"Тайный Санта" - рождественская игра популярная в католическом мире (и прочих христианских церквях, отделившихся в свое время от католиков). Играют в нее как правило в дружной компании, на работе или в школе. Суть состоит в том, что сначала игроки договариваются о том, каким должен быть подарок, например, не дороже 10 рублей или сделать что-то руками. Потом на бумажках пишут свои имена и жребием тянут, кто кому дарит подарок. На праздничной вечеринке подарки складывают под елкой и в определенный момент кто-то их раздает. В конце нужно угадать, кто же был твоим тайным Сантой.
В этом году гильдия критиков предлагает всем вам сыграть в тайного Санту.
Правила игры простые:
В качестве подарка мы пишем друг другу новогодние рассказы по заданию получателя.
Помните, что вы не просто пишите новогоднюю историю, а историю для кого-то, и, значит, она должна понравиться получателю, но и не стоит забывать про авторский стиль. Если человеку нравятся ужастики, а у вас лучше получается писать комедии, не значит, что надо пытаться прыгнуть выше головы, лучше подумайте, как написать страшилку, но с юмором.
Размеры рассказа не ограничиваем, но все же они должны соответствовать минимуму раздела.
Задания будут распределены случайным образом
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 10.02.2011 в 22:18.
Совсем юная леди в длинном черном облегающем платье, почти утонув в глубоком кожаном кресле и неодобрительно покачивая головой, в упор смотрела на полного седовласого мужчину, стоящего напротив.
- Так что насчет сделки? – совсем недобрым голосом спросил всеми любимый и обычно очень добрый и веселый старичок, с ненавистью разглядывая худое бледное девичье лицо с тусклыми серыми глазами.
- Мне очень нравится то, как я смогла провести тебя в прошлом году. Не хочу ничего исправлять. Впредь будешь внимательнее, - девушка тонко улыбнулась.
- Ты не имела права забирать жизни этих двух молодых людей. Каждую новогоднюю ночь все жители Земли находятся под моей опекой, и тогда могут погибнуть лишь те, кто давно находился в твоих списках. Как и всегда, я в прошлом году выучил их все назубок и могу с уверенностью сказать – Бетти Льюис и Тома Тиболда там не было. Ты… Ты…
- Кишка у тебя тонка, милый Санта, сказать мне что-нибудь непотребное. Ладно… Так и быть. Ты можешь помочь этим двум, я допущу тебя к ним. Но! Ты лишь укажешь им путь наружу, остальное должно зависеть от них. Тебе ясно? А теперь давай обговорим, что будет мне от этого… - промурлыкала Смерть, смахнув с лица прядку длинных черных волос, и протянула тонкую костлявую руку Санта Клаусу, чтобы он помог ей подняться с кресла.
***
Бетти Льюис медленно брела по направлению к центральному парку. Это не было целенаправленным движением, просто… Просто казалось, что так нужно.
Как и всегда, здесь было жутко холодно. Бетти обхватила себя руками, пытаясь дать своему телу хоть какую-то частичку тепла, но это, как, впрочем, и всегда здесь, не помогло. Теплое пальто, вязаная шапка, длинные распущенные волосы – ничего не спасало в этой странной реальности. А еще этот колючий снег, который, казалось, проникал даже под кожу – он не прекращался уже несколько недель. Недель? А есть ли тут время …
По людям, которые изредка встречались Бет, легко можно было сказать, как давно они здесь находятся – те, кто был тут давно, уже давно перестали одевать на себя как можно больше вещей, чтобы согреться – от холода в этом месте не было спасения.
Бет находилась на холме, с которого можно было увидеть весь туманный, промозглый Твинбрук. Было заметно, что город чем-то возбужден – по улицам сновало множество людей. Ни один из них не выделялся из толпы из-за одинакового безразличия на лице, почти одинаковой одежды серых тонов.
- Кажется, сегодня какой-то праздник…И как можно в Аду что-то праздновать?.. - тихо произнесла девушка в пустоту, и ветер вперемешку с холодным снегом тут же подхватил ее слова и унес куда-то очень далеко. Помассировав виски тонкими длинными пальцами, Бет продолжила свой путь. Что-то тревожное билось в ее бескровной голове, в ее остывшем сердце, но… Что? Что?.. Воспоминания покидали девушку с каждым днем, проведенным ею здесь, и только чудо, настоящее чудо могло вернуть их ей.
***
Том Тиболд уже давно был в центральном парке. Как только он почувствовал, что вроде бы ему нужно здесь оказаться, он быстро оделся и пулей выскочил из своей квартиры. Проталкиваясь сквозь толпы людей, извиняясь перед каждым за свою спешку и получая в ответ всепрощающие широкие улыбки, парень летел вперед, и счастье все больше и больше наполняло его. Казалось, что сейчас должно случиться что-то такое… Такое, чего он так долго ждал, но только совсем забыл об этом.
- С Новым Годом! Всех вас с Новым Годом! – кричал он и размахивал на бегу цветастым шарфом. Заросшая его физиономия излучала такую мощную позитивную энергию, что все вокруг становились еще счастливее.
И вот теперь Том сидел на бортике фонтана в центральном парке, расстегнув пальто, в котором ему стало жарко из-за всей его беготни, и разглядывал все вокруг. Деревья в парке были красиво украшены яркими фонариками и могли на несколько дней почувствовать себя новогодними елками. Разноцветные гирлянды были нацеплены везде, где только можно. Дети лепили снеговиков, крепости, взрослые легко присоединялись к ним – в Раю нет особой разницы в возрасте.
Вдруг Том напрягся. На секунду он ощутил в воздухе что-то, чего ему здесь так не хватало и от чего так екало иногда по ночам безжизненное сердце. Но что, что? Да, воспоминания покидали парня с каждым днем, проведенным им здесь, и только чудо, настоящее чудо могло вернуть их ему.
***
На мгновение чье-то горячее дыхание обожгло холодную щеку Бет – и девушке вдруг стало так тепло, как давно уже не было. Она вздрогнула и прижала к лицу руки. Осмотрелась. Увы, возле уснувшего на зиму фонтана никого не было.
Пристроившись на его бортике, Бетти, бессмысленно улыбаясь и машинально потирая щеку, уставилась на пустую лавочку, находящуюся метрах в двух от девушки.
- Мисс! Мииисс! Проснитесь!
Бетти вздрогнула, дернувшись всем телом, как иногда бывает во сне, и удивленно заметила прямо на лавочке милого толстого дедушку. Тот внимательно смотрел на девушку сквозь толстые стекла своих очков и почему-то качал головой из стороны в сторону.
- Вы странно одеты. Эти цвета стараются как можно реже сочетать в одежде, - протянула Бет, решив начать разговор первой. За то время, что она находилась Здесь, у нее уже вошло в привычку говорить вслух первое, что приходит в голову, никогда не задумываясь о том, не покажется ли окружающим это глупостью. Здесь это никого не волновало.
Дедушка недоуменно осмотрел свое теплое стеганое зеленое пальто, из-под которого выглядывал белый ворот рубашки и кусочек красного галстука, взглянул и на свои красные клетчатые брюки, смешно откинувшись на спинку лавочки и задрав вверх ноги.
- Считай, Бетти, что это мой личный стиль. Это подчеркивает мою индивидуальность, ага, - сказал он после этого, пародируя одну известную американскую топ-модель.
Бет неуверенно улыбнулась. Ее нисколько не удивило, что странный толстячок знает ее имя. Ей даже показалось, что где-то в глубине своего почти утерянного «я» и она хранит его имя.
- Возьми, - внезапно возникший прямо у фонтана дедушка протянул Бетти небольшую коробку, обернутую в яркую упаковочную бумагу. Девушка испуганно отшатнулась, но незнакомец удержал ее от падения в фонтан и аккуратно положил коробку ей на колени.
- Твое счастье зависит от тебя самой. Да, банально, знаю, но в твоем случае это прямо-таки… Буквально, я бы сказал, - покровительственно произнес пожилой мужчина с отнюдь не стариковской скоростью движений.
Бетти завороженно смотрела на яркую упаковку неожиданного подарка. Свет так красиво играл на ней, что иногда она даже делилась разноцветными бликами с серым пальто девушки.
- Я не заслуживаю счастья. Я… Я многого не помню из своей земной жизни, но то, что я помню, какие-то смутные отрывки воспоминаний… Наркотики… Чего только я не делала из-за них … Кажется… Кажется, я даже кого-то… - слезы капали на блестящую фольгу, и Бет варежками стирала и стирала их с коробки.
На мгновение девушка ощутила на своей голове приятную тяжесть дедушкиной руки, вкусно пахнущей конфетами. Бет отвела глаза от подарка.
Странного пожилого человека рядом не было.
***
- Клаус. Санта Клаус, - непонятно откуда взявшийся прямо перед Томом пожилой чудак в зеленом пальто и красных клетчатых брюках протягивал ему руку для пожатия. Парень с улыбкой пожал ее и представился сам.
- Вы клоун? Пришли нашим ребятам фокусы показывать в честь Нового Года? – осведомился он у Клауса. Тот всплеснул руками и, закатив глаза, что-то невнятно промычал («Я тут как символ Нового Года не существую, что ли? Интересно, а про подарки, что я здесь дарю детям, говорят «их тебе тетенька Смерть принесла»?! »)
- У вас такой симпатичный костюм, и … - Том осмотрел Санту и хотел сделать ему комплимент, но ему не дали этого сделать.
- Вот только не надо лести, ок? Мне уже все твоя девушка рассказала, ясно? – старичок смешно поморщился и сунул прямо в руки парню коробку в красивой блестящей упаковке.
- Моя… кто? – удивленно спросил Том, не отводя глаз от подарка. Безжизненное сердце в очередной раз екнуло в груди, говоря о том, что именно ради этого он пришел сегодня в этот парк.
Но ему никто не ответил. Санта Клаус растворился в ярком свете разноцветных лампочек.
***
Бет уже с полчаса сидела на полу в зале своей маленькой однокомнатной квартирки и гипнотизировала полученный подарок. Вдохнув ртом воздух, девушка стала решительно срывать яркую оберточную бумагу, которую с сожалением смяла в один большой ком и запихнула под диван.
Перед ней лежала красивая деревянная шкатулка, в которой девушки часто хранят какие-нибудь свои безделушки, тайные дневники и тому подобное. Бетти медленно протянула руку к крышке и одним движением откинула ее в сторону.
Внутри были фотографии. Их не было много, штук пять-шесть, но и их для девушки было достаточно. Миниатюрные Том и Бетти счастливо улыбались с каждого изображения. Узнавание было мгновенным. Чувствуя в кончиках пальцев обжигающее тепло, Бет долго-долго рассматривала каждую из фотокарточек, прижимала их к груди, глухо выла в безразличном к ее горю пространстве комнаты, царапала длинными ногтями деревянный пол и в конце концов застыла на нем в позе эмбриона, глядя остекленевшими глазами на одну из фотографий, случайно повернувшуюся к девушке своей белой стороной. Бет машинально отметила, что на ней причудливым подчерком со множеством завитушек что-то написано.
«Бетти Льюис, все действительно в твоих руках. Все те ужасные вещи, что ты совершила в своей прошлой жизни, должны там же и остаться – попав сюда, ты многое осознала, прибавила свои переживания к многовековому опыту своей души, и теперь она готова к переходу. Ты можешь снова обрести Тома. Просто исполни желание первого же человека, которого ты встретишь, выйдя из дома. Санта Клаус».
- Санта Клауса не существует, - пронеслось в голове у девушки, - но если есть хоть малейший шанс, что все это правда, я так и сделаю.
***
Том растянулся на полу, прижав к груди послание Санта Клауса, очень похожее на то, что получила Бетти, и закрыв глаза, все снова и снова переживал восстановленную в памяти историю его отношений с этой девушкой. В том, что он сделает все, чтобы попасть туда, где сейчас находится она, у него не было ни малейших сомнений.
Они познакомились в каком-то ночном клубе, куда Тома против воли затащили его друзья. Бетти там была всеобщей любимицей и почти жила в клубе. Совершенно неожиданно для всех между ярой тусовщицей и будущим учителем физики, книжным червем, вспыхнул яркий, все испепеляющий на своем пути роман. Один из немногих, Том совсем не запрещал Бет ходить на столь любимые ею дискотеки и вечеринки, мог сорваться из дома посреди ночи, чтобы забрать свою в стельку пьяную девушку из какого-нибудь клуба, спокойно воспринимал явления ее многочисленных друзей в их съемную однокомнатную квартирку с просьбой «я переночую здесь, лады?» или «дай пожрать». Именно Тому Бетти впервые призналась обо всем том, что натворила в своем бурном детстве, о своем пристрастии к наркотикам, которое их совместными усилиями осталось далеко позади. Парень принял ее всю, целиком, со всеми ее недостатками и ужасным прошлым – его, послушного сына и прилежного студента, все это не испугало и лишь еще больше привязало к девушке.
Новогодней ночью прошлого года у них случилась одна из столь редких в их отношениях ссора. Том давно запланировал отпраздновать этот праздник вместе с любимой, дома, за праздничным столом, и ровно в 00.00 сделать Бет предложение руки и сердца. Все, кроме самого последнего пункта, было не раз обговорено с девушкой, и она раз за разом подтверждала, что никуда не уйдет в новогоднюю ночь и будет примерно помогать Тому готовить праздничный ужин.
Но у нее ничего не вышло. Под влиянием гигантской толпы своих разгоряченных алкогольными напитками друзей Бетти уехала в свой любимый клуб, оставив на холодильнике пришпиленную магнитом записку с просьбой не обижаться на нее.
Последнее, что помнил о своей земной жизни Том, это горькое чувство обиды, заполнявшее все его внутренности и застилавшее взор, когда он ехал в своем стареньком автомобиле на предельной скорости, что мог выжать из этого допотопного средства передвижения, полный решимости в первый раз силой изъять Бет из столь любимого ею места.
***
Медленно натягивая на ноги сапоги, Бетти тоже вспоминала Тома. Она всегда думала, что ее спутник жизни будет очень веселым, общительным молодым человеком, который так же, как и она, будет обожать вечеринки и большие компании. Но неожиданно ее выбор пал на тихоню Тома, который как-то так незаметно занял все пространство ее сердца, и в ее голове однажды даже промелькнула шальная мысль, что, возможно, она готова была бы остаться, наконец, ради него дома, варить ему борщи и растить его детей.
Бетти чувствовала, что именно Том планировал сделать той новогодней ночью. И скоропалительно решила, что еще не готова к этому. Но сказать «нет» напрямую она боялась и предпочла просто уйти из дома в клуб, сорвав все планы своего парня.
Уже там , напившись от стыда и ужаса при мыслях о реакции Тома на ее действия, она вдруг поняла, что готова. Действительно готова стать самой обычной женой простого учителя физики.
Но было поздно. Последним, что Бет помнила из своей земной жизни, было смазанное изображение большой группы пьяных парней, которые подловили ее прямо у выхода из клуба.
***
- Дяденька, а это действительно правда, что вы умеете летать? Да? И неужели мне покажете? Просто до вас мне все говорили, что я просто глупый ребенок и что ни один человек на Земле не умеет летать как птица, - мальчик лет семи-восьми со слегка лопоухими ушами и лысой головой, которая еще больше подчеркивала его лопоухость, радостно прыгал рядом с Томом, пока тот шел к мосту над Ист-ривер, собираясь продемонстрировать ему свое умение летать.
- Вот я, например, летать, не умею. А так жаль, так жаль, - вдруг горько вздохнул парнишка и немного успокоился.
А Том собирался с мыслями. Возможно ли такое, что, спрыгнув с высоченного моста и разбившись насмерть о хрупкий лед или утонув в ледяной воде, он… Снова умрет? Но ведь такое невозможно! Нет… Нет. Все должно быть нормально. Он просто окажется рядом с Бет. Стоит только закрыть глаза и шагнуть в пропасть.
***
Бетти стояла на краю моста и крепко держалась за один из столбов, входящих в его конструкцию. Женщина с больными воспаленными глазами, которая привела ее сюда, стояла в отдалении от пропасти, нервно облизывая сухие губы и неотрывно пожирая глазами хрупкую фигурку Бет.
- Ну давай! Чего же ты ждешь? Ты же сама предложила! Что, струсила уже, что ли? Еще при жизни я сбросила туда шесть таких, как ты, смазливых дурочек, и готова сделать это еще раз здесь, даже после моей смерти. Я и так в Аду, что мне терять? – хрипло каркнула она, делая шаг к девушке.
- Я не умру. Я просто не могу умереть еще раз. Нет. Все должно быть нормально. Я просто окажусь рядом с Томом. Стоит только закрыть глаза и шагнуть в пропасть, - подумала Бет и, отпустив свою опору, поддалась сильным порывам ветра и сделала шаг вперед.
Женщина резво подбежала к краю, наплевав на все свои опасения, и с восторгом провожала взглядом нелепо падающую человеческую фигурку навстречу черной глади реки.
***
- Он действительно летит! Летит! – мальчишка почти визжал от радости и изумления, наблюдая за удаляющимся от него Томом, специально для малыша расставившего в стороны руки, как крылья птицы. Он уже хотел бросится вниз за новым знакомым, чтобы полететь как он, но вовремя вспомнил, что дяденька предупредил его, что так, как летает он сам , мальчик полететь не сможет и просто разобьется.
- Гип-гип-ура! Ура! – еще громче заорал парнишка и упрыгал прочь на одной ножке.
***
- Они прошли твои испытания и выполнили переход. Давай, делай то, о чем мы договорились, - Санта Клаус уверенно смотрел в неморгающие глаза Смерти.
- Ты уверен? Ну, да что поделаешь, - девушка театрально вздохнула и вдруг звонко хлопнула в ладоши.
Санта недовольно уставился на нее.
- Это что, все?
- А ты что ожидал увидеть? Супер-пупер ритуал черной магии? - громко расхохоталась Смерть. Для той, которую все так боятся, у нее был на редкость приятный смех.
***
Спустя четыре года. Земная жизнь.
Маленький черноволосый мальчик с круглыми голубыми глазенками с любопытством смотрел, как его новая знакомая играется рядом с ним с его машинкой. Он добровольно отдал девочке свою игрушку, потому что ему было почему-то очень интересно наблюдать за этой мелкой, немного белобрысой крохой, которая садила свою куклу на его автомобиль и возила ее так взад и вперед, изредка стреляя глазками в мальчика.
Мамы детишек стояли чуть-чуть поодаль и глаз не сводили со своих чад.
- Не верится, что ваша Дорис родилась не просто в один день с моим Тэдом, но еще и в совершенно одинаковое время! Это чудо , просто какое-то чудо! И посмотрите, как они ладят! Ох, чудесно, просто чудесно!
- Тоже все никак не могу отойти от шока! Нет, все-таки как замечательно, что мы с вами теперь соседи!
- Действительно, просто замечательно! Ой, смотрите, ваша дочь отдала Тэду его машинку вместе с куклой – чтобы и он поиграл!
- Думаю, они подружатся.
- Не сомневаюсь в этом!
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 10.02.2011 в 20:21.
Предисловие
Подарок новогодний, но история получилась грустной...
Я долго искала вдохновение, чтобы написать по заданной теме, поэтому отступать было нельзя.
И я очень надеюсь, что история понравиться тому, для кого я ее писала.
***
Иногда жизнь набирает не мысленные обороты, и ты перестаешь контролировать ее. Вот так и в тот раз…
Я стояла у края и думала, что с жизнью покончено, лишь стоит шагнуть вперед. В глазах уже начало темнеть, и стало уже все безразличным, как вдруг я услышала музыку! На мгновенье я подумала, что уже конец, и все это мне мерещится…
Уже и не помню, как так получилось, что на меня свалилось столько событий, что я не выдержала и решилась на отчаянный шаг. Я стояла и слушала, как где-то внизу негромко кто-то играет на гитаре. Мелодия была приятной, немного грустной. А затем ты запел…
Я заплакала, не знаю почему, но мне показалось, что это были, пусть и горькие, слезы радости. Осторожно отойдя от края, я медленно направилась в сторону, откуда звучали музыка и твой спасительный голос…
Ты стоял у края спиной к берегу и, казалось, пел глубокой холодной реке, которая протекала вдоль мостовой. И теперь я могла разобрать слова: это был слова грусти, отчаянья, боли…
«…What if I fell to the floor
Couldn't take this anymore
What would you
Come break me down
Bury me, bury me
I am finished with you»
Я остановилась у стены и слушала. С каждой новой строчкой, сползала по стене на землю, словно не в силах сопротивляться силе притяжения Земли. А ты пел: то тихо, то эмоционально, выделяя отдельные слова:
«What if I wanted to fight
Beg for the rest of my life
What would you
You say you wanted more
What are you waiting for
I'm not running from you
Come break me down
Bury me, bury me
I am finished with you
Look in my eyes
You're killing me, killing me
All I wanted was you»
Слезы наворачивались на глазах все больше и больше, стекали по щекам и падали мне на ладони, которые замерзли от холода. Затем ты запел слова, которые заставили остановиться мои слезы, а в голове промелькнула почти вся моя жизнь. Воздух, казалось, стал гуще и теплее, несмотря на прохладу, тянущуюся от реки. Слова пронзали меня все больше и больше, напоминая мне, что нужно жить и быть собой:
«I tried to be someone else
But nothing seemed to change
I know now this is who I really am inside
Finally found myself
Finally found a chance
I know now this is who I really am»
Закрыв лицо руками, и вновь заплакав, я поняла, что у меня появились силы подняться на ноги, и встала, облокачиваясь о стену. Вновь почувствовав себя чем-то цельным, а не неопределенной массой до этого, мне захотелось глубоко вдохнуть.
Ты не слышал и не видел меня, что даже было хорошо – так я могла дослушать песню до конца:
«Come break me down
Bury me, bury me
I am finished with you, you, you
Look in my eyes
You're killing me, killing me
All I wanted was you
Come break me down
Break me down
Break me down
What if I wanted to break»
На последних словах ты замолчал, а из церкви неподалеку зазвучал колокольный звон в честь Рождества.
Мы оба замерли, прислушиваясь, как колокольный звон разносится по округе, отражается от мостовой и эхом растекается по реке.
И вот ты развернулся и замер, увидев, что рядом был незаметный слушатель. Мы, молча, смотрели друг на друга, словно понимая, что нас сюда привела одна цель. Казалось, время остановилось, и все вокруг замерло!
Наше оцепенение прервал снег, который так внезапно начался. В воздухе одна за другой начали кружиться снежинки разных причудливых форм и размеров. Я подняла голову и невольно улыбнулась, ощутив снежинки на щеках и губах, которые, едва коснувшись, таяли. Ты тоже улыбнулся. Мы улыбались снегу и друг другу.
Неожиданно я почувствовала, что вокруг становится светлее и светлее, а тело становится ватным и легким. Я протянула тебе руку, пытаясь, дотронутся до тебя. Ты, как отражение меня, тоже протянул руку, а затем начал исчезать. И все вокруг начало растворятся, заполняясь ярким светом. Хотелось закричать, и вроде бы надо было, но не получалось.
Я закрыла глаза, решив, что так будет лучше. И вновь услышала твой голос, но ты пел уже другую песню. Открыв глаза, я поняла, что все было сном, ведь я уснула за столом, слушая плэйлист с новой музыкой. Оглядевшись вокруг, я пришла в себя, почувствовала прилив сил и веру в следующий день. На часах был уже второй час ночи, поэтому я выключила компьютер, свет и легла спать.
На следующее утро у меня были силы для действий и огромное желание жить! Я не помнила, что мне снилось ночью потом, но отлично запомнила тот чудесный музыкальный сон. Весь день строки из песни крутились у меня в голове, заставляя время от времени петь вслух.
У меня получилось все: решить все заботы и проблемы, успеть приготовится к праздникам и созвониться с друзьями. И даже появилось желание отпраздновать Рождество и начать Новый год с нового чистого листа!
Убийство
Что, если бы я решил сломаться,
Расхохотавшись тебе в лицо,
Что бы ты сделала тогда?
Что, если бы я упал наземь,
Не в состоянии больше этого вынести,
Что бы ты сделала тогда?
Ну давай же, сломай меня,
Закопай, погреби,
Ты не нужна мне больше!
Что, если бы я решил драться,
Умолять до скончания жизни,
Что бы ты сделала тогда?
Ты говоришь, что хотела большего,
Но я ещё жду
И не бегу от тебя.
Ну давай же, сломай меня,
Закопай, погреби,
Ты не нужна мне больше!
Посмотри мне в глаза!
Ты убиваешь, убиваешь меня.
Мне нужна была только ты!
Я пытался быть кем-то другим,
Но, похоже, ничего не изменилось.
Теперь знаю: внутри я действительно таков.
Наконец я нашел себя,
Наконец я нашел шанс,
Теперь я знаю, вот такой я на самом деле
Ну давай же, сломай меня,
Закопай, погреби,
Ты не нужна мне больше!
Посмотри мне в глаза!
Ты убиваешь, убиваешь меня.
Мне нужна была только ты!
Ну давай же, сломай меня,
Сломай меня, Сломай меня.
Что, если бы я решил сломаться?
--=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=--
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 10.02.2011 в 20:22.
Канун Нового Года.
Через семь часов пробьют куранты, взрывы фейерверков окрасят небо во все цвета радуги, в квартирах раздадутся хлопки открываемых бутылок шампанского, какая-нибудь дамочка, и скорее всего не одна, прожжет дорогие колготки искоркой от бенгальского огня.
Но о приближении данного праздника говорит только дата на календаре и стрелка часов, мерно отмеряющая минуты. Ведь кто-то в небесной канцелярии явно перепутал Новый Год с первым апреля. Весь декабрь «радовал» нас проливными дождями и температурой, упорно держащейся в районе двенадцати градусов тепла. С такими темпами, мы скоро будем наряжать пальму вместо елки. Вот и сейчас я иду с большим красным зонтом в руке и тяжелым рюкзаком за спиной, содержимое которого позвякивает при каждом новом шаге.
Легкие джинсы, ветровка, аромат моего любимого одеколона, апельсинов и сигарет. От асфальта, разогретого шинами автомобилей, поднимается туман, он заполняет улицы и переулки, окутывает дома и торговые центры, приглушает цвета и звуки. Превращает город в таинственный лабиринт, в котором блики праздничных гирлянд, словно блуждающие огоньки на болоте, и не знаешь, куда они тебя приведут – к родному дому, с добрыми друзьями и хорошей выпивкой или к погибели.
Кроссовки промокли, черт не хочется заболеть, на отпуск у меня большие планы.
Я ускорил шаг, закрываясь зонтом от пронизывающего ветра и ледяных капель, и вдруг врезался во что-то мягкое.
- Твою ж мать! – вскрикнул я.
Перед собой я увидел девушку, она совершенно не обращала на меня внимания. Даже не посмотрела в мою сторону, стояла, задрав голову к небу, и периодически открывала и закрывала рот, глотая падающие капли. У идиотки не было зонтика и поэтому она промокла до нитки. Я подошел к ней поближе и укрыл от ливня. Несколько секунд она рассматривала как дождь барабанит по упругому красному куполу, а потом перевела на меня пронзительный взгляд своих голубых глаз.
- Ты совсем рехнулась? Ты же заболеешь, - прошипел я отбросив все правила приличия.
Странно, но почему-то эта девчонка меня бесила.
- Я уже больна, - прошептала она.
- Оно и видно, - я нахмурился и торопливо окинул ее взглядом.
- Волосы черные как смоль, кожа белая как снег, губы алые как кровь.
Девчонка склонила голову набок.
- Ты, что сказки не читала? – я пожал плечами.
- Читала.
- Тебя как зовут то?
- А это очень важно?
- Вообще то да! – возмутился я.
Пальцы на ногах совсем замерзли, я посмотрел вниз, пытаясь понять, почему новые дорогие кроссы так быстро меня подвели, и увидел, что девица, вдобавок к легкой одежде и отсутствию зонта, стоит босая.
- Ты конкретно умом двинулась! – прикрикнул я на нее.
- А это плохо? – она отвернулась. – Кстати, меня зовут Олеся.
Ее слова поглотил шум извергающейся с небес воды, но имя я услышал очень четко, словно она сказала мне его на ухо.
- Стас, очень приятно, - я зажмурился и помотал головой.
И чего я торчу здесь и болтаю с этой ненормальной?
- Ты живешь в Питере?
- Сейчас да.
- Путешествуешь?
- Бывает.
- Одна?
- Да.
- Тебя, что ограбили?
- Нет, - она повернулась ко мне и усмехнулась. – С чего ты взял?
- Ты полураздетая и босая стоишь под проливным дождем – это не совсем нормальное и привычное зрелище.
- Считай это моей причудой.
Я закатил глаза и сделал глубокий вдох.
- И нравится тебе путешествовать?
- Не очень. Скучно.
- Найди себе компанию.
- Ты же сказал, что я псих, а кто захочет путешествовать вместе с психом? И к тому же, я разве похожа на ту, которая нуждается в ком-то?
- Ну, - я замялся. – Всем кто-либо да нужен. Человек не может быть все время один.
- А если я не человек, я могу быть одна?
- Даже если ты и не человек, - я улыбнулся от своих слов. Какой же бред я несу, эта девица плохо на меня влияет. А может это замерзшие ноги? – Даже в таком случае, тебе нужен кто-то похожий на тебя.
- А я одна такая.
- Тогда, даже среди тех, кто отличен от тебя, ты можешь найти себе пару.
- Пару? – глаза Олеси зловеще блеснули. – Ты хочешь стать моей парой?
- Я? – мне стало не по себе, противный холодок пробежал вдоль позвоночника и поселился ощущением липкого страха в сердце. Разговор уходит в конкретно не то русло! – Ты…Ты не поняла. Я не это имел ввиду.
- Так да или нет?
- Я…
- Если надумаешь что ответить, приходи сюда завтра в это же время, – Олеся резко развернулась и пошла прочь.
- Стой, - я схватил ее за запястье. Но ее тоненькая, холодная и мокрая ручка с легкостью выскользнула из моих заледеневших пальцев. Девушка рассмеялась и побежала, шлепая босыми ногами по огромным лужам. Я же стоял словно прикованный. Вскоре плотная пелена дождя скрыла ее от моих глаз, но я могу поклясться, что еще долго слышал ее шелестящий смех.
Из транса меня вывел настойчивый трезвон мобильного телефона. Онемевшими пальцами я выудил его из кармана джинсов.
- Алло.
- Эй, чувак! Тебя эльфы похитили, что ли? До Нового Года всего три часа, а мы до сих пор на сухом законе! Давай, топай скорее ин да твой хаус!
Я простоял здесь четыре часа? Мои глаза непроизвольно округлились.
Через некоторое время я уже сидел в своей теплой и уютной квартире.
Стася отпаивала меня кофе с коньяком. Темыч с Лехой, словно два заядлых рыбака, доставали «улов» из рюкзака. Леночка развешивала последние игрушки на елку, а Макс всячески ей мешал. Но недавняя история упорно не шла у меня из головы. Я ничего не рассказал ребятам, иначе они бы меня присобачили на верхушку дерева вместо красующейся там звезды.
До Нового Года полчаса.
Я стою возле окна, отрешенно рассматривая витиеватые узоры на занавесках.
С экрана телевизора горланит уже приевшийся хит очередная поп-звездулька, ребята дурачатся за праздничным столом. Черт, опять придется отдирать оливье от обоев. На улице началась метель, вот так неожиданный новогодний подарочек. Мой взгляд цепляется за призрачный, до жути знакомый силуэт, стоящий под окнами. Я срываюсь с места, выбегаю на улицу. Такое ощущение, словно на землю опустился рой жирных белых мух.
На засыпанной снегом дорожке виднеются легкие отпечатки босых ног. Ветер гудит в проводах, ломает ветки деревьев, доносит до меня еле слышный шелестящий смех.
До Нового Года пять минут…
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 10.02.2011 в 20:23.
Один из самых любимых новогодних тостов всех времен звучит так: «ну, за сбычу мечт!». Не будем обсуждать сейчас издевательство над русским языком, которое, несомненно, имеет место быть в этой фразе, поговорим о главном – о мЕчтах…тьфу, мечтАх.
У каждого свое желание. Кто-то жить не может без нового системного блока от AMD, кто-то дожидается первого поцелуя, а кто-то спит и видит во сне модную тряпку. Все мы разные, и интересы у нас у всех неодинаковые, и все же что-то общее у нас есть. Должно быть.
Я надеваю куртку и выхожу во двор. Мне скучно в четырех стенах; моя стихия – толпа, моя жизнь – наблюдение. Я чувствую себя живой, только когда я наблюдаю за вами, ловлю ваши слова, запоминаю жесты – впитываю все то, что вы излучаете. Но много ли я понимаю о вас?
Скажи мне, мужчина с пустыми глазами и помятым носом, о чем ты думаешь сейчас, когда проходишь мимо меня шатающейся походкой, распространяя аромат перегара? Какие мысли плещутся в твоей не совсем уже трезвой голове? Вспоминаешь буйную молодость, когда все было не так уныло, как сейчас? Или ты вообще ни о чем не думаешь? »В этом пруду рыба не водится»?
А ты, женщина с усталым лицом – что прячется в твоей голове под этой пышной белой шапочкой? Думаешь ли ты о чем-то, кроме картошки на ужин, домашних заданий сына и ухажеров дочки? Беспокоит ли тебя еще что-то, кроме повседневной рутины? Можешь ты поднять глаза и увидеть что-то большее, чем вечный круг нескончаемых забот?
А ты, парень, с увлечением жующий что-то – ты вообще думаешь? Или все твои мысли превратились в такую же розовую жвачку, как та, что ты держишь во рту?
О чем с вами разговаривать? Нет, не так: что вы хотите услышать от меня? Что я могу вам сказать?
Я всегда писала для вас, но для себя. Вы были мне интересны, только как объект для наблюдения и потенциальный покупатели моих книг (=источник дохода). Но я впервые за все это время задумалась о том, чего вы хотите.
Эй, мужчина в пуховике – да, ты, сердечный! Какие книги ты любишь? О чем бы ты хотел почитать? Про парней из спецназа? Про расследование убийств? Про настоящую мужскую дружбу и верность? Чего тебе не хватает в жизни – твердости, уверенности, порядка? Адреналина?
А вы, мадам, какую литературу предпочитаете? Про любовь? Розовая обложка и эротические сцены, набранные поганеньким тусклым шрифтом? Вы хотите любви, но не можете об этом сказать напрямик?
А ты, юноша, зачитывающий до дыр романы, грезящий единорогами и эльфами – ты тянешься к ним, потому что тебе не хватает сказки? Потому что ты так не хочешь взрослеть, хотя тебя и заставляют это делать?
Я хочу, чтобы вы все встали на цыпочки, приподнялись и увидели немного больше, чем видите теперь. Чтобы вы увидели настоящее мужество, настоящую любовь, настоящую сказку. Чтобы поняли, что все, что до этого момента поглощали, было неправильной пищей. Неудобоваримой, как котлеты из газетной бумаги. Это была лишь замена того, что вы просили – так детям, просящим мамину грудь, подсовывают вместо неё соску. А я не хочу давать вам пустышку, чтобы вы успокоились и не плакали. Я хочу дать вам настоящее молоко, чтобы пили и захлебывались им.
И я ощущаю, что у меня появилась большая мечта. Мечта, которая сбудется нескоро, и точно не сегодня, но я надеюсь, я верю, однажды это случится. И я буду стоять, вот так же, как сейчас, среди вас, и вы будете толкать меня, проходя, а я буду щуриться, защищая глаза от снега, держать руки сложенными на груди и ощущать вас, всех и каждого, каждой клеткой моего тела. Я буду видеть вас как один единый организм, с общим сердцебиением, общим дыханием и одной большой мечтой – и я буду знать, что вам нужно, и как вам это сказать.
Этот день придет не сегодня, я знаю. И даже на Новый Год моя мечта не сбудется. Но, может быть, пройдет год, и в следующий новогодний вечер я почувствую это…
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 10.02.2011 в 20:24.
Конец декабря. Ледяной ветер, пронизывающий до костей, снег, падающий за шиворот и серое тусклое небо: погода, созданная для горячего чая, шоколада, теплого пледа и красивых сказок.
- Давным-давно, в одном крошечном городе, название которого уже стерлось из людской памяти, жил древний старик. Всю жизнь он потратил на служение обществу, которое сразу же отвергло его, стоило лишь утратить работоспособность. К сожалению, старик смог постичь эту истину слишком поздно. Бедный, несчастный, всеми забытый и никем не любимый он доживал свои последние часы в заброшенном сарае на краю города. «Неужели все, что я делал, было бессмысленно?» - бесконечно спрашивал он себя, смотря в проглядывающее сковзь прореху в крыше беззвездное небо. «Но, если так, то зачем я это делал? Ведь, творя добро для других, я никогда не думал о себе. Сколько возможностей я упустил, сколько я не успел сделать…» В его воспоминаниях проносились неясные, полузабытые образы – прекрасная дама, прикасающаяся открытым веером к щеке, крошечные дети, тянущиеся руками к леденцовым конфетам, милый уютный дом рядом с горным озером. «Неужели это все могло быть моим?» - спрашивал он у себя. Невольная слеза скатилась по его щеке, блеснув в лунном свете…
- Опять ты за свое, - недовольно произнес мужчина, только что повесивший гирлянду и отошедший подальше, чтобы оценить результат. – Ты же знаешь, насколько я ненавижу эти «бабушкины бредни».
- Ну, хоть в честь Рождества, - умоляюще сложил руки парень, только что рассказывавший сказку.
- Нет, Рич, - отрезал мужчина. – Хватит на сегодня, - он расположился в кресле. - Лучше дай мне газету.
- Ты всегда настолько разумен, Джон, что мне становиться не по себе, - вздохнул Ричард, подав газету.
- Не всегда, - неожиданно улыбнулся Джон. – Ты – мое вечное безумство.
- И самое привлекательное, надеюсь, - засмеялся Рич, обняв того, с кем его связывали отношения чуть более близкие, чем дружеские.
Это был их первое совместное Рождество, которое, по мистическому стечению обстоятельств, должно было стать и последним.
- Что ты думаешь? – неуверенно спросил молодой мужчина, показывая на тощую птицу.
- Маловато… Маловато будет, Ян, - процитировал Ричи известную фразу из их любимого мультфильма.
- Да, ты прав. Ну что же я за растяпа, - огорченно заметил парень. – Даже птицу выбрать не могу.
- Думаю, ради одного дня в году не стоит тратить кучу времени на обучение. Тем более, у тебя есть друг, который всегда может тебе помочь, - заметил Ричард, достав индюшку из пакета, словно фокусник кролика.
- Ты такой идеальный, - вздохнул Ян. – Разве я смогу когда-нибудь сравняться с тобой?
- Ты думаешь, вся идеальность в том, что я умею готовить, - заметил Рик, ловко разделывая птицу. – Но лично я считаю, что идеальность выражается в таланте фотохудожника. И для меня идеален ты. Парадокс, верно?
- Рик, что бы я без тебя делал, - с облегчением выдохнул мужчина.
- Ну, вот и все, - заметил Ричард, поставив курицу в духовку. – Еще чуть – чуть и у нас будет замечательный ужин.
- Ну, что там внутри? Ну, дай мне посмотреть, пожалуйста, - канючил Рик, поглядывая на запакованные пакеты, небрежно скинутые у елки.
- Рич, не будь настолько нетерпеливым, - улыбнулся мужчина. – Ты все получишь в свое время.
- Ну, хоть одним глазком, - умоляюще просил Ричард. – Традиции ведь существуют, чтобы их нарушать.
- Традиции нарушают, если они мешают человеку, сковывают его волю, - назидательно произнес мужчина, поправив небольшой шарик на елке. – Здесь же я вижу только глупое, ничем не обоснованное желание, которое вовсе не помогает, а мешает порядочному человеку.
- Вот всегда ты так, - насупился Рик и отвернулся к окну.
- Не злись, Рич, - заметил мужчина его недовольство. – Это для твоего же блага. Лучше помоги мне повесить гирлянду.
- Держи, - он подал Ричарду длинную блестящую змею. Парень ловко запрыгнул на колченогий стул и, балансируя на одной ноге, прицепил гирлянду к самой верхушке елки.
- Красиво, - довольно заметил молодой мужчина.
- С твоим художественным вкусом всегда получается красиво, - солнечно улыбнулся Рик. – Это же ты составил макет.
- И, правда, - смущенно улыбнулся мужчина. – Что бы я без тебя делал.
- Просто чаще думай о себе, и все будет хорошо, - объяснил Рич. – Кстати, у меня для тебя есть сюрприз, - парень извлек из кармана два билета на праздничное шоу.
- Рики, ты просто волшебник, - обрадовался его друг. – Мне так хотелось побывать на этом представлении.
- Рождество – время, когда сбываются мечты, - обезоруживающе улыбнулся Рик. - Думаю, сегодня ты сможешь сделать множество потрясающих фото.
Если бы Джон знал, чем закончиться сегодняшний поход, он бы, наверняка схватил бы Ричарда, запер бы в кладовке, и, несмотря на все протесты, не выпустил бы до конца ночи, чтобы петарда пролетела мимо.
Если бы Ян знал, к чему приведет его мечтания о фотографиях рождественского праздника, он бы, наверняка в тот самый момент, когда должна была свершиться катастрофа, кинулся бы наперерез машине и пожертвовал жизнью ради друга.
Но никто, кроме одного единственного человека на всей планете, даже не подозревал об этом. Он же знал, что это неизбежно и не пытался изменить свою судьбу.
- Его больше нет, - бессмысленно произнес Джон в пустоту больничного коридора. – Его больше нет, - повторил он, шагая по улице по направлению к дому. Прошел год после смерти Ричарда, но Джону все до сих пор казалось таким бессмысленным: и радостная суматоха вокруг, и снежки со снеговиками, и трогательные песни. Но, как ни странно, почему-то в душе Джона до сих пор жила мысль, что он так и не успел дослушать любимую сказку Рича. Ему казалось, что теперь он все бы отдал, лишь бы узнать, о чем он хотел ему сказать в свой последний день…
- Невольная слеза скатилась по его щеке, блеснув в лунном свете, - вдруг услышал он знакомую фразу. Обернувшись, он заметил высокого статного парня, окруженного маленькими детьми.
- И вдруг, как по волшебству, сарай озарился ярким светом, и перед стариком появилась прекрасная леди. «Мой милый друг», - улыбнулась она пожилому человеку. «Ты сделал за свою жизнь так много добра, что мы решили наградить тебя. Посмотри на небо». Старый человек поднял голову и заметил тонкую изумрудную звезду, в форме песочных часов казалось, только что появившуюся на небе. «Это
звезда времени – она поможет тебе обрести счастье», - улыбнулась фея. «Она даст тебе вечную молодость и способность путешествовать между мирами. Теперь ты сможешь исполнить все свои желания», - сказав это, она исчезла. Мужчина же приобретя вместе с молодостью изумрудный цвет глаз и волос, стал путешественником во времени. Он прожил свою жизнь еще раз по иному, и еще, и еще, но потом, поняв, что не может победить порывы души, вновь вернулся к помощи людям. И сейчас, если поздним вечером Вы увидите ярко сверкающую изумрудную звезду, то знайте, что сегодня еще одним счастливым человеком на земле стало больше…
- А почему странник вернулся к работе ? – недоуменно спросил один из детей постарше.
- К старости мы часто переосмысливаем свою жизнь, но вот выводы делаем не всегда верные, - улыбнулся Ян. – К счастью, странник вовремя понял это. И, я думаю, Фея тоже знала это и помогла ему найти себя.
- Хорошая сказка, - неожиданно для себя заметил Джон.
- Очень. Она напоминает мне об одном человеке, который покинул этот мир, - ответил Ян.
- И мне, - невольно улыбнулся Джон.
Парень с интересом посмотрел на спутника. Каким-то невероятным образом ему казалось, что у них есть нечто общее.
- Ян, - протянул он руку для приветствия.
- Джон, - ответил на рукопожатие невольный собеседник. – Послушай, а ты не тот знаменитый фотограф, что снял…
- Не стоит об этом, - смущенно попросил парень. – Это все в прошлом.
- И что же заставило тебя покинуть эту работу?
- Слова одного человека, - просто ответил Ян. – Никогда бы раньше не подумал, что такая малость сможет полностью изменить мою судьбу.
- Нашу, - неожиданно добавил Джон, невольно прикоснувшись к руче молодого человека. – Если бы не это, мы бы наверняка никогда не встретились.
Ян улыбнулся и покраснел. Вскоре они стали такими же друзьями, как когда-то были с Ричардом.
Он пригладил изумрудные волосы и улыбнулся. Все было именно так, как должно было быть. Газета с заголовком «двойное убийство в новогоднюю ночь. Бывший телохранитель премьер-министра убил фотографа, опубликовавшего скандальные снимки на первой полосе» больше никогда не будет существовать. Мужчина вновь довольно улыбнулся и, чуть прихрамывая, отправился в очередную дорогу.
Пошел снег, покрывший следы - последнее воспоминание о чудесном страннике, изменившем время и сделавшем двух людей чуть терпимее, чуть лучше и, пожалуй, чуть счастливее.
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 10.02.2011 в 20:25.
- Как я ненавижу Новый Год! – в очередной раз произнес парень, одетый в высокоуровневый доспех с мечом в руках, перепрыгивая с одного уступа на другой.
- Перестань ныть, - только хорошая реакция, усиленная классовыми способностями, позволила ему увернуться от заклинания – «подзатыльник», созданного идущей за ним ведьмы.
- А ты перестань использовать непредусмотренные игрой заклинания!
Вы, наверное, задумались о том, что происходит? Ну, так вот, давайте объясню. На дворе стояло 31 декабря. День, когда все нормальные люди занимаются нарезкой салатов, упаковкой подарков и прочей предновогодней мишурой. Но наши герои, как говорится, не от мира сего, и поэтому в предпраздничные часы они пробирались сквозь снежные вихри в поисках заповедной рощи с заповедной…Елкой! И нет бы, эта роща располагалась где-нибудь в Сибири или на худой конец в ближайшем лесу. Но, увы, наши отважные приключенцы исследовали игровой сервер виртуальной многопользовательской игры. По мнению одного из администраторов, для двух хакеров не было ничего сложного в этом задании-квесте. И вот путем шантажа и прочих не хороших манипуляций, два пользователя с никами Ex@rciST и Witchblade были отправлены в морозные горы. Можно добавить еще то, что данный админ был сожителем и знакомым этой парочки, и спрашивается, почему он сам не мог это сделать? А вот почему.
Пока его товарищи бороздили просторы Кадваллона, Рихард, как и положено, готовил их квартиру к наступлению заветного праздника. Где-то на середине процесса блютус его виртмашины запиликал, возвещая о том, что его вызывают в игре.
- Акварыч! – представляющий собой блондина-некроманта в этом мире с ником Aquarius, молодой человек возник за спиной, ползающей на коленках подруги.
- Что? – спросил он, намериваясь быстро узнать, что же произошло и вернутся обратно к делам в реале. Но не тут-то было.
- Ты видишь суслика? – отрываясь от очередной норки, спросила та.
- Нет…
- И я не вижу, а он есть! – девушка вскочила на ноги и начала судорожно творить какое-то заклинание, явно не принадлежащее ее игровому классу - Паладин. При этом она так увлеклась, что не заметила возникших вокруг ее головы, словно нимб, звезд. Такими обычно награждались нарушители в игре.
- KamELoT! – девушка отвлеклась от свитка в руках и перевела взгляд на старшего товарища.
- Что? Это не чит, это карта, - она развернула ему лист, - убедился?
- Такая же карта, как и та, что призвала Дракона-Молоха на прошлый эвент? – некромант покрутил в воздухе жезлом.
- Ну…. Нет.… Но….
- Вот и я об этом, - вздохнул тот, - и вообще, зачем тебе суслик?
- Ну это предновогодняя пасхалка, - Камелот скомкала в руках карту, решив не нервировать и без того нервного друга, - и она должна быть моей!
- А ты про это … - задумчиво протянул Водолей. Как админ он знал об этой пасхалке, вроде как пасхалке, вот только как объяснить подруге, что эту пасхалку не найти в принципе, так как сусликов на сервере нет? Вернее они есть, но для убивания одной тушки нужна была группа из пятерых высокоуровневых игроков и, то не факт, что суслик на полянке был бы один…
- Ух ты ежкин кот.
- Что опять? – подозрительно скосилась на него подруга, на всякий случай, отходя подальше.
- Я отправил Аллена с Сарой на полянку! – сетуя на свои дурные мозги и тупость другого гражданина с завышенными правами, из-за которого Елка, которая должна была стать главным украшением сервера, оказалась в неизвестных его краях, ответил тот, открывая админпанель.
- На какую полянку? – не поняла девушка.
- С сусликами, за елкой! – говоря это админ начал творить команду переноса игрока из одной локации в другую.
- А меня не мог? – обиженно протянула Ками, хлопая «заплаканными» глазками. Ответа не последовало, да его и не могло быть, так как молодой человек уже переместился в Морозные Горы. Только девушка хотела было, сначала конечно поругавшись в общем чате на админов, использовать один из приемов, которому ее научил Аллен, как мир распался на байты и в следующий момент она уже стояла по середине неизвестно чего, на деле являющимся обрывом в горах.
- Смотри не свались, - она подняла голову. Чуть выше на точно таком же обрыве стоял Аллен и рядом с ней Сара. Куда пропал Акварыч, оставалось загадкой, - залететь в баг тут один раз плюнуть.
- Да я уже поняла. А что с Witchblade? – девушка кивнула на мага, стоящего рядом с ним.
- А это… - парень почесал в затылке, - она, кажется подвисла.
- Давно?
- Да, нет, скоро должна вернутся, - тут Аллен явно что-то вспомнил и добавил погодя, - мне пришла личка от Рихарда. Он написал, что скоро будет. Ну и где он?
- Наверное, на полянке, - вздохнула паладин, - с сусликами и Елкой.
- Какими сусликами? – подала голос Сара, справившись с лагами, которыми была напичкана неизвестная территория.
- Пасхальными, - всхлипнула Камелот. Вообще девушка была ярым любителем всяких сюрпризов на сервере, поэтому ничего удивительного в ее поведении не было.
- Раньше зайцы были пасхальными, теперь суслики, - хмыкнула Блэйд, оглядываясь, - и вообще какой идиот засунул Елку сюда?
- Догадайся с трех раз, - протянул знакомый голос Водолея, и через несколько секунд друзья оказались в неизвестном им лесу на отшибе сервера, - лучше с одного.
- Я убью этого криворукого !»№;%::?*()»№!»;%:! - восклицание Сары сопровождались страшными жестами, описывающими, как именно девушка будет убивать горе-админа.
- Спокойнее, Блэйд, - паладин положила руку ей на плечо, - вспомни о Фросте, о Бале.
- Не напоминай мне о бале, - откликнулась та, впрочем, немного успокаиваясь, - я к нему уже по любому не успею подготовиться!
- Успеешь, - закатил глаза Аллен, который выслушивал причитания Сары всю дорогу в горах, - мы все должны успеть. А теперь давайте уже достанем эту чертову Елку, и вернемся в реал!
- Все не так просто, - подал голос Рихард, - там на поляне пасхалки бегают. Елку-то я отправлю, но боюсь, тушканчики не обрадуются нашему появлению.
- Значит, мне достанется один? – как-то радостно воскликнула Ками, прыгая вокруг некроманта, - правда, правда?
- А давайте Рихард их просто //KILL? – с надеждой в голосе спросил Алл.
- Нет! Я хочу суслика!
- Всех кроме одного, - поправился парень, - одного, так уж и быть, завалим.
- Ты в этом уверен? – скептически хмыкнул Рихард. Тот пожал плечами в ответ, мол, кто знает. Да и если выбирать между причитаниями Камелот в реале или заваливанием одного НПС, вся команда предпочла бы второе, ибо нет ничего страшнее первого.
И вот через несколько минут игрового времени компания попала-таки на заповедную полянку. Локация, как и следовало ожидать, была еще не полностью доделана, поэтому деревьев местами было больше, чем нужно или же наоборот вообще не было. Новогодняя Елка стояла в центре каких-то руин, а вокруг бродили нпс, в статистике которых было указано – Суслик пасхальный, уровень N\A. Пока Водолей переносил Елку на положенное ей место и расчищал им площадку для действий, троица разрабатывала тактику победы над пресловутым «сусликом». Который на деле был вовсе не сусликом, а одним из главных боссов игры. Это обнаружилось, когда Ками решила все-таки проверить на что способен НПС и оказалась в зоне воскрешения через несколько секунд после удара. Реальное время показывало около десяти минут до крайнего срока, по истечении которого компания начнет опаздывать на Бал. И все было хорошо, если бы под конец чтения множеств заклинаний и применения огромного количества способностей, перед глазами не почернело, и компания не вылетела бы из игры.
Реальный Мир.
Аллен потихоньку приходил в себя. Его падение сервера настигло последним, поэтому он не удивился отборным ругательствам на краю сознания и следом за этим громкий голос Камелот.
- Да успокойся уже, вон Аллен-кун наконец вернулся!
- Да-а-а-а….- протянул парень, хватаясь за голову. Почему-то он был единственным хакером, которого мутило после таких вот вылетов, - а где Рихард?
- Ушел в душ, - был ему ответ, расплывчатого пятна, обозначающего девочку-паладина, - ты кстати следующий. Ибо на Балу негоже выглядеть так, будто у тебя уже после новогоднее похмелье.
- Учитывая, что чувствую я себя соответствующе? – не в силах уже переносить расплывчатый мир, парень закрыл глаза, - собирайтесь, а я пока попытаюсь прийти в себя на столько, чтобы доползти до бала.
- До Эмили, ты имел в виду? – донесся до него голос Сары.
- И до нее тоже, - кивнул он в ответ. Прибывая уже где-то на краю царства Морфея, он добавил, - а пасхалка была скучной и не интересной.
Спустя два с небольшим часа наша компания стояла на пороге Рейвенсхолда – замка, где должен был состояться бал. За время сборов девушки успели по три раза переодеться, сменить макияж и прически. Аллен пришел в себя на столько, что бы выглядеть как среднестатистический студент. Что же до Рихарда, то тот умудрялся в любой ситуации выглядеть, как нормальный «человек». Преодолев порог и войдя в большую залу, они оставили за спиной ту жизнь, в которой являлись магами, некромантами, воинами – хакерами. Здесь и сейчас существовали только: ученик Академии Искусств, практикующий игру на пианино, художник и музыкант, детектив полиции и вольный фотограф-журналист.
- А вот и Эмили, - Сара кивнула в сторону девушки, стоящей у камина и держащий в руках бокал с каким-то напитком.
- А я вижу Фроста… - протянула Камелот.
- Где? – тут же встрепенулась детектив. Ответом ей стал тихий смех журналистки и Рихарда, который в свою очередь увидел того, кого не ожидал увидеть. По лестнице в залу спускалась женщина. Ее бледная кожа контрастировала с черными волосами и глазами цвета темного оникса.
- Здравствуй, Катарина, - произнес он, встречая ее у подножия лестницы. Женщина перевела на него взгляд, принимая предложенную руку.
- Не ожидала тебя увидеть, - откликнулась она, - но это даже и к лучшему. Мне может понадобится твоя помощь в одном деле, Водолей.
Он лишь слегка улыбнулся.
- Давай оставим это на потом, - он провел ее мимо кружащихся пар, - не будем портить такой вечер, скучной работой.
- Конечно, - согласилась женщина.
Последним танцем, перед наступлением нового года, был вальс. Но до него оставалось еще некоторое время, за которое случилось много-много удивительных вещей. Новые знакомства, встречи старых друзей. Один из гостей узнал, что очень скоро в его жизни появится небольшая радость и это был самый большой подарок в этот вечер. Поздравления, тосты, пожелания реками лились в эту ночь. Аллен наконец смог сказать своей девушке те слова, которые не решался сказать в течении тех месяцев, что они встречались. Сара с Фростом пришли к выводу, что жить вместе (у него конечно) не так плохо. Камелот сделала самую лучшую статью в своей жизни, к тому же в последний раз ее, наконец-то, увидели с ее молодым человеком, который на деле оказался сыном довольно-таки известного архитектора. А потом начался вальс, после которого каждый из присутствующих вошел в Новый год, который обещал быть еще интереснее, чем предыдущий.
Впереди нас ждали новые знакомства, успех и неудачи, которые мы обязательно преодолеем вместе, счастье и грусть, любовь и радость, новые города, повороты судьбы. Да это все было там, на горизонте. Сейчас же все замерли на пороге того, что было и того, что будет. И, конечно же, над этим всем звучала одна, единственная и главная фраза – С Новым Годом!
Вспоминая Пушкина, скажу лишь то, что:
И я там был,
Вино с Шампанским Пил,
Новый год встречал,
И все снимал. ^^
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 10.02.2011 в 20:29.
Рома подошёл к ёлке и дотронулся до её колючей ветки. Пальцы тут же склеились от липкой смолы. Ёлка была. Ура. Настоящая, высокая, задевающая макушкой потолок, она стояла, наспех втиснутая между шкафом и стеной. В этом году родители всё никак не могли купить ёлку – то нет ёлок, то нет денег, то некогда, то надо с братом посидеть, - и Рома уже почти смирился с мыслью, что на этот новый год ёлки у них не будет. Но она была. Была и вкусно пахла хвоей, лесом и морозом.
Родители пообещали нарядить её вечером, а сейчас снова ушли в магазин, закупать мандарины и другие вкусные дефициты, заперли Рому в квартире, лишив его возможности спуститься на этаж к девочке, живущей по соседству, и похвастаться ей неожиданно приобретённой под самый новый год ёлкой. Как же, кому-то ведь надо было следить за братом. Костя с утра набегался во дворе и сейчас спал в своё удовольствие в соседней комнате. Он так устал, что даже не сумел толком раздеться, и Роме пришлось самому стаскивать с сонного младшего всю одежду, в которую родители упаковали любимого сына, прежде чем выпустить его на улицу. Костя спал, периодически шмыгая простуженным носом, и за ним совсем не нужно было следить.
Сиди теперь тут взаперти. Рома оттянул от шеи воротник нового колючего свитера. Было жарко, но снимать мама запретила: «сам простудишься, ещё и Костя увидит, как носишься полуголый, тоже захочет». Конечно, иногда Рома был очень даже не против того, чтобы ослушаться мамы, но только послушным детям дед Мороз дарил на новый год железную дорогу, поэтому Рома продолжал мучиться от жары. Но… окно открывать ему ведь не запрещали? Конечно, запретили бы, если бы предположили, что ему придёт в голову такая мысль, но не запретили. Рома подошёл к окну, приподнялся на цыпочки и оторвал от рамы длинную полоску бумаги, которой отец на зиму заклеивал окна. Повернул ручку и улёгся животом на подоконник, жадно вдыхая приятный, свежий, обжигающе-холодный воздух.
На подоконнике лежал снег, и Рома тут же погрузил в него ладони. Рукам стало очень холодно, он слез с окна и обхватил ладонями батарею. Очень горячо. Снова в снег – снова очень холодно.
А на улице было красиво. Редко проезжали машины, проходили люди, кто-то нёс ёлку – тоже ждал до самого последнего дня, те немногие дети, которых родители отпустили гулять в темноте, копошились в сугробе у парадной. Рома понял, что он уже опасно перевесился через подоконник, и быстро забрался обратно в комнату, тем более уже было совсем не жарко. Обернулся и увидел в дверном проёме Костю. Видимо, младший проснулся совсем недавно, его волосы были растрёпаны, на щеке отпечатался сед ладони. Костя улыбнулся:
- А что ты делаешь?
- Ничего, - Рома отошёл от окна. – Иди спать.
- Я уже не хочу.
- Всё равно иди, - Рома попытался вытолкать брата из комнаты насильно, но Костя протестующе завизжал, готовясь заплакать, и Рома сам вышел из комнаты, напоследок сильно толкнув брата в спину. – Ну и ладно, раз ты такой умный…
Он прошёл на кухню и открыл холодильник. Там стояло много всего вкусного, но всё это было на праздничный стол, и мама не разрешила ничего есть. Найдя на полке плавленый сырок в серебряной бумажке, Рома взял его. Долго размазывал сыр по хлебу. Долго жевал бутерброд. Долго мыл ножик под холодной водой. Долго убирал ножик в ящик, смахивал со стола крошки. Он же знал, что непоседливого младшего брата ни за что нельзя оставлять в комнате с открытым окном.
Он вышел из кухни. Заглянул в комнату с ёлкой. Оттуда тянуло холодом. Кости там не было. Рома прошёл в спальню. На кровати были разбросаны Костины свитера и рейтузы – он сам их поленился убрать, когда раздел младшего. Одеяло было сброшено на пол.
Только убедившись, что Кости нет ни в коридоре, ни в ванной и ни в туалете, Рома приблизился к окну и перевесился через подоконник, глядя вниз.
Может быть, если бы под их окнами были сугробы, удар о землю был бы не таким опасным. Но как раз этим утром дворники убрали весь снег – чтобы было легче ходить.
***
Разумеется, только Лера была способна на такую подлость – увезти Владика к бабушке за двести километров и только тридцать первого декабря сказать бывшему мужу, что сын, к сожалению, не сможет встретить с ним новый год. На мгновение Роман почувствовал острое желание швырнуть телефон в стену, но через секунду просто поставил его на стол рядом с пепельницей. Времена, когда он так яростно реагировал на плохие новости, давно прошли.
За окном сыпал снег. До нового года оставалось ещё семь часов, ещё можно было напроситься в гости к кому-нибудь из бывших одноклассников, сокурсников или коллег, но было очень лень суетиться. Да и настроения отмечать не было. Ради Владика он бы ещё изобразил радость, взорвал бы с ним пару-другую хлопушек, сходил бы на главную площадь, чтобы сын посмотрел на семиметровую ёлку. Но раз не надо, значит ему тем более не надо. Роман, не выключая света, улёгся на диван. Хоть выспится.
Его разбудил звонок в дверь. Громкий, но короткий. Роман открыл глаза. Звонок повторился и тут же снова оборвался. Обычно так звонил Владик – он ещё не доставал до кнопки, поэтому подпрыгивал и со всей силы нажимал на неё, надеясь, что громкость его звонка компенсирует непродолжительность. Он, конечно, в свои пять лет не думал такими словами, но звонил именно так.
Пока Роман размышлял о том, что неужели у Леры проснулась совесть, и она всё-таки решила привести Владика к отцу, в дверь позвонили ещё раз. На этот раз звонили долго и упрямо. Роман усмехнулся, выходя в коридор. Конечно, это Лера. Разозлилась, что он не открывает дверь, вот и трезвонит.
Роман распахнул дверь, и только тогда звонить перестали. На пороге стоял ребёнок трёх-четырёх лет. Несколько мгновений потребовалось Роману, чтобы понять, что это не Владик. У его сына никогда не было такого некрасивого вязаного свитера – Лера старалась одевать Владика как куклу. Такой свитер был у него самого почти тридцать лет назад. А потом…
Светловолосый мальчик поднял голову, и Роман попятился. Рванулся было закрыть дверь, но ребёнок уже зашёл в квартиру.
От него не веяло холодом, он не был бесплотным, его глаза не светились странным голубоватым сиянием. Обыкновенный мальчик в свитере и заштопанных колготках вошёл в его квартиру, но Роман вскрикнул от ужаса.
И тут же закричал ещё громче, потому что не услышал своего собственного голоса.
Он не пытался сопротивляться. Повинуясь молчаливому взгляду своего младшего брата, он спиной вперёд прошёл в гостиную, не смея отвести глаз от ребёнка. Только его руки судорожно цеплялись за дверь, за скатерть, за кресло, только губы пытались звать на помощь. А сам он шёл к окну.
Открыл его, на мгновение отвернувшись от ребёнка.
Тут же повернулся снова. В спину ударил морозный воздух, по рукам побежали мурашки. Мальчик кивнул и чуть заметно улыбнулся.
Роман встал лицом к тёмному-тёмному небу за окном. Шёл снег, снежинки залетали в квартиру и ложились к нему на плечи.
Горшок с геранью упал с подоконника и разбился. А… это он сам его сбросил.
Он улёгся животом на подоконник, хотя уже давно стал взрослым, и чтобы выглянуть в окно, ему достаточно было просто наклониться. Но, наверное, именно так в это же окно почти тридцать лет назад выглянул четырёхлетний белокурый мальчик, пока его брат возился на кухне. Когда тебе четыре года, ты только так можешь посмотреть, что там внизу.
А потом он потянулся к сосулькам у соседнего окна. Они длинные, прозрачные и красивые, в них так волшебно отражаются фонари…
Пальцы Романа судорожно пытались схватиться за подоконник, но он высовывался из окна всё дальше и дальше.
Чуть позже он точно также потерял равновесие.
Может быть, если бы под окном был снег, удар бы не был таким опасным.
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 10.02.2011 в 20:30.
Агнес Крамплботтом, сгорбившись, помахивая на ходу сумочкой, семенила по обледеневшему тротуару, огрызаясь, когда её случайно толкали прохожие. Она спешила добраться до автобусной остановки, чтобы сесть в междугородный автобус и поехать на праздничный обед к своему внучатому племяннику Мортимеру Гот.
Агнес не очень любила бывать у Готов – ей там не нравилось: чванливые хозяева, невоспитанные крикливые дети, много шума и крика – но больше её нигде не ждали. А сидеть в новогодний вечер одной, перед телевизором, беседуя с диктором новостей и кошкой, ей не очень хотелось. У неё впереди было еще много таких одиноких вечеров.
Старушке пришлось идти по центральным улицам, где её атаковали горожане, все в приподнятом настроении, все с одинаковым изумленно - радостным выражением на лицах. Все несли в руках какие-то пакеты, свертки, некоторые тащили подмышкой новогодние деревца, срубленные третьего дня и купленные только что за бешеные деньги за углом. Каждый думал о себе, что естественно; мисс Крамплботтом так затюкали в этой толчее, что она даже устала лупить своей сумочкой грубиянов, наступающих ей на ноги.
Бедная старушка, теперь уже действительно с помятой юбкой, кое-как выбралась из толпы и перевела дух. В тот момент она выглядела, как жертва цунами: шляпка съехала на бок, молния на сумке сломалась, все пальто было увешано обрывками мишуры и зелёными ёлочными иголками. В довершение всего, в суматохе кто-то вытащил из её раскрытой сумки кошелек – денег там было немного, но сам кошелек был ей дорог, как память. Агнес отдышалась, сунула под язык таблетку нитроглицерина, привела себя в порядок и направилась дальше.
Всю оставшуюся дорогу она прошла, высоко подняв голову в искореженной шляпке, сжимая в руках покоцанную сумочку, твердо сжав губы и раздувая ноздри от обиды. Конечно, такое настроение сварливой дамы не могло не выплеснуться на окружающих.
Будущая жертва старушечьего гнева, ни о чем не подозревая, стояла на автобусной остановке. Это был молодой человек в наушниках; он наслаждался любимой музыкой, притопывая в такт ногой, и бездумно жевал чипсы, громко ими хрустя. Такое возмутительное, на взгляд мисс Крамплботтом, поведение не должно было остаться безнаказанным.
- Это что ж такое! – во всеуслышание закричала она, - что вы себе позволяете! От вас же крошек, как от стада свиней!
Молодой человек промолчал – видимо, он ничего и не услышал. Тогда она подошла к нему вплотную и повторила еще громче:
- Хватит тут мусорить! Превратили улицу в свалку!
Молодой человек, понимая, что обращаются к нему, замер с надкушенной чипсиной в руке, потом повернулся вполоборота, пытаясь понять, что нужно этой дамочке.
- Наушники сними, охломон! – надрывая связки, заорала та, - ишь чего придумали, уши музыкой затыкать!
Юноша послушно стащил с головы наушники и миролюбиво спросил:
-Вы ко мне обращаетесь?
-Да, к тебе! – багровея от гнева, вскричала Крамплботтом, - ты чего разъелся? Столовая тебе тут, что ли? Крошки на всю улицу летят!
-Ну и что? – подняв бровь, вопросил юноша, с вызовом надкусывая новую чипсину, - это вообще не ваше дело. Вы автобус ждете, вот и ждите молча.
И тут Агнес Крамплботтом понесло, и она, сжав сухонькие морщинистые ручки в кулачки, бросилась на обидчика. Она нещадно лупила его сумочкой, мстя ему за все: за украденный кошелек, за разрезанную сумку, за помятое пальто, за испорченное настроение, за то, что молодые не уважают старших, за то, что парочки развратничают на улицах, за то, что люди в очередях хамят и сбивают друг друга с ног – словом, за все «прелести» этого мира.
- Хватит уже, хватит! – придурошным голосом вопил избиваемый, прикрывая голову руками. Он чувствовал, что стал посмешищем, но не мог остановить старушку, потому что боялся даже дотронуться до неё.
Кончилось все тем, что сумка раскрылось, и её содержимое высыпалось на молодого человека, как дождь. Все, что Агнес носила с собой, оказалось в мгновение ока на земле.
Старушка вскрикнула и бросилась подбирать свои вещички: записную книжку, билет на автобус, носовой платок, бумажные салфетки, очки в замшевом футляре, таблетки от головы, таблетки от сердца… фотография покойного мужа, снимки детей…
Она не выдержала и громко, как ребенок, заплакала.
- Бабуля, да что вы, - суетился молодой человек, который тут же её простил и помогал ей собирать манатки, - что вы, что вы, успокойтесь. Возьмите, - он протянул ей её носовой платок, измазанный в грязи, потом, подумав, убрал его и достал свой, чистый, - успокойтесь, пожалуйста.
Агнес громко, с шумом высморкалась.
-А автобус на Новосельск скоро? – жалобно спросила она.
- С минуты на минуту… Да вот же он подъезжает.
Миссис Крамплоботтом, ссутулившись, полезла в автобус, молодой человек последовал за ней.
- Ты что, меня преследуешь? – недовольно зыркнула старушка, когда он присел на соседнее сиденье.
-Нет, я просто отдать хотел… - он протянул ей пудреницу со слегка треснувшим зеркальцем, - это ваше.
Мисс Крапмлоботтом вздохнула, забрала у него пудреницу, посмотрелась в зеркальце.
- Хороша!
-Эх, были бы вы лет на двадцать моложе … -мечтательно вздохнул юноша,- обожаю таких женщин.
Агнес Крамплботтом усмехнулась.
-Был бы ты постарше лет на пятьдесят, я бы ух!
И оба расхохотались.
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 10.02.2011 в 20:31.
Я Клаас, маленький эльф. Я был рожден в середине мая, одной из тех бархатных ночей, когда даже темнота бледнеет – столько на деревьях белых цветков, а в воздухе висит удушливый аромат яблоневого, сиреневого, вишневого цвета. Я родился в сердце реке, в том месте, где встретились две луны – та, которая плыла по небу, и та, которая отражалась в воде; в тот миг, когда они там повстречались, я и появился на свет. Когда я рождался, рыбы пели, а стрекозы танцевали в воздухе; родители положили меня вместо колыбельки в нераскрывшийся цветок кувшинки и накрыли травинками. Меня кормили росой и умывали холодной речной водицей. Вместо погремушек у меня были капельки воды, вместо ночника – Полярная Звезда, вместо кукол – муравьи, а вместо книжки с картинками я читал радугу, отраженную в глазах стрекозы.
Первые три дня никто не мешал мне наслаждаться детством, а потом родители ретиво взялись за мое воспитание. Они нашли мне учителей, и у меня ни минутки не стало свободной: стрекозы учили меня порхать в воздухе, жуки – арифметике и правописанию, водомерки – скольжению по водной глади и танцам. Но это все были цветочки, как мы, эльфы, любим говорить. Потом, когда я прошел основной курс наук, родители начали заниматься со мной сами, и вот тогда я узнал, как сложно иногда выучить то, что тебе задают.
Волшебные науки давались мне труднее, чем другим эльфам; через три недели обучения все уже умели создавать радугу, а моя почему-то выходила непрочной и прямо у меня в руках разлеталась на тысячу радужных осколков – капелек. Я очень стеснялся из-за того, что у меня ничего не получалось, поэтому часто убегал из дому, прятался в каком-нибудь тихом местечке и снова и снова тренировался делать радугу. Тогда это все и началось.
В один из таких дней, когда я скрывался ото всех и в одиночестве порхал с цветка на цветок, я случайно попал на полянку, где под кустом, в теньке, отдыхали детишки – два мальчика и девочка. Сначала я думал уйти оттуда – нам не очень-то разрешают показываться людям – но потом решил, что дети все равно спят, и даже если проснутся, им покажется, что они видят меня во сне – и остался. Мне ведь тоже любопытно было посмотреть, какие они, люди.
Эти дети были просто огромные, у них были широченные ноздри, толстющие губы и пальцы – самый маленький размером с меня. У них были грязные щеки, пятки, вымазанные в травяном соке, серые от пыли руки, красные носы. Еще они прятали свои прекрасные тела, так похожие на тела эльфов, надев на них мешки из грубой серой материи – я слышал, что так делают все люди, не знаю, зачем. По-моему, это дико. В общем, эти маленькие люди и были похожи на эльфов, но они были больше и грубее, чем мы, в сто раз.
Наверное, я разбудил старшего мальчика, когда пролетал над ним, потому что он наморщил нос, открыл свои огромные глаза и сонно пробормотал:
- Светлячок…
-Тебе померещилось, - ответил второй, тоже просыпаясь, - еще ведь не ночь.
Голоса у них были тоже грубые и очень резкие.
-Но я видел свет… Да вот же он!
Я понял, что мне пора исчезнуть.
-Это не может быть светлячок! – упорствовал второй мальчик, разглядывая меня, пока я раскрывал крылышки, готовясь вспорхнуть с цветка и улететь.
-Это эльф! - радостно закричала девочка, которая тоже открыла глаза, чтобы на меня посмотреть. Не понимаю, как она меня узнала.
Я, вздрогнув, застыл на месте. Потому что если человек увидит эльфа и назовет его эльфом, эльф уже не сможет уйти.
Грязнолицая троица осторожно подошла ко мне, и каждый из детишек по очереди приблизил ко мне облупленный нос, чтобы рассмотреть меня получше. Интересно, люди вообще видят что-нибудь из-за своих огромных носов?
-Господин Эльф, это действительно вы? – вежливо спросила девчушка.
- Собственной персоной, - раскланявшись, ответил я.
Девочка сложила ладошки домиком и в испуге поднесла их к лицу, а мальчики запрыгали от радости.
-У нас есть эльф, у нас есть эльф! - приплясывая, кричали они, - ура, ура! Давайте посадим его в шляпу и отнесем домой!
Когда я услышал, что меня собираются запихнуть в этот вонючий фетровый мешок, мне стало нехорошо.
- Давай назовем его Николас!
-Нет, Клаас! Клаас-эльф!
-Не трогайте бедняжку, - вступилась за меня девочка, - разве вы не видите, как ему страшно. Он ведь такой крошечный! Господин Эльф, хотите, я поймаю вам на обед муху?
Голосок у неё был мелодичнее, чем у мальчишек, но все равно резкий.
- Эльфы не едят мух, - вежливо сообщил я.
- А что едят эльфы? - хлопая ресницами, спросила она.
- Капельки утренней росы и цветочную пыльцу.
- А правда, что вы живете в цветах? - спросила она еще.
- Правда.
- А правда, что вас никто не может увидеть? - влез с вопросом мальчик.
- Правда.
-А вот и врешь, а вот и врешь! - показывая на меня пальцем, закричал он, - мы же тебя видим!
- Петер, - девочка топнула ножкой, - что ты говоришь! Простите его, господин Эльф. Это Петер, мой кузен, а я – Марта, - она чуть согнула ноги и присела, придерживая юбку. Наверное, это было такое приветствие, - а он - Юрген, - спохватившись, добавила она, хватая за рукав второго парнишку, - мы очень рады с вами познакомиться.
- Мне тоже приятно, - невесело ответил я.
- Расскажите нам что-нибудь, господин Эльф! Куда вы летели? По какому делу?
- Я искал тихое место, чтобы учиться создавать радугу.
- Создавать радугу? - детишки раскрыли рты и округлили свои и без того огромные глаза.
Я понял, что придется показать им, как это делается. И в этот раз мой кусочек радуги продержался недолго, но им хватило.
- Ого-о!!! - хором сказали мальчики, а девочка, наморщив носик, спросила:
- А мы и не знали, что нашу радугу делают эльфы…
- А кто же еще?
- Здорово, - дети захлопали в ладоши, - расскажи еще что-нибудь!
Детишки слушали с таким интересом! Оказалось, они ничего про нас не знают. Мне приходилось рассказывать им все-все-все… и я говорил, и говорил, пока не наступил вечер и не начало темнеть.
-Ой, - спохватилась девочка, - а нам домой пора… Так жалко! Ты прилетишь к нам завтра?
- Мне нельзя. Вы ведь люди, а я эльф.
- Как? - хором вскрикнули дети, - и мы больше не увидим тебя?
- Нет, никогда.
-Ну, приди, ну, пожааалуйста! - жалобно попросила девочка. Из глаз у неё потекли слезы, такие крупные, что одной такой хватило бы, чтоб меня утопить. Меня напугало это зрелище.
- Тихо, тихо, не плачь! - начал успокаивать её я, - я же совсем забыл. Если вы будете все время думать обо мне, я почувствую, что меня где-то ждут, и смогу прилететь туда. Но для этого вы должны думать обо мне все время, и думать только хорошее.
-Обещаем! - дружно закричали детки, а девочка Марта пообещала:
-Я буду думать о тебе с утра и до обеда, а если ты не придешь, то и до ужина. Ни о чем другом и не подумаю, честно-честно!
Я не поверил, что они смогут так сделать. У людей короткая память, их отвлекают разные пустые мысли, и они быстро забывают про тех, кого обещали помнить вечно. Но эти дети оказались молодцами, они меня запомнили – их призыв я услышал, как только проснулся.
- Господин Эльф, Господин Эльф! - радостно закричала Марта, как только меня увидела, - вы пришли, вы пришли! Я все утро только про вас и думала, правда! Ну, разочек подумала про земляничную пастилу… Но все остальное время – про вас!
С тех пор я часто навещал этих детишек. Они были хоть и люди, но по-своему милые, даже чем-то похожи на эльфов, и нам было весело вместе. Я показывал им маленькие чудеса, рассказывал про нашу эльфийскую жизнь и слушал разные людские истории про императоров, рыцарей и драконов. Я не все в них понимал, но что уж было делать – что человек сказал, то эльфу не осмыслить, и наоборот.
Между тем, лето заканчивалось. Мои маленькие человеки вытянулись за лето, стали еще выше, чем были, их кожа потемнела, они стали еще грубее – но меня это уже не пугало. Я же превратился во взрослого, зрелого эльфа, и мне пора было готовиться к долгому путешествию. Осенью я вместе с другими эльфами должен был отправиться в нашу волшебную страну.
-А что это за страна? - расспрашивал меня любопытный Юрген, - и где она?
- Далеко -далеко отсюда, - рассказывал я, - людям туда никогда не добраться. Там прямо из земли бьют хрустальные ключи, там травы сладкие, как сахар, а на деревьях растут чудесные фрукты, вкусные, как тянучки. В той стране нет ни печалей, ни забот, ни горестей, и радуга в небе каждый день, а не только после дождя, как у вас. Там у каждого эльфа есть свой домик, и мы будем жить в них всю зиму, пока не соберемся лететь обратно.
- Выходит, мы не увидим тебя до самой весны? - огорченно вздохнул Петер, - а у меня именины зимой. Когда ты вернешься, мне будет пятнадцать... думаешь, я смогу тебя видеть? Я ведь буду уже взрослый.
- Сможешь, - пообещал я, - если вспомнишь, кто я такой.
- Мы никогда не забудем тебя, эльф Клаас, - в унисон сказали мальчишки.
- Забудете, - грустно сказал я, - Марта уже забыла… Вы вот пришли, а она – нет.
Мальчики помолчали. Петер достал из кармана длинную трубочку и набил её табаком – он делал это важно, как взрослый.
- Она не потому не пришла, - пробурчал он, - Марта тебя не забыла. Просто у неё горе, и она весь день ревет в сарае.
- Горе? Какое?
-Её отца забрали на войну.
Я хотел спросить, что такое «война», но Петер раскурил свою трубку – и у меня закружилась голова от табачного дыма. Я быстро пискнул мальчикам «прощайте» и улетел, так и не узнав, в чем там с Мартой дело.
Дни становились тусклее, ночи – холоднее, звезды на небе – ярче. Милые зеленые листья, на которых я так славно отдыхал летом, пожелтели, потом потрескались и превратились в прах; трава, которой я укрывался, стала желтой и склизкой на ощупь, вода в реке стала холодней. Все говорило о том, что уже близок тот день, когда мы, эльфы, спасаясь от холодов, уйдем в свою волшебную страну. Мне было скучно в опустевшем лесу, я порхал с ветки на ветку, не зная, чем заняться, и мысленно готовился к тому, что скоро покину эти места.
А потом с неба посыпались огромные белые хлопья. Я сначала не понял, что это, но мне объяснили, что это всего лишь замороженная вода, люди называют её «снег». Еще мне сказали, что эти хлопья приносят с собой холода, и что нам, эльфам, нужно улетать сегодня же.
Я уже приготовился отправиться в дальний путь, но тут мои маленькие друзья снова вспомнили обо мне, и я с радостью помчался к ним. Мне было бы грустно уйти без прощания.
Мальчики стояли, запрокинув головы, глядя, как я спускаюсь к ним с небес, и радостно махали мне руками. Они и в этот раз пришли вдвоем.
- А где же Марта? - спросил я, приземляясь Юргену на плечо, - она совсем меня забыла?
- Марта тоже хотела попрощаться с тобой, - простодушно ответил он, - но её ботинки развалились, и мать не отпустила её в лес. Она очень жалела, что не может прийти.
- Ей там, наверное, сейчас очень грустно. Отведите меня к ней!
- Но ты же должен улетать?
- Сначала попрощаюсь с ней. Бежим!
И мы побежали. Вернее, мальчики побежали, а я полетел за ними.
Мы пришли в деревню, и там я впервые увидел жилища людей – темные коробки с прорезями для света – окнами. А в домике, где жила Марта, окна были еще темнее, чем в остальных.
- Марта, Марта, - закричали мальчики, вбегая во двор, - смотри, кого мы тебе привели! Эльф с нами! Клаас с нами!
Девочка с босыми ножками выскочила на крыльцо и захлопала в ладоши:
- Клаас, Клаас! Ты здесь, ты здесь! Как здорово! А мальчики сказали, что ты улетаешь.
- Я не мог улететь, не попрощавшись, - объяснил я.
Марта, сияя, помахала мне ладошкой:
- Счастливого пути, Клаас! Будь счастлив в твоей сказочной стране!
- И ты будь счастлива, - ответил я, - а почему твои ботинки развалились?
- Они были старые, - она улыбнулась, показав щель между передними зубами, - а на новые у мамы нет денег. Ты не думай, лети, лети!
- Но дети же не могут ходить без ботинок…
- А мы скоро все так ходить будем, - мрачно предсказал Петер, и, подражая кому-то из взрослых, заявил:
- Потрепала нас эта война.
- Что такое «война»?
Мальчики посмотрели на меня, потом друг на друга, потом серьезно объяснили:
-Война – это когда люди убивают друг друга.
- А что значит «убивают»?
- Клаас, - Питер сделал такое лицо, как будто у него зуб заболел, - не надо спрашивать про такое. Лети лучше домой, а то еще потеряешься. Ты обязательно должен попасть в свою страну, тебе там будет хорошо, а мы тут справимся.
У меня внутри, где-то в сердцевинке, все похолодело, но я расправил крылышки, вспорхнул и полетел вверх, оставляя своих друзей на земле. Чем выше я поднимался, тем меньше они становились, и в какой-то момент мне показалось, что мы стали одного роста, что я вижу внизу таких же эльфов, как я сам. «Да они ведь такие же, как мы, - дошло до меня, - только большие, грубые и ничего не понимают. Интересно, люди помнят о том, что они на самом деле – эльфирны?».
Когда я вернулся на родную речку, там было много эльфов, знакомых и незнакомых, и все они сбивались в стайки, собираясь улетать.
- Ты вовремя! - закричали мне все, - летим с нами, с нами! Нас там уже заждались!
Я задумался.
- Ну, что же ты?
Мне никогда раньше не было так тяжело. Так ведь я никогда и не принимал таких серьёзных решений.
- Друзья, - с трудом сказал я, - вы летите, а я останусь.
Все тут же обступили меня.
- Как останешься? Зачем?
Позвали короля эльфов.
- Почему ты отказываешься улетать вместе со всеми? - спросил он.
- Ваше Величество, просто у меня здесь есть друзья, и они…
-Друзья? Какие друзья?
- Человеческие дети.
Все так и ахнули.
-А ты знаешь, что нам нельзя общаться с людьми?
-Знаю, Ваше Величество, но так уж получилось.
Эльфы начали перешептываться, а король велел мне продолжать.
- Поймите, - я старался найти нужные слова, - не могу я так. Не могу уйти в страну вечного блаженства и оставить друзей здесь, зная, что им тут нехорошо. У них сейчас это… война.
- И ты понимаешь, что такое «война»?
-Нет, не понимаю. Но это что-то очень… неприятное и странное.
- Война – это бедствие, - объяснил король, - бедствие, которое люди сами создают.
- Может быть, оно и так, Ваше Величество. Но я точно знаю, что эти дети не заслужили такой жизни.
- И ты думаешь, что если ты не улетишь, им станет легче?
- Не знаю, Ваше Величество. Но я не могу покинуть их в такое время.
Король посмотрел на меня с глубокой грустью.
- Ты думаешь, что сможешь что-то изменить, но ты не сможешь. Ты не спасешь маленьких людей, а сам замерзнешь навечно, - предрек он, - но будь по-твоему.
И вот так получилось, что все эльфы улетели – а я остался.
Сначала я жил на речке один -одинешенек, потому что куда-то подевались и птицы, и бабочки, и стрекозы, и даже мухи. Вода в реке остывала все сильнее, пока не стала совсем твердой – кажется, у людей это называется «лед». Мне было тоскливо и холодно; я только тогда начал понимать, какую ошибку я совершил, оставшись зимовать в этой холодной стране. А что, если мои приятели за всю зиму так и не вспомнят обо мне? Сгину же в одиночестве.
Но они меня не забыли, и первой меня вспомнила, как я и надеялся, маленькая Марта. Это была очень слабая, очень грустная мысль, но я её услышал – и тут же полетел на зов, надеясь, что мысль не иссякнет и эта тоненькая ниточка, протянувшаяся между нами, не оборвется.
Когда я прилетел к ней, девочка сидела у печки и тихонько плакала в передник. Я ворвался в дом через дымоход и захотел закричать, чтобы она увидела меня и обрадовалась – но она так горько плакала, что мне захотелось узнать, что случилось. Я спрятался за печную трубу и навострил уши.
- Печка, милая печка, - всхлипывая, говорила девочка, - как же мы будем жить? Как же мы будем греться? У нас не осталось ни одного полена. Мы с мамой не сможем собрать столько хвороста, чтобы согреться. Мы ведь замерзнем, печечка, и я не увижу друзей, не увижу Клааса. Он прилетит весной, а меня уже нет…
Так грустно мне стало, когда я это услышал, что и сказать нельзя. Три дня я думал, как помочь Марте, а потом догадался пойти на поклон к господину Северному Ветру. Он, хоть и нехотя, выслушал меня и обещал помочь.
На следующий день над лесом разыгралась страшная буря, и всю деревню завалило обломками деревьев. Люди выходили из домов, удивлялись и подбирали дрова, которые свалились к ним прямо с неба. Семья Марты тогда запаслась поленьями на месяц или два вперед.
С тех пор я поселился в каминной трубе в доме Марты. Днем я летал, где мне вздумается, а на ночь возвращался в свое теплое, хоть и душное гнездышко, где можно было жить и не мерзнуть. В печке теперь было натоплено, и хоть иногда через трубу и пролетали угольки, но жить можно было неплохо. А иногда по утрам, когда в щели между кирпичами задувал ветер, в трубе пахло совсем как на речке летом.
Я уже привык к такой жизни и начал успокаиваться, но вскоре я снова услышал, как Марта плачет:
- Печка, горячая печка! Как хорошо, что у нас есть дрова, но зачем они нам? Нам нечего на нем готовить… Мы три дня не ели хлеба, у нас даже черствой корочки нет. Что же делать, печка, что же делать?
Я полетел в лес и собрал по зернышку с каждой птицы и с каждого зверя. Я отнес это зерно на мельницу, и человечки, живущие на мельнице, помогли мне смолоть муку и испечь хлеб. Ах, как же радовались дети, когда нашли в печке румяный каравай!
- Добрая печка, - сказала Марта и ласково погладила печку ладошкой, - какая ты хорошая! Если бы у каждого ребенка была такая печка, какие бы все стали счастливые!
И я задумался. Моей Марте теперь ничего не грозила, она была сыта и обогрета, но ведь были и другие голодные дети. Сколько их было в этой деревне? Десяток, два, три, сотня?
Я облетел всю округу и увидел столько горя, что у меня чуть сердце не разорвалось. Тогда я улетел в лес, и там в тишине долго думал, что мне делать. Как же мне сделать счастливыми всех?
Потом я придумал кое-что и спустился под землю к гномам:
-Слышал, у вас есть золотые слитки и драгоценные камни. Не дадите ли вы их мне немножко?
-А зачем тебе, эльф, золото?
-Золото приносит людям счастье, а я хочу сделать их счастливыми.
-Ха-ха-ха! - рассмеялись гномы, - а что нам-то до этого?
- Я отдам вам все, что у меня есть. Все, что вы захотите.
Гномы пошушукались друг с другом, и сказали:
- Мы дадим тебе столько золота, сколько захочешь. Но взамен мы отберем у тебя самое дорогое.
И я отдал им самое ценное, что у меня было – мои крылышки. Было жаль с ними расставаться – без крыльев я был уже не эльф, а какое-то недоразумение – но я знал, зачем я это делаю.
Соблюдая договор, гномы нагрузили одну из своих тележек золотом и драгоценными камнями и выкатили её на поверхность. Теперь я мог делать с этими богатствами, что захочу. Я был готов в тот же миг осчастливить всю деревню, но, увы, уже не мог летать. Пришлось мне идти, как человеку, по земле на своих тонких заплетающихся ножках и толкать перед собой тележку. Хорошо, что лесной филин сжалился надо мной и донес меня в когтях вместе с поклажей почти до околицы деревни.
Я трудился всю ночь, я протискивался, пыхтя, в форточки, залазил в печные трубы, проникал, как вор, за закрытые двери домов – но я сделал подарки всем. Я оставлял везде по чуть-чуть – маленький слиток золота или дорогой камень – но для этих несчастных детей то были настоящие сокровища. Я мысленно радовался, представляя, как засияют их личики, как они закричат от восторга, найдя утром подарочек, как обменяют его на свежий хлеб, вкусное молоко, сладости, новые ботинки и штаны без заплат. Мне стало от этого так тепло, как никогда раньше не было.
Ранним утром, когда Марта разгребала золу и нашла в золе ярко-синий сапфир, я тихонько подсматривал за ней, спрятавшись за печной заслонкой.
- Ой, мама, смотри, какой камушек красивый! – закричала она в восторге.
Мама подошла, посмотрела, тут же забрала у неё камешек, накинула шаль и куда-то ушла, а девочка, как и раньше, заговорила с печкой:
- Печка, милая печка, что за добрый дух в тебя вселился? Кто приносит нам все эти подарки?
- Это я-я-я, - протяжным голосом ответил один знакомый ей эльф.
Марта испугалась и отбежала на два шага назад.
- Ну я же, я, - и высунулся из-за печной заслонки.
- Клаас! Но как? Когда ты вернулся? Как ты все это делал?
В следующий год я раздавал золото детям не только в этой деревушке, но и в других. Скоро по округе, а потом и по всей стране разнесся слух обо мне, а потом и все дети узнали про доброго маленького эльфа, который приносит им подарки в Сочельник. Они сочиняют про меня стишки, поют песенки, каждый год ждут моего прихода - и конечно, я прихожу, как же не прийти туда, куда тебя так горячо зовут. Они любят меня, они не забывают про меня вот уже которую сотню лет. И даже имя мне придумали красивое – Синтер Клаас. Или, иначе, Санта Клаус.
Последний раз редактировалось Лалэль, 07.01.2013 в 11:25.
Опаздываю-опаздываю-опаздываю! Быстрей-быстрей-быстрей! Ступеньки – единая полоса, дышу уже еле-еле, но опаздываю-опаздываю-опаздываю! Быстрей, быстрей, быстрей!
Бац!
Дверь женского туалета разрушила все мои иллюзии. Нет. Вовремя я уже не успею.
Мне больно, черт возьми! И мои ноты! Вы только посмотрите, какой великолепный белый пейзаж! Очень по-новогоднему.
- Ну что же ты? Смотреть же надо…
И тут я взорвалась.
- Я опаздываю! И теперь я точно опоздаю! А все из-за тебя! Тебе что, не нужно на занятия?
- Из-за меня? – вскипела она в ответ. – Мне что, уже и дверь открыть нельзя? Неспррраведливо! А до занятий еще двадцать минут.
С мстительной улыбкой она уставилась на меня. Она была рыжей, у нее была широкая сияющая улыбка и воинственная осанка. Я ее никогда раньше не видела.
Стоп! Двадцать минут до занятий? Святые печеньки, почему, почему я всегда все путаю? Готова поклясться недельным запасом сладостей, на часах было двадцать минут, когда я выходила! Ну почему, почему я решила, что раз стрелка стоит на четверке, то минут уже сорок???
Подмигнув, незнакомка убежала. Я же осталась среди живописного пейзажа разбросанных нот. Время, чтобы их собрать, у меня еще есть…
После сольфеджио я спросила у Бетти, кто эта рыжая.
- Аста Ферзне, - ответила она, как будто это все объясняло.
- Может, я немного варежка, - буркнула я, - но я не знаю, кто такая Аста Ферзне.
- Где ты пропадала всю прошлую неделю? Все только о ней и говорят! Аста – ученица Стургатана.
Я хлопнула себя по лбу.
- Ну конечно! И как я могла забыть?
Стургатан – музыкальная школа в Веннесе, это такой шведский город. Причем тут шведская музыкалка, если мы говорим о Германии? Очень даже причем. Стургатан – школа-побратим нашей музыкалки, Химмэльблау. А Аста Ферзне – наша гостья. На Новый Год она будет играть на концерте.
Вот теперь я не варежка.
Но эта Аста…
- А я слышала, как ты играешь.
- Аа! – от неожиданности я опять пороняла все ноты. – Аста!
- Чтобы научиться играть так же хорошо, как я, - она самодовольно откинула рыжую прядь с лица, - тебе нужно больше практиковаться.
- Да что ты говоришь? – снова вскипела я. – Я вот никогда не слышала, как ты играешь, откуда мне знать, что ты играешь лучше меня?
- Ну пойдем в актовый зал, - она опять победоносно улыбнулась.
- Нас туда не пустят, - мстительно сказала я.
- Я могу репетировать в любое удобное для меня время, - с этими словами Аста достала из кармана ключи. – Неужели ты думаешь, что в гостинице будет фортепиано?
Она! Она! Рыжая, нахальная, самодовольная, везде-все-успевшая!
Даже кактусу было бы понятно, что раз Аста так уверена, значит, она действительно хороша. Но я, из чувства противоречия здравому смыслу, задрала нос:
- А вот и пойдем! Посмотрим, как хорошо ты играешь!
В актовом зале фортепиано тоже не было. Зато там был рояль. Большой, белый, блестящий. Прекрасный рояль. Он вдохновлял всех пианистов, даже просто сидеть за таким роялем было искусством, а уж играть… Все мы любили этот рояль.
Аста убрала волосы с лица и села на скамейку.
- Дорогая… извини, не знаю твоего имени…
- Мария.
- Дорогая Мария. Тебе выпал уникальный шанс первой услышать в моем гениальном исполнении тот прекрасный Канон Ре Мажор Пахельбеля, который я буду играть в Новый Год.
Какая честь, вы посмотрите! Да это, наверно, самый известный Канон, конечно, я его слышала! Но не в ее гениальном исполнении, разумеется. В ее гениальном исполнении, вы только послушайте! Какая же все-таки эта Аста…
Она вздохнула, открыла крышку и заиграла.
Я замерла.
Ее тонкие пальчики с аккуратным маникюром скользили по клавишам. Глаза Асты были закрыты, она покачивалась в такт музыке, ее рыжие локоны снова упали на лицо, но она не замечала этого. Она вся отдалась музыке.
Тихая, спокойная, светлая мелодия, которую я слышала уже сотни раз, расцвела новыми красками. Переливы музыки несли меня, как воды реки, куда-то далеко, через неведомые пейзажи и миры.
Мелодия достигла своего апогея и затихла. Я очнулась.
- Теперь видишь? Тебе надо больше стараться.
И, смахнув волосы уже знакомым мне жестом, Аста прошла мимо меня и вышла из зала.
- Тебя ждать, или ты здесь будешь жить?
- Ну на самом деле, секрет моего таланта еще и в том, что у меня папа – ученый.
Я навострила уши. После того случая в актовом зале я уже третий день сама не своя. Аста прекрасна, спору нет, но как я могу допустить, чтобы такая противная девчонка сыграла лучше меня на новогоднем концерте? И если я узнаю, в чем ее секрет – я смогу ее обойти!
- Он тайком носит мне специальные витамины, которые улучшают деятельность моего мозга, - хвасталась она, не забыв достать из кармана белую коробочку. – Одна штучка – и я гений.
Святые печеньки! Это нечестно! Мы все стараемся, репетируем, а она – принимает витамины?
В общем, чего еще можно было ожидать от Асты Ферзне?
Я точно видела, как она положила витамины в карман куртки и ушла на репетицию. Да, я именно это и собираюсь сделать! В конце концов, если она поступает нечестно, почему мне нельзя? К тому же, я хочу сыграть лучше Асты и доказать ей, что я не такая варежка, как она обо мне думает! До концерта неделя. Я отсыплю семь штучек, она и не заметит.
- Как репетиция?
- Чтоооо??? – я была так напряжена, что невинный вопрос заставил меня чуть ли не подпрыгнуть. – А, это ты, Бетти, привет!
Я заулыбалась, чувствуя себя донельзя глупо. Кажется, у меня на лбу написано, что я замышляла что-то нехорошее и теперь стараюсь скрыть волнение!
- Кстати… Твоя куртка разве не висит двумя рядами дальше? – озадаченно потерла подбородок Бетти. Ну вот чего она так невовремя? Откуда всегда, всегда, всегда берутся такие вот… элементы, которые разбивают вдребезги все мои прекрасные планы?
Я хлопнула рукой себя по лбу.
- Точно! Я так волнуюсь из-за концерта, что все время все путаю! Спасибо, что сказала, а то бы я ее долго искала тут! Не, ну только представь, а?
Кажется, я переборщила с разыгрыванием невинной рассеянности…
- Давай пойдем домой вместе? Я тебе такое расскажу!
Только этого мне не хватало! Я была так шокирована, что чуть не выкрикнула это вслух. Если Бетти потащит меня с собой, когда мне еще представится такой удобный случай для… Ну да, именно для того, о чем вы подумали. Но если Асте можно быть нечестной, то почему нельзя мне?
- Одевайся быстрее, ты хочешь это услышать! – Бетти подергала меня за рукав. Надо было срочно что-то придумать.
- Эээ… Бетти, мне жаль тебя обижать, но… Мне надо по дороге заскочить в магазин! – все гениальное просто. – Мне мама вчера дала такой список покупок, что закачаешься!
- Несчастная… - Бетти состроила сочувствующее выражение лица. – Ну тогда до встречи!
Для маскировки, я тоже надела куртку и даже вышла из школы. Шла нарочито помедленней, и как только Бетти скрылась за поворотом, со всех ног кинулась обратно. Не могу же я упустить такую возможность!
Впрочем, перед самой раздевалкой меня посетила мысль, что Аста уже ушла.
К счастью, мои страхи не оправдались. Куртка висела на месте.
Дрожа коленками, с бешеным сердцебиением, я сунула руку в карман. Я жутко боялась, что меня застукают, ведь человеку, засунувшему руку в карман чужой куртки, трудновато придумать правдоподобное оправдание! Я, наверно, перед концертами так не боялась, как сейчас! Но мне очень, очень нужно быть лучше Асты!
И вообще… Это все ради искусства! Не могу же я своей неумелой игрой испортить праздник?
В общем, витамины мне нужны, но лучше, чтобы никто об этом не узнал… Воровато оглянувшись, я вернула коробочку на место и так поторопилась выскочить из раздевалки, что забыла там сумку с нотами. Пришлось возвращаться.
Перед концертом меня долго мучила парикмахерша, пытаясь сделать из моих волос такую прическу, чтобы одновременно была красивой и модной, но не мешала играть. Получилось красиво и модно. Но сегодня за свою игру я не боялась – витамины работают!
Всю неделю я старательно пила их каждое утро, вот и сегодня не забыла. И да, все замечали, что играю я намного лучше! Мне и самой нравилось слушать, какие волшебные звуки льются из-под моих пальцев, и я играла, играла, играла, не в силах остановиться. По-моему, это лучшее доказательство.
Аста, конечно же, выглядела совершенством. И этим безумно меня раздражала. Но сегодня я ее уделаю!
Нас по очереди объявляли. Как я понимаю, Аста, гвоздь программы, должна выступить последней. Ха! После меня ей уже нечего ловить.
Наверное, я впервые не волновалась перед концертом. Бетти, например, места себе не находила. Еще бы, мы учимся последний год, тем более, это Новый Год, надо выложиться на полную. Я люблю Химмэльблау, люблю фортепиано, люблю музыку… Разве могу я схалтурить? Нет, я вовсе не оправдываюсь, у меня действительно были причины… позаимствовать у Асты ее витамины, вот. Я не могу подвести свою школу. Да и к тому же, как мы будем выглядеть, если все будем играть хуже Асты? А она играет просто замечательно, сама слышала.
Наконец, назвали мою фамилию. Ух! Ну я всем покажу!
Аккуратно подобрав платье, я села на скамью. Душу рвали на части неведомые мне чувства. Я не видела перед собой ничего, кроме белых и черных клавиш рояля. Того самого белого рояля. Мы словно разговаривали с ним, я спрашивала, будет ли он звучать так, как не звучал никогда раньше, и он отвечал, что да, будет, ради меня, ради Химмэльблау, ради всех великих композиторов, которые хотели, чтобы их музыка осталась в веках, чтобы у них были последователи, чтобы в мире всегда были музыканты и музыка, проникающая в душу, уносящая ее вместе с пыльцой, растворяющая в ветре и звоне весенних листочков, охлаждающая в брызгах соленых волн…
Я не заметила, как начала играть.
Я словно растворилась в звуках, я стала частью школы, частью зала. Не я несла людям музыку – музыка несла сама себя, я была лишь посредником, я чувствовала, как сквозь меня проходят волны, это было немного больно, немного грустно, но это был катарсис, я словно вырвалась из кокона, словно стала старше и мудрее на несколько лет…
Последний аккорд. Тишина. Я в недоумении посмотрела в зал. Я так плохо сыграла? Но я же… Я же чувствовала… Чувствовала совсем другое! Как… такое… возможно?..
Тишина. И взрыв аплодисментов, настолько неожиданный, что оглушил меня. От шока я заревела и соскочила со сцены. Меня поймала мама, прижала к себе и стала гладить по голове. А я всхлипывала, сама не зная, почему, пока не услышала скрипку Бетти.
Остаток концерта прошел, как в тумане. Даже Канон Ре мажор, сыгранный действительно гениально Астой, не вернул меня в реальность.
Дожидаясь боя часов, я сидела на стуле и пила апельсиновый сок. Ко мне постоянно подходили, поздравляли, восхищались, говорили, что никогда раньше такого не слышали, а меня душил стыд. Ведь это не я! Это все витамины! К тому же, я их украла… Но сказать об этом не поворачивался язык. Наверно, я все еще недостаточно взрослая…
- Поздравляю. Ты превзошла меня, - без тени сожаления, даже с гордостью, с радостью! Вот такая она, Аста Ферзне.
- Не с чем… - еле слышно буркнула я.
- Да ладно тебе. Я же все видела. Думаешь, это действительно какие-то особенные витамины? Да ничего подобного, самые обыкновенные, из аптеки.
- Что? – я непонимающе уставилась на нее. Поправив цветок в пучке, Аста усмехнулась и продолжила:
- Я специально сказала это, когда ты была рядом. Видишь ли, ты была очень напряженной, когда играла, и я подумала, что если бы ты чуть-чуть расслабилась, у тебя получилось бы намного лучше. Вот и решила… так подшутить. Не обижайся, я просто хотела познакомиться с тобой поближе.
Я недоуменно хлопала ресницами, не в силах произнести ни словечка. Святые печеньки, вот это Аста!
- Как тебе моя прическа? – она кокетливо улыбнулась.
- Здорово, - прошептала я.
- Я так и думала. Ну что, пойдем есть сладости, пока они еще остались? Или ты их не любишь?
- Святые печеньки, конечно, люблю!
«Привет! Я только что с концерта! Как ты?»
«Аста! Где ты пропадала неделю? У меня такое… такое!»
«Да что-то всю неделю занималась беготней, поесть некогда было. Потом репетиции… В общем, я была занята. Что там у тебя?»
Я живо защелкала пальцами по клавиатуре, печатая ответ. Аська – великая вещь! Благодаря ей, после бала мне не пришлось жалеть, что я даром теряла время, завидуя Асте. Хоть и не лично, но я все равно могу с ней общаться, и, кажется, мы уже подруги…
Во всяком случае, почему я рассказываю про Энди именно ей и только ей?
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 10.02.2011 в 20:34.
Тайный Санта 2010-2011
Линейный вид
