - шепотом спрашивает она, подсаживаясь к Уилтширу. - Его рана почти затянулась, он чувствует себя значительно лучше. Как его лечили? Был какой-то экспериментальный препарат?
- Его лечили точно так же, как и других. Как видите, налицо атипичная реакция организма.
- Значит, мы скоро его выпишем?
- Исключено, - отрезает Уилтшир. - Мы не можем прогнозировать развитие ситуации, поэтому пациент останется...
- Простите, что прерываю вашу беседу, - снова голос Шлика. - Но я хочу узнать, где здесь телевизор?
Элен вопросительно смотрит на пациента. Уилтшир, кажется, тоже не ожидал подобного вопроса.
- Если нельзя выписать меня раньше времени, то дайте хотя бы телевизор, - поясняет Шлик. - Или радио, тоже подойдет. Понимаете, мне невыносимо постоянно находиться на одном месте, не имея даже возможности посмотреть новости.
Новостей, значит, ему не хватает? Пусть пройдет по отделению да посмотрит, в каком состоянии те, кому не хватило на платную палату, со злостью думает Элен. Сразу поймет, какая чудесная ситуация сейчас в стране.
- Мистер Шлик, - вмешивается Уилтшир. - Санитарно-гигиенические нормы нашей больницы не предполагают наличия телевизора в палате. Поэтому сожалею, но вам придется найти иной способ занять свободное время.
- Всё с вами понятно, - хмыкает Шлик. - Так бы и сказали, что я оказался в комфортной тюрьме за свои же деньги.
- Можете думать что хотите, - Уилтшир поднимается и разворачивается к входу. - До завтра, мистер Шлик.
Элен выходит вместе с ним, краем глаза заметив, что Шлик пялится на нее, и раздражается еще сильнее. Чтобы отвлечься, шагает по коридору как можно быстрее, но мысли о пациенте всё равно не покидают ее.
Да что он, в самом деле, о себе возомнил, думает Элен. То телевизор требует, то радио, а завтра закажет шлюх? Или вообще сбежит, потому что, видите ли, в больнице скучно?
Внезапно в голову приходит неожиданная мысль, и Элен останавливается.
- Доктор Уилтшир, - окликает она. - Мы ведь можем поставить в его палате телевизор?
Уилтшир смотрит с выражением лица, которое Элен затрудняется интерпретировать.
- Телевизор, - наконец произносит он.
- Да, телевизор. Пациент говорит, что ему скучно.
- Значит, скучно, - снова повторяет Уилтшир. - Хочу напомнить, мисс Моррис, что в наши обязанности не входит развлечение пациентов. Даже в платной палате.
- Хотите, чтобы он сбежал, когда надоест здесь валяться? - Элен запоздало осознает, что нарушила субординацию с самым нетерпимым человеком. - Наша задача — способствовать излечению пациента, и для этого держать его в больнице столько, сколько необходимо. Поэтому...
- Я всё понял, мисс Моррис, - прерывает ее Уилтшир. - Если так заботитесь о благополучии мистера Шлика, с этого дня он — ваша ответственность. Уверен, вам удастся отговорить его от побега.
Не слушая дальнейших возражений, Уилтшир скрывается. Элен остается посреди коридора злиться на собственную несдержанность. Теперь она лишилась последнего шанса изучить этот любопытный случай. Или..?
Он сказал «ваша ответственность». Значит, теперь она сможет заходить к Шлику каждый день и, возможно, вплотную исследовать его случай. Осталось только придумать, как это устроить.
***
Первое, что видит Элен, зайдя в платную палату — полная тарелка супа. Очередная. Каждый раз, когда приносят еду, Шлик говорит, что не голоден, хотя у любого нормального человека за это время проснулся бы волчий аппетит. Но этот отказывается от пищи, непонятно чего добиваясь.
Вот какого ему еще нужно, думает Элен. Да, здешняя еда ужасна, но, на секундочку, он находится в больнице, а не на курорте. Почему этот чудак не может просто прекратить выделываться и есть то, что дают? Даже предыдущие обитатели элитной палаты максимум на второй день сдавались и уплетали обед за обе щеки. А этот, видите ли, особенный.
Собственно, капризы отдельно взятых пациентов — вообще не ее проблема. Всё, что входит в обязанности медсестры — собирать данные о состоянии здоровья, затем передавать их врачу, а кто сколько съел, ее волновать не должно. Но Уилтшир поручил ответственность за этого пациента именно Элен, и в случае голодного обморока или чего похуже виновата будет она. Этот упертый Шлик как будто всё понимает и издевается над ней, каждый раз заявляя, что не хочет есть.
Элен раздраженно выдыхает, созерцая нетронутый суп, уже успевший покрыться жировой пленкой. Удивительно, но Шлик, несмотря на долгое голодание, ничуть не выглядит изможденным — наоборот, он так и светится здоровьем. Элен вспоминает, как пару раз среди ночи слышала тяжелые шаги в коридоре, и картинка складывается. Само собой, Шлик не голодает. Наверняка ночами вылезает в окно, идет в ближайший киоск и жрет какой-нибудь фастфуд — и это при том, что ему противопоказано даже выходить из палаты. Интересно, что сказал бы Уилтшир, узнав, какому риску подвергает себя пациент, еще недавно лежавший в реанимации?
Элен уже готова озвучить свои предположения, но вовремя вспоминает, что ругать будут не пациента. Попасть под разнос совершенно не хочется, поэтому в ее интересах убедить Шлика питаться нормально.
- Мистер Шлик, - как можно мягче произносит Элен. - В вашем состоянии опасно так долго голодать. Пожалуйста, не упрямьтесь.
И съешьте наконец этот чертов суп, уже про себя добавляет она, борясь с искушением вылить его за шиворот упрямцу. Элен придвигает тарелку к Шлику, но тот морщится.
- Почему вы не едите, мистер Шлик?
- Не могу себя заставить, - подозрительно спокойно отвечает тот.
- Значит, это придется сделать нам, - в голосе Элен появляются металлические нотки. - Знаете, мистер Шлик, как кормят проблемных пациентов? Им в горло вставляется специальная...
- Довольно, малышка. Это определенно плохая идея. Может, придумаем что-то более гуманное?
Элен с трудом сдерживает рвущийся наружу гнев. Трудно сказать, что разозлило сильнее — фамильярность Шлика или его попытки торговаться.
- Может, мне покормить вас с ложечки? - издевательски приторным тоном вопрошает Элен. Пусть этот нахал не думает, что она приняла правила его игры.
Однако Шлик неожиданно кивает:
- Эта идея нравится мне больше. Давай попробуем.
Если бы взгляд имел силу, подобную рентгеновскому излучению, от Шлика сейчас не осталось бы и мокрого места. Но он, к несчастью, жив, и с показным дружелюбием взирает на Элен.
- Не надо так злиться, малышка, - эта наглая рожа улыбается. - Ты сама это предложила.
Лицо Элен с большим усилием принимает нейтральное выражение, а сама она подсаживается к пациенту. Делать нечего, придется играть по его правилам. Лучше изображать мамочку для великовозрастного мальчика, чем получить нагоняй от Уилтшира.
Шлик принимает расслабленную позу и разевает рот. Элен зачерпывает суп и тянется ложкой к губам пациента, попутно думая о том, как не заляпать постель. А ведь с этого станется демонстративно выплюнуть...
Элен не успевает ничего понять, как неожиданно оказывается в горизонтальном положении, а рука Шлика — на ее талии. Он довольно улыбается своей выходке.
- Гадость ваш суп, - шепчет Шлик, якобы случайно касаясь губами мочки ее уха. - А вот ты можешь угостить меня кое-чем получше.
- Совсем спятил? - шипит Элен, безуспешно пытаясь освободиться. - Убери руки!
Шлик убирает руки: одну перемещает ниже, а второй начинает гладить по спине. Элен ловит себя на мысли, что ей нравятся такие ласки. Но, черт побери, не в исполнении этого!
- Отпусти, - еле слышно просит Элен. - Меня ждут пациенты. Если задержусь, попадет нам обоим.
- Мне ничего не будет, малышка. А тебе я компенсирую все неудобства. Сколько там вам платят?
Раньше, чем до мозга доходит смысл предложения, тело уже защищается. Шлик морщится, держась за ушибленное колено, Элен поднимается с кровати. Как жаль, что она промахнулась.
- Ненормальный! - выдает она, даже не пытаясь снизить громкость. - Серьезно думаешь, что я буду спать с тобой за деньги?
- Не обязательно за деньги, - Шлик на удивление быстро очухался. - Предлагай свои варианты. Украшения? Платье? Выходные на острове Твикки?
- Да засунь всё это себе в зад! - рявкает Элен. - Я не шлюха, понятно?
- Ладно, - Шлик поднимает руки в примирительном жесте. - Будь по-твоему.
Дальше происходит то, чего Элен никак не могла ожидать. Шлик подбирает упавшую ложку и, глазом не моргнув, начинает есть суп.
- Теперь ты довольна? - оторвавшись от тарелки, он переводит взгляд на застывшую в недоумении Элен.
Она изо всех сил пытается придумать достойный ответ, но в голову не лезет ничего, кроме:
- Приятного аппетита, придурок!
Элен злобно хлопает дверью и покидает палату. Ей плевать, слышал ли кто-нибудь эту сцену и что подумает.
Она почти выбегает на улицу и торчит в курилке вдвое дольше, чем разрешено.
***
- Моррис, - Элен нехотя открывает глаза и замечает Дювеля. - Пора ужин разносить.
- О, черт, - стонет Элен, разминая затекшие пальцы. - Я только присела отдохнуть.
Она действительно весь день была на ногах, и утренний эпизод со Шликом сейчас кажется едва ли не самым приятным воспоминанием. Теперь ей предлагают снова попытаться его накормить, а перед этим — еще пятерых, которые не в состоянии даже держать ложку.
- Ну, конечно, - ухмыляется Бетти, подравнивая ногти с помощью непонятного предмета — не хочется даже предполагать, откуда именно она утащила врачебный инвентарь. - Наша столичная королева слишком хороша для такой грязной работы.
Элен закатывает глаза. Среднестатистическому человеку нужно сделать что-то действительно плохое, чтобы на него вешали все грехи мира, но ей было достаточно родиться в Бриджпорте. Кому есть дело до того, что именно Элен выполняет настолько грязную работу, что Бетти вырвало бы от одной мысли о подобном? Ведь она посмела поступить в университет родного города, а не приехать из глубинки, как половина однокурсников. Один этот факт автоматически делает Элен лентяйкой, нахалкой и вообще корнем зла, а всех тех, кому меньше повезло с родным городом — едва ли не святыми.
- Попробовала бы ты моей королевской работы, - огрызается она. - Погляжу я, что станет с твоим маникюром после того, как потаскаешь больных, а потом в одиночку отдраишь за ними коридор.
- Да ладно, - хмыкает Дювель. - Тебя же приставили к этому из платной палаты, неужто не дает чаевых?
- Опять кто-то в платной палате? - Бетти моментально вскидывает светлую голову, забыв про маникюр. - Он реально дает на чай?
Элен усмехается, но внешне не подает виду. Ну, разумеется, крошка Бетти готова на всё, стоит лишь помахать перед ней купюрой.
- Тот огнестрел, - отвечает Дювель. - Ну, которому неделю назад брюхо продырявили.
- Да ну? Он еще жив?
- Живее всех нас. Но это ненадолго, потому что к нему приставили Моррис.
Дювель смеется, довольный своей же донельзя оригинальной шуткой. Но Бетти, как ни странно, его не поддерживает.
- Вот косяк, - она забавно хмурит тонкие бровки. - Ну почему именно Моррис? Она и так больше всех дежурств хватает. Поди, лопатой бабло гребет.
Элен уже складывает пальцы, чтобы одним жестом показать свою непомерно огромную, по мнению Бетти, зарплату. Но в последний момент в голове что-то щелкает.
- Денег хочешь, да, Праттл? - она с вызовом смотрит на Бетти. - Тогда, может, сменишь меня сегодня? Я как раз несу ужин в платную палату, а там на чаевые не скупятся.
Только бы не захихикать, не то все усилия насмарку.
- Реально? - Бетти распахивает глазенки, но уже в следующую секунду с подозрением смотрит на нее. - А на фига ты тогда мне предлагаешь?
- Ну, я же королева, - поясняет Элен. - А королевы должны иногда делиться со служанками. Тем более, у меня и без того полно дежурств, бабло гребу лопатой.
Она ждет, что Бетти обидится, выдаст какую-нибудь колкость или вообще пошлет подальше, но та оказывается еще глупее, чем на первый взгляд.
- А давай! - соглашается Бетти. - Только... ты же что-то хочешь взамен?
- Я еще не решила. Потом как-нибудь сочтемся. Ну что, по рукам?
- По рукам!
Едва не приплясывая от радости, Бетти несется за подносом. Элен мстительно улыбается, глядя вслед. Не зря же говорят, что нужно бояться своих желаний. Бетти хотела поменяться с ней местами, вот и пожалуйста. Жаль, что Элен будет занята и не увидит подробностей собственными глазами.
Когда она заканчивает работу, уже стоит глубокая ночь. Элен валится с ног, но любопытство пересиливает, и она тихонько крадется к палате Шлика.
Сквозь одно из окошек в двери виден стул, на котором висит платьице Бетти, сквозь другое — равномерно двигающаяся голова со светлыми кудрями, мотающимися из стороны в сторону. Прислушиваться Элен стесняется.
Она хмыкает и уходит. По крайней мере, теперь Шлику не скучно.
___________________
* Праттл (англ. Prattle) – болтовня. Эту фамилию носят двое персонажей из The Sims 3 (1, 2), Бетти позаимствовала у них некоторые внешние черты.
** Боном (фр. Bonhomme) — дословно «хороший человек», также реально существующая фамилия.
Остальные имена и фамилии не столь говорящие, поэтому обойдемся без лингвистического анализа.
Линии Крови: Эльвира Слэйер
Это притом, что от детей 100% больше шума, грязи и всякого такого))
Осечка вышла бггг
)!
Хотя кто бы говорил, у меня самой то и дело чешутся руки ее кое с кем слэшить)
Линейный вид
