Династия Пэйшенс - Страница 16 - Prosims: новости, обзоры, дополнения, файлы, коды, объекты, скины и скриншоты The Sims 3 и The Sims 2

LaChouette · 29.03.2017, 15:38

Моя фамилия – Пэйшенс, от английского – терпение. Видимо, на роду мне написано терпеть, поскольку судьба у меня не из легких. Родители погибли в авиакатастрофе, когда мне было тринадцать. Так я попала в дом к моей тете. Ну, домом это было назвать трудно, так как это был ржавый прокуренный трейлер, где мусор хрустел под ногами.
Мое небольшое наследство, оставшееся после смерти мамы с папой, тетя Бекки со своим очередным сожителем довольно быстро пропила. Я большую часть времени старалась проводить вне дома, слоняясь по улицам, или оставаясь подолгу в школе, так как сил видеть их постоянные застолья не было.
Несколько раз я сбегала из дома, но полицейские всегда возвращали меня обратно. Мне казалось, что лучше быть где угодно, хоть в приюте, чем в этом чертовом трейлере, но опека давала моей тете шансы на исправление.
В старших классах, я смогла устроиться на работу официанткой. Теперь можно было не находиться дома и получать за это деньги. Зарплату приходилось в прямом смысле прятать, так как моя опекунша норовила иной раз залезть в мои вещи, и прикарманить себе мои чаевые. Иногда доходило до драк, так как с похмелья она пробовала отыскать деньги на пиво в моем нижнем белье.
В один прекрасный день я воспользовалась тем, что тетя ушла на день рождения к своей собутыльнице – можно было не ждать ее дома пару дней, пока не кончится алкоголь и она не «просохнет». Я собрала скромные пожитки, среди которых было пара комплектов одежды, припрятанные сбережения и гитара.
На ближайшем федеральном шоссе, я поймала попутку. Меня согласились подвезти молодая пара – Джейн и Билли. Они путешествовали по стране, и были не против компании. Мы успели проехать несколько городов, и даже подружились. Я подкидывала им денег на бензин, и бренчала с заднего сидения мелодии на гитаре.
Мы въехали в Хидден Спринг. Я смотрела в окно, и моему взору открывалась сочная зеленая природа. В этом городке у всех домиков были аккуратные цветные фасады, некоторые дома были настоящими особняками – не то, что в нашем трейлерном парке. Я задумалась: может, когда-нибудь я буду жить счастливо в таком же аккуратном домишке?
Я увидела в окне магазин, и подумала, что нужно размять ноги.
-Остановите машину, я куплю воды.
Билли нехотя повернул на стоянку.
-Давай быстрее, - проворчал он, - хочу оказаться в Аврора Скайс к вечеру.
Я выскочила из машины. Мы ехали уже вторую неделю, и Джейн с Билли уже стали мне друзьями, так что я могла не переживать за сумку. По крайней мере, так я думала.
Я провела в магазине 5 минут. Когда я вышла, парковка была пуста. Я в недоумении сделала круг вокруг магазина – ни машины, ни моих «друзей»…

"Герой нашего времени"
"Одна дорога"
"Патриархат/Матриархат"
"Семейная черта" - Бунтарь
"Случайные черты характера"
"Физическая пригодность"

LaChouette · 13.06.2021, 03:58

Rudmatis

Слово автора
2-6. Прости, Флавио, твоя принцесса в другом замке

Прости, Флавио, твоя принцесса в другом замке

Я зашла в комнату сестры. Солнечный свет бил в окно, как бы говоря: “Жизнь продолжается!”. И она действительно продолжалась везде, кроме этой комнаты. Констанция лежала под одеялом, ее глаза были красными и опухшими, как всегда в последние дни, она смотрела в потолок мутным взглядом, и ее лицо не выражало никаких эмоций. По щекам Конни катились слезы, стекая к ушам и образуя мокрые дорожки, но Констанция этого будто не замечала.
Атмосфера в комнате была напряженной, воздух ощущался плотным, и некая тяжесть легла мне на плечи. В ногах у Констанции, на кровати, сидела мама и гладила ее по ногам через одеяло.

Она взглянула на меня через плечо и покачала головой из стороны в сторону, вопросительно подняв бровь. Я в ответ также покачала головой и опустила глаза в пол.
- Конни, ты как? - я подошла к кровати и встала перед ней на колени так, чтобы наши с сестрой лица оказались на одном уровне.
Констанция повернула ко мне голову, изучила пару секунд мое лицо мутным взглядом, и молча повернулась спиной. Это красноречивее слов. Я встаю с колен и выхожу из комнаты.
Констанция молчит и не встает с того самого дня, как узнала, что Флавио мертв. Точнее, не так, - она думает, что он мертв. Это доподлинно неизвестно, ведь тело так и не нашли - вопрос, который мне одним только жестом задала мама, был именно об этом. На месте перестрелки было найдено такое количество крови, что чудо было маловероятно - Флавио мертв, а над его телом могли поглумиться члены его так называемой “семьи”, в ту самую ночь. Сестре я сказала только то, что Флавио больше нет. С тех пор она не проронила ни слова. Только спала, и плакала, а затем снова спала. Мама всегда была рядом с ней, насильно запихивая в нее хоть немного еды.

Но жизнь требовала жить ее дальше, хотя бы остальным Пэйшенсам.
С того момента, как мы с сестрой сбежали из самого пекла, прошло чуть меньше месяца. Старший Чессани был ранен во время штурма, и сейчас лежал в коме, поэтому следствие ожидало его выздоровления. Густаво погиб. Остатки группировки Чессани были арестованы, или погибли, а данные об операции были засекречены до выяснения всех обстоятельств. Мы переехали на другой континент, где нас не могли достать (или, по крайней мере, это было гораздо труднее), и, по заверениям моих коллег из Хидден-Спринг, могли продолжить спокойную жизнь на острове Нью-Тренд*. Теперь мы жили не среди озер, а на самом берегу океана, и от голубой дали, сливающейся с небесами, захватывало дух.

Мама и Хоакин узнали об истории, в которую вляпалась Констанция почти перед самой “вечеринкой”, и не могли ничего возразить в ответ на принятые мной и полицией меры. Шок от того, что натворила их любимая пай-девочка, затмили хлопоты по переезду и тревожное состояние Конни. Поэтому всё своё возмущение от того, что мы были замешаны в историю с мафией, и от того, что им пришлось покинуть насиженное место, они направили на меня.
А что я? Я этому даже не сопротивлялась. Я и раньше чувствовала себя чужой в отчем доме, а сейчас мной овладело чувство вины за то, что все получилось именно так. Оно было со мной постоянно, и я спасалась только бегством на берег океана, где было так много пространства, что эта гнетущая вина не могла навалиться на меня такой огромной тяжестью. Я смотрела на волны, вглядывалась в горизонт и размышляла о сестре, о новой жизни, вспоминала тот вечер, думала о том, как я могла бы изменить ситуацию. Я выполнила свою главную цель - спасла сестру и раскрыла клан мафии, но какой ценой… Флавио мертв, Констанцию едва ли можно назвать сейчас живой… После бесконечного прокручивания в своей голове сценариев, как можно было поступить иначе, я ехала домой, где засыпала тревожным сном.
Тревожным он был еще и потому, что я стала бояться мести моей семье от семейства Чессани. Но кровные родственники этой семейки были мертвы, или между двумя мирами, а значит, есть вероятность, что остатки клана будут не столь лояльны по отношению к их дону.

Возможности забыться моим любимым способом - с головой уйти в работу - у меня пока не было. Хоть я и перешла в полицейский участок Нью-Тренда, мне дали “добровольно-принудительный” отпуск по семейным обстоятельствам, наградили медалью и премией, и напутствовали устраивать новую жизнь. Как видно, получалось у меня не очень.
Мама и Хоакин тоже сменили работу без потерь карьерных успехов. Хоакин стал служить в местной военной части, а мама отвлекалась творчеством на сцене. Когда они оба уезжали на работу, я сидела с Констанцией в ее комнате. Она так ни разу не заговорила со мной, и не приняла еду из моих рук. Я рассказывала ей о нашем новом месте жительства, в каких комнатах сейчас идет ремонт, каким сегодня был океан. Но сестра будто бы была где-то не со мной. Где-то далеко. Иногда я засыпала рядом с ней, прямо поверх одеяла.
Моего любимого брата мы постарались максимально оградить от этих проблем. Почти сразу по приезде в Нью-Тренд Орландо отправился в школу-интернат. Там он находится под круглосуточной охраной школы, и сможет отвлечься от траурной атмосферы, царящей дома. На самом деле, он почти ничего не понял, и воспринял наш переезд, как просто смену места жительства. Что ж, я думаю, это и к лучшему. Мы обязательно навестим его там, и не раз.

Прошла еще одна тягостная неделя. Утренний ритуал - после пробуждения зайти в комнату сестры и проверить - а вдруг, все вернулось на круги своя? Вдруг я снова увижу, как Конни стоит у мольберта и задумчиво хмурит брови, подбирая оттенок на палитре, увидит меня и улыбнется одними уголками губ? Но нет. В комнате звенящая тишина, мама сидит в своей уже излюбленной позе на кровати сестры, и Констанция сидит, опираясь на подушки, вытянув ноги под одеялом.
- С добрым утром, - произношу я, присаживаясь рядом, - Как ты спала? Что тебе снилось? Как ты?
Конни смотрит на меня исподлобья, и ее губы начинают дрожать.
- Что-то не так? - спрашиваю я.
- Уходи, - произносит сестра голосом, охрипшим от долгого молчания.
Я молча сверлю ее взглядом.
- Уходи, - повторяет она, - Я не хочу тебя видеть! Зачем ты приходишь сюда?
Констанция зашлась громкими рыданиями и закрыла лицо руками. Мама принялась ее обнимать, с недовольным видом указывая мне на дверь. Я встала с кровати и уже у самой двери обернулась, обращаясь к матери:
- Завтра я улетаю работать. Оставляю вас в покое.
Выхожу из комнаты, в груди клокочет обида на мать, но все это уже неважно - Констанция заговорила! Заговорила со мной!
Я впервые за долгое время чувствую радость, хотя нет, скорее, это облегчение.

Я шагала по аэропорту Аль-Симары, и внутри меня разливалось возбуждение - я очень соскучилась по работе, и меня не волновало даже то, что я встречу Кроулли.

Цокая каблуками, я была погружена в свои мысли и разглядывала взлетно-посадочную полосу через панорамное окно, как вдруг столкнулась с кем-то, упершись лбом прямиком в широкую мужскую грудь.
- Черт! - я сделала пару шагов назад, потирая переносицу, в которую врезались мои солнечные очки.
- Сама такая, - спокойным тоном заявил никто иной, как Мальком.
- Что ты здесь делаешь? Я думала, ты прилетишь вечерним рейсом.
- Я тоже умею искать информацию и сбивать с толку ложным следом. Забыла, кем мы работаем? И при встрече люди, вообще-то, здороваются.
Подавив в себе желание передразнить его, я с невозмутимым видом обошла его, и продолжила идти к выходу из аэропорта, не оборачиваясь.
- Олимпия, - Кроулли без труда нагнал меня, - Нам надо поговорить.
- Уже не надо.
- Выслушай меня, пожалуйста. Я виноват. Я могу все объяснить.
- Я мёгю всё объяснить, бла-бла-бла, - я не удержалась и все таки передразнила его, - Спасибо, сейчас у меня есть дела поважнее.

Мы оказались на улице, и я ускорила шаг, чтобы побыстрее сесть в такси, и уехать подальше от Малькольма. Но он преградил мне путь, и мы пару секунд по-дурацки делали шаги из стороны в сторону, я в надежде обойти его, а он предугадывая мои попытки. Наконец, я бросила все попытки убежать от Кроулли, дернула ручку чемодана, и отошла к стене аэропорта.
- Что с тобой, Пэйшенс? Ты вся на взводе. То, что произошло между нами…
- Было ошибкой, ты прав, - я рассматривала его через стекла очков, повернув голову чуть в сторону, чтобы это было не так заметно.
- Нет, я не это хотел сказать. Мы давно не общались с тобой. Я хотел дать тебе время, чтобы позже объяснить все на холодную голову, но потом ты выполняла особое задание у себя в городе... Да, кстати, поздравляю с наградой. Но я не об этом. Скажи, ты до сих пор так злишься из-за меня? Пойми, там и злиться не на что, только дай все прояснить… - Малькольм тараторил и даже выглядел немного смущенным, если это вообще могло быть возможным, с его-то перманентным спокойствием и самодовольством.
- Знаешь, Кроулли… - в который раз перебила я его сбивчивые оправдания, - Ты вроде большой мальчик уже. Должен понимать, что весь мир не крутится вокруг тебя одного, - я наигранно высокомерно посмотрела на него поверх стекол очков.
- У тебя что-то случилось? - Малькольм попытался взять меня за локоть, но я отскочила.
- Нет. Отстань! Это неважно. Не для твоих ушей эта информация.
- Я, как твой куратор, имею право знать, Олимпия, - Кроулли скрещивает руки на груди, и напускает на себя серьезность.
- Агент Кроулли, боюсь, это выходит за рамки субординации. Это мои личные проблемы, которые…
- Которые мешают выполнению операции, агент Пэйшенс, - перебил он меня, - Я приказываю вам доложить мне о препятствиях успешному завершению задания.
- Еще чего! Я на этот цирк не поведусь, Мальк!
- Господи, ну давай без цирка. Поговори со мной уже, а? Что бы ты там себе не думала, мне не все равно.
Меня начал утомлять этот разговор, поэтому я подошла к нему и нарочито игриво провела пальцем по груди:
- Мм… Давай так: ты позволишь мне пройтись по гробнице одной, не будешь донимать расспросами до самого завершения операции, и все, что тебе останется, это только заполнить отчет. Звучит заманчиво, правда? - я говорила все более томным голосом, выводя на груди Малькольма причудливые фигуры.
- Я не отпущу тебя в гробницу одну. Особенно, когда ты в таком состоянии.
- Ты что, во мне сомневаешься? - я прищурила глаза и сдвинула очки на кончик носа так, чтобы он видел мой взгляд. Интересно, когда это он успел понять в каком я состоянии? Чертов манипулятор.
- Нет. Я… переживаю. В состоянии стресса ты можешь не успеть оперативно оценить ситуацию. Так что я против.
- Господи, раньше ты спокойно отпускал меня в одиночестве! Со мной все в порядке! - я в бешенстве топнула ногой.
- Видишь, как быстро ты завелась?
- Просто ты меня бесишь! Прошу тебя, Малькольм… Мне это нужно. Это то, что я люблю. То, что держит меня на плаву. - я опустила взгляд, бессильно опустив плечи.
- Ммм… Ладно. Только обещай, что не натворишь дел.
- Перестань уже во мне сомневаться. Что ж, спасибо, что разрешил. А сейчас я хочу побыть одна.
И я бросилась через дорогу, к другим машинам такси, пока Кроулли не успел сориентироваться. Из-за преграждающих ему дорогу зазывал-водителей, у меня вышло от него оторваться.
По пути к отелю, я размышляла над нашим разговором, сидя на заднем сидении автомобиля. У меня получилось вести себя невозмутимо, хотя я была не готова к нашей встрече прямо в аэропорту. Ситуация в семье действительно позволила отвлечься мне от моих сердечных дел, но в тот момент, когда я увидела Малькольма, сердце снова заныло, напоминая, что боль от предательства еще здесь, со мной. Я не знала, готова ли я поверить его оправданиям, но осознала, что я правда скучала по моему Кроулли… Я миллион раз представляла, как врежу ему при встрече, как выскажу кучу ругательств, и гордо подняв голову, уйду. Но после этого разговора, когда я всеми силами отыгрывала самообладание, я поняла, что у меня нет сил на выкрутасы. Мне больно, обидно, я не забыла и не простила, но моя праведная ярость сменилась на зарождающуюся апатию.
“М-да…” - размышляла я, мрачнея с каждой минутой таких размышлений, - “Молодец, Олимпия. Умеешь усложнить себе жизнь во всех ее сферах”.
Наконец, я прибыла на место назначения, и отправилась готовиться к заданию.
После тех интриг, которые были связаны с делом Ландграаба во Франции, гробница в Аль-Симаре показалась мне сущим пустяком. Я спокойно шла среди факелов, со свежим интересом глядя по сторонам, и вдыхала запах сырости полной грудью - я впервые за долгое время снова чувствовала себя на своем месте.
После десяти часов, проведенных в однообразии коридоров, я наконец вышла в зал, где находились несколько саркофагов. Я спокойно разминировала ловушки, но мне все время казалось, что за мной кто-то следит. За спиной, само собой, никого не было, кроме золотых силуэтов фараонов.

“Не хватало еще на нервной почве поехать головой” - посмеялась я над собой в мыслях, но тем не менее, поторопилась поскорее закончить задание и покинуть гробницу.
Я не хотела возвращаться в гостиницу, зная, что там меня поджидает Кроулли, поэтому я решила пройтись пешком. Но он уже поджидал меня, сидя на подъездной дорожке.

- Что ты здесь делаешь? - спросила я, сбавляя шаг.
- Да так, дышу воздухом, - сказал он с легкой улыбкой, - И хочу узнать, как прошло?
- Все готово. На этом откланиваюсь. Спокойной ночи, - я пошла в сторону входа, но Малькольм схватил меня за руку.
- Эй. Поговори со мной. Ты обещала.
- Уже слишком поздно.
- Ерунда. Едва стемнело.
- Я только что с задания, Кроулли. Имей совесть.
- Не беда - мы можем продолжить у тебя в номере.
- Оставь сальные шуточки при себе. Я тебя не пущу. - я не стала дожидаться его ответа, и прошла на вход в гостиницу.
Малькольм отправился со мной.
- Я скучал, - проговорил он на лестнице мне в спину.
- Что ж… - я слегка приостановилась на ступеньке, - Тем хуже для тебя.
Я не оборачиваясь отправилась в свой номер.

Солнечный свет упал мне на лицо, и я поморщилась. “Черт, я же задвинула шторы на ночь” - подумала я, поворачиваясь к окну спиной. В нос ударил терпкий запах очень знакомого парфюма и свежей выпечки. Я открыла глаза. В кресле напротив кровати сидел Кроулли собственной персоной.
- Доброе утро. Я принес тебе поесть.
- Ты в курсе, что это не смешно? Ты как сталкер, залезаешь ко мне в номер… Убирайся!
- Тшшш… Я знаю, - он присел на край кровати, и я натянула одеяло почти до подбородка, закрывая обнаженное тело, - Просто хотел проявить заботу.
- Заботу можно проявлять по-другому. Например, не изменять женам, и не пудрить мозги своим… любовницам.
Последнее слово я произнесла очень тихо, настолько противно оно для меня звучало.
Малькольм стал очень серьезным, поднялся с кровати и стал мерять шагами комнату.
- Да, у меня есть жена. Я знал, что надо сказать тебе раньше, но это давно стало для меня неважно, так что я отодвигал этот разговор как можно дальше.
- Это как - неважно?
- Я обязательно расскажу тебе после того, как ты поешь, - он подошел к прикроватной тумбочке и стал наливать сливки в чашку с кофе.
Я закатила глаза, но запах, который шел от свежих круассанов, соблазнил меня, и я решила не сопротивляться просьбе Кроулли.
- И да, я не забыл. Ты обещала поделиться чем-то, что тебя очень волнует. Я уступлю тебе, рассказывай.
- Как хитро ты уходишь от темы. А мне так можно?
- Неужели Олимпия Пэйшенс не держит обещаний? Я вот своё сдержал, и после твоего возвращения готовил отчет.
Я мысленно чертыхаюсь. Подловил. Я всегда держу своё слово.
- Да к черту. Мне не трудно. В отличие от некоторых.
И я рассказа Малькольму всё, начиная с той ночи в доме Чессани, и заканчивая моим побегом на работу от семьи. В подробностях рассказала, как наблюдала за тем, как ломается Констанция, как мечется к дверям и окнам, услышав любой шорох, в ожидании, что Флавио вот-вот войдет за порог, как каждый день она звонит в больницу и морг Хиддена, вопреки всем запретам на связь с прошлой жизнью, как пытает меня, чтобы я узнала подробности у коллег. Вспомнила её взгляд, когда она узнала от меня, что Флавио больше нет, как в ее глазах угасло желание жить, и угасла сама Констанция. Я вывалила на Кроулли все это, и к концу рассказа тряслась мелкой дрожью, запретив себе плакать.
- И ты винишь себя? - Кроулли сел рядом со мной на кровать и положил руку мне на плечо.
- Да, - одними губами произнесла я и опустила голову на прижатые к груди колени.
- Зря. Я понимаю тебя, но ты и правда мыслишь, как наивная девочка. Ни на одной операции, а особенно на такой, как ты описала, не может быть стопроцентной гарантии, что заложники или свидетели не пострадают. Ты и сама это знаешь.
- Знаю. Но тут дело касается моей сестры и ее судьбы…
- Ты спасла сестру. С неё не упал ни один волосок, разве нет? Я правда считаю, что ты сделала всё, что от тебя зависело. Олимпия, боль от утраты сестры уйдет, и она еще поймет, что ты для неё сделала. Ты уже достаточно выжала из себя чувства вины, чтобы искупить её полностью. Так ты точно не вернешь того парня.
- Ты прав, - я продолжала бормотать себе в колени, - Просто мне больно смотреть, как она мучается.
- Я знаю. Но сейчас вы мучаетесь обе. Жизнь долгая и разная. Порой наступает такое время, что приходится двигаться дальше, с новыми силами и надеждами.
Он поцеловал меня в макушку, и мы немного помолчали. Я успокоилась, и вскинула голову. Хоть после слов Кроулли на душе была светлая грусть, настроение было испорчено. И я поняла, что готова.
- Твоя очередь, Малькольм. Валяй.
- Что?
- Я хочу это услышать. Твоё оправдание.
Малькольм открыл рот, будто хотел мне возразить, но потом закрыл. Встал, прошелся по комнате, затем сел в кресло напротив кровати и начал свой рассказ:
- Когда я ушел со службы в спецназе, я вернулся домой. Я был подавлен, мой смысл жизни - служить и защищать - стал для меня проклятьем, я не мог забыть всё, что я видел, и в свободное время от новой работы я забывался только алкоголем. Тогда я снова и встретил Мару.

- Снова?
- Да. Мара училась со мной в школе, и раньше мы были соседями. После школы все разъехались, кто куда, а Мара осталась ухаживать за больным отцом. После смерти своего отца она переехала в центр города, и мы столкнулись в супермаркете, куда я зашел купить выпить. Слово за слово, и вот мы уже вспоминаем наши прошлые деньки.., - Малькольм горько усмехнулся своим мыслям и продолжил, - Мара сразу поняла, что со мной что-то не так. Стала приходить, помогать. Как бы громко это не звучало, она вытащила меня со дна. Мы стали проводить много времени вместе, я видел в ней друга, товарища, поддержку, да назови как хочешь! Мы нуждались друг в друге, как две заблудших души - она потеряла время и возможности для того, чтобы уехать из нашего захолустья, а я потерял веру в жизнь. Мы стали парой... У нас родился сын, Филипп. Еще когда Мара была беременна я понял, что не вижу в ней женщину. Да, вижу дорогого человека, члена семьи, но не испытываю к ней романтических чувств. Она знала, но все равно всегда была рядом. После рождения сына я уже точно не мог оставить ее. Мы живем как семья, и заботимся друг о друге, растим ребенка, но я… свободен. Свободен сердцем. Вот так.
Малькольм уставился на меня изучающим взглядом. Я молчала, размышляя, насколько история, рассказанная им, звучит правдиво. Неужели такое возможно - спокойно жить без любви в браке? На ум тут же пришла история моей матери и отца. Может быть, Малькольм и его жена не притворяются друг перед другом, и могут вести себя просто как очень близкие друзья?
- Я… Я не знаю, - только и смогла выговорить я, - Выглядит так, будто ты держишь меня за дуру. Твоя жена знает о... нас?
- Пока нет. До тебя, у меня не было таких продолжительных связей во время брака. Я не знаю, как ей сказать. Я очень уважаю ее. И по-своему люблю. Но если ты так хочешь, если у нас получится, мы что-нибудь придумаем...
Признаться честно, вся моя душа, в виде влюбленной дурочки, кричала сейчас о том, что он говорит правду, и хотела вновь броситься в омут нашей с Кроулли страсти, но толика разума твердила, что что-то не складывается в его идеальной истории. К тому же, таинственность наших отношений меня расстраивала.
- Подумай сама, разве я стал бы искать что-то на стороне, будь у меня настоящая любовь? Да, я виноват, что не рассказал тебе сразу. Прости меня за это. Но разве тогда ты бы мне поверила тогда, когда мы только узнавали друг друга?
“Вряд ли бы поверила”, - подумала я, рассматривая его умоляющие глаза, - “Но сейчас я уже ни в чем не уверена.”.
Малькольм встал, подошел ко мне, и взял меня за руку, встав на одно колено.
- Прости. После того, как у нас с тобой все закрутилось, я боялся раскрыть всю правду, ведь поверить в такое трудно. Но тайное всегда становится явным. А после нашей ссоры я понял, как ты мне дорога. Я хочу, чтобы все было как раньше. Мы с тобой, как Бонни и Клайд, только на стороне добра, - он усмехнулся и поцеловал мое запястье.
- Я подумаю, - ответила я, - А сейчас выйди из комнаты. Я хочу собраться с мыслями и собрать свои вещи.
В аэропорт я согласилась ехать вместе с Малькольмом. Мы сидели в такси, я молчала, хотя внутри для себя уже почти все решила - я верю ему. Почти верю. В конце концов, мы не были откровенны друг с другом с самого начала, и если вспомнить, Кроулли никогда не путался в своих показаниях насчет проведенного свободного времени. Его телефон всегда молчал. Никто не обрывал его телефон, никто не обрывал мой телефон - никаких звонков от ревнивой жены, что заждалась мужа дома, или вычислила любовницу (ужасное слово, брр). Все это выглядело вполне реалистично, если вспомнить, какой след на Малькольме оставило его прошлое. Привязанность - это боль, а был ли он способен тогда на привязанность романтическую?
Да и зачем выдумывать такую сложную легенду, если можно просто сказать, что “потянуло на молодое и сексуальное тело”? Я тоже начинала эти отношения со своей целью, а именно заполнить пустоту в душе и выпускать пар, значит, я могу делать это и дальше? Тем более, хоть я и боюсь в этом себе признаться, сейчас это значит для меня гораздо больше... Мотивация продолжать отношения так себе, но я не уверена, что могу сейчас так просто от них отказаться...
В здании терминала наши рейсы были назначены на гейты, находящиеся далеко друг от друга. Мы остановились на распутье и между нами повисло неловкое молчание. Прервал его Малькольм:
- До встречи, Олимпия. Снова начинаем работать в обычном режиме. Значит, скоро увидимся.
- До встречи.
- Можно я поцелую тебя на прощание? Вдруг, это будет последний поцелуй в моей жизни, - он заискивающе улыбнулся своей самой дерзкой из улыбок.
- Что? Не-е-ет, даже не...
Малькольм не дал мне договорить, немного грубо притянув меня к себе, и прильнув к моим губам. Сначала он был нежный, робкий, будто мы целуемся впервые, и я... ответила. Я сдалась. Внутри меня все трепещет, ликует, я чувствую себя по уши влюбленной, и от этой мысли поцелуй еще более желанный. Время, проведенное в разлуке, дает о себе знать, и вот мы целуемся все более страстно, будто и правда, как в последний раз. Как мне тебя не хватало...

Я прилетела домой уже поздно ночью. По пути домой я заметила, что, в общем, чувствую себя лучше. Хотя бы одна из проблем в моей жизни разрешилась, и вообще, я ощущала какую-то надежду, что дома все наладится к моему приезду.
Я прошла в спальню сестры. Она спала одна, свесив руку с края кровати. Я присела на уровне ее лица и стала его разглядывать. Во сне она была так безмятежна и спокойна… Я взяла руку сестры в свою.
- Прости меня, Констанс… Я правда думала, что у меня получится. Я не хотела так… Я очень рада, что ты жива, и мне очень жаль, что Флавио нет, - прошептала я в стихийной исповеди спящей сестре и смахнула побежавшую по моей щеке слезу.
Конни слегка сжала и разжала мою ладонь. Она меня слышала?
Я решила не будить сестру и тихо встала с колен. Мой взгляд упал на медицинское заключение, лежавшее на прикроватной тумбочке. Наверное, пока меня не было, сестре вызывали врача. Я взяла в руки эпикриз и вышла с ним в коридор, изучая его на ходу. Мое внимание привлекла строчка, обведенная жирной ручкой: “Беременность, ~ 6-8 нед.”.
Я что, скоро стану тетей?!

Техническое
Невошедшее

LaChouette · 25.10.2021, 01:23

Предисловие
Экскурсия по династийному лоту [много картинок] - на момент отчета 2-6

LaChouette · 27.10.2021, 23:40

Предисловие
2-7. Carpe diem*

Carpe diem

Не зря говорят, как корабль назовешь - так он и поплывет. С тех пор, как мы переехали в Нью-Тренд, наша жизнь действительно повернулась в новом направлении.
После того, как выяснилось, что Констанция беременна, она стала чувствовать себя гораздо лучше. Она жила надеждой на светлое будущее со своим ребенком, еще и служащим напоминанием того, что это все, что осталось от их с Флавио любви.

И только глубокая тоска, иногда проскальзывающая в ее взгляде, напоминала о том, что она пережила.
Тем не менее, Конни уже не лежала целыми днями в постели, а радостно предвкушала момент, когда она станет мамой.

Я не спрашивала, но почти уверена, что они с Флавио хотели ребенка.
Констанс снова взялась за кисть, и вскоре среди местных коллекционеров произведений искусства стал пользоваться популярностью некий “аноним”, чьи работы оценивались дороже остальных.

Я была рада за сестру, мне хватало хотя бы того факта, что Констанция стала вставать с постели, и атмосфера в доме заметно разрядилась. Все предпочли сделать вид, что того “траурного” периода не было, и никто не обвинял меня в том, что все лишились своей прежней жизни. Я даже не стала обижаться…

***

Я смогла в полную силу вернуться к работе. Я не сокрушалась по этому поводу, так как мне не терпелось уже увидеть его. Конечно же, Кроулли.
Теперь, когда между нами были расставлены точки на “i”, не хотелось ни лукавить, ни таиться. Я смогла признаться себе, что я люблю его. Пока только себе.
Мы все также виделись в основном на заданиях, но теперь это обрело другой смысл.
С появлением определенности в наших отношениях, меня больше не тяготило его общество в гробницах. Наоборот, теперь я точно была уверена, что выйду оттуда живой. Я стала чувствовать себя под защитой Малькольма. Я стала ему доверять.
Как он тогда сказал? “Мы с тобой, как Бонни и Клайд, только на стороне добра”.
Если раньше для меня наши отношения больше были похожи на игру в поддавки, которые пробуждали во мне игривые настроения, то сейчас я просто наслаждалась моментом и позволила отпустить себе локус контроля.
Да, я много думала о том, что он женат, и это, в целом, неправильно. Но Малькольму я не озвучивала эти опасения, будто боясь спугнуть то счастье, что у нас было. В конце концов, я никогда не мечтала выскочить замуж, а о детях пока не задумывалась, так что, на мой взгляд, нашим отношениям ничего не мешало.
Мы проводили много времени в постели, гуляли, молчали, болтали. Он часто любил объяснять мне что-то с высоты своего опыта, а я любила с ним спорить. Разговоры и романтические моменты возникали между нами и раньше, но только сейчас я поняла их ценность. Теперь даже совместная отработка боевых приемов заканчивалась объятиями и возней на татами.

Будто кто-то наконец-то дал нам разрешение сблизиться. И мы с радостью наверстывали упущенное.
Наши успехи в разоблачении преступной сети Ландграаба продвигались, и география наших миссий расширилась. Малькольм любил меня и на улочках Монте-Висты, и на пляжах Исла Парадисо, и в барах Старлайт-Шорз. Как говорят, и целого мира мало…

Я была счастлива. Мы были счастливы. И мне хватало этого с головой, хотя многие назвали бы это положение шатким, наши отношения ненастоящими, а меня разлучницей и предательницей. Плевать.
Наконец-то пазл сложился, и теперь мы не были “спящими друг с другом незнакомцами”. Наши отношения стали гармоничными, и я даже не хотела думать о будущем. Зачем, если в настоящем так хорошо. Лови момент...

***

Я не спешила возвращаться домой. Все, что наполняло мою жизнь смыслом, было так или иначе связано с работой.
Дома не знали о моих “похождениях”. Точнее, я упоминала, что у меня роман, но подробностями делиться не хотела. Прочитать мораль я могла бы и сама себе в своей голове.

Из родных я сильнее всего скучала по маленькому Орландо. Точнее, уже совсем и не маленькому - за время самостоятельной жизни он очень вырос, и стал подростком.

Мы приезжали к нему в интернат. Выяснилось, что мой маленький Орли, в перерывах между шахматным и писательским кружком, похищает девичьи сердца, и вообще всеми силами скрывает свою застенчивость. Стал играть в футбольной команде, завел себе друзей-футболистов, и стайку болельщиц (болеют ли они за него как за игрока, или за героя эротических фантазий, сразу и не разберешь). Я и не ожидала, что в отрыве от семьи он так изменится. Разлука сильно на него повлияла, он уже не тот испуганный маленький мальчик.

Вскоре Орландо уже потерял титул самого младшего члена семьи. У Констанции родился сын - малыш Марсус. У меня появился племянник!

Все мы понемногу оправились от прошлого, и больше его не вспоминали. Оно изменило нас, но мы выстояли.
В моей душе поселилась надежда. Я чувствовала, что все будет хорошо. И жадно ловила этот недолгий момент…

___________________________________
*Лови момент(лат.)

Невошедшее
Техническое

LaChouette · 07.01.2022, 01:10

Предисловие
2-8. Необратимость

Необратимость

- Ты точно готова?
- Да… Наверное. Это очень важно для меня.
- Знаю, но ты вся дрожишь.
- До сих пор не могу привыкнуть к публике.
- Тебе нечего бояться, у тебя получается великолепно. Давай, сделай глубокий вдох…
За кулисой возникает ведущий, и произносит шепотом:
- Констанция Пэйшенс, ваша очередь. Не задерживайтесь.
Конни посмотрела на него, кивнула, и, слабо улыбнувшись мне через плечо, быстро выскользнула на сцену. В свете прожекторов она была еще бледнее, чем за сценой, но когда она подошла к микрофону, ее лицо тут же разгладилось, движения стали плавными, и если бы я минуту назад не видела бы ее страх, никогда бы не подумала, что она смущается.
Констанция начала петь джазовую композицию, а люди за столиками завороженно смотрели на новую восходящую звезду Нью-Тренда. Голос Констанс был прекрасен, он будто заполнил собой все помещение. Звуки музыки лились так плавно и мелодично, что словно коснулись каждого, кто сейчас находился в зале. Конни пела песню о девушке, что потеряла своего возлюбленного, и просила у высших сил вернуть его к жизни. Слова хоть и были полны надежды на будущее, отзывались душераздирающей болью.

Я уже было хотела пройти за сцену и в зал, как вдруг почувствовала себя нехорошо. Воздуха не хватало, накатила тошнота, меня бросило в жар, и я сразу немного вспотела. Скользя рукой по стенам коридора под сценой, я вышла на улицу. На воздухе стало чуть легче, но запах из мусорных баков неподалеку сделал свое дело, и я побежала в кусты - меня вырвало.
За спиной раздался голос:
- Вам плохо?
Я вскинула голову. “Ну и позор”, - пронеслось в голове, но я выпрямилась и как ни в чем не бывало обернулась, незаметно вытирая рот.
- Да, съела несвежее, - быстро придумала я.
- Может быть, вы слишком сильно волнуетесь? Выступаете сегодня? - передо мной стоял мужчина, он улыбался краешком рта, но глаза его выражали искреннее сочувствие.
- Что? Я? Не-е-ет, что вы, я просто пришла поддержать сестру.
- Она сейчас выступает?
- Да.
- Красиво, - мужчина прислушался к доносившимся из ресторана звукам, - Жаль, я опоздал. Может быть, составите мне компанию, и пройдем вместе в зал?
- Нет, спасибо, - я смутилась такому резкому приглашению, - Я вас даже не знаю, и знаете, мне надо привести себя в порядок, и встретить сестру.
- Как пожелаете. А насчет знакомства - вот, - он протянул мне визитку, все также мило улыбаясь, - Я Портер. А вас как зовут?
- Олимпия, - я взяла из его рук визитку.
- Что ж, Олимпия, надеюсь, я увижу вас снова, - Портер кивнул мне и направился в обход, к главному входу в ресторан.

Я покрутила в руках визитку. На черном фоне серебристым тиснением было отпечатано: “Портер Фэлон. Кинопродюсер”. Подумав, что такие знакомства мне вряд ли понадобятся, я все равно засунула визитку в карман.
По дороге домой после выступления я пыталась вспомнить, что именно могло вызвать мой “приступ”. Констанция была в приподнятом настроении, и не заметила мою рассеянность.
Конни получила предложение выступать в ресторане, из которого мы направлялись домой, на постоянной основе. С тех пор, как Марс подрос, ей надоели кисти и холсты, да и по ее словам, они все равно напоминали ей о прошлом, поэтому теперь она пошла по маминым стопам. Надо сказать, что ей действительно передался мамин музыкальный дар. Констанс решила стать певицей, и активно ездила по прослушиваниям и заведениям.

***

Спустя несколько дней я отправилась в так называемую рабочую поездку. На самом деле, мы давно запланировали с Малькольмом короткую поездку к океану, в Санлит Тайдс. По уже сложившейся традиции, мы летели разными рейсами.

Перелет, такси до виллы, и вот я уже вижу моего Кроулли на крыльце дома, что следующие несколько дней будет нашим “гнездышком”.
- Знаешь, пока я летел, я только и думал о моменте, когда мы с тобой искупаемся под звездами. Обнаженными, - он обнял меня и шепнул мне эти слова на ухо.
- Ох, Мальк, а ты умеешь подбить на авантюру, - я хихикаю и целую его.
Он подозрительно оглядывается, чуть отстраняется, и уже серьезным тоном говорит:
- Пойдем в дом.
Я непонимающе гляжу ему в спину, когда он отворачивается к двери.
- В чем дело?
- Не знаю, мне как-то не по себе. Может рабочая привычка, или что, но на всякий случай, давай зайдем внутрь.
- В мыслях мелькает недоверие, но зная то, как Кроулли серьезно относится к работе, и как много о ней думает, я повинуюсь.

Тем же вечером, мы, после восхождения на вулкан, поехали исполнять задуманное Кроулли.

Сидя на пледе на берегу океана, мы слушали шелест волн. В душе царило настоящее умиротворение. И любовь. Я поставила бокал для вина на поднос, и положила голову ему на плечо. По телу разливалось тепло от вина, и от легкой усталости.
- Малькольм… - тихо шепчу я.
- Что?
- Знаешь, если бы нас здесь сейчас накрыли агенты Ландграаба, я бы не расстроилась. Это была бы красивая и счастливая смерть.

- Ого, я смотрю, кого-то немного развезло, - Кроулли посмеялся, сильнее кутая нас в плед, - Не говори так. Тебе не нужно бояться. Никто не знает, что мы тут.
- Но ты же сам боялся сегодня днем, что кто-то за нами следит.
- Да… - Малькольм потер лоб, - По правде, я боялся, что нас увидит кто-то из родственников Мары. Вроде бы кто-то из них тут живет…
- Что? - я отстранилась от него. Сонливость начала отступать.
- Стой-стой-стой, - он закинул руку мне на плечо, не давая разорвать дистанцию, - Во-первых, я ошибся. Во-вторых, да, я дурак. Зря меня вообще это волнует.
- Знаешь, я так устала, - сказала я очень тихо, - Ты говоришь, что у вас ненастоящий брак, но нет, если подумать, то это с ней ты живешь и растишь ребенка, значит, у вас все по-настоящему, а у нас..
- Остановись, - он прервал меня, - С Марой у нас бытовой брак. Я уже говорил. Я не хочу ранить сына, я поступаю с Марой по чести. Но ты - именно ты - даришь мне чувство настоящей жизни, Олимпия, - он увлек меня лечь на покрывало, и слегка навис надо мной. Я вижу его лицо на фоне мириадов звезд.

Глаза так слипаются, но я продолжаю:
- С каждой нашей встречей я все меньше довольствуюсь этим. Я хочу тебя всего.
- Олимпия, я знаю. Я думаю над этим постоянно. И подумаю, как сделать так, чтобы мы были вместе, в самое ближайшее время.
Последние его слова я слышу уже в легкой дреме. Сон берет надо мной верх.

***

После этого мини-отпуска, по приезде домой, меня снова ждали новости. Марсус, который уже несколько месяцев посещал школу Нью-Тренда, рассказал нашей семье за обедом, что к нему после школы подошел какой-то мужчина и спрашивал о семье Марсуса.

Марс не стал с ним разговаривать, но даже маленькому мальчику это показалось подозрительным - все, как учила тетя-полицейский. Среди нас всех поднялась легкая паника:
- А я знала, что надо сменить имена! - говорю я, стуча кулаком по столу, - Что, если это Чессани?
- Так они же все мертвы, - Констанция ехидно смотрит на меня, но сама стискивает зубы так, что на виске проступает вена.

- Да, так и есть. Надо выяснить, кто это был. Марсик, можешь описать этого мужчину? - мама подняла руки в примирительном жесте.
- Ну… Он был высокий. С темными волосами. Но на нем была шляпа, и поэтому я видел только очертания его лица. А еще был одет во все темное.
- Надо ехать, смотреть камеры, - сказала я, вставая из-за стола, - Марс, - я была уже в дверях, - ты молодец, что что-то запомнил и не стал с ним говорить.
Я отправилась в участок, а затем и в ратушу для просмотра камер. Как назло, камера, висевшая напротив школы, засняла человека, говорившего с Марсусом, только со спины. Новых примет, после просмотра записей, не прибавилось. Посоветовавшись со своим начальством, я вернулась домой.
- Ну как? - Констанция бросилась ко мне, как только я зашла в дом.
- Никак. Камера снимала со спины. В школу и полицию отправили ориентировки, патрульные будут дежурить у школы какое-то время. Но я все равно считаю, что это не гарантирует безопасности Марса.
- И что тогда делать?
- Тебе это не понравится. Я говорила со старшим лейтенантом. Он предложил военно-спортивное училище при полицейской академии.
- Что? Интернат? Нет-нет-нет, предлагаешь отослать его, как и Орландо?
- Конни, послушай. Я знаю, как ты любишь сына. Как ты к нему привязана. Но в той школе я точно уверена, что за Марсом присмотрят, пока мы разберемся, кто это был, и зачем ему это нужно.

- Я не хочу, чтобы он рос вдалеке, без любви…
- Мы будем навещать его также, как навещаем Орландо. Даже чаще. Ты же сделаешь ради его безопасности все?
- Да, я сделаю все. Ты ручаешься за то место? Может быть, выберем другую школу?
- Ты же знаешь, как Марс любит футбол. А в таком месте лучшая спортивная подготовка. Обещаю, с ним все будет хорошо.
После обсуждений в кругу всей семьи было принято решение. Через неделю Марсус отправился в школу-интернат.
Констанция сильно переживала, и, стремясь отвлечься, с головой окунулась в работу.

Поиски незнакомца не увенчались успехом. Ни одна зацепка не привела к Чессани, ни одна зацепка не помогла установить личность этого загадочного мужчины. Мне оставалось надеяться, что Марсус будет в безопасности и под присмотром в школе.

***

Оставив это дело нераскрытым, я отправилась в следующую командировку. Мы с Кроулли должны были посетить Шам-Ле-Сим, чтобы встретиться с информатором по делу Ландграаба.
Я уже ехала в такси от аэропорта, когда мне пришла смс: “Выполняй миссию без меня. У меня проблемы дома”. В голове пронесся тот разговор на пляже.
“Наивная. Знай своей место, Олимпия”, - подумала я, - “Ты всегда будешь на втором месте после…”.
И хоть я всегда старалась сдерживать свои чувства и мысли, когда дело касалось наших отношений с Малькольмом, лишь иногда позволяя влюбленности погреть мне душу, в груди заколола обида. Справившись с собой, я вспомнила, что поездка рабочая, а следовательно, надо было думать о другом.
Информатор дал наводку на гробницу, где Ландграаб разместил часть награбленного. Я поняла, что одной информацией не обойтись, и придется ехать на вылазку.
Я даже была рада тому, что я пребываю в одиночестве в тот момент. В гробнице можно подумать о многом, побыть наедине со своими мыслями, провести внутренний диалог в тишине и полумраке пещер.
Однако, в этот раз мне далось это с трудом. Довольно быстро я вымоталась. Стены пещер давили на меня, свободного места в коридорах, чтобы поставить палатку, не было. Я вошла в просторный зал, где работало несколько огненных ловушек. Еще на пороге на меня дохнуло жаром. В глазах начало темнеть, я ощутила, что вот-вот потеряю сознание. Я сползла по стене и опустила голову на согнутые колени. Затем наступила темнота.

- Олимпия, ты меня слышишь? - звук ворвался также резко, как и резкий запах в нос, - Открой глаза.
Я немного разомкнула веки. Надо мной сидел Кроулли, и держал маленькую баночку, вероятно, с нашатырем. Рядом стоял его рюкзак.
- Что, думала, я тебя брошу? - Малкольм улыбнулся одним уголком рта, - Я как знал, что тебя оставить нельзя.
Во рту сухо, поэтому вместо ответа я просто пытаюсь смочить сухим языком губы. Кроулли замечает это и протягивает мне бутылку воды. Я оглядываюсь: над нами крыша палатки. У меня на лбу мокрая тряпка приятно холодит кожу.
- Сколько времени? - я решаю не возвращаться к его шутке.
- Ну, когда я заходил в этот зал, было около двух. Где-то минут пятнадцать назад. Пока пощупал пульс, палатку поставил, уложил тебя…
“Значит, провалялась минут сорок” - заключаю про себя я, - “Первый раз так тяжело”.
- Ну, в этой пещере такой спертый воздух, что я не удивлен, что ты потеряла сознание, - продолжает Мальк, будто отвечая на мои мысли, - Хорошо, что решил лететь. Сделал свои дела, и отправился тебе на помощь. Давай отдохнем, и пойдем дальше.
Он ложится рядом. От запаха знакомого парфюма поначалу немного мутит. Я снова вспоминаю берег океана, но сил разговаривать нет. Я засыпаю.
После отдыха тошнота и головокружение отступили, и мы с Кроулли закончили исследование гробницы. Я так и не решилась завести тему наших отношений вновь.

***

Случай в гробнице заставил меня озаботиться о своем здоровье. Вспомнив, как часто за последнее время я чувствовала себя неимоверно усталой, почти регулярную тошноту и слабость, я наведалась в больницу. Терапевт, оценив мои предыдущие показатели, и собрав мои жалобы, отправила меня к неврологу, кардиологу и гинекологу. До первых двух докторов я так и не дошла - кабинет гинеколога был на том же этаже, что и кабинет терапевта.
- Вы беременны, - проговорила с улыбкой доктор, поворачивая ко мне монитор, на котором отображалось УЗИ, - Смотрите, уже третий месяц.
- Боже, какая я дура, - вырвалось у меня, - Знаете, я так много работаю, - зачем-то начала оправдываться я, - Не уследила за циклом…
- Не говорите так! Не переживайте. Беременность протекает нормально. Поздравляю вас! Вытирайтесь, я пока внесу записи в карту.
- Спасибо… - под нос говорю я, пребывая в шоке. Почему-то становится страшно.
Двигаясь на автомате, я покидаю больницу. В голове роятся мысли: “Как сказать Кроулли? Что будет дальше? Как сообщить домашним?”. Я погрузилась в размышления и не заметила, как вышла на проезжую часть, не убедившись в безопасности. Передо мной в последний момент остановилась машина, слегка задев бедро бампером.
- Вы не поранились? - из автомобиля выскочил обеспокоенный водитель.

- Снова вы? - я скорее была удивлена не тому, что меня чуть не сбила машина, а тому, что за рулем оказался мой недавний знакомый - Портер.
- Олимпия! Какая приятная встреча, - он искренне улыбнулся, - При не очень приятных обстоятельствах.
- Да что вы, сама виновата. Ерунда, - я все еще была задумчива, и я не придала значения этой ситуации. Хотелось поскорее добраться домой.
- Нет-нет! Я не собирался вас обвинять. Наоборот, я прошу прощения перед вами. Вы в порядке?
- В полном, - я отвечаю даже быстрее, чем он заканчивает предложение.
- Может быть, чтобы загладить свою вину, я могу что-то для вас сделать? Давайте сходим в ресторан “Ocean Hills”, и я вас угощу?
- Не стоит. Еще раз извините. Я сама бросилась под колеса. - мне казалось, что ситуация была абсолютно пустяковой, и не стоила похода в самый дорогой ресторан города.
- Давайте я хотя бы довезу вас до дома? Я настаиваю.
- Если вас не затруднит.., - я не выдерживала перед его напористой вежливостью.
- Конечно, нет. Присаживайтесь, - и Портер открыл мне дверь пассажирского сидения.
Я была удивлена такой галантности от едва знакомого мне человека, но страха не испытала. В конце концов, у меня есть пояс по боевым искусствам. Я села в автомобиль.

Подозрения были напрасны. В легкой беседе с мистером Фэлоном я не заметила, как быстро мы оказались у моего дома.
- Если все таки захотите сходить со мной в ресторан - у вас есть мой номер, - на прощание сказал мне Портер, и улыбнулся искренней улыбкой.
- Спасибо. Но я правда считаю, что это лишнее. Всего доброго.
- Надеюсь, еще увидимся.
Я таких надежд не питала. Мне предстояло подумать о чем-то куда более важном, чем поход в ресторан.
Не успела я и подумать о том, как мне поступить с новостью о беременности, как на телефон пришло электронное письмо:

“Олимпия Пэйшенс,
Вы приглашены на прием в честь юбилея
Службы по контролю контрабанды и сохранности ценностей и объектов культурного наследия.
Дата проведения: Свободный денек
Место проведения: Бриджпорт. Штаб-квартира Службы.
Координаты места будут направлены Вам позднее.
Обращаем Ваше внимание, что само мероприятие, место и время его проведения являются строго секретной информацией, и за ее распространение будут применены соответствующие санкции.”

Я поняла, что такое же письмо получил и Малькольм. Свободный денек уже через три дня. Что ж, значит, время нашего серьезного разговора уже назначено. После этого как раньше уже не будет.

Техническое
Невошедшее (много скринов)

LaChouette · 10.11.2022, 00:12

Предисловие
2-9. Переходя Рубикон

Переходя Рубикон

Наступил день приема в Бриджпорте. Мы с Малькольмом договорились снять один номер в отеле, и провести время вместе.
Перед отлетом в Бридж я нервничала, так как мне предстояло сообщить Кроулли, что он станет отцом. Из-за этого я сама не сразу сообразила, что и я стану мамой. Я хотела детей, просто не сейчас, не вот так… Хотелось родить ребенка, когда я переловлю кучу мерзавцев, спасу культурное наследие Аль-Симары, в общем, когда наконец-то захочу обрести тихую гавань. Когда мы с Кроулли будем вместе по-настоящему…
Я успокаивала себя тем, что такой крутой поворот в наших отношениях, наоборот, подтолкнет Малькольма к действиям. Его сын уже подрастает, жену он не любит, общению с его семьей я препятствовать не буду - все должно сложиться наилучшим образом. И все равно, при мысли о разговоре с Кроулли было очень волнительно и даже страшно.
Бриджпорт встретил своей привычной серостью, даже в солнечную погоду, и небоскребами, которые в этот раз давили на меня, закрывали собой небо, вызывая приступы клаустрофобии.

Прием Службы был устроен с размахом. В самом сердце города, в самом высоком небоскребе, на самом последнем этаже, в самом ночном из ночных клубов-баров… В общем, по самому высшему разряду. Все таки, не каждый день все агенты собираются вместе, и могут не таиться, а пообщаться друг с другом вне обязательств секретности и миссий. Атмосфера царила расслабленная, играла живая музыка. Некоторые гости танцевали на танцполе под всполохами светомузыки. Все были одеты в официальный дресс-код, поэтому зал пестрил ярким разнообразием нарядов и цветов тканей.
Я даже не думала, что наш департамент состоит из стольких агентов. Мы с Малькольмом держались вместе, так как были непосредственными коллегами. Приходилось держать себя в руках, не подавать виду, что мы давно друг другу больше, чем коллеги. Перемещаясь между группками людей около танцпола, мы общались на разные светские темы. Никаких серьезных тем, не позволяет секретность, да и сама повестка мероприятия. Я уклончиво отказывалась от шампанского, ссылаясь на прием лекарств.

Кроулли был как рыба в воде, оказалось, что он знаком со многими агентами. Я отвлеклась от мыслей о беременности и думала о том, что никто не знает о нас. Мы были рядом, в обществе, так близко и… все равно были вынуждены хранить нашу тайну. Это немного расстраивало, но по крайней мере сейчас мы должны были скрываться не из-за семейного положения Малькольма. Статус-кво наших отношений был под угрозой, и это не позволяло мне расслабиться и наслаждаться происходящим.
Мы ничем не выдавали себя, хотя мне хотелось кинуться к нему и наконец выпалить новость, что он будет отцом, и наконец прервать весь этот затянувшийся карнавал между нами.
Когда гостей приема стало больше на танцполе, музыканты сменили репертуар. Множество пар танцевали вальс, затем фокстрот, все это походило не на собрание секретных агентов, а на настоящий бал, где собрались аристократы.
- Неужели, все они умеют так хорошо танцевать? - спросила я Кроулли на ухо.
- Помнишь нашу первую встречу? На приеме в Аль-Симаре? Для того задания тебе же пригодились танцы. Агент должен быть готов ко всему.
Наш разговор прервала новая композиция. Оркестр заиграл танго, и Малькольм протянул мне руку, приглашая потанцевать с ним. Я заметила, что в глазах у него на миг будто вспыхнули дьявольские огоньки.
Мы и другие пары вышли на танцпол. Наша пара оказалась в самом центре паркета. С первых движений я поняла, что накал между нами больше скрывать невозможно. Мы двигались как единое целое, как пламя, что бушевало у меня в груди. Расстояние между нами то увеличивалось, то уменьшалось до соприкосновения всем телом. Мы сливались в объятиях и расходились, будто расставаясь. Этот танец был метафорой наших отношений.

Я отдавала в этом танце всю свою страсть, любовь, все свои чувства. Я боялась, что скоро наше хрупкое счастье может распасться на осколки. Но здесь и сейчас мы соприкасались телами, душами, и не было никого вокруг, кроме нас, в самом центре танцпола...

В конце танца мир вернулся обратно, но я будто с трудом вернулась в реальность. Голова кружилась, люди вокруг аплодировали нашей паре. Кроулли, довольный собой, слегка кланялся, держа меня за талию. Я отогнала все мысли и вернулась в прежнее невозмутимое состояние.
После банкета, уже в ночи, когда агенты стали расходиться, мы отправились в отель. Я боялась этого, но и ждала. Мне хотелось наконец-то нормально обняться и поговорить. Хотя при мысли о разговоре мне становилось немного дурно.
Мы зашли в номер. Из панорамного окна был виден весь город. В свете своих огней Бриджпорт смотрелся великолепно. Я засмотрелась на вид, когда сзади подошел Кроулли и провел рукой мне между лопаток.
- Ты была великолепна сегодня. Такая красивая…
- Спасибо, - я легко улыбнулась и повернулась к нему, - Мальк, ты знаешь…
- Тс-с-с, ничего не говори. Я весь день ждал этого момента, - он притянул меня к себе для глубокого, медленного поцелуя.
Его теплые руки скользят по моей спине. Я обнимаю его за шею и чувствую, что он весь горячий. В беспорядочных поцелуях мы помогаем друг другу избавиться от одежды и оказываемся на кровати. Наконец-то мы можем побыть вместе по-настоящему…

Позже мы лежали на кровати, обнявшись. Мысли о важной новости снова вернулись в мою голову, и я не могла найти себе места. Я встала с кровати и прошлась по комнате.
- Хей, Олимпия, ты куда? - Кроулли сел на кровати, и я подошла к нему.
Я стояла над ним и смотрела на него. Он коснулся моей ноги сначала руками, потом губами, начал медленно подниматься поцелуями все выше, обхватив бедро ладонями. Я дрожала, но не от желания.
- Кроулли, я…
Он что-то промычал, не отрывая губ от моей кожи.
- Малькольм, послушай…
Он поднял на меня взгляд, нахмурившись. Я обхватила его лицо ладонями, смотря ему прямо в глаза:
- Я беременна.

Он замер, будто не понял смысл фразы. Потом отвел глаза:
- Что? - он качает головой, будто стряхивая с себя какую-то вуаль.
- У нас будет ребенок, - произношу я почти шепотом.
- Стой… Стой… Стой, - Малькольм встает и проходится по комнате, - Этого не может быть.
- Но это так, - я начинаю понимать, что разговор принимает не самый приятный оборот.
- Это все так невовремя, я..
- Почему невовремя? Мне кажется, нам пора перейти на новый этап, - я перебиваю его.
- Какой еще новый этап? - Малькольм садится на кресло, и подпирает голову руками, упертыми в колени, и продолжает бормотать что-то себе под нос.
- Ты не любишь свою жену, твой сын уже достаточно большой и уже все понимает. Ты давно хотел уйти, но не мог. Мне кажется, мы могли бы…
- Да нет никаких нас! - теперь уже Кроулли перебивает меня резким восклицанием, почти что криком, - Этот ребенок вообще ни к чему сейчас, понимаешь? Я не могу оставить семью. Мара скоро родит, и вообще, все же было хорошо у нас с тобой и так…

- Мара.. что? - я опускаюсь на постель. В груди холодеет, а ноги не успевают подкоситься, так как я успеваю сесть. Его жена снова беременна? Что-то не сходится.
- Пойми, Олимпия. То, что между нами с тобой - это как праздник. Нам и так хорошо. И большего мне и не надо.
- И… что ты предлагаешь? - я мямлю, пытаясь собраться с мыслями.
- Давай ты разберешься с ребенком, и мы забудем все это как страшный сон, - его интонации смягчаются, он будто пытается меня успокоить этой фразой, - Я готов помочь тебе. Деньгами.
- Страшный сон? - я прихожу в себя и чувствую ярость, - Я беременна от тебя. Там, - немного нелепо указываю на живот, - твой ребенок. Ты говорил, что у тебя бытовой брак, что ты меня любишь, что у нас-то с тобой отношения! - моя речь ускоряется, я уже почти готова разрыдаться.
- У нас с тобой отношения, ты права. Но у меня есть ребенок. Есть семья. И менять я ничего не хочу, - Малькольм откидывается на кресле в расслабленную позу. Сколько хладнокровия в его интонации и позе! Тут-то мне наконец и открывается его настоящее лицо.
- Господи, какая же я дура! - я истерично смеюсь и прохожусь по комнате, - Повелась на твои рассказы, прониклась к тебе сочувствием. Да я верила тебе! - мой тон становится истеричным.
- Я не солгал тебе ни разу, - невозмутимо отвечает Малькольм.
- Ну да… А прямо сейчас?
- Послушай. Меня утомляет этот разговор. Давай сейчас закроем эту тему и обсудим ее завтра, на свежую голову, - он встает и предпринимает попытку обнять меня.
Я резко отстраняюсь, не позволяя к себе прикоснуться:
- Ну уж нет. Знаешь, у меня будто глаза открылись сейчас. Я была так слепо в тебя влюблена, что… А впрочем, неважно.. - я в спешке начала натягивать платье.
- Куда ты собираешься? Подожди, - Кролли хватает меня за плечо, но я резко вырываю руку.
- Прощай, Малькольм.
Я подхватываю сумку, которую так и не успела разобрать по приезде, и выбегаю из номера. Бегом долетаю до лифта, и понимаю, что за мной никто и не следует.

Поменяв билет на ближайший рейс до Нью-Тренда, я отправилась домой на рассвете. В самолете я проспала весь путь даже без снотворного. В душе была пустота и отрешенность. Я даже не обдумывала все произошедшее, позволяя мыслям просто плавать в голове.

Накрыло меня уже дома. Я лежала в постели и просто беззвучно плакала. Хотелось дать себе пощечину, даже десяток пощечин. Мне было стыдно за свою наивность, мне было больно, сердце мое было разбито. Я любила Кроулли, я чувствовала себя с ним живой. Он разделял мои интересы и взгляды, нам было весело. Мы хотели друг друга. Мы работали вместе, были как одно целое. Ничего этого теперь нет. И не просто нет, все это вмиг обесценилось, стало грязным, в тот момент, когда я поняла, что для него это ничего не значит. Я ненавидела его, но еще больше я ненавидела в тот момент себя.
Когда прошли сутки, которые я пролежала в кровати, то рыдая, то забываясь сном, в дверь постучали.
- Нельзя, - я ответила хриплым от долгого молчания голосом.
- Олимпия, все хорошо? - в комнату без разрешения вошла мама.
- Да, я просто сильно устала, - я натянула одеяло так, чтобы лица не было видно.
- Как прошел корпоратив? Я слышала, как ты приехала, но ты не выходишь уже так долго…
- Все замечательно, - я не тратила силы на ложь.
- Что с тобой, дочка? - мама присела на край кровати рядом со мной.
- Я натворила дел, - я повернулась к ней лицом, высунувшись головой из-под одеяла.
- Что случилось? - на лице мамы появилась тревога, - Все серьезно?
- Серьезнее некуда, - я равнодушно уставилась в потолок.
- Не пугай, пожалуйста. Расскажи, что произошло, - мама ласково погладила меня по бедру через одеяло.
- Я… Я ошиблась кое в чем. Точнее, кое в ком.
- Тебе.. сделали больно? - мама сделала паузу, - Олимпия, я знаю, что мы не были с тобой сильно близки, но я твоя мама. Я люблю тебя. Скажи, что произошло.
- Я рассталась со своим возлюбленным. Плохо рассталась. А еще я беременна, - я выпалила это все очень монотонно и быстро, чтобы нельзя было разобрать.
- Ты… что? Я правильно услышала?
- Что ты услышала? - я чувствовала себя неловко.
- У тебя будет малыш?
- Да. Только у меня.
- Боже, это же прекрасно! - мама вытянулась на кровати рядом, в попытке обнять меня, - Олимпия, послушай, что я сейчас скажу…
Я посмотрела на нее. Глаза мамы были полны радости, но еще я увидела в них сочувствие, и… тепло?
- Когда я забеременела Констанцией, у меня были те же чувства. Я чувствовала себя самой одинокой в этом мире, и беременность, признаться, местами даже омрачала мое настроение. Мне было очень страшно. Я только начинала новую жизнь в Хиддене, и она шла наперекосяк. Я понимаю тебя, Олимпия. Но самое главное, что ты сейчас не одна. У тебя есть мы. Мы твоя семья. И мы тебя не оставим, - она чмокнула меня в лоб, совсем как ребенка.

Я вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которую успокаивает мама. Захотелось спрятаться под одеяло, и чтобы она обнимала меня долго-долго. Я подтянула под себя ноги, обхватила маму рукой и снова горько заплакала. Мы долго разговаривали в тот день. О маминой молодости, как она терзалась в то время, как нашла в себе силы жить дальше. Ближе к вечеру я уже была без сил, нервное потрясение измотало меня. Мама бормотала что-то утешающее, гладила меня по волосам и осталась со мной, пока я не уснула.
Этот разговор дал мне силы, по крайней мере, встать с кровати. Я добралась до полицейского участка, где подала прошение о переводе к другому куратору. Глава регионального отдела Службы был против, так как у нас с Кроулли была слаженная и результативная команда, но я убедила его не проводить расследование и удовлетворить прошение. Когда мне сказали, что поиск куратора может занять какое-то время, я предложила оставить меня одиночкой. Мне очень хотелось вернуться на работу, пока я еще могла это делать по состоянию здоровья. Это противоречило правилам, но я задалась целью разорвать эту бюрократическую цепь проволочек. Я собрала все свои рапорты о миссиях, характеристики из участка и даже выпросила у моего начальника в полиции рекомендательное письмо.
Через некоторое время мой запрос удовлетворили. Так я стала соло-агентом по контролю контрабанды и сохранности ценностей и объектов культурного наследия.
От Кроулли не было ни весточки. Поначалу так было даже легче, я могла забыть о нем на несколько часов. Я с головой окунулась в процесс смены напарника, и это тоже помогало отвлечься. Но затем мысли о нем возвращались, а понимание того, что он еще и не ищет разговора или встречи, делало душевную боль невыносимой. Я страдала. И хоть я и скучала - я не хотела прощать его, его ложь была мне омерзительна, а стыд напоминанием о том, как глупо мои чувства были отвергнуты. Нашей любви (а можно ли это назвать любовью?) больше не было.
Спустя время я решила, что надо быть последовательной - вычеркнув Кроулли из своей рабочей жизни, я решила вычеркнуть и из личной. Переписки, контакты и все, что могло служить о нем напоминанием, было уничтожено.

Я также переваривала мысль, что я скоро стану мамой. После того, как тоска по Кроулли немного отпустила, я поняла, что эта мысль - одна из немногих, что поднимает мне настроение. Я поняла, что несмотря на то, что все сложилось не лучшим образом, я готова родить ребенка и рада этой мысли. В тот момент я осознала свое желание быть матерью. И пусть я представляла себе все совершенно иначе, я была счастлива хотя бы в этом.

Но в новой роли я пока себя не ощущала - слишком свежей была рана от разбитого сердца. Пока шло разбирательство по моему переводу в агенты-одиночки, я находилась дома. Что есть силы я избивала манекен для боя, вымещая всю злость за случившееся. Когда я утомлялась, или когда в комнату прибегала мама с криками, что мне так делать сейчас нельзя, я успокаивалась. На смену гневу приходило опустошение. Я пыталась найти себя и в других занятиях - однажды, когда я наведалась в библиотеку за литературой для беременных, я обнаружила там зал для творчества. Там стоял станок скульптора, а на нем размещен кусок глины. Я взяла стеку в руки и мне так захотелось ткнуть ею в этот податливый кусок. Я так и сделала. Следуя своему порыву, я просидела над глиной несколько часов, которые я не заметила. Меня наконец посетило спокойствие, пускай и совсем ненадолго. Так я открыла для себя новое хобби. Скульптура тренирует во мне терпение, и дарит ощущение удовлетворения от созидательного процесса. Более умиротворяющего занятия я не могла себе придумать.

Также, я стала больше гулять. Говорят, это полезно беременным, да и я порой не могла найти себе места, поэтому просто слонялась, так как на душе было неспокойно. Я бродила целыми днями по городу, и мысли сменяли друг друга: мысли о прошлом были полны тоски, а мысли о будущем - надежды и веры в лучшее.

В одну из таких прогулок я блуждала по тенистому парку. Я думала о ребенке и поглаживала живот, находясь полностью в своих мыслях. Вдруг, из-за поворота тропинки на меня кто-то налетел и стукнулся лбом о мой лоб.
- Боже, извините, пожалуйста, - незнакомец придержал меня за плечи, осматривая, все ли в порядке.
Я узнала в нем своего недавнего знакомого, Портера:
- Может, когда-нибудь вы перестанете меня сбивать? - я решила съязвить, хоть мне и было совсем небольно, - На машине чуть не задавили, теперь вот живым щитом давите…
- О, Олимпия, это вы? Прошу прощения еще раз, - он добродушно улыбнулся, - Действительно, каждый раз случай нас буквально сталкивает друг с другом.
- Какое-то дурацкое клише, - пробормотала я себе под нос, - Да ничего, я не злюсь. Все в порядке. Хорошего дня! - перестаравшись с дружелюбием, я улыбнулась и проследовала дальше по тропинке.
- Стойте, - вслед воскликнул Портер, - Позвольте пройтись с вами?
Не дожидаясь моего согласия, он нагнал меня. Он был одет в спортивный костюм.
- Ну пройдитесь, - я немного помрачнела из-за прерванного одиночества, - Вы, должно быть, бегали?
- Да, так и есть. Кстати, вы так и не воспользовались моим предложением сходить в ресторан.
- Я очень много работаю, - я шла, опустив голову и разглядывая траву под ногами, - Не берите на свой счет.
- Я и не думал. Но мне очень хотелось бы провести с вами время. Я уже не в первый раз чуть ли не наношу вам увечья… О, давайте свернем здесь.
Мы свернули с тропинки, прошлись под ветвями деревьев, что обрамляли собой парк, и оказались на фермерских полях. Я никогда не была здесь, предпочитая прогуливаться только по дорожкам, и поэтому замерла, любуясь рядами ярких цветов и бескрайними лугами.
- Тут красиво, - я повернулась вокруг своей оси.
- Да, очень люблю тут прогуливаться. И здесь никто никогда не ходит.
- Вы поэтому меня сюда вытащили? - я посмотрела на него с напускной подозрительностью.

- Ха-ха. Нет, просто захотелось показать это место вам.
- Вы какой-то чересчур дружелюбный, вы не находите? Зачем вам водить меня в ресторан, показывать красивые места? - мы стали прогуливаться вдоль рядов цветов.
- Я работаю в шоу-бизнесе. Там связи решают все. Считайте это профессиональной деформацией.
- И все же?
- Вы какая-то чересчур подозрительная, вы не находите? - он вернул мне мою подколку, - На входе в ресторан вы просто мне понравились. После - оба раза, сейчас и тогда, вы были очень грустной, а мне просто хочется поднять настроение приятному человеку. Вам кажется это странным - проявление доброты?
Я опешила, так как крыть мне было нечем. И в тот же момент нашлась:
- Бескорыстной доброты не бывает, - я снова опустила глаза. Какие ненаивные рассуждения от самой наивной дуры на планете.
- Ну и тяжелая же у вас жизнь, если вы и вправду так думаете. И вообще, давайте перейдем на “ты”?
- Идет.
- Не хотел показаться тебе странным или подозрительным. Просто привык быстро завязывать знакомства. Плюс, в городе я многих знаю, а многие знают меня, поэтому было странно увидеть новое лицо. И мне правда было бы интересно узнать тебя поближе, а может, и поднять настроение.
- Ну, я не такое и новое лицо в этом городе. Просто часто в разъездах. - я упорно игнорировала его намеки о встрече.
- Ооох, Олимпия, получается, ты и город с воды не видела?
- Как-то не довелось.
- Как много вы потеряли! Если ресторан это тривиально, то поездка на катере вам понравится. Приглашаю вас прокатиться со мной послезавтра, - Портер так возбудился, что снова перешел на “вы”, - Покажу Нью-Тренд с новой стороны.
Отказываться в который раз мне показалось неприличным, да и Портер располагал к себе своей вежливостью и открытостью.
- Заинтриговал, - я улыбнулась, - Давай покатаемся.

Катер несся по глади воды, подлетая на каждом гребне волны, почти не касаясь поверхности. Я ощущала себя как на американских горках, когда все нутро реагирует на резкие подъемы и спады.
- Ты был прав! Это весело, - сказала я, весело смеясь. В глаза летели соленые брызги.
- Я знал, что ты оценишь, - сказал Портер с хитрой улыбкой.
- И откуда же ты знал? - я разглядываю его лицо.
- От тебя исходит какой-то ореол риска, знаешь… Не объяснить. Но почувствовал сразу. С тобой надо идти на свидание куда-то в горы. Или погружаться с аквалангом…
- Ты что, со мной флиртуешь, что ли? - я смущенно отворачиваюсь и смотрю на берег, проносящийся мимо.
- А тебя это напрягает? Может быть только чуть-чуть.
- Не напрягает. Но вынуждена сообщить, я не планирую никаких романтических отношений. Поэтому можешь флиртовать вхолостую.
- Ого.. Так категорично.
- Да, вот так. Извини.
Повисла небольшая пауза. Я немного напряглась - ждала расспросов, что со мной не так, почему я не хочу отношений. Однако, их не последовало.
- Что ж, не хотел тебя задеть этим. Просто шутки. Наша поездка никого ни к чему не обязывает. Для начала надо хотя бы стать друзьями, чтобы выяснять отношения. О! А теперь моя любимая часть маршрута. Смотри!

Портер начал маневрировать, береговая линия острова изогнулась, и нам открылся вид на центральную часть города. Небоскребы высились над портом, а над ними возвышались горы. И все это омывалось огромным океаном… Я смотрела на город, распростертый передо мной как на ладони, и думала, что также распростерто передо мной мое будущее. Оно может быть любым, и все только в моих руках.
- Спасибо, - я накрыла руку Портера своей, - Мне это было нужно.
- Не благодари, друг, - Портер улыбнулся искренней улыбкой и заглушил двигатель.
И затем, мы молча наслаждались видом Нью Тренда, дрейфуя на катере в океане.
Захватывающие виды провоцировали на философские рассуждения о жизни.
Все будет хорошо?
Нет, не так. Все будет хорошо.
Потому что я хозяйка своей судьбы, и не собираюсь никого спрашивать о праве на счастье.

Техническое