У него были пустые, лишенные жизненного света глаза, взгляд которых рассеянно блуждал в окне, где под дробный стук металлических колес пролетали леса и реки, поля и озера. Сутулая осанка, опущенные плечи, и лицо, похожее на каменную маску. Без грусти и без радости.
Он смотрел в окно вагона, иногда потирая ладонью усталые глаза, но не видел ничего вокруг себя. Безразличие. Пустота. Смирение…
Это был вполне симпатичный, средней комплекции подросток с длинными светлыми прядями волос, опускающимися до плеч и глазами, напоминавшими голубой хрусталь. В простенькой, потрепанной курточке, футболке и потертых широких штанах.
На пейзажи за окном быстро опустились сумерки и, когда разглядеть что-либо через стекло стало трудно, он прилег на своей верхней полке, зябко съежившись, будто бы от холода и задремал.
Бессмысленно искать тепла в удачной позе и даже под теплым шерстяным пледом, когда лед сковал душу. Не согреться. Что бы ты ни делал, тебе это не удастся.
Я вздрогнул во сне, будто невидимая сила толкнула меня, заставив проснуться и медленно открыть глаза.
Тусклый, приглушенный свет ночного вагона, запах табака и недопитого кофе из кружки, стоящей на столе. Мерный стук колес, легкое покачивание. В тишине все еще спящего вагона, одинокий храп раздается особенно звучно и громко. По оконному стеклу текут слезы… то есть капли!
С трудом оторвав тяжелую голову от жесткой полки, я подсел поближе к окну и зябко закутался в предоставленный проводницей плед. Уже начинающее светлеть небо, было затянуто серыми облаками, из них сыпались крупные дождевые капли. На минуту мне подумалось, что хорошо бы вот так всю жизнь ехать в этом вагоне, слушать звуки поезда, смотреть в окно… Отстраненно наблюдать, не становясь больше причастным к тому, что происходит снаружи поезда, увозящего меня на юго-запад.
То, что не убивает нас – обязательно делает сильнее. Я не ощущал в себе какой-то необыкновенной силы, только одиночество и смирение. Смирение со всем, что произошло в моей жизни за последние годы.
Когда врач, пожилой мужчина с добрыми, но грустными глазами сообщил, что бабушка, единственный родной человек, что еще остался в моей жизни, умерла, я почувствовал уже знакомый обжигающий холод, уничтожающий в душе человека все живое, и оставляющий только боль. Всепоглощающую, как воронка. Она беспощадна, из нее не выбраться.
Я до сих пор не помню всего, что происходило дальше. Только обрывки. Мир, разом потерявший остатки красок. Невыносимый шум у себя в голове, заглушающий все звуки вокруг. Холодное оконное стекло. Противная, щиплющая глаза и щеки влага. Тишина ночных больничных коридоров…
Но опуская на могилу пару темно-красных гвоздик, я с удивлением обнаружил внутри себя абсолютную пустоту. Там, где все эти дни пульсировала мучительная боль, не оказалось больше ни боли, ни, кажется, даже живого, бьющегося сердца. Никаких чувств. Только пустота, смирение и одиночество. Оказывается можно быть еще более одиноким, чем я был, когда любимая моя бабушка была жива.
Но мир вокруг так и остался бесцветен. Чужой, равнодушный мир, в котором нет больше никого, кому я бы не был безразличен. Пугала мысль о том, чтобы вернуться в уютный, очень аккуратный и чистый дом моей бабушки, в котором больше никого кроме меня нет. Я не хотел туда возвращаться и, покидая кладбище вместе с несколькими людьми, которые помогли мне организовать похороны, не знал, куда мне идти, как жить дальше и что делать.
Школа окончена. Всего только школа, а мне кажется, будто бы кончилась уже вся моя жизнь. И как смешно думать о многих годах сидения в душных классах! Что они дали мне? Много ли знаний об этом мире? О жизни? Жизнь сама по себе за какие-то четыре года научила меня таким вещам, о которых не рассказывают в учебниках. Мои сверстники, беззаботно строили, (порой очень наивные) планы на будущее. Они вызывали у меня только сожаление и снисхождение. Они казались мне легкомысленными, неразумными детьми, хотя высокомерия я за собой никогда не замечал.
Я сидел на влажной от дождя скамье и разглядывал свои собственные ботинки. Сбитый с толку, потерявший все на свете и, кажется, даже самого себя, я просто сидел, не находя у себя ни единой мысли о том, как я буду жить дальше. Приходила только малодушная мысль не жить совсем, от которой я со стыдом отказывался, обзывая себя трусом и слабаком.
В тот момент на мое плече легла большая, шершавая ладонь, заставившая меня поднять глаза на ее обладателя. Это был приятель моего покойного отца, который все эти четыре года очень внимательно относился к нашей маленькой семье и всегда предлагал помощь.
- Прекрати распускать сопли, слышишь! – эта фраза от всегда великодушного и тактичного человека мгновенно вывела меня из оцепенения, заставив порывисто встать. Я почувствовал, как внутри закипает ярость. Как он смеет так говорить со мной?! Даже кулак на правой руке непроизвольно сжался, и я почувствовал в себе твердую, спокойную уверенность, готовность защищать самого себя от подобных оскорблений.
- Вот так уже гораздо лучше, - проговорил мужчина более спокойным голосом и, вздохнув, уселся на лавочку рядом со мной. Потянул за край куртки, молчаливо указывая садиться тоже. Это был высокий, грузный мужчина, широкий в кости. У него были крупные черты лица, густые светлые брови и аккуратно подстриженная борода. Он ссутулился, облокотил руки на свои колени, свесив крупные, шершавые ладони. – Будь настоящим мужчиной, Эмиль Эйлерт. Чтобы Фредерик мог гордиться тобой. Как бы ни было тяжело, ты должен оставаться сильным.
Ему говорить, конечно, легко. Я присел, медленно гася в себе вспыхнувшие эмоции.
- Все в порядке, мистер Ульфгарт. Я справлюсь. Правда. Я привык, - изрек я таким будничным тоном, будто это бабочки вновь оставили меня без урожая капусты.
- Что собираешься делать дальше? Школа закончена. Куда ты планировал поступать? Где собирался продолжать учебу?
Ах да… я ведь собирался.
- В военной академии, - со вздохом признался я. – и ответ оттуда уже пришел. Меня приняли! Но что толку? – немного подумал, борясь со стыдом, но решил признаться, - у меня ведь нет денег, чтобы оплатить учебу. Все бабушкины сбережения уже давно подходили к концу. Большая их часть ушла на попытки спасти Кайю. Остальные ушли на мою подготовку, учебу, и прочие мои расходы. Как я ни просил ее не тратить на меня столько денег.
Мистер Ульфгарт вздохнул еще раз, помолчал.
- По крайней мере, у тебя есть дом, крыша над головой. Это не так уж мало, поверь мне! И, - он решительно посмотрел мне в глаза, предупреждая, что возражений он не потерпит. – Я оплачу твою учебу, это не большая проблема для меня, - чувствуя, что я собираюсь его перебить, с нажимом добавил, - я не желаю ничего слушать! Никаких возражений!
- Мистер Ульфгарт, мне не нужна ваша помощь. Я не маленький…
- … да не валяй дурака, Эмиль! – не дав мне говорить дальше, продолжил мужчина раздраженно.
- Все равно уже поздно. Бабушка болела, я не мог… Да и какое мне было дело! А время ушло. Я не смогу принять Вашу помощь, простите, - я говорил это вроде бы спокойно, но тон получился несколько взволнованный, оправдывающийся.
Друг отца помолчал еще немного.
- Значит, поедешь учиться в Государственный университет. Военного факультета там нет, но есть исторический факультет. На нем готовят будущих историков, политиков, дипломатов. В том числе есть кафедра академической военной подготовки. Это мощная образовательная база для будущего офицера. Физическая подготовка, правда, слабовата. Практики там нет совсем. И конечно, в армии придется начать с низов, зато долго ты там не засидишься.
Я посмотрел на него раздраженно и досадливо одновременно. Он что, не слышит меня? Какой университет? Это лучшее учебное заведение страны. Где я возьму столько денег?
- Я тебе еще раз повторяю! – терпеливо, но непреклонно продолжил мистер Ульфгарт. – Ты поедешь учиться. Расходы я беру на себя. Подвести тебя домой? У тебя уже вся макушка от дождя сырая.
- Нет. Нет, дядя Альберт, я не хочу домой. Я не могу там… не хочу… один… - на какое-то мгновенье я вдруг почувствовал себя совсем маленьким мальчиком, которому слишком тоскливо оставаться одному в пустом доме и который цепляется за любого знакомого человека в поисках поддержки. Захотелось прекратить строить из себя взрослого и сильного мужчину, хоть на некоторое время стать тем шестнадцатилетним подростком, которым я и был на самом деле. Он ведь был лучшим другом отца.
И вот я уже сижу в теплом, стареньком внедорожнике, пью купленный по дороге кофе из стаканчика. Чужой дом. Понимающие, ласковые взгляды. Но чужие… Я провел в доме дяди Альберта всего неделю, ожидая ответа из приемной комиссии, собирая документы и вещи. Мистер и миссис Ульфгарт обещали мне следить за домом, пока я не вернусь в него через четыре года.
Но я решил, что уже никогда не вернусь туда.
• Все 7 поколений не имеют права заснуть на полу ,или справить нужду туда же. Младенцы, малыши и гости попадают под это ограничение. Сон лицом в тарелке не считается нарушением.
• Основатель и наследники должны иметь интерес к культуре 10 до того, как станут пожилыми.
• Основатель и наследник должен иметь детей только от сима, с которым у него три молнии.
• Они могут жениться или вселить в дом любого сима, но дети должны быть только от сима, с которым у него три молнии.
• Если три молнии основаны на ситуациях (духи, одежда),то вы можете сразу вуу-хнуться,и потом кол-во молний может уменьшиться.
• Если не можете найти пару, чтоб получить три молнии, можете изменить вкусы вашего сима.
• Если дети появились вследствие похищения инопланетянами или размножением спорами у ростомана, ограничение не нарушено.
• Основатель заселяется в маленькую квартирку стоимостью 120$-450$ и с 800 симолеонами в кармане.
• Основатель может купить собственный участок только после рождения 2 поколения, или может переехать в более просторную квартиру. В свою очередь наследники также могут выбирать, где жить.
• Основатель и наследники должны иметь интерес к экологии 10 до того, как станут старыми.
• Сим не может использовать эликсир жизни.
• Эликсир из коровы может использоваться.
• Использовать лампу джинна для омоложения можно.
• Можете использовать эликсир жизни для зарабатывания баллов.
• Вы не можете использовать никакие награды стремления. Исключение:сфера re-nu-yu для изменения стремления на «жареный сыр».
• Фактически это ограничение стоит 3 балла, так как выполняется ограничение "Одна дорога"
• Вы можете использовать только официальные объекты, сделанные Maxis (сюда так же относятся объекты, представленные на официальном сайте игры, объекты из серии The Sims Stories, объекты-бонусы к предзаказам дополнений и стаффпаков, объекты из EA Store).
• Вы по прежнему можете использовать перекраски Максиса, а также Вы можете использовать любые пользовательские обои, полы, окна и двери(следите за соответствием цены и качества!), генетику(скинтон, прически, макияж), одежду, украшения.
• Ваш основатель не должен быть толстым.
• Основатель не может иметь меньше 5 параметров «активный»
• Никакой сим в семье не может быть толстым.
• Принятые в семью симы должны стать худыми до того, как станут пожилыми.
• Рожденные в семье симы должны стать худыми до того ,как станут взрослыми.
• Основатель и наследники должны иметь интерес к спорту 10 до того, как станут пожилыми
Категория "Друзья"
0,25 за Гвендолин
0,25 за Вильгельма
0,25 за Проф. Ларсена
0,25 за Рут
Автор выражает горячую благодарность villain за проверку династии и зеленый свет для нее.
Так же благодарю Emija и Influence за бесконечные вопросы, на которые им пришлось отвечать. Спасибо Вам за внимание и терпение.
Кроме того, хочу поблагодарить Алисса за небольшую помощь в плане графики.
Это моя первая династия, которую я, наконец, решилась выложить. Не судите строго, я буду очень стараться. Хочу отметить, что эта династия практически полностью живая. В ней нет постановочных скринов, только такие, которые были сделаны в ходе игры. Главный герой, события, которые с ним случаются не подстраиваются под заранее придуманный сюжет.
Заранее хочу извиниться за будущие отчеты, содержащие скрины, отличающиеся по размеру и качеству. Моя скрин-программа не всегда корректно работает и мне приходится дублировать скрины игровым фотоаппаратом. Довольно часто в отчетах будут такие скрины. Это происходит потому, что я снимаю в игре и ничего не могу переснять.
На данный момент рейтинга у династии нет, если я не ошиблась.
Приятного прочтения.
Последний раз редактировалось Arrien, 21.02.2022 в 15:57.
Причина: Добавлена ссылка на отчет
Arrien, повезло Эмилю, о нем даже сейчас не забывают друзья его семьи) Но как бы не возникли у Эмиля проблемы из-за знакомства с профессором... Нет, я не думаю, что Эмиль будет нагло вести себя на парах или мистер Ларсен будет завышать оценки ни за что, но мне кажется, что их кто-то мог увидеть вместе и сделать неправильные выводы.
Надеюсь, Солвейг мы увидим? Вряд ли она просто так упоминалась)) Тем более, что в Гвен Эмиль не влюбился, что меня удивило. После прошлого отчета я думала, что все, мальчик пропал, но не все так просто) Нельзя просто так взять и влюбиться во втором отчете))
Но девчонки... Он бы поосторожнее со сплетницами, пусть продолжает на них плевать)
ElinaGenie, Спасибо Вам огромное за то, что так внимательно следите за жизнью Эмиля. Мне очень приятно.
У Эмиля Эйлерта очень хорошая репутация серьезного студента, а потому вряд ли знакомство с профессором внесет коррективы. меня тоже очень удивило и расстроило даже, что Эмилю Гвендолин не понравилась. Что ж... бывает и такое. Я не стала настаивать.
Люди говорят, что мечтать не вредно. О чем же мог бы мечтать я, в потоке постоянной суеты, повседневных забот и проблем? Об успехах в учебе мне мечтать не приходилось – они обрушивались на меня как снежная лавина, как весенний ливень, принося безмерное удовольствие и восторг от себя самого, который я вполне успешно успевал пресекать. Не время для любования собой! Да и, по правде говоря, любой нормальный человек не позволит себе упиваться пусть и заслуженным успехом. Преподаватели в университете уже давно прониклись ко мне почти безусловным доверием, пользоваться которым, впрочем, мне бы и в голову не пришло. Меня часто провожали взглядами сокурсники. Кто уважительными, немного мрачными. Кто с завистью, белой или черной. Последние, разумеется, считали меня скучным, занудным ботаником, порой откровенно насмехались, даже не стараясь говорить тише, чтобы их слова не долетели до моих ушей. Наверное, по их собственным соображениям, мне должно было быть обидно. Пусть сейчас они говорят, что хотят. Посмотрим, о чем будут мечтать ОНИ через каких-нибудь пять-десять лет.
Впрочем, и сейчас уже я бы охотно посмеялся вместе с ними. Сейчас, когда мир, бледный и маленький, как тетрадный лист, как пыльная библиотечная книга, казался мне чем-то далеким, всего лишь прошлым. Да и было ли это со мной вообще?
Я не смог бы ответить, о чем я мечтаю сейчас, если кто-то спросил бы меня об этом. Мечтать нужно о том, что по каким-то причинам пока не доступно. Но, сколько бы я не думал, не находил такого, чтобы это нельзя было бы воплотить в жизнь. Или начать воплощать – не все в этом мире можно получить сею секунду.
Сегодня утром только мне пришла мысль о том, что я остро нуждаюсь в мобильном телефоне. И я не замедлил прогуляться в студенческий торговый центр, чтобы приобрести его для себя.
Постоял немного, подумал. И, радуясь, как ребенок, вернулся к автомату, продающему электронные устройства, чтобы купить портативную игровую приставку. Нет, у меня есть большие сомнения в том, что эта игрушка мне когда-нибудь будет полезной, но если я так и не доберусь до видеоигр, этого бесполезного, зато очень веселого занятия, так подарю его кому-нибудь из знакомых. Вильгельму! Хотя, ему уместнее бы было подарить хорошую скрипку.
Кроме успешной учебы, я, пожалуй, мог бы похвастаться некоторой суммой денег, находившейся в моем распоряжении. Не каждый студент мог бы позволить себе оставить в торговом центре сумму, превышающую тысячу симолеонов. Это оплата почти за четыре семестра жизни в общежитии, между прочим. Отчасти поэтому насмешки соседей и сокурсников по поводу моего чрезмерного, как им казалось, усердия в учебе, я никогда не воспринимал всерьез. Оставаясь одним из лучших студентов на курсе, я получал шикарную стипендию, сумев уже скопить приличную для студента сумму.
Надо бы поторопиться. Вильгельм говорил вчера, что не сможет остаться в клубе на весь день по каким-то своим делам, связанными с учебой, а часы на экране мобильного телефона показывали уже половину десятого утра.
Я увидел друга издалека, он стоял возле дороги, явно ожидая моего прихода. Когда увидел – оживился, угрюмо пробурчал: «Ну, где ты ходишь?», - но с улыбкой протянул для пожатия широкую и шершавую ладонь.
Я познакомился с ним еще в конце лета. Серьезный, но умеющий получать удовольствие от жизни, парень, он подошел ко мне сам, чтобы познакомиться
Тогда я еще только начинал осваиваться в городке, а в студенческий клуб пришел впервые. Уже давно я чувствовал в себе что-то… Оно просилось выйти наружу. Оживало, когда я под взглядами, полными раздражения и отвращения, отправлялся вновь к стоящему в холле пианино. Пребывание в клубе позволило мне гораздо лучше понять себя самого.
- Проходи, садись, - Вил пропустил меня в холл клуба и подал пример, непринужденно устроившись прямо на полу. А я охотно и привычно уселся напротив него. Впрочем, я думал, что мы сразу пойдем в студию.
- Дефне еще не пришла, - он ответил на мой вопрос прежде, чем я успел его задать. – Посидим пока, подождем ее.
- Может быть, пойдем репетировать без нее? Вдруг она не придет. Мало ли что могло случиться. Я слышал, у нее несколько «хвостов» по археологии. Профессор Ларсен ею не слишком доволен.
Дефне училась вместе со мной, в той же учебной группе, что и я, но мы никогда не общались с ней за пределами клуба. По правде говоря, мы и в клубе-то успевали переброситься только несколькими фразами, до сих пор не пробовали вместе и репетировать тоже.
Сидя здесь, на полу в холле клуба, я чувствовал себя неуверенно, нервно перебирал в руках складку на штанах. Сегодня я впервые должен попробовать свои навыки в группе, задавая ритм за ударной установкой. Потребовалось несколько месяцев, чтобы я смог освоить выбранный инструмент, я уже очень уверенно чувствовал себя с палочками в руках. Надо признаться, что только за ударной установкой я мог позволить себе расплываться от гордости и удовольствия. Только садясь за инструмент, какое-то время я был серьезен и сосредоточен, внимательно вслушиваясь в извлекаемый из инструмента ритм. Но все чаще случались моменты, когда я чувствовал, что палочки в моих руках сыграют хорошо отработанную мелодию, даже если я стану думать о чем-то другом. В эти моменты я просто наслаждался музыкой, а маленький музыкальный человечек внутри меня слегка подрагивал от восторга.
Но до сегодняшнего момента я играл только один, иногда присоединялся Вильгельм, но он больше учил меня, что-то подсказывал, чем поддерживал мелодию.
Я всегда удивлялся, как это у него получается? Вилле потрясающе умел играть на обычной и бас гитаре, совсем неплохо мог барабанить и рассказывал еще, что лучше всего играет на скрипке. Но мне не приходилось пока слышать его игру на ней: в клубе не удалось найти ни одной скрипки.
Дефне появилась как раз в тот момент, когда я уже сидел за ударной установкой, пробуя на вес барабанные палочки. Прождав девушку больше получаса, мы успели обсудить все новости студенческого городка, которые знали, и решили было, что Дефне не придет, по каким-то не известным нам причинам.
Она проигнорировала наши удивленные взгляды и вопросы, невозмутимо взяла в руки гитару, изъявляя готовность начать.
Я послушно отстучал на тарелках отсчет и, не дожидаясь вступления других инструментов, принялся энергично исполнять первый такт мелодии, выбранной для этой репетиции.
Я играл уже очень хорошо выученный мной ритм и почувствовал, что волнение исчезло без следа. Осталось только вдохновение, затопившее меня с головой. Только музыка… действительно, о чем же я мог волноваться, если знаю эту мелодию уже так, что смог бы сыграть ее ночью с закрытыми глазами, может быть, даже не просыпаясь. Зачем? Палочки в моих руках и так справлялись, практически не требуя от меня работы мозга.
Наверное, за это я и полюбил музыку вей душой! За то, что можно вот так расслабившись, не задумываясь над тем, какой удар будет следующим, не задумываясь вообще ни о чем, просто играть и получать от этого занятия удовольствие. Плавать в свежем озере эйфории и свободы. Чувствовать себя свободным, от мира, от людей, от дел и проблем. Есть только музыка, способная вылечить твою душу, развеселить, поднять настроение или, наоборот, вызвать грусть, заставить человека плакать. Это зависит от мотива, настроения и энергетики, вложенных в произведение композитором и музыкантами.
На этот раз композитором выступил сам Вильгельм. Он не часто писал музыку, еще реже соглашался исполнять музыку по нотам его собственного сочинения, но сегодня выбрал именно эту композицию. По словам Вильгельма, она одна из самых последних, написанных им мелодий. Как автор, Вил очень переживал за свое детище, поэтому нам пришлось пробыть в студии не менее двух часов. Каждый раз, услышав, как фальшивит гитара Дефне, он останавливался и лично показывал ей, как сыграть аккорд. Он и сам часто совершал ошибки, закрывал глаза, расстроено качая головой… Меня он поправил только два раза, попросив играть еще увереннее и на том самом аккорде, где я часто смазывал ритм и раньше.
Зато когда в конце, ни разу не ошибившись, мы доигрывали последние аккорды, Вильгельм счастливо улыбнулся и жестом предложил сыграть мелодию заново.
Это удивительно! Не помню еще, чтобы игра приносила мне столько восторга, упоения, азарта. Начав композицию во второй раз, не делая пауз и вступлений, мы все, я почувствовал это, ощутили себя намного увереннее. Понимая, что один раз у нас уже получилось сыграть почти идеально, мы все втроем окончательно отпустили музыку на свободу. Оторвались по полной программе.
Уже потом, когда музыка уже умолкла, я почувствовал, как по моему лбу ползет крупными каплями пот, как дрожат уставшие быть на весу руки, немного гудит голова. Хотелось смеяться, прыгать, визжать, представляя себя совсем маленьким ребенком. Только дети могут испытывать настолько бурный восторг. Запальчиво бросив из рук палочки, я соскочил со своего сидения и подбежал к Вилу и «дал ему пять»
Обычно сдержанная Дефне тоже присоединилась к нам, с ликующим воплем сгребая в объятия обоих.
Чтобы прийти в себя после вполне успешной репетиции, нам потребовалось довольно много времени. Усталые, проголодавшиеся, мы мигом пожалели, что в клубе нет студенческой столовой. Пришлось довольствоваться кофе с пирожным в кафе. Мы возбужденно перебрасывались репликами, одинаково счастливо улыбались. Даже бариста за стойкой поддался нашему веселью, сцеживая неприличную улыбку в кулак.
Клуб давно успел стать для меня самым любимым заведением в городке. Здесь можно было не только получить удовольствие, занимаясь музыкой в нескольких хорошо оборудованных студиях, но и заняться выполнением домашних заданий, расположившись в небольшом, уютном зале здешней библиотеки. Или наоборот, устав от дел, связанных с учебой, отдохнуть за исполнением или слушаньем музыки. Ну, или, в крайнем случае, выпить кофе, когда то и другое отняло за день слишком много сил.
Вильгельм уже успел убежать. Как признался он сам – еще разок пробежаться по теме «препаратов, используемых при родовспоможении» перед семинаром. Хотел бы я видеть себя в зеркало, когда он сообщил мне, что будет зачитывать доклад именно по этой теме.
- Ты что, учишься на врача? – стараясь скрыть, насколько сильно он меня огорошил, проговорил я. Голос мой при этом сделался каким-то глухим, гортанным.
- Я будущий акушер-гинеколог, а что такое? Какие-то проблемы? – он был абсолютно серьезен, было понятно, что Вил и не думал так изощренно издеваться надо мной. Но в глазах, все же, я видел насмешку.
Акушер-гинеколог. А я-то думал, что выбрал очень сложную и важную профессию. Не тут-то было! Получается, что… я буду защищать людей от опасностей, от войны, очень часто, от них же самих. Возможно, когда-нибудь я буду вынужден людей убивать. А все это время мой друг будет помогать новым людям появляться на свет. Ирония…
В моей голове все еще играла музыка, я чувствовал в себе большой заряд энергии, все внутри пело, танцевало. Не в силах сдерживать эмоции внутри себя, я мурлыкал себе под нос недавно сыгранную мелодию. И, тем не менее, не смотря на прекрасное настроение, пришлось последовать примеру Вильгельма, обратив свое внимание на дела, связанные с учебой.
Я возвратился в общежитие, когда по-зимнему холодное солнце уже опустилось за горизонт, оставив золотистые мазки на потемневшем небе. За последние полтора года это здание действительно успело стать для меня чем-то родным. Его коридоры и библиотеки, шумная столовая, моя комната… Возвращаясь сюда каждый день, в основном для того чтобы поесть и поспать, я действительно чувствовал себя здесь как дома.
Нельзя сказать, чтобы я успел подружиться со своими соседями. В основном я знал их только в лицо, а беседовал лишь во время совместного приема пищи в столовой. Единственными, действительно знакомыми и привычными стали для меня только Рубен и Гвендолин. Удивительно то, о чем наговорил мне Рубен тем злополучным вечером. Я как осел, после нескольких мучительных дней попытался объясниться Гвен в холле.
Она как раз смотрела телевизор и очень удивилась, услышав от меня путаные объяснения, изумленно подняла брови.
- О Боже, что это ты возомнил о себе, Эйлерт? Я вовсе не подумала о тебе ничего такого, о чем бы тебе следовало бы жалеть. Думаешь, я так глупа и наивна, что не понимаю ничего? Расслабься!
И она ушла, а я остался. Остался, чувствуя себя полнейшим самонадеянным идиотом. Нет, ну ладно, Рубен… Я его не виню, он замечательный парень и своевременно меня предупредил. Но… противника нужно всегда считать изначально равным себе, а в данном случае противником оказалась очень не глупая девушка. Скромная, склонная к смущению, тихая. Но не глупая. Она стала для меня замечательным другом в итоге.
Я сидел в нижней, большой библиотеке уже несколько часов. Обложился тетрадями, конспектами, блокнотами. Буквально зарылся в них с головой. В той стороне, где по моим представлениям была столовая, разносились громкие голоса, иногда смех. За прошедшее время я научился замечательно работать в любой обстановке, какой бы она не была. Ни стук в стену, ни играющая музыка, ни даже мамонт, решивший посетить библиотеку со всеми вытекающими отсюда спецэффектами, не смогли бы значительно помешать мне.
По мере того, как я продвигался в составлении курсовой, я слышал, как звуки в общежитии становятся тише, приглушеннее, как бряцает посуда, которую, под конец рабочего дня моет повар в столовой. Как сгущается темнота в окне напротив моего стола. Я не думал даже, что успел так устать за день. Когда я оторвался от своей, едва начатой курсовой, время на часах перевалило уже заполночь. Пришлось остановиться, потому что буквы в тетрадях и на экране уже расплывались перед зудящими, закрывающимися глазами. Затекли шея, спина.
Оказывается, даже та работа, которая приносит большое удовольствие, способна отнимать у человека солидное количество энергии. Шагая по коридору к столовой, я чувствовал себя ватным, почти не живым человеком. Голова больше не способна думать, тело не желало делать вообще ничего. Оно хотело только есть, но спать хотелось гораздо сильнее.
Проковырявшись в очередной порции оладий минут двадцать, я так и не смог донести до рта сколько-нибудь значительное количество.
Люди говорят, что мечтать не вредно. О чем же мог бы мечтать я, в потоке постоянной суеты, повседневных забот и проблем? Об успехах в учебе мне мечтать не приходилось – они обрушивались на меня как снежная лавина, как весенний ливень, принося безмерное удовольствие и восторг от себя самого, который я вполне успешно успевал пресекать. Не время для любования собой! Да и, по правде говоря, любой нормальный человек не позволит себе упиваться пусть и заслуженным успехом. Преподаватели в университете уже давно прониклись ко мне почти безусловным доверием, пользоваться которым, впрочем, мне бы и в голову не пришло. Меня часто провожали взглядами сокурсники. Кто уважительными, немного мрачными. Кто с завистью, белой или черной. Последние, разумеется, считали меня скучным, занудным ботаником, порой откровенно насмехались, даже не стараясь говорить тише, чтобы их слова не долетели до моих ушей. Наверное, по их собственным соображениям, мне должно было быть обидно. Пусть сейчас они говорят, что хотят. Посмотрим, о чем будут мечтать ОНИ через каких-нибудь пять-десять лет.
Впрочем, и сейчас уже я бы охотно посмеялся вместе с ними. Сейчас, когда мир, бледный и маленький, как тетрадный лист, как пыльная библиотечная книга, казался мне чем-то далеким, всего лишь прошлым. Да и было ли это со мной вообще?
Я не смог бы ответить, о чем я мечтаю сейчас, если кто-то спросил бы меня об этом. Мечтать нужно о том, что по каким-то причинам пока не доступно. Но, сколько бы я не думал, не находил такого, чтобы это нельзя было бы воплотить в жизнь. Или начать воплощать – не все в этом мире можно получить сею секунду.
Сегодня утром только мне пришла мысль о том, что я остро нуждаюсь в мобильном телефоне. И я не замедлил прогуляться в студенческий торговый центр, чтобы приобрести его для себя.
Постоял немного, подумал. И, радуясь, как ребенок, вернулся к автомату, продающему электронные устройства, чтобы купить портативную игровую приставку. Нет, у меня есть большие сомнения в том, что эта игрушка мне когда-нибудь будет полезной, но если я так и не доберусь до видеоигр, этого бесполезного, зато очень веселого занятия, так подарю его кому-нибудь из знакомых. Вильгельму! Хотя, ему уместнее бы было подарить хорошую скрипку.
Кроме успешной учебы, я, пожалуй, мог бы похвастаться некоторой суммой денег, находившейся в моем распоряжении. Не каждый студент мог бы позволить себе оставить в торговом центре сумму, превышающую тысячу симолеонов. Это оплата почти за четыре семестра жизни в общежитии, между прочим. Отчасти поэтому насмешки соседей и сокурсников по поводу моего чрезмерного, как им казалось, усердия в учебе, я никогда не воспринимал всерьез. Оставаясь одним из лучших студентов на курсе, я получал шикарную стипендию, сумев уже скопить приличную для студента сумму.
Надо бы поторопиться. Вильгельм говорил вчера, что не сможет остаться в клубе на весь день по каким-то своим делам, связанными с учебой, а часы на экране мобильного телефона показывали уже половину десятого утра.
Я увидел друга издалека, он стоял возле дороги, явно ожидая моего прихода. Когда увидел – оживился, угрюмо пробурчал: «Ну, где ты ходишь?», - но с улыбкой протянул для пожатия широкую и шершавую ладонь.
Я познакомился с ним еще в конце лета. Серьезный, но умеющий получать удовольствие от жизни, парень, он подошел ко мне сам, чтобы познакомиться
Тогда я еще только начинал осваиваться в городке, а в студенческий клуб пришел впервые. Уже давно я чувствовал в себе что-то… Оно просилось выйти наружу. Оживало, когда я под взглядами, полными раздражения и отвращения, отправлялся вновь к стоящему в холле пианино. Пребывание в клубе позволило мне гораздо лучше понять себя самого.
- Проходи, садись, - Вил пропустил меня в холл клуба и подал пример, непринужденно устроившись прямо на полу. А я охотно и привычно уселся напротив него. Впрочем, я думал, что мы сразу пойдем в студию.
- Дефне еще не пришла, - он ответил на мой вопрос прежде, чем я успел его задать. – Посидим пока, подождем ее.
- Может быть, пойдем репетировать без нее? Вдруг она не придет. Мало ли что могло случиться. Я слышал, у нее несколько «хвостов» по археологии. Профессор Ларсен ею не слишком доволен.
Дефне училась вместе со мной, в той же учебной группе, что и я, но мы никогда не общались с ней за пределами клуба. По правде говоря, мы и в клубе-то успевали переброситься только несколькими фразами, до сих пор не пробовали вместе и репетировать тоже.
Сидя здесь, на полу в холле клуба, я чувствовал себя неуверенно, нервно перебирал в руках складку на штанах. Сегодня я впервые должен попробовать свои навыки в группе, задавая ритм за ударной установкой. Потребовалось несколько месяцев, чтобы я смог освоить выбранный инструмент, я уже очень уверенно чувствовал себя с палочками в руках. Надо признаться, что только за ударной установкой я мог позволить себе расплываться от гордости и удовольствия. Только садясь за инструмент, какое-то время я был серьезен и сосредоточен, внимательно вслушиваясь в извлекаемый из инструмента ритм. Но все чаще случались моменты, когда я чувствовал, что палочки в моих руках сыграют хорошо отработанную мелодию, даже если я стану думать о чем-то другом. В эти моменты я просто наслаждался музыкой, а маленький музыкальный человечек внутри меня слегка подрагивал от восторга.
Но до сегодняшнего момента я играл только один, иногда присоединялся Вильгельм, но он больше учил меня, что-то подсказывал, чем поддерживал мелодию.
Я всегда удивлялся, как это у него получается? Вилле потрясающе умел играть на обычной и бас гитаре, совсем неплохо мог барабанить и рассказывал еще, что лучше всего играет на скрипке. Но мне не приходилось пока слышать его игру на ней: в клубе не удалось найти ни одной скрипки.
Дефне появилась как раз в тот момент, когда я уже сидел за ударной установкой, пробуя на вес барабанные палочки. Прождав девушку больше получаса, мы успели обсудить все новости студенческого городка, которые знали, и решили было, что Дефне не придет, по каким-то не известным нам причинам.
Она проигнорировала наши удивленные взгляды и вопросы, невозмутимо взяла в руки гитару, изъявляя готовность начать.
Я послушно отстучал на тарелках отсчет и, не дожидаясь вступления других инструментов, принялся энергично исполнять первый такт мелодии, выбранной для этой репетиции.
Я играл уже очень хорошо выученный мной ритм и почувствовал, что волнение исчезло без следа. Осталось только вдохновение, затопившее меня с головой. Только музыка… действительно, о чем же я мог волноваться, если знаю эту мелодию уже так, что смог бы сыграть ее ночью с закрытыми глазами, может быть, даже не просыпаясь. Зачем? Палочки в моих руках и так справлялись, практически не требуя от меня работы мозга.
Наверное, за это я и полюбил музыку вей душой! За то, что можно вот так расслабившись, не задумываясь над тем, какой удар будет следующим, не задумываясь вообще ни о чем, просто играть и получать от этого занятия удовольствие. Плавать в свежем озере эйфории и свободы. Чувствовать себя свободным, от мира, от людей, от дел и проблем. Есть только музыка, способная вылечить твою душу, развеселить, поднять настроение или, наоборот, вызвать грусть, заставить человека плакать. Это зависит от мотива, настроения и энергетики, вложенных в произведение композитором и музыкантами.
На этот раз композитором выступил сам Вильгельм. Он не часто писал музыку, еще реже соглашался исполнять музыку по нотам его собственного сочинения, но сегодня выбрал именно эту композицию. По словам Вильгельма, она одна из самых последних, написанных им мелодий. Как автор, Вил очень переживал за свое детище, поэтому нам пришлось пробыть в студии не менее двух часов. Каждый раз, услышав, как фальшивит гитара Дефне, он останавливался и лично показывал ей, как сыграть аккорд. Он и сам часто совершал ошибки, закрывал глаза, расстроено качая головой… Меня он поправил только два раза, попросив играть еще увереннее и на том самом аккорде, где я часто смазывал ритм и раньше.
Зато когда в конце, ни разу не ошибившись, мы доигрывали последние аккорды, Вильгельм счастливо улыбнулся и жестом предложил сыграть мелодию заново.
Это удивительно! Не помню еще, чтобы игра приносила мне столько восторга, упоения, азарта. Начав композицию во второй раз, не делая пауз и вступлений, мы все, я почувствовал это, ощутили себя намного увереннее. Понимая, что один раз у нас уже получилось сыграть почти идеально, мы все втроем окончательно отпустили музыку на свободу. Оторвались по полной программе.
Уже потом, когда музыка уже умолкла, я почувствовал, как по моему лбу ползет крупными каплями пот, как дрожат уставшие быть на весу руки, немного гудит голова. Хотелось смеяться, прыгать, визжать, представляя себя совсем маленьким ребенком. Только дети могут испытывать настолько бурный восторг. Запальчиво бросив из рук палочки, я соскочил со своего сидения и подбежал к Вилу и «дал ему пять»
Обычно сдержанная Дефне тоже присоединилась к нам, с ликующим воплем сгребая в объятия обоих.
Чтобы прийти в себя после вполне успешной репетиции, нам потребовалось довольно много времени. Усталые, проголодавшиеся, мы мигом пожалели, что в клубе нет студенческой столовой. Пришлось довольствоваться кофе с пирожным в кафе. Мы возбужденно перебрасывались репликами, одинаково счастливо улыбались. Даже бариста за стойкой поддался нашему веселью, сцеживая неприличную улыбку в кулак.
Клуб давно успел стать для меня самым любимым заведением в городке. Здесь можно было не только получить удовольствие, занимаясь музыкой в нескольких хорошо оборудованных студиях, но и заняться выполнением домашних заданий, расположившись в небольшом, уютном зале здешней библиотеки. Или наоборот, устав от дел, связанных с учебой, отдохнуть за исполнением или слушаньем музыки. Ну, или, в крайнем случае, выпить кофе, когда то и другое отняло за день слишком много сил.
Вильгельм уже успел убежать. Как признался он сам – еще разок пробежаться по теме «препаратов, используемых при родовспоможении» перед семинаром. Хотел бы я видеть себя в зеркало, когда он сообщил мне, что будет зачитывать доклад именно по этой теме.
- Ты что, учишься на врача? – стараясь скрыть, насколько сильно он меня огорошил, проговорил я. Голос мой при этом сделался каким-то глухим, гортанным.
- Я будущий акушер-гинеколог, а что такое? Какие-то проблемы? – он был абсолютно серьезен, было понятно, что Вил и не думал так изощренно издеваться надо мной. Но в глазах, все же, я видел насмешку.
Акушер-гинеколог. А я-то думал, что выбрал очень сложную и важную профессию. Не тут-то было! Получается, что… я буду защищать людей от опасностей, от войны, очень часто, от них же самих. Возможно, когда-нибудь я буду вынужден людей убивать. А все это время мой друг будет помогать новым людям появляться на свет. Ирония…
В моей голове все еще играла музыка, я чувствовал в себе большой заряд энергии, все внутри пело, танцевало. Не в силах сдерживать эмоции внутри себя, я мурлыкал себе под нос недавно сыгранную мелодию. И, тем не менее, не смотря на прекрасное настроение, пришлось последовать примеру Вильгельма, обратив свое внимание на дела, связанные с учебой.
Я возвратился в общежитие, когда по-зимнему холодное солнце уже опустилось за горизонт, оставив золотистые мазки на потемневшем небе. За последние полтора года это здание действительно успело стать для меня чем-то родным. Его коридоры и библиотеки, шумная столовая, моя комната… Возвращаясь сюда каждый день, в основном для того чтобы поесть и поспать, я действительно чувствовал себя здесь как дома.
Нельзя сказать, чтобы я успел подружиться со своими соседями. В основном я знал их только в лицо, а беседовал лишь во время совместного приема пищи в столовой. Единственными, действительно знакомыми и привычными стали для меня только Рубен и Гвендолин. Удивительно то, о чем наговорил мне Рубен тем злополучным вечером. Я как осел, после нескольких мучительных дней попытался объясниться Гвен в холле.
Она как раз смотрела телевизор и очень удивилась, услышав от меня путаные объяснения, изумленно подняла брови.
- О Боже, что это ты возомнил о себе, Эйлерт? Я вовсе не подумала о тебе ничего такого, о чем бы тебе следовало бы жалеть. Думаешь, я так глупа и наивна, что не понимаю ничего? Расслабься!
И она ушла, а я остался. Остался, чувствуя себя полнейшим самонадеянным идиотом. Нет, ну ладно, Рубен… Я его не виню, он замечательный парень и своевременно меня предупредил. Но… противника нужно всегда считать изначально равным себе, а в данном случае противником оказалась очень не глупая девушка. Скромная, склонная к смущению, тихая. Но не глупая. Она стала для меня замечательным другом в итоге.
Я сидел в нижней, большой библиотеке уже несколько часов. Обложился тетрадями, конспектами, блокнотами. Буквально зарылся в них с головой. В той стороне, где по моим представлениям была столовая, разносились громкие голоса, иногда смех. За прошедшее время я научился замечательно работать в любой обстановке, какой бы она не была. Ни стук в стену, ни играющая музыка, ни даже мамонт, решивший посетить библиотеку со всеми вытекающими отсюда спецэффектами, не смогли бы значительно помешать мне.
По мере того, как я продвигался в составлении курсовой, я слышал, как звуки в общежитии становятся тише, приглушеннее, как бряцает посуда, которую, под конец рабочего дня моет повар в столовой. Как сгущается темнота в окне напротив моего стола. Я не думал даже, что успел так устать за день. Когда я оторвался от своей, едва начатой курсовой, время на часах перевалило уже заполночь. Пришлось остановиться, потому что буквы в тетрадях и на экране уже расплывались перед зудящими, закрывающимися глазами. Затекли шея, спина.
Оказывается, даже та работа, которая приносит большое удовольствие, способна отнимать у человека солидное количество энергии. Шагая по коридору к столовой, я чувствовал себя ватным, почти не живым человеком. Голова больше не способна думать, тело не желало делать вообще ничего. Оно хотело только есть, но спать хотелось гораздо сильнее.
Проковырявшись в очередной порции оладий минут двадцать, я так и не смог донести до рта сколько-нибудь значительное количество.
Ночью на студенческий городок обрушилась метель. Иногда сквозь сон я слышал, как завывает от одиночества ветер, как взволновано шумят обнаженными ветвями деревья. Коварно пробираясь в щели старых оконных рам, ветер доносил до меня запахи свежего имбирного печенья и молока с медом и корицей…
Но скорее всего, эти запахи мне просто приснились.
Проснулся я в прекрасном расположении духа. Нет, точнее будет сказать, что я просыпался в прекрасном настроении, долго ворочаясь в накопленном под одеялом тепле, не желая расставаться с последними крупицами сладкого и крепкого сна. Еще даже не успел открыть глаза, но уже чувствовал себя прекрасно выспавшимся, отдохнувшим. Поэтому когда последние следы сонливости истаяли, я поспешил откинуть одеяло, да так и остался сидеть в кровати, боясь поверить в то, что успел увидеть.
Я изумленно потер глаза. Быть может, я все еще сплю? За окном падал снег. Крупными, пухлыми хлопьями, которые медленно и плавно спускались с небес, затянутыми тяжелыми серыми тучами. С улицы струился яркий, ровный свет, от чего комната казалась светлее, чем когда-либо.
Я всегда обожал зиму. Ни в одном другом времени года я никогда не находил столько вдохновения, столько волшебства и детской, бурной радости. Что может быть прекраснее свежевыпавшего снега, устлавшего сегодня все вокруг. Землю, дома, весь студенческий городок просто утопал в сиянии, свежести… В зимней сказке. Деревья, облепленные снегом, казались сегодня гигантскими кораллами, как-то попавшими на поверхность с океанического дна.
Созерцая прекрасные, завораживающие пейзажи за окном, я стоял, зябко потирая собственные плечи, но не мог оторвать взгляда.
Мой мобильный телефон, оставшийся лежать в кармане джинсов, зазвонил так громко и неожиданно, что заставил меня вздрогнуть и ощутить некоторый прилив адреналина. Я поспешил ответить на звонок и сразу же услышал взволнованный голос профессора Ларсена на противоположном конце.
- Алло! Алло, Эмиль, с тобой все в порядке? – разве со мной могло что-то случиться? – Nы не пришел сегодня на занятия и я очень встревожился за тебя. Что случилось?
Как не пришел на занятия? Что он такое говорит, разве я мог? Я лихорадочно поискал глазами часы и, увидев, какое время они показывают сам пришел в ужас. Стрелки показывали уже без пятнадцати одиннадцать!
Ну конечно, как же я мог сразу не заметить, что в комнате слишком светло для того времени, когда я обычно просыпаюсь. Это время года в Лейтоне светает слишком поздно, ближе к девяти часам, а сегодня, благодаря тяжелым снежным тучам, рассвести должно было еще позднее. Как же это так могло получиться…
- Алло! Эмиль, ты слышишь меня?
- Да, мистер Ларсен, со мной, правда, все в порядке, - мой голос прозвучал несколько растерянно и грустно. Я быстро перебрал в уме возможные объяснения моего отсутствия, но решил сказать правду, как она есть. Ложь вообще не красит человека, делает его слабее.– Я просто проспал. Почему-то. Возможно, забыл настроить будильник перед тем, как уснуть.
- А… - я услышал его облегченный вздох. Приятно знать, что кто-то есть на свете, кто может так искренне волноваться за тебя. – А я… тебя нет. На моей памяти ты никогда не пропускал занятия. И я подумал… вдруг ты заболел или попал в какую-то неприятную ситуацию. Ребята, которые живут с тобой в одном общежитии, сказали мне, что еще не видели тебя сегодня. Тебе точно не нужна моя помощь?
- Нет, я совершенно здоров, у меня нет никаких неприятностей… разве только вот, что проспал. Извините меня, я постараюсь больше не волновать вас такими промахами. Профессор… мне нужна небольшая ваша консультация по поводу моей курсовой. Есть небольшой вопрос…
- Приходи с вопросами в любое время. Сегодня я пробуду на кафедре еще два часа, забеги ко мне, если успеешь. Я сегодня выдал группе некоторые материалы… Их обязательно нужно изучить к приближающемуся экзамену. Поэтому обязательно найди возможность забрать у меня свою распечатку. Я рад, что у тебя нет никаких серьезных проблем. Не переживай сильно, что проспал. Иногда такое бывает даже с лучшими студентами.
- Еще раз спасибо, профессор. Обязательно успею встретиться с вами сегодня.
Итак, Эмиль Эйлерт, так ты у нас теперь прогульщик? Надо же было проспать, да еще практически до полудня. Когда я последний раз позволял себе такую роскошь? Правда, сегодня я чувствовал себя выспавшимся, очень бодрым, полным сил и замечательного настроения. Ну что изменится от этого несчастного прогула? Позанимаюсь по теме самостоятельно, только и всего.
Завтракать, разумеется, было уже некогда и я, наспех накинув куртку, поспешил в учебный корпус, пока профессор Ларсен не успел уйти.
Легкий морозец, встретивший меня на улице, окончательно прогнал из меня остатки сонливости. Снег даже без солнца сиял так ярко, что слепил глаза, но щурясь, я чувствовал себя еще счастливее… Я шел по заснеженным улицам, оглядывался по сторонам. Хотелось немедленно свернуть к обочине и прыгнуть в самый пушистый и глубокий сугроб. Услышать хруст снега, почувствовать его свежий запах… как жаль что прямо сейчас, на это совсем нет времени.
Профессор Ларсен встретил меня теплой, немного озорной улыбкой, шутливо попенял мне. За каких-то полчаса мы успели решить все вопросы, и я решил немного прогуляться по заснеженному городу. Конечно, нужно дописать небольшой кусочек в моей курсовой работе, но это можно будет сделать и в клубе. А сначала можно немного подышать свежестью и свободой.
Снег, снег, снег… Он везде. Его так много, что моя любимая кофейня, в которой я так любил проводить вечера, оказалась практически не видна под ним.
Студенческий сквер рядом со свежезалитым катком оказался абсолютно пустым. Толи студенты испугались мороза, толи были слишком заняты, а я не смог удержаться от соблазна и минут десять одиноко резал лед.
Сколько времени я уже оставил позади? Что там, в прошлом осталось? И что будет дальше? Нет страха, нет сомнений. Чего может бояться тот, кто делает все от себя зависящее для того, чтобы будущее сложилось именно так, как нужно ему? У меня обязательно все получится.
Я всегда любил резать коньками лед. В детстве это было веселой забавой, могло бы это стать ей и сейчас. Но став взрослее, я предпочитал размышлять. А свежий ветер, дующий в лицо, плавное скольжение, слегка подрагивающие на неровностях лезвия… это позволяло мне немного отключиться от внешнего мира и лучше чувствовать себя самого…
Прогуливаясь по студенческому городку, я заметил небольшое здание, из окон которого лился теплый свет. Говорят, что этот небольшой магазинчик облюбовала довольная известная фирма, выпускающая качественную и красивую одежду. Они отреставрировали бывшую булочную, и теперь магазинчик немного выделялся на фоне остальных зданий. До недавнего времени, двери нового бутика были закрыты, в окнах не горел свет.
Почему бы не зайти? Заодно немного согрею покрасневший от мороза нос. Я толкнул рукой довольно тугую дверь и оказался внутри магазина.
Здесь пахло новым пластиком, обойным клеем и чуть-чуть пылью. Небольшая группа студентов столпилась рядом с кабинками и возбужденно обсуждала что-то. Дружно разглядывая человека в примерочной. Некоторые из них уже забыли, где находятся и вольготно уселись прямо на каменных плитах. Молодой, явно недавно принятый на работу кассир взирал на них недовольно, но молчаливо.
Честно говоря, я не собирался ничего покупать. Просто прошелся вдоль вешалок, потрогал скань нескольких изделий, но успел зацепиться взглядом за некоторые, особо симпатичные вещи. Почему бы и нет? Рукава моей джинсовой куртки уже давно похожи на лохмотья, брюки истерлись в нескольких местах.
Когда я подошел к кассе с аккуратной стопочкой одежды, выбранной для покупки, парень, стоящий за кассой улыбался мне как родному.
Похоже, за последние дни все посетители пугались цен этого магазина. Еще бы, цены здесь действительно могли бы впечатлить любого, тем более студента. Даже я почувствовал некоторое беспокойство, отдавая кассиру довольно солидную сумму. Я легко мог бы позволить себе еще несколько таких покупок, но прошлая жизнь научила меня не разбрасываться деньгами попусту. Прошлая жизнь… Я никогда не смогу избавиться от нее. По крайней мере, от тех жестоких уроков, которые она мне преподнесла. Нельзя забывать эти уроки никогда.
Свитер качественной машинной вязки, светлая рубашка и новые джинсы обошлись мне более чем в тысячу симолеонов. И покидая бутик, не снимая с себя только что купленные вещи, я видел, как завистливо провожают меня взглядами оставшиеся дурачиться дальше студенты.
Ну разумеется, Вильгельм уже успел прибежать в клуб. Невообразимым образом наши дороги практически всегда пересекались здесь. Не обязательно было звонить друг другу, приглашая встретиться - стоило только отправиться сюда. Удивительно и то, что мне никогда не удавалось прийти первым. Вильгельм как и всегда, встретил меня у самого входа.
Молча улыбаясь, друг пожал мою руку, хлопнул по плечу.
- Я уже собирался уходить, не думал увидеть тебя в клубе сегодня. Хочешь поиграть? – Вил сегодня тоже заметно лучился прекрасным настроением. – У меня много дел сегодня, не могу остаться надолго.
- Вил, давай слепим снеговика? – неожиданно для самого себя предложил я. Общение с Рубеном явно внесло коррективы в мои привычки. Раньше я счел бы это занятие детским и несерьезным но… могу же я чуть-чуть побыть ребенком? Нельзя всегда быть серьезным.
К моему восторгу, Вилле охотно согласился, заметив что снег недостаточно липкий для такого занятия, но возможно, что-то у нас получится.
Нет, сегодня отличный, определенно потрясающий день! У Вильгельма было совсем немного времени на подобные занятия, но и его хватило для того, чтобы успеть возвести настоящий снежный шедевр.
- Знаешь, Вилле, если у тебя не заладится что-то с медициной, ты обязательно станешь потрясающим музыкантом! Или скульптором… ой! Держи, там опять нос отваливается.
Я едва успел спасти жизненно важный орган от падения в глубокий сугроб.
- Музыка – всего лишь хобби, Эмиль. Музыка, это конечно, замечательное искусство, вдохновляющее людей, заставляющее их радоваться и грустить, но чтобы музыка была полезна – нужны люди. Люди очень уязвимые создания, хотя стараются не показывать виду. Человеку кто-то должен помочь появиться на свет благополучно. Это ответственное, очень серьезное дело. Оно куда важнее музыки. Возможно, через несколько лет твой первенец появится на свет под моим чутким руководством. Если ты мне доверишь, разумеется…
- Я доверяю тебе, друг… - поспешил весело заверить я, но осекся, медленно осознавая, что именно сказал сейчас Вилле. – Мой первенец?
- Ну да, - ничуть не смутившись, подтвердил Вильгельм и продолжил снежные работы. Похоже, он даже не заметил перемены в моем лице. – Будут ведь у тебя когда-нибудь дети, верно?
Верно. Когда-нибудь будут.
Ребенок… малыш, с такими знакомыми, родными глазами… Когда-то я уже чувствовал подобное. Когда-то белокурая малышка, мирно спящая в своих пеленках. Лежала в моих руках. Тогда, да и потом она казалась мне целом миром. Дороже целого мира. Дороже моей жизни. Дороже всего, что вообще существует на свете. И взгляд ее голубых, чистых и прозрачных глаз, которыми смотрела на меня моя родная сестренка, навсегда останется в моей памяти. Я никогда не смогу забыть ее. Никогда.
Неужели когда-нибудь жизнь еще подарит мне возможность испытать эти невероятные чувства вновь? Держать в руках маленького человека, частичку себя самого. Малыш, одно существование которого наполняет сердце ровным, никогда не покидающим теплом и тревогой…
Когда-нибудь у меня обязательно снова будет семья.
Я в последний раз провел ладонью по упрямо не желающему сгладиться выступу на снежном коме и проговорил серьезно:
- Ты обязательно поможешь моему ребенку появиться на свет, Вильгельм.
И друг кивнул. Молчаливо, серьезно.
Мне очень не хотелось, чтобы Вильгельм куда-то уходил сегодня. Не хотелось проводить остаток такого замечательного дня без него. Увы. В конце концов, мне тоже очень нужно доработать курсовую, а сдавать ее я буду уже завтра, так что времени нет.
Грустный, задумчивый, я проводил его немного, а сам направился поскорее в здание: отогревать насмерть замерзшие уши. Догадываюсь, что еще несколько мгновений и уши пришлось бы искать где-нибудь в сугробе – отмерзли бы совсем и отвалились. Точнее хотел направиться, медленно, но решительно оторвал немного рассеянный взгляд от Вильгельма, спину которого еще можно было разглядеть на белоснежном фоне сугробов. Спеша поскорее оказаться в теплом помещении, я так резко развернулся на сто восемьдесят градусов, что едва не сшиб с ног человека… девушку.
Девушка громко охнула, явно не ожидав моего стремительного маневра. Перед моими глазами взметнулось яркое пламя рыжих прядей. Кажется, обворожительная красавица еще и поскользнулась на обледенелой дорожке. Она непременно упала бы, но я успел подхватить ее и поставить на место.
- Ой, простите! – машинально взмахнувшая руками девушка успела довольно ощутимо задела ребром ладони мою скулу, едва не выбив мне этим неожиданным действием глаз. Убедившись, что пострадавшая от столкновения со мной дама уже вполне твердо держится на ногах, я не удержался и потер ушибленное место. – Я не хотела, это случайно получилось, простите меня!
Она выглядела смущенной и растерянной. А еще… очень, очень красивой.
- Это тот случай, когда искры посыпались несколько позднее, чем вспыхнуло жаркое пламя… - Невероятно… что я такое несу?
А ведь я уже встречал ее где-то… только не могу вспомнить где. Когда и где. А если встречал, то почему повел себя как настоящий болван, не потрудившись познакомиться?
Наверное, нужно сказать еще что-нибудь… пауза затягивается… Неприлично так таращиться на даму.
- Меня зовут Эмиль, - никогда еще в жизни я не чувствовал себя так… даже голос, которым я произнес это имя, показался мне чужим. – Могу я узнать Ваше имя?
Она ответила не сразу. Наверное, сомневалась, стоит ли поддерживать столь примитивную беседу.
- Рут Уорен… - девушка робко улыбнулась мне. Но этой улыбки хватило для того, чтобы я почувствовал себя самую малость увереннее. – Спасибо, что не позволили мне упасть.
Я сделал шаг вперед, ощущая волнение и что-то еще…
- Невозможно позволить упасть Вам, мисс Уорен. А вот другие могут и не устоять на ногах, только один раз получив возможность взглянуть на Вас…
Я говорил негромко. Пожалуй, я и сам был смущен не меньше нее, но к своей гордости сумел сдержать себя в руках и не подать виду. Румянец, выступивший на щеках Рут, сделал ее еще симпатичнее. Удивительная девушка. Она не смогла выдержать мой пристальный взгляд, опустила глаза, выражая крайнюю степень смущенности. Я не ожидал услышать хоть какой-нибудь ответ на мой весьма смелый комплимент. В ее опущенных глазах мелькнуло что-то… я не успел разобрать. И услышал ту же самую, певучую и вкрадчивую интонацию, которую только что постарался вложить в свою фразу.
- Мне повезло оказаться в надежных руках, мистер Эйлерт.
…
Нет слов. Такое ощущение, что в меня разрядили в упор всю обойму из моего же собственного пистолета.
Наконец осмелившись взглянуть мне в глаза, Рут на мгновение сверкнула озорной, довольной улыбкой, окончательно пристрелив меня. Спокойно… держать себя в руках.
Стараясь сохранять хотя бы видимость уверенности и сохраненного самообладания, я коснулся ее руки, медленно поднес к губам, не в силах оторвать взгляда от ее чистых, сверкающих, как горный хрусталь, глаз. Прохладная, маленькая ладошка, совсем озябшие, тонкие пальчики. В этот поцелуй я вложил столько восхищения и тепла, сколько смог, опасаясь, что не смогу найти для этого ни слов, ни храбрости.
- У вас холодные руки… - остается только надеяться, что со стороны я не выглядел таким растерянным, обезоруженным… Сраженным… - Позвольте угостить Вас кофе?
Она еще раз улыбнулась и кивнула. Черт! Она улыбается так… Снег никогда не бывает столь ярким даже на солнце, он никогда настолько не ослепляет. И не лишает твердости в ногах.
Что со мной происходит? Я схожу с ума? Может быть это сон?
Даже не знаю, хотел бы я проснуться или нет.
На ватных, совершенно не слушающихся ногах, я проследовал за девушкой в кафетерий клуба. Слегка коснулся ее локтя, страхуя на обледенелых ступеньках, придержал довольно тугую дверь, которая громко и противно скрипнула, пропуская нас внутрь.
В кафе было тихо и пусто. Взяв у баристы чашки с ароматно пахнущим кофе, мы устроились за ближайшим столиком.
Я держал в руках горячую чашку, часто отпивая слишком обжигающий напиток маленькими глоточками. Я изо всех сил старался не смотреть на девушку слишком пристально. Это не очень-то мне удавалось: почему-то было очень трудно оторвать взгляд…
Очевидно, неспроста говорят, будто на пламя можно смотреть бесконечно!
Я нисколько не удивился бы, если бы Рут вежливо, но твердо попросила меня прекратить смотреть на нее. Но девушка редко поднимала взгляд от чашки, а когда встречалась глазами с моими, мягко, совершенно очаровательно улыбалась мне.
Моя чашка оказалась пуста. Совершенно не могу вспомнить, когда это я успел допить свой напиток. Даже затрудняюсь припомнить, каков он был на вкус. И был ли вкус вообще.
- Очень вкусный кофе, спасибо. – Она снова улыбнулась и посмотрела на меня прямо, решительно… Потрясающая девушка. Где бы мне набраться такой уверенности? Чем дольше я нахожусь в ее компании, тем сложнее становиться сдерживать собственное смущение. Еще немного и я растекусь лужицей у ее ног. – Было приятно познакомиться, Эмиль.
Она поставила свою пустую чашку на стол. Как жаль, что она уже уходит. Я подал руку, помогая ей подняться. Наверное, моя нарастающая грусть не укрылась от ее глаз, потому что Рут остановилась, медленно кивнула мне и проговорила; «Буду рада встретиться с Вами вновь!»
И она вышла из кафе. А я остался стоять, проводив ее взглядом. Продолжая вдыхать постепенно тающий запах жасмина и еще чего-то пряного. Этот запах очень подходит Вам, мисс Уорен.
Сам не пойму, как после всего, что случилось сегодня за день, я все-таки сумел дотянуться до собственной курсовой.
Сегодня в клубе было мало народу, относительно тихо, поэтому я успел закончить работу не намного позднее, чем на городок опустились прозрачные, сверкающие мелкими снежными пылинками, сумерки. В моей курсовой работе оставалось где дописать, где исправить всего несколько абзацев и это пришлось весьма кстати. Сомневаюсь, что смог бы справиться с большим объемом работы. Голова казалась совершенно пустой, я с большим трудом заставил себя сосредоточиться на сравнении древних археологических культур.
Рут Уорен. Ее имя звучит как музыка. Ее имя все время звучит в моей голове. Звучит ее голос. Негромкий, мягки, чистый. Нет, я определенно не в порядке…
На улице уже горели ночные огни. Они оттесняли темноту, опустившуюся на город куда-то на обочину. Белый снег, не освещенный фонарями, казался темно-синим. Зимний город, закутанный в ночь, показался мне еще более красивым. Я и не заметил, как замедлил шаг, позволяя себе наблюдать за молодой, но уже почти полной луной, застенчиво выглядывающей из рваных, серовато-синих облаков.
Я совершенно не чувствовал аппетита, но помнил, что за весь день не проглотил ни крошки. Чтобы были силы, человеку нужно есть. А сегодня я как никогда еще чувствовал себя слабым и уставшим. Поэтому заставил себя съесть что-нибудь. И снова, как днем в кафе, не почувствовал вкус того, что ел. Слишком сильно устал, наверное.
На волевом усилии я заставил себя добрести до собственной комнаты, хотя соблазн повалиться спать прямо на пол были очень велики. Даже раздеться смог и, натянув пижаму, постарался как можно скорее зарыться в одеяло. Зимой моя угловая, с тремя окнами, комната превращалась в морозильник. Или вытрезвитель. Ни та, ни другая функция мне пока не пригодилась, потому как я не склонен злоупотреблять алкогольными напитками и еще не дошел до такого состояния, когда бы мне потребовалось длительное хранение.
Укладывая тяжелую, слегка кружащуюся голову на подушку, я мечтал только о том, чтобы спать крепко и ничего не видеть во сне. Думал, что усну почти мгновенно, ощущая неимоверную усталость. Не тут-то было.
Рут Уорен… У нее удивительные глаза. Серые, лучистые, прозрачные и чистые, как горный родник. Но значительно более теплые.
Интересная девушка. Застенчивая, но умеет достойно ответить. Держит удар. Как она меня… Нужно поскорее снова встретиться с ней.
Да! Очень хочу поскорее опять увидеть ее. Только бы язык не отнялся, как сегодня в кафе. Совершенно не мог даже ничего сказать ей. Наверное, поэтому она и ушла. Ей стало скучно со мной.
Эта мысль не на шутку обеспокоила меня. Сердясь на себя самого, я глухо рыкнул, накрывая голову подушкой. Бесполезно. Мысли внутри головы, подушка никак не мешает им…
А…
Я резко сел в кровати. Последняя мысль прозвучала в голове пронзительно и убийственно, как настоящий выстрел. Я ведь совсем не знаю, где ее найти. Забыл спросить.
Болван!.. Кретин! Полнейший. Ну и как… что мне делать теперь?
Саданул кулаком по собственной ноге, не почувствовав боли ни в руке, ни в ноге. Сгреб в руки подушку и решительно вышел из комнаты. Устрою побудку кое-кому еще. А подушка поможет мне сделать это пробуждение более красочным. Хе-хе.
Вот только Рубен встретился мне уже на середине пути к его спальне. Одетый и возмутительно бодрый. Пока я переваривал такую неожиданность, успел заметить, что друг тоже сжимает в руках подушку. Поразительно у людей мозг работает…
Рубен даже не подумал поздороваться со мной. Просто размахнулся подушкой и едва не послал меня в нокаут.
Каким-то чудом я устоял на ногах и поспешил ответить другу взаимностью
Несколько минут мы азартно обменивались ударами, безобразно смеялись, засыпая перьями этаж. Эх, влетит кому-нибудь за устроено нами безобразие от коменданта…
Зато вдоволь намахавшись подушкой, изрядно запыхавшись, я почувствовал себя удивительно бодрым. Пропала накопленная тяжесть. Я с довольным вздохом рухнул на диван, где уже отдыхал Рубен.
- Что это ты не спишь в такое время, а? – Он говорил, все еще с трудом сдерживая неприличное для такого позднего часа веселье.
Я охотно разделял его беззаботное настроение, но не долго, вернувшись мыслями к ней… к Рут. К лихорадочному поиску выхода. Не может же быть, чтобы я не нашел ее теперь?
- Послушай, Рубен, ты не знаешь такую… Рут Уорен. Она такая… красивая такая, с яркими медными волосами?
Я встретился взглядом с Рубеном. Он посмотрел на меня так, будто видит сейчас не меня, а какого-то инопланетянина, заглянувшего в общежитие не иначе как по ошибке.
- Эмиль, ты здоров? С каких это пор тебя стали интересовать девицы?
Я укоризненно поморщился.
- Я здоров. Наверное. Так ты знаешь, где найти ее? – Мой голос прозвучал серьезно и взволнованно, чем я сумел удивить друга еще больше.
- А вот я не уверен в твоей абсолютной вменяемости, друг мой! – уверенно заявил Рубен, даже не пытаясь сдержать усмешку. – Ты ведь говорил, что у тебя совершенно нет времени на общение с девушками, м?
- Ну… Нашел же я как-то время палками по барабанам колотить… - начал я задумчиво, вполне серьезно, но не договорил, чувствуя, что Рубен в очередной раз пытается меня поддеть. Слушая, как я бормочу себе под нос про барабаны, он расплылся в широкой, донельзя довольной улыбке. Очень захотелось врезать ему. Но подушка для этой цели уже очень малопригодна. – Слушай, заканчивай с шутками, ладно? Мне… Мне очень нужно найти ее, Рубен…
Даже после моей просьбы, парень не прекратил веселиться надо мной, но в его глазах блестнуло понимание… И еще кое-что, что вселило в меня надежду.
- А я и говорю, ты совершенно невменяем Эмиль! Рут Уорен живет во-он в той комнате. На НАШЕМ этаже. Уже год живет в этом общежитии…
Он прав. Мне нужно лечиться. Немедленно.
- Я…
- Что я? – Рубен пытливо и даже возмущенно заглянул мне в глаза. – Я уж и не надеялся, что ты заметишь девушек вокруг себя когда-нибудь.
Девушку. Только одну. Разве кому-нибудь нужно больше одной? В груди человека бьется только одно сердце.
Я посидел еще немного рядом с Рубеном. Задумчивый. Несчастный. Подобрал помятую, порванную в нескольких местах подушку и направился в свою комнату. Нужно попробовать поспать…. Нужно выспаться! Завтра же экзамен!
Но сон не шел. Я только мучился, стараясь не думать ни о чем больше, ворочался, пытаясь устроиться удобно. Так и не смог уснуть в эту ночь.
Помятый, не выспавшийся, я поднял еще больше потяжелевшую голову с подушки. За окном еще даже не начинало светлеть, хотя на востоке уже появилась тонкая желтая полоска. Новый день…
Ночью на студенческий городок обрушилась метель. Иногда сквозь сон я слышал, как завывает от одиночества ветер, как взволновано шумят обнаженными ветвями деревья. Коварно пробираясь в щели старых оконных рам, ветер доносил до меня запахи свежего имбирного печенья и молока с медом и корицей…
Но скорее всего, эти запахи мне просто приснились.
Проснулся я в прекрасном расположении духа. Нет, точнее будет сказать, что я просыпался в прекрасном настроении, долго ворочаясь в накопленном под одеялом тепле, не желая расставаться с последними крупицами сладкого и крепкого сна. Еще даже не успел открыть глаза, но уже чувствовал себя прекрасно выспавшимся, отдохнувшим. Поэтому когда последние следы сонливости истаяли, я поспешил откинуть одеяло, да так и остался сидеть в кровати, боясь поверить в то, что успел увидеть.
Я изумленно потер глаза. Быть может, я все еще сплю? За окном падал снег. Крупными, пухлыми хлопьями, которые медленно и плавно спускались с небес, затянутыми тяжелыми серыми тучами. С улицы струился яркий, ровный свет, от чего комната казалась светлее, чем когда-либо.
Я всегда обожал зиму. Ни в одном другом времени года я никогда не находил столько вдохновения, столько волшебства и детской, бурной радости. Что может быть прекраснее свежевыпавшего снега, устлавшего сегодня все вокруг. Землю, дома, весь студенческий городок просто утопал в сиянии, свежести… В зимней сказке. Деревья, облепленные снегом, казались сегодня гигантскими кораллами, как-то попавшими на поверхность с океанического дна.
Созерцая прекрасные, завораживающие пейзажи за окном, я стоял, зябко потирая собственные плечи, но не мог оторвать взгляда.
Мой мобильный телефон, оставшийся лежать в кармане джинсов, зазвонил так громко и неожиданно, что заставил меня вздрогнуть и ощутить некоторый прилив адреналина. Я поспешил ответить на звонок и сразу же услышал взволнованный голос профессора Ларсена на противоположном конце.
- Алло! Алло, Эмиль, с тобой все в порядке? – разве со мной могло что-то случиться? – Nы не пришел сегодня на занятия и я очень встревожился за тебя. Что случилось?
Как не пришел на занятия? Что он такое говорит, разве я мог? Я лихорадочно поискал глазами часы и, увидев, какое время они показывают сам пришел в ужас. Стрелки показывали уже без пятнадцати одиннадцать!
Ну конечно, как же я мог сразу не заметить, что в комнате слишком светло для того времени, когда я обычно просыпаюсь. Это время года в Лейтоне светает слишком поздно, ближе к девяти часам, а сегодня, благодаря тяжелым снежным тучам, рассвести должно было еще позднее. Как же это так могло получиться…
- Алло! Эмиль, ты слышишь меня?
- Да, мистер Ларсен, со мной, правда, все в порядке, - мой голос прозвучал несколько растерянно и грустно. Я быстро перебрал в уме возможные объяснения моего отсутствия, но решил сказать правду, как она есть. Ложь вообще не красит человека, делает его слабее.– Я просто проспал. Почему-то. Возможно, забыл настроить будильник перед тем, как уснуть.
- А… - я услышал его облегченный вздох. Приятно знать, что кто-то есть на свете, кто может так искренне волноваться за тебя. – А я… тебя нет. На моей памяти ты никогда не пропускал занятия. И я подумал… вдруг ты заболел или попал в какую-то неприятную ситуацию. Ребята, которые живут с тобой в одном общежитии, сказали мне, что еще не видели тебя сегодня. Тебе точно не нужна моя помощь?
- Нет, я совершенно здоров, у меня нет никаких неприятностей… разве только вот, что проспал. Извините меня, я постараюсь больше не волновать вас такими промахами. Профессор… мне нужна небольшая ваша консультация по поводу моей курсовой. Есть небольшой вопрос…
- Приходи с вопросами в любое время. Сегодня я пробуду на кафедре еще два часа, забеги ко мне, если успеешь. Я сегодня выдал группе некоторые материалы… Их обязательно нужно изучить к приближающемуся экзамену. Поэтому обязательно найди возможность забрать у меня свою распечатку. Я рад, что у тебя нет никаких серьезных проблем. Не переживай сильно, что проспал. Иногда такое бывает даже с лучшими студентами.
- Еще раз спасибо, профессор. Обязательно успею встретиться с вами сегодня.
Итак, Эмиль Эйлерт, так ты у нас теперь прогульщик? Надо же было проспать, да еще практически до полудня. Когда я последний раз позволял себе такую роскошь? Правда, сегодня я чувствовал себя выспавшимся, очень бодрым, полным сил и замечательного настроения. Ну что изменится от этого несчастного прогула? Позанимаюсь по теме самостоятельно, только и всего.
Завтракать, разумеется, было уже некогда и я, наспех накинув куртку, поспешил в учебный корпус, пока профессор Ларсен не успел уйти.
Легкий морозец, встретивший меня на улице, окончательно прогнал из меня остатки сонливости. Снег даже без солнца сиял так ярко, что слепил глаза, но щурясь, я чувствовал себя еще счастливее… Я шел по заснеженным улицам, оглядывался по сторонам. Хотелось немедленно свернуть к обочине и прыгнуть в самый пушистый и глубокий сугроб. Услышать хруст снега, почувствовать его свежий запах… как жаль что прямо сейчас, на это совсем нет времени.
Профессор Ларсен встретил меня теплой, немного озорной улыбкой, шутливо попенял мне. За каких-то полчаса мы успели решить все вопросы, и я решил немного прогуляться по заснеженному городу. Конечно, нужно дописать небольшой кусочек в моей курсовой работе, но это можно будет сделать и в клубе. А сначала можно немного подышать свежестью и свободой.
Снег, снег, снег… Он везде. Его так много, что моя любимая кофейня, в которой я так любил проводить вечера, оказалась практически не видна под ним.
Студенческий сквер рядом со свежезалитым катком оказался абсолютно пустым. Толи студенты испугались мороза, толи были слишком заняты, а я не смог удержаться от соблазна и минут десять одиноко резал лед.
Сколько времени я уже оставил позади? Что там, в прошлом осталось? И что будет дальше? Нет страха, нет сомнений. Чего может бояться тот, кто делает все от себя зависящее для того, чтобы будущее сложилось именно так, как нужно ему? У меня обязательно все получится.
Я всегда любил резать коньками лед. В детстве это было веселой забавой, могло бы это стать ей и сейчас. Но став взрослее, я предпочитал размышлять. А свежий ветер, дующий в лицо, плавное скольжение, слегка подрагивающие на неровностях лезвия… это позволяло мне немного отключиться от внешнего мира и лучше чувствовать себя самого…
Прогуливаясь по студенческому городку, я заметил небольшое здание, из окон которого лился теплый свет. Говорят, что этот небольшой магазинчик облюбовала довольная известная фирма, выпускающая качественную и красивую одежду. Они отреставрировали бывшую булочную, и теперь магазинчик немного выделялся на фоне остальных зданий. До недавнего времени, двери нового бутика были закрыты, в окнах не горел свет.
Почему бы не зайти? Заодно немного согрею покрасневший от мороза нос. Я толкнул рукой довольно тугую дверь и оказался внутри магазина.
Здесь пахло новым пластиком, обойным клеем и чуть-чуть пылью. Небольшая группа студентов столпилась рядом с кабинками и возбужденно обсуждала что-то. Дружно разглядывая человека в примерочной. Некоторые из них уже забыли, где находятся и вольготно уселись прямо на каменных плитах. Молодой, явно недавно принятый на работу кассир взирал на них недовольно, но молчаливо.
Честно говоря, я не собирался ничего покупать. Просто прошелся вдоль вешалок, потрогал скань нескольких изделий, но успел зацепиться взглядом за некоторые, особо симпатичные вещи. Почему бы и нет? Рукава моей джинсовой куртки уже давно похожи на лохмотья, брюки истерлись в нескольких местах.
Когда я подошел к кассе с аккуратной стопочкой одежды, выбранной для покупки, парень, стоящий за кассой улыбался мне как родному.
Похоже, за последние дни все посетители пугались цен этого магазина. Еще бы, цены здесь действительно могли бы впечатлить любого, тем более студента. Даже я почувствовал некоторое беспокойство, отдавая кассиру довольно солидную сумму. Я легко мог бы позволить себе еще несколько таких покупок, но прошлая жизнь научила меня не разбрасываться деньгами попусту. Прошлая жизнь… Я никогда не смогу избавиться от нее. По крайней мере, от тех жестоких уроков, которые она мне преподнесла. Нельзя забывать эти уроки никогда.
Свитер качественной машинной вязки, светлая рубашка и новые джинсы обошлись мне более чем в тысячу симолеонов. И покидая бутик, не снимая с себя только что купленные вещи, я видел, как завистливо провожают меня взглядами оставшиеся дурачиться дальше студенты.
Ну разумеется, Вильгельм уже успел прибежать в клуб. Невообразимым образом наши дороги практически всегда пересекались здесь. Не обязательно было звонить друг другу, приглашая встретиться - стоило только отправиться сюда. Удивительно и то, что мне никогда не удавалось прийти первым. Вильгельм как и всегда, встретил меня у самого входа.
Молча улыбаясь, друг пожал мою руку, хлопнул по плечу.
- Я уже собирался уходить, не думал увидеть тебя в клубе сегодня. Хочешь поиграть? – Вил сегодня тоже заметно лучился прекрасным настроением. – У меня много дел сегодня, не могу остаться надолго.
- Вил, давай слепим снеговика? – неожиданно для самого себя предложил я. Общение с Рубеном явно внесло коррективы в мои привычки. Раньше я счел бы это занятие детским и несерьезным но… могу же я чуть-чуть побыть ребенком? Нельзя всегда быть серьезным.
К моему восторгу, Вилле охотно согласился, заметив что снег недостаточно липкий для такого занятия, но возможно, что-то у нас получится.
Нет, сегодня отличный, определенно потрясающий день! У Вильгельма было совсем немного времени на подобные занятия, но и его хватило для того, чтобы успеть возвести настоящий снежный шедевр.
- Знаешь, Вилле, если у тебя не заладится что-то с медициной, ты обязательно станешь потрясающим музыкантом! Или скульптором… ой! Держи, там опять нос отваливается.
Я едва успел спасти жизненно важный орган от падения в глубокий сугроб.
- Музыка – всего лишь хобби, Эмиль. Музыка, это конечно, замечательное искусство, вдохновляющее людей, заставляющее их радоваться и грустить, но чтобы музыка была полезна – нужны люди. Люди очень уязвимые создания, хотя стараются не показывать виду. Человеку кто-то должен помочь появиться на свет благополучно. Это ответственное, очень серьезное дело. Оно куда важнее музыки. Возможно, через несколько лет твой первенец появится на свет под моим чутким руководством. Если ты мне доверишь, разумеется…
- Я доверяю тебе, друг… - поспешил весело заверить я, но осекся, медленно осознавая, что именно сказал сейчас Вилле. – Мой первенец?
- Ну да, - ничуть не смутившись, подтвердил Вильгельм и продолжил снежные работы. Похоже, он даже не заметил перемены в моем лице. – Будут ведь у тебя когда-нибудь дети, верно?
Верно. Когда-нибудь будут.
Ребенок… малыш, с такими знакомыми, родными глазами… Когда-то я уже чувствовал подобное. Когда-то белокурая малышка, мирно спящая в своих пеленках. Лежала в моих руках. Тогда, да и потом она казалась мне целом миром. Дороже целого мира. Дороже моей жизни. Дороже всего, что вообще существует на свете. И взгляд ее голубых, чистых и прозрачных глаз, которыми смотрела на меня моя родная сестренка, навсегда останется в моей памяти. Я никогда не смогу забыть ее. Никогда.
Неужели когда-нибудь жизнь еще подарит мне возможность испытать эти невероятные чувства вновь? Держать в руках маленького человека, частичку себя самого. Малыш, одно существование которого наполняет сердце ровным, никогда не покидающим теплом и тревогой…
Когда-нибудь у меня обязательно снова будет семья.
Я в последний раз провел ладонью по упрямо не желающему сгладиться выступу на снежном коме и проговорил серьезно:
- Ты обязательно поможешь моему ребенку появиться на свет, Вильгельм.
И друг кивнул. Молчаливо, серьезно.
Мне очень не хотелось, чтобы Вильгельм куда-то уходил сегодня. Не хотелось проводить остаток такого замечательного дня без него. Увы. В конце концов, мне тоже очень нужно доработать курсовую, а сдавать ее я буду уже завтра, так что времени нет.
Грустный, задумчивый, я проводил его немного, а сам направился поскорее в здание: отогревать насмерть замерзшие уши. Догадываюсь, что еще несколько мгновений и уши пришлось бы искать где-нибудь в сугробе – отмерзли бы совсем и отвалились. Точнее хотел направиться, медленно, но решительно оторвал немного рассеянный взгляд от Вильгельма, спину которого еще можно было разглядеть на белоснежном фоне сугробов. Спеша поскорее оказаться в теплом помещении, я так резко развернулся на сто восемьдесят градусов, что едва не сшиб с ног человека… девушку.
Девушка громко охнула, явно не ожидав моего стремительного маневра. Перед моими глазами взметнулось яркое пламя рыжих прядей. Кажется, обворожительная красавица еще и поскользнулась на обледенелой дорожке. Она непременно упала бы, но я успел подхватить ее и поставить на место.
- Ой, простите! – машинально взмахнувшая руками девушка успела довольно ощутимо задела ребром ладони мою скулу, едва не выбив мне этим неожиданным действием глаз. Убедившись, что пострадавшая от столкновения со мной дама уже вполне твердо держится на ногах, я не удержался и потер ушибленное место. – Я не хотела, это случайно получилось, простите меня!
Она выглядела смущенной и растерянной. А еще… очень, очень красивой.
- Это тот случай, когда искры посыпались несколько позднее, чем вспыхнуло жаркое пламя… - Невероятно… что я такое несу?
А ведь я уже встречал ее где-то… только не могу вспомнить где. Когда и где. А если встречал, то почему повел себя как настоящий болван, не потрудившись познакомиться?
Наверное, нужно сказать еще что-нибудь… пауза затягивается… Неприлично так таращиться на даму.
- Меня зовут Эмиль, - никогда еще в жизни я не чувствовал себя так… даже голос, которым я произнес это имя, показался мне чужим. – Могу я узнать Ваше имя?
Она ответила не сразу. Наверное, сомневалась, стоит ли поддерживать столь примитивную беседу.
- Рут Уорен… - девушка робко улыбнулась мне. Но этой улыбки хватило для того, чтобы я почувствовал себя самую малость увереннее. – Спасибо, что не позволили мне упасть.
Я сделал шаг вперед, ощущая волнение и что-то еще…
- Невозможно позволить упасть Вам, мисс Уорен. А вот другие могут и не устоять на ногах, только один раз получив возможность взглянуть на Вас…
Я говорил негромко. Пожалуй, я и сам был смущен не меньше нее, но к своей гордости сумел сдержать себя в руках и не подать виду. Румянец, выступивший на щеках Рут, сделал ее еще симпатичнее. Удивительная девушка. Она не смогла выдержать мой пристальный взгляд, опустила глаза, выражая крайнюю степень смущенности. Я не ожидал услышать хоть какой-нибудь ответ на мой весьма смелый комплимент. В ее опущенных глазах мелькнуло что-то… я не успел разобрать. И услышал ту же самую, певучую и вкрадчивую интонацию, которую только что постарался вложить в свою фразу.
- Мне повезло оказаться в надежных руках, мистер Эйлерт.
…
Нет слов. Такое ощущение, что в меня разрядили в упор всю обойму из моего же собственного пистолета.
Наконец осмелившись взглянуть мне в глаза, Рут на мгновение сверкнула озорной, довольной улыбкой, окончательно пристрелив меня. Спокойно… держать себя в руках.
Стараясь сохранять хотя бы видимость уверенности и сохраненного самообладания, я коснулся ее руки, медленно поднес к губам, не в силах оторвать взгляда от ее чистых, сверкающих, как горный хрусталь, глаз. Прохладная, маленькая ладошка, совсем озябшие, тонкие пальчики. В этот поцелуй я вложил столько восхищения и тепла, сколько смог, опасаясь, что не смогу найти для этого ни слов, ни храбрости.
- У вас холодные руки… - остается только надеяться, что со стороны я не выглядел таким растерянным, обезоруженным… Сраженным… - Позвольте угостить Вас кофе?
Она еще раз улыбнулась и кивнула. Черт! Она улыбается так… Снег никогда не бывает столь ярким даже на солнце, он никогда настолько не ослепляет. И не лишает твердости в ногах.
Что со мной происходит? Я схожу с ума? Может быть это сон?
Даже не знаю, хотел бы я проснуться или нет.
На ватных, совершенно не слушающихся ногах, я проследовал за девушкой в кафетерий клуба. Слегка коснулся ее локтя, страхуя на обледенелых ступеньках, придержал довольно тугую дверь, которая громко и противно скрипнула, пропуская нас внутрь.
В кафе было тихо и пусто. Взяв у баристы чашки с ароматно пахнущим кофе, мы устроились за ближайшим столиком.
Я держал в руках горячую чашку, часто отпивая слишком обжигающий напиток маленькими глоточками. Я изо всех сил старался не смотреть на девушку слишком пристально. Это не очень-то мне удавалось: почему-то было очень трудно оторвать взгляд…
Очевидно, неспроста говорят, будто на пламя можно смотреть бесконечно!
Я нисколько не удивился бы, если бы Рут вежливо, но твердо попросила меня прекратить смотреть на нее. Но девушка редко поднимала взгляд от чашки, а когда встречалась глазами с моими, мягко, совершенно очаровательно улыбалась мне.
Моя чашка оказалась пуста. Совершенно не могу вспомнить, когда это я успел допить свой напиток. Даже затрудняюсь припомнить, каков он был на вкус. И был ли вкус вообще.
- Очень вкусный кофе, спасибо. – Она снова улыбнулась и посмотрела на меня прямо, решительно… Потрясающая девушка. Где бы мне набраться такой уверенности? Чем дольше я нахожусь в ее компании, тем сложнее становиться сдерживать собственное смущение. Еще немного и я растекусь лужицей у ее ног. – Было приятно познакомиться, Эмиль.
Она поставила свою пустую чашку на стол. Как жаль, что она уже уходит. Я подал руку, помогая ей подняться. Наверное, моя нарастающая грусть не укрылась от ее глаз, потому что Рут остановилась, медленно кивнула мне и проговорила; «Буду рада встретиться с Вами вновь!»
И она вышла из кафе. А я остался стоять, проводив ее взглядом. Продолжая вдыхать постепенно тающий запах жасмина и еще чего-то пряного. Этот запах очень подходит Вам, мисс Уорен.
Сам не пойму, как после всего, что случилось сегодня за день, я все-таки сумел дотянуться до собственной курсовой.
Сегодня в клубе было мало народу, относительно тихо, поэтому я успел закончить работу не намного позднее, чем на городок опустились прозрачные, сверкающие мелкими снежными пылинками, сумерки. В моей курсовой работе оставалось где дописать, где исправить всего несколько абзацев и это пришлось весьма кстати. Сомневаюсь, что смог бы справиться с большим объемом работы. Голова казалась совершенно пустой, я с большим трудом заставил себя сосредоточиться на сравнении древних археологических культур.
Рут Уорен. Ее имя звучит как музыка. Ее имя все время звучит в моей голове. Звучит ее голос. Негромкий, мягки, чистый. Нет, я определенно не в порядке…
На улице уже горели ночные огни. Они оттесняли темноту, опустившуюся на город куда-то на обочину. Белый снег, не освещенный фонарями, казался темно-синим. Зимний город, закутанный в ночь, показался мне еще более красивым. Я и не заметил, как замедлил шаг, позволяя себе наблюдать за молодой, но уже почти полной луной, застенчиво выглядывающей из рваных, серовато-синих облаков.
Я совершенно не чувствовал аппетита, но помнил, что за весь день не проглотил ни крошки. Чтобы были силы, человеку нужно есть. А сегодня я как никогда еще чувствовал себя слабым и уставшим. Поэтому заставил себя съесть что-нибудь. И снова, как днем в кафе, не почувствовал вкус того, что ел. Слишком сильно устал, наверное.
На волевом усилии я заставил себя добрести до собственной комнаты, хотя соблазн повалиться спать прямо на пол были очень велики. Даже раздеться смог и, натянув пижаму, постарался как можно скорее зарыться в одеяло. Зимой моя угловая, с тремя окнами, комната превращалась в морозильник. Или вытрезвитель. Ни та, ни другая функция мне пока не пригодилась, потому как я не склонен злоупотреблять алкогольными напитками и еще не дошел до такого состояния, когда бы мне потребовалось длительное хранение.
Укладывая тяжелую, слегка кружащуюся голову на подушку, я мечтал только о том, чтобы спать крепко и ничего не видеть во сне. Думал, что усну почти мгновенно, ощущая неимоверную усталость. Не тут-то было.
Рут Уорен… У нее удивительные глаза. Серые, лучистые, прозрачные и чистые, как горный родник. Но значительно более теплые.
Интересная девушка. Застенчивая, но умеет достойно ответить. Держит удар. Как она меня… Нужно поскорее снова встретиться с ней.
Да! Очень хочу поскорее опять увидеть ее. Только бы язык не отнялся, как сегодня в кафе. Совершенно не мог даже ничего сказать ей. Наверное, поэтому она и ушла. Ей стало скучно со мной.
Эта мысль не на шутку обеспокоила меня. Сердясь на себя самого, я глухо рыкнул, накрывая голову подушкой. Бесполезно. Мысли внутри головы, подушка никак не мешает им…
А…
Я резко сел в кровати. Последняя мысль прозвучала в голове пронзительно и убийственно, как настоящий выстрел. Я ведь совсем не знаю, где ее найти. Забыл спросить.
Болван!.. Кретин! Полнейший. Ну и как… что мне делать теперь?
Саданул кулаком по собственной ноге, не почувствовав боли ни в руке, ни в ноге. Сгреб в руки подушку и решительно вышел из комнаты. Устрою побудку кое-кому еще. А подушка поможет мне сделать это пробуждение более красочным. Хе-хе.
Вот только Рубен встретился мне уже на середине пути к его спальне. Одетый и возмутительно бодрый. Пока я переваривал такую неожиданность, успел заметить, что друг тоже сжимает в руках подушку. Поразительно у людей мозг работает…
Рубен даже не подумал поздороваться со мной. Просто размахнулся подушкой и едва не послал меня в нокаут.
Каким-то чудом я устоял на ногах и поспешил ответить другу взаимностью
Несколько минут мы азартно обменивались ударами, безобразно смеялись, засыпая перьями этаж. Эх, влетит кому-нибудь за устроено нами безобразие от коменданта…
Зато вдоволь намахавшись подушкой, изрядно запыхавшись, я почувствовал себя удивительно бодрым. Пропала накопленная тяжесть. Я с довольным вздохом рухнул на диван, где уже отдыхал Рубен.
- Что это ты не спишь в такое время, а? – Он говорил, все еще с трудом сдерживая неприличное для такого позднего часа веселье.
Я охотно разделял его беззаботное настроение, но не долго, вернувшись мыслями к ней… к Рут. К лихорадочному поиску выхода. Не может же быть, чтобы я не нашел ее теперь?
- Послушай, Рубен, ты не знаешь такую… Рут Уорен. Она такая… красивая такая, с яркими медными волосами?
Я встретился взглядом с Рубеном. Он посмотрел на меня так, будто видит сейчас не меня, а какого-то инопланетянина, заглянувшего в общежитие не иначе как по ошибке.
- Эмиль, ты здоров? С каких это пор тебя стали интересовать девицы?
Я укоризненно поморщился.
- Я здоров. Наверное. Так ты знаешь, где найти ее? – Мой голос прозвучал серьезно и взволнованно, чем я сумел удивить друга еще больше.
- А вот я не уверен в твоей абсолютной вменяемости, друг мой! – уверенно заявил Рубен, даже не пытаясь сдержать усмешку. – Ты ведь говорил, что у тебя совершенно нет времени на общение с девушками, м?
- Ну… Нашел же я как-то время палками по барабанам колотить… - начал я задумчиво, вполне серьезно, но не договорил, чувствуя, что Рубен в очередной раз пытается меня поддеть. Слушая, как я бормочу себе под нос про барабаны, он расплылся в широкой, донельзя довольной улыбке. Очень захотелось врезать ему. Но подушка для этой цели уже очень малопригодна. – Слушай, заканчивай с шутками, ладно? Мне… Мне очень нужно найти ее, Рубен…
Даже после моей просьбы, парень не прекратил веселиться надо мной, но в его глазах блестнуло понимание… И еще кое-что, что вселило в меня надежду.
- А я и говорю, ты совершенно невменяем Эмиль! Рут Уорен живет во-он в той комнате. На НАШЕМ этаже. Уже год живет в этом общежитии…
Он прав. Мне нужно лечиться. Немедленно.
- Я…
- Что я? – Рубен пытливо и даже возмущенно заглянул мне в глаза. – Я уж и не надеялся, что ты заметишь девушек вокруг себя когда-нибудь.
Девушку. Только одну. Разве кому-нибудь нужно больше одной? В груди человека бьется только одно сердце.
Я посидел еще немного рядом с Рубеном. Задумчивый. Несчастный. Подобрал помятую, порванную в нескольких местах подушку и направился в свою комнату. Нужно попробовать поспать…. Нужно выспаться! Завтра же экзамен!
Но сон не шел. Я только мучился, стараясь не думать ни о чем больше, ворочался, пытаясь устроиться удобно. Так и не смог уснуть в эту ночь.
Помятый, не выспавшийся, я поднял еще больше потяжелевшую голову с подушки. За окном еще даже не начинало светлеть, хотя на востоке уже появилась тонкая желтая полоска. Новый день…
Arrien, какой классный отчет)) Теплый прямо, если так можно выразиться) Ничего страшного, что Эмиль проспал, бывает такое, когда постоянно сидишь по ночам или вообще не спишь. Радует, что профессор Ларсен понимающий человек)
Разговор о детях вообще растрогал. Будут дети у Эмиля, куда он денется от демиурга) И он вновь переживет те ощущения, о которых он вспоминал)
А вот Рут удивила! Я тоже испугалась, когда увидела, что номер телефона Эмиль не взял, но как же я обрадовалась словам Рубена) Надеюсь, Эмиль в Рут не разочаруется)
ElinaGenie, Эмиль довольно рассеянный и, хотя научился радоваться жизни снова, живет в своем маленьком мире. Встретившись с Рут он просто "уплыл" слегка и о таком прозаичном предмете, как номер телефона он не вспомнил.
Хочу извиниться перед читателями. Увы, в этот четверг отчет опубликован не будет, поскольку автор испытывает затруднения в отношениях с музой. Но в следующий четверг отчет обязательно обещает быть.
Автор хочет еще раз попросить извинения за качество скринов этом отчете, а так же за возможные ошибки в нем. Дело в том, что я как-то очень сильно разозлилась на себя за плохо сделанные скрины и в ярости взяла их удалила. Но прихватила и те, которые были ни в чем не виноваты. Но тоже улетели дальше корзины. Потом я рвала на себе волосы, но поделать уже было ничего нельзя. Пришлось доставать игровые.
А на счет возможных ошибок... Автор довольно серьезно приболел и не в состоянии ловить "блох" с той же внимательностью, какая была. Хотя она и была-то не очень мощная. В связи с этой же причиной задержался этот отчет и, очевидно, задержится следующий, поскольку я мало того что болею, так он у меня еще и застрял капитально в самом начале.
Ах да, хотела сказать, что стихотворение в начале отчета принадлежит перу Василия Андреевича Жуковского, а никак не моего.
«На воле природы,
На луге душистом,
В цветущей долине,
И в пышном чертоге,
И в звездном блистанье
Безмолвныя ночи -
Дышу лишь тобою.
Глубокую сладость,
Глубокое пламя
В меня ты вливаешь;
В весне животворной,
В цветах благовонных
Меня ты объемлешь
Спокойствием неба,
Святая любовь!»*
«Увы, я слишком далек от стихосложения, чтобы суметь объяснить чувства своими собственными словами. А это стихотворение как нельзя лучше способно объяснить чувства, которые я испытываю к тебе. Дышу лишь тобой… и мечтаю о том, чтобы провести вечер подле тебя. Сегодня, в пять часов вечера, у главного входа в общежитие. С нетерпением жду встречи. Эмиль.
Время, прилежно отмеряемое тикающими от усердия часами, уже давно перевалило заполночь. Я поставил последнюю точку на обычном тетрадном листе в косую линейку и мрачно погрыз кончик шариковой ручки. Не слишком ли сентиментально получилось? Надо думать. Что я хоть в чем-нибудь уверен в последнее время. Даже Вилле уже косо смотрит на меня, когда в очередной раз срываю аккорд. Но молчит.
В последнее время я, и впрямь, чувствую себя не в своей тарелке. Нет, я учусь, ем, сплю, даже развлекаюсь… пытаюсь все это делать. Но собрать мысли в кучу, сосредоточиться хоть на чем-нибудь бывает слишком сложно. Даже по ночам я стал постоянно просыпаться и подолгу разглядывать потолок в попытках снова заснуть. Раньше такого не было никогда. Учеба слишком выматывала меня, не оставляя организму сил на ночные бдения. Раньше я с трудом доносил изможденный организм и каменную голову до собственной комнаты.
Рут.
Она стала для меня целым миром теперь. Как тогда, в самом начале моего пути, когда постоянными моими спутниками были только тетради и книги. Но сегодня мир не сделался вновь таким же маленьким, нет. Наоборот, он заиграл для меня совершенно другими красками, заставил по-другому взглянуть на мою жизнь. Удивительный мир! Но этот мир не существует, не смог бы существовать без Рут. Как бы мне хотелось, чтобы и она думала обо мне хоть чуть-чуть. Впрочем, это свое желание я стал воплощать уже на следующий вечер после того, как мы познакомились. Тогда я принес и положил на подушку ее кровати большой, темно-красный, почти полностью распустившийся бутон розы. Тогда я не оставил никакой записки, постарался сделать все так, чтобы никто не видел меня у ее двери.
И все же она догадалась. Уже следующим утром, проходя мимо меня в нижнюю библиотеку, она остановилась, встретилась со мной блестящими от восторга глазами… Она так и не смогла мне ничего сказать. Только медленно опустила свои ресницы, кивнула мне и произнесла одними губами: «Спасибо».
Если раньше я даже не подозревал что девушка, о которой я стану когда-нибудь мечтать днем и ночью, живет рядом со мной, то теперь все очень сильно изменилось. Ее взгляд, ее походка, запах ее духов… Она пахнет жасмином, мускусом и чем-то еще. Случалось, я брал в руки книгу в библиотеке и, безошибочно узнавал этот запах, оставленный ею. Теперь я стал замечать ее везде, день за днем чувствуя, как схожу с ума, хотя каждый раз был уверен, что дальше уже некуда. Но я редко решался подходить к ней. Неуверенно чувствовал себя, хотя окружающие нипочем бы так не сказали.
Несколько раз мы встречались в библиотеке. Она приходила туда, садилась неподалеку и подолгу листала учебники. Один раз даже села на тот же диван, на котором сидел я.
Стыдно признаться, но тема, которую я в тот момент изучал в книге, стремительно убежала из моей головы. Сидел, делал вид, что читаю что-то, но глаз все время косил.
Один из немногих раз, когда я смело и уверенно подошел к девушке случился полторы недели назад. В тот день, третьего марта был ее день рождения и я, случайно подслушав столь ценную информацию в столовой, преподнес рут плюшевого медвежонка.
Очень жаль, что подарок получился таким простым и банальным. Хотелось бы мне подарить ей… не знаю. Солнце достать с небес. Все равно по сравнению с Рут Уорен оно ни на что не годится. Но, увы, я узнал о ее дне рождения слишком поздно и подготовиться, как следует, не успел.
Я аккуратно вырезал лист со своей запиской и надежно запаковал в бежевый конверт из тисненой, шершавой бумаги. Завтра утром, когда Рут выйдет из комнаты, оставлю послание на видном месте. Вручить конверт ей лично в руки я не решусь точно. Конечно, девушка может ни разу не зайти в комнату за весь день или просто не заметить записку. Но… будем считать это платой за мою трусость.
С этими мыслями я повалился на заранее расстеленную кровать. Несмотря на безумную усталость, накопившуюся за день, слипающиеся от сонливости глаза, на сердце у меня было неспокойно, и я еще долго не мог заставить себя успокоиться.
На самом деле, разве есть что-нибудь такое, о чем бы я мог переживать? За вчерашний день я перерыл всю возможную информацию, которую можно было найти о ресторанах Лейтона, читал отзывы, изучал меню. Нельзя ведь приглашать девушку неведомо куда. Единственный ресторан, о котором я успел составить личное впечатление, был тот самый «У Мегаполиса», в который меня приглашал профессор Эрик Ларсен. Но это заведение хоть и хвасталось прекрасной кухней, произвело на меня весьма умеренное впечатление своим интерьером. Это не годится, пришлось искать ресторан с прекрасной репутацией, в котором радовала и кухня и обстановка. Я даже винную карту изучил в деталях – мне никогда не были интересны какие бы то ни было спиртные напитки, но пить на свидании с девушкой кока-колу – совсем не подходит.
И все же, зная, что подготовился к этой встрече как мог, я очень нескоро смог успокоиться и, наконец, уснуть…
Рут толкнула стеклянную дверь главного входа, когда часы на мобильном показывали одну минуту шестого. Я пришел сюда значительно раньше и уже успел измерить нервными шагами каменную дорожку возле почтового ящика вдоль и поперек. Я был уверен, что девушка обязательно придет на встречу немного позднее назначенного и все равно страшно переживал: вдруг она вообще не придет?
Парадоксальные, нелогичные страхи иногда испытывает человек. Я очень боялся, что Рут не прочла мою записку или просто не захочет встречаться со мной, что она не придет. Но того, что девушка придет я боялся нисколько не меньше.
Она одарила меня спокойной улыбкой. Глаза, как и всегда, излучали свет…
- Доброго вечера, Эмиль!
Чтобы унять волну эмоций, что взметнулись в моей душе, я привычно потянулся поцеловать даме руку в ответ на приветствие.
И едва коснувшись губами теплой кожи, понял, что попытка сдержать себя в руках на этот раз не увенчается успехом. От Рут пахло сегодня совсем иначе… Сложный запах, разобрать отдельные ноты в котором, с ходу мне оказалось не по силам. Умопомрачающий, пленительный, завораживающий…
- У тебя новые духи! - только и смог ошеломленно прошептать я, не осмеливаясь поднять на нее глаза. Я не задавал вопроса, а утверждал. Ладошка в моей руке слегка дрогнула.
Ты волшебница! Настоящая волшебница, Рут Уорен. Не знаю, известно ли тебе, как ты неумолимо затягиваешь меня в свои сети, но выбраться из них мне уже не удастся. Не очень-то и хочется пытаться выбраться из них. Изумление, испытанное мной в первую секунду от нового потрясающего аромата ее духов сковала меня надолго. Я просто стоял, уткнувшись затуманенным взглядом куда-то вниз, не желая выпускать ее руку.
Бархатцы, жасмин, свежая нотка апельсина, уже знакомый теплый аромат мускуса… Потребуется целая вечность, чтобы раскрыть этот аромат до конца.
- Пойдем? – еще не до конца прейдя в себя, тихо проговорил я. И она кивнула мне, не задав ни единого вопроса.
Никаких «куда» или «зачем».
Такси остановилось напротив входа выбранного мной ресторана спустя каких-то двадцать минут. Мы почти не разговаривали в дороге. Я по-прежнему не выпускал ее ладошку, черпая душевные силы из этого телесного контакта, а Рут не возражала, по собственной воле вернув мне свою руку, как только я сел на заднее сидение рядом с ней.
Расслабься, Эмиль. Все обязательно пройдет по плану. Все хорошо.
- А что это за место? – Рут приняла поданную мной руку и стала оглядываться по сторонам сразу, как только вышла из салона такси. Удивительно, как ей удается быть такой спокойной и беззаботной. Может быть она просто не испытывает ко мне никаких чувств, поэтому так и спокойна? Но ведь она пришла на эту встречу! Не может быть, чтобы я был ей совсем уж безразличен.
- Это «Цветок миндаля», говорят очень неплохой ресторан и кухня здесь, судя по отзывам, вполне достойная! – в глазах девушки появилось удивление, растерянность и еще целый ворох разных эмоций, которые остались мной неразгаданными. - Зайдем сюда? Или, может быть, ты хотела бы поехать в другое место?
Как это я не догадался спросить ее об этом раньше? Что если Рут совсем не хочет есть. Я бестактный идиот.
- Нет. Мне здесь нравится, Эмиль, просто… я никогда не была в этой части города. – Кажется, она хотела совсем другое что-то сказать. – Это очень красивое место! – она ослепительно улыбнулась, протянула мне руку и проговорила совсем другим, уверенным, почти счастливым голосом – Пригласишь меня войти?
- Конечно! – эта ее улыбка не выбила меня из колеи, как это бывало обычно. Наоборот, я глубоко вздохнул, прогоняя от себя все дурные мысли. Волнение поспешно оставило меня в покое, вытесненное куда-то на задворки сознания.
Ресторан действительно оправдал те отзывы, которые я смог прочесть в интернете об этом месте. Шикарный, слегка вычурный, но вместе с тем уютный интерьер. Здесь хотелось засидеться на несколько часов. Или дней. Хоть на всю оставшуюся жизнь. Безупречно вежливый метрдотель церемониально пожал мою руку и проводил нас за один из столиков возле окна. Сразу же после того, как он ушел, к нам поспешил подойти не менее вежливый официант. Девушка терпеливо дождалась, пока мы с Рут внимательно изучим меню.
- Шеф-салат, пожалуйста, - я быстро взглянул на свою спутницу. Почему только салат? Разве ей необходима диета?
- А мне креветки в лимонном соусе, пожалуйста, - по правде говоря, я не чувствовал себя голодным, хотя не съел за сегодня ни крошки. Попробую, как готовят это блюдо в «Цветке», сравню. – И два бокала розового муската.
Услышав последнюю фразу, Рут снова одарила меня взглядом, полным тех смешанных чувств, которые так и остались для меня загадкой. Может быть, она тоже предпочла бы пить сок?
- Что такое, Рут? Ты не пьешь вино? Я могу отменить заказ. – Официантка стремительно записала наш заказ на листочке и очень быстро исчезла, будто испарилась. Замечательный ресторан.
- Почему же… - она смущенно опустила глаза, а потом снова встретилась со мной взглядом и прикусила нижнюю губу. – Я просто еще никогда не пробовала пить вино. Спасибо, что пригласил меня сюда сегодня, Эмиль.
Девушка сцепила в замок кисти и облокотилась на них подбородком. Искоса поглядывая на меня и мягко улыбаясь. А я решил ответить ей прямым, открытым взглядом, постаравшись как можно точнее скопировать ее улыбку.
- Если тебе нравиться здесь, то я готов приглашать тебя сюда ежедневно…
- Нет! – ее голос получился почти жалобным, что немного испугало меня. Рут продолжила более сдержанно, хотя, безусловно, по-прежнему взволнованно. – Я хочу сказать… Мне, безусловно, очень нравиться здесь, но… - замялась на секунду, подбирая слова. – Этот ресторан слишком шикарен для… для того чтобы посещать его часто.
Она совсем не это хотела сказать. «Для меня». «Этот ресторан слишком шикарен для меня», - именно так Рут считала почему-то. Но я решил не цепляться сейчас к этой догадке. Это было бы нетактично с моей стороны и неудобно для нее.
- Я с радостью приглашу тебя в любое место, которое тебе понравится.
В этот момент снова появилась официантка с подносом. Она поставила на стол салат для Рут, мои креветки и два бокала-флейты. Темно-розовая жидкость в них отливала янтарем, запах винограда почти терялся в сладковато-нежном аромате розовых лепестков.
- За что будем пить? – девушка мельком заглянула в свой бокал и маленькие янтарные искорки, плясавшие по поверхности вина, отразились в ее серых глазах.
- М-мм... – лукаво улыбаясь, я изобразил задумчивость – Может быть за солнце?
- Солнце? – ее глаза удивленно распахнулись. Бокал качнулся в ее руке, едва не расплескав чудесную жидкость.
- За солнце, меркнущее рядом с твоим сиянием, Рут Уорен!
Я проговорил это, лучась удовольствием от собственной храбрости. Раздался звон соприкоснувшегося хрусталя. Розовое вино оказалось сладким, бархатным на вкус, который ничем не уступил аромату. Я успел сделать всего несколько глотков, про себя отмечая, что в выборе не ошибся. И расслышал фразу, которую Рут произнесла, явно борясь с самой собой, оттого голос вышел тихим, теплым и растерянным: « Но разве солнце, оно, а не ты, Эмиль Эйлерт, заставляет меня сиять так ярко?»
Как будто воздух в зале ресторана сгустился, не позволяя мне сделать ни одного вздоха. Мне стало душно, я больше не ощущал ни вкус, ни запаха вина, которое пил. Я так и не смог понять, похожи ли здешние креветки в лимонном соусе на… креветки. Лицо налилось жаром, я поспешил спрятать его, внимательно изучая содержимое своей тарелки.
Зато Рут, когда я все же осмелился на нее взглянуть, выглядела уверенной, непосредственной и счастливой. Ей явно пришелся по вкусу шеф-салат, она кушала его со сдерживаемым аппетитом и изредка бросала на меня лукавые, довольные взгляды.
Итак, что мы имеем, мисс Уорен?! Вы снова беспощадно пристрелили меня, и теперь я могу сказать наверняка: Вы знаете об этом. Иначе, почему бы вам сейчас быть настолько довольной, м? Вы возвращаете мне вдвойне те эмоции, которые я стараюсь вызвать в Вас. Я пытаюсь «победить» Вас, но уже который раз оказываюсь побежденным сам. Ни в коем случае не собираюсь сдаваться!
Я улыбнулся последней креветке в моей тарелке. Весело и загадочно. Не может быть, чтобы я был безразличен Рут. В следующий раз, когда Вы, мисс Уорен, вздумаете меня пристрелить, вернув мне мой собственный комплимент, я буду готов.
Мы вернулись в общежитие, когда еще прохладное мартовское солнышко уже почти опустилось за горизонт. Весь оставшийся вечер: в ресторане и по дороге домой мы провели в беспечных беседах на самые разные темы. Может быть, вино оказало на нас свое действие, а может, повлияло что-то другое. Но мы непринужденно разговаривали, смеялись, обменивались впечатлениями о жизни в студенческом городке, о сокурсниках и об интересах друг друга. Оказалось, что Рут выбрала факультет биологии и искренне интересуется наукой. «Я видела несколько раз твои репетиции в клубе. Ты замечательно играешь, Эмиль!» - так она ответила на мой рассказ об увлечении музыкой.
- Ну вот… мы уже пришли, - я остановился, продолжая держать ее за руку. Как же не хочется отпускать ее. Не хочется отпускать Рут. И руку тоже.
Лицо девушки сделалось немного грустным. Она протянула мне свою вторую ладонь
- Не могу поверить, что вечер подошел к концу, - проговорила она, не скрывая огорчения. И мне очень захотелось поцеловать ее в губы… Если бы только хватило смелости! - Мы ведь еще встретимся, правда?
В ее голосе надежда и просьба. Удивительно, что это ты спрашиваешь меня об этом. Неужели ты еще ничего не поняла?
- Даже не сомневайся в этом, Рут! – сказал я, грустно улыбаясь, тщательно сдерживая рвущееся из груди ликование. Она хочет видеть меня снова!
За этими мыслями я упустил тот момент, когда девушка шагнула мне навстречу и оказалась слишком близко. Я снова почувствовал аромат ее духов: нежный и яркий одновременно. Завораживающий своими скрытыми чувственными нотками.
Я мог бы целую вечность держать ее в объятиях и вдыхать ее запах. В этот момент она казалась мне трепетным и теплым маленьким зверьком. Я бы с удовольствием прижал ее к себе сильнее, но разумно воздержался от этого соблазна.
…
Пожалуй, воспоминание о том, как Рут обнимала меня, о том, как я наслаждался ароматом ее духов стало самым ярким воспоминанием, которое я унес с того свидания. Эта сцена не раз еще снилась мне по ночам, когда мне удавалось немного поспать.
Первый семестр третьего курса мог бы превратиться в настоящий ад, если бы не эти воспоминания и не редкие, мимолетные встречи в столовой.
На третьем курсе программа исторического факультета предполагала разделение студентов на разные группы, согласно выбранным кафедрам. Кто-то выбрал политологию, Дефне, с которой мне так и не удалось познакомиться толком, отправилась изучать юриспруденцию, другие предпочли художественное направление. Мой путь был заранее известен мне с самого начала учебы… О чем это я говорю? Этот выбор был сделан за меня самой судьбой еще с пеленок. И хотя я с нетерпением ожидал этого, очередного шага к становлению офицером, учиться стало еще сложнее.
Нет, не учеба сделала этот триместр настолько тяжелым. Вернувшись со свидания тем вечером, я долго размышлял о том, какой бы я хотел видеть свою дальнейшую жизнь. И довольно легко обозначил цель, к которой незамедлительно стал стремиться. О том, что нужно предпринять для достижения поставленных целей догадаться было совсем не трудно, потому что не хватало денег. Деньги. Это такой простой, любому понятный предмет. И очень труднодоступный для студента, если даже самой высокой стипендии ему недостаточно.
В поисках какого угодно заработка, я снова работал в столовой общежития. Пользуясь репутацией безупречного студента и отличника, предложил за небольшую плату свою помощь в выполнении домашних заданий.
Особые трудности у большинства соседей по общежитию вызывали прикладные исторические науки. Никогда не замечал, чтобы профессор Ларсен был излишне требователен и искренне недоумевал, в очередной раз услышав просьбу помочь с домашним заданием по археологии.
Кто ищет пути, тому они обязательно откроются! И осилить их сможет только тот, кто не боится трудностей, которые могут встретиться на пути к заветной цели.
Вечером перед экзаменом я вернулся из бара голодный, очень уставший, но безмерно гордый и довольный. Завтра я получу свою честно заработанную стипендию, и мне хватит денег для того, чтобы достигнуть поставленной цели. Одной из них.
Этой ночью я спал очень крепко и спокойно, уснув еще до того, кажется, как голова коснулась подушки. Мне не снились никакие сны. И, тем не менее, не смотря на огромное желание проваляться в кровати до следующего вечера, я проснулся по будильнику в половине пятого утра, чтобы в последний раз пробежать глазами по изученным к экзамену темам.
Оделся, умылся и, излучая оптимизм и бодрость, устроился в верхней библиотеке.
Мир вокруг меня тонул в предрассветной тишине. Многие из моих соседей не так давно вернулись из клубов и с ночных прогулок, только начинали свой путь по царству морфея. А я уже успел проснуться. И не чувствовал себя недостаточно выспавшимся. Откуда столько сил? Сам удивляюсь, как смог выдержать этот, невероятно сложный семестр, не сойдя с ума от усталости. Не могу сказать, что я не чувствовал эту самую усталость. Просто приложенные усилия, лишившие меня очень многого за эти три месяца, казались досадной неприятностью, которая окупиться с лихвой.
. . .
Маленький, но очень милый коттедж, свежевыкрашенный в пастельный зеленый цвет утопал в ярким великолепии растущего во дворе гибискуса. Стоя напротив него, я нежился в лучах полуденного солнца, ощущая удовольствие и тревогу. Лишь бы только вторая из поставленных целей не оказалась невыполнимой. Я ведь не хочу превратить покой этого дома в одиночество, которое обязательно постучится в него тогда. Я не хочу быть один.
«На воле природы,
На луге душистом,
В цветущей долине,
И в пышном чертоге,
И в звездном блистанье
Безмолвныя ночи -
Дышу лишь тобою.
Глубокую сладость,
Глубокое пламя
В меня ты вливаешь;
В весне животворной,
В цветах благовонных
Меня ты объемлешь
Спокойствием неба,
Святая любовь!»*
«Увы, я слишком далек от стихосложения, чтобы суметь объяснить чувства своими собственными словами. А это стихотворение как нельзя лучше способно объяснить чувства, которые я испытываю к тебе. Дышу лишь тобой… и мечтаю о том, чтобы провести вечер подле тебя. Сегодня, в пять часов вечера, у главного входа в общежитие. С нетерпением жду встречи. Эмиль.
Время, прилежно отмеряемое тикающими от усердия часами, уже давно перевалило заполночь. Я поставил последнюю точку на обычном тетрадном листе в косую линейку и мрачно погрыз кончик шариковой ручки. Не слишком ли сентиментально получилось? Надо думать. Что я хоть в чем-нибудь уверен в последнее время. Даже Вилле уже косо смотрит на меня, когда в очередной раз срываю аккорд. Но молчит.
В последнее время я, и впрямь, чувствую себя не в своей тарелке. Нет, я учусь, ем, сплю, даже развлекаюсь… пытаюсь все это делать. Но собрать мысли в кучу, сосредоточиться хоть на чем-нибудь бывает слишком сложно. Даже по ночам я стал постоянно просыпаться и подолгу разглядывать потолок в попытках снова заснуть. Раньше такого не было никогда. Учеба слишком выматывала меня, не оставляя организму сил на ночные бдения. Раньше я с трудом доносил изможденный организм и каменную голову до собственной комнаты.
Рут.
Она стала для меня целым миром теперь. Как тогда, в самом начале моего пути, когда постоянными моими спутниками были только тетради и книги. Но сегодня мир не сделался вновь таким же маленьким, нет. Наоборот, он заиграл для меня совершенно другими красками, заставил по-другому взглянуть на мою жизнь. Удивительный мир! Но этот мир не существует, не смог бы существовать без Рут. Как бы мне хотелось, чтобы и она думала обо мне хоть чуть-чуть. Впрочем, это свое желание я стал воплощать уже на следующий вечер после того, как мы познакомились. Тогда я принес и положил на подушку ее кровати большой, темно-красный, почти полностью распустившийся бутон розы. Тогда я не оставил никакой записки, постарался сделать все так, чтобы никто не видел меня у ее двери.
И все же она догадалась. Уже следующим утром, проходя мимо меня в нижнюю библиотеку, она остановилась, встретилась со мной блестящими от восторга глазами… Она так и не смогла мне ничего сказать. Только медленно опустила свои ресницы, кивнула мне и произнесла одними губами: «Спасибо».
Если раньше я даже не подозревал что девушка, о которой я стану когда-нибудь мечтать днем и ночью, живет рядом со мной, то теперь все очень сильно изменилось. Ее взгляд, ее походка, запах ее духов… Она пахнет жасмином, мускусом и чем-то еще. Случалось, я брал в руки книгу в библиотеке и, безошибочно узнавал этот запах, оставленный ею. Теперь я стал замечать ее везде, день за днем чувствуя, как схожу с ума, хотя каждый раз был уверен, что дальше уже некуда. Но я редко решался подходить к ней. Неуверенно чувствовал себя, хотя окружающие нипочем бы так не сказали.
Несколько раз мы встречались в библиотеке. Она приходила туда, садилась неподалеку и подолгу листала учебники. Один раз даже села на тот же диван, на котором сидел я.
Стыдно признаться, но тема, которую я в тот момент изучал в книге, стремительно убежала из моей головы. Сидел, делал вид, что читаю что-то, но глаз все время косил.
Один из немногих раз, когда я смело и уверенно подошел к девушке случился полторы недели назад. В тот день, третьего марта был ее день рождения и я, случайно подслушав столь ценную информацию в столовой, преподнес рут плюшевого медвежонка.
Очень жаль, что подарок получился таким простым и банальным. Хотелось бы мне подарить ей… не знаю. Солнце достать с небес. Все равно по сравнению с Рут Уорен оно ни на что не годится. Но, увы, я узнал о ее дне рождения слишком поздно и подготовиться, как следует, не успел.
Я аккуратно вырезал лист со своей запиской и надежно запаковал в бежевый конверт из тисненой, шершавой бумаги. Завтра утром, когда Рут выйдет из комнаты, оставлю послание на видном месте. Вручить конверт ей лично в руки я не решусь точно. Конечно, девушка может ни разу не зайти в комнату за весь день или просто не заметить записку. Но… будем считать это платой за мою трусость.
С этими мыслями я повалился на заранее расстеленную кровать. Несмотря на безумную усталость, накопившуюся за день, слипающиеся от сонливости глаза, на сердце у меня было неспокойно, и я еще долго не мог заставить себя успокоиться.
На самом деле, разве есть что-нибудь такое, о чем бы я мог переживать? За вчерашний день я перерыл всю возможную информацию, которую можно было найти о ресторанах Лейтона, читал отзывы, изучал меню. Нельзя ведь приглашать девушку неведомо куда. Единственный ресторан, о котором я успел составить личное впечатление, был тот самый «У Мегаполиса», в который меня приглашал профессор Эрик Ларсен. Но это заведение хоть и хвасталось прекрасной кухней, произвело на меня весьма умеренное впечатление своим интерьером. Это не годится, пришлось искать ресторан с прекрасной репутацией, в котором радовала и кухня и обстановка. Я даже винную карту изучил в деталях – мне никогда не были интересны какие бы то ни было спиртные напитки, но пить на свидании с девушкой кока-колу – совсем не подходит.
И все же, зная, что подготовился к этой встрече как мог, я очень нескоро смог успокоиться и, наконец, уснуть…
Рут толкнула стеклянную дверь главного входа, когда часы на мобильном показывали одну минуту шестого. Я пришел сюда значительно раньше и уже успел измерить нервными шагами каменную дорожку возле почтового ящика вдоль и поперек. Я был уверен, что девушка обязательно придет на встречу немного позднее назначенного и все равно страшно переживал: вдруг она вообще не придет?
Парадоксальные, нелогичные страхи иногда испытывает человек. Я очень боялся, что Рут не прочла мою записку или просто не захочет встречаться со мной, что она не придет. Но того, что девушка придет я боялся нисколько не меньше.
Она одарила меня спокойной улыбкой. Глаза, как и всегда, излучали свет…
- Доброго вечера, Эмиль!
Чтобы унять волну эмоций, что взметнулись в моей душе, я привычно потянулся поцеловать даме руку в ответ на приветствие.
И едва коснувшись губами теплой кожи, понял, что попытка сдержать себя в руках на этот раз не увенчается успехом. От Рут пахло сегодня совсем иначе… Сложный запах, разобрать отдельные ноты в котором, с ходу мне оказалось не по силам. Умопомрачающий, пленительный, завораживающий…
- У тебя новые духи! - только и смог ошеломленно прошептать я, не осмеливаясь поднять на нее глаза. Я не задавал вопроса, а утверждал. Ладошка в моей руке слегка дрогнула.
Ты волшебница! Настоящая волшебница, Рут Уорен. Не знаю, известно ли тебе, как ты неумолимо затягиваешь меня в свои сети, но выбраться из них мне уже не удастся. Не очень-то и хочется пытаться выбраться из них. Изумление, испытанное мной в первую секунду от нового потрясающего аромата ее духов сковала меня надолго. Я просто стоял, уткнувшись затуманенным взглядом куда-то вниз, не желая выпускать ее руку.
Бархатцы, жасмин, свежая нотка апельсина, уже знакомый теплый аромат мускуса… Потребуется целая вечность, чтобы раскрыть этот аромат до конца.
- Пойдем? – еще не до конца прейдя в себя, тихо проговорил я. И она кивнула мне, не задав ни единого вопроса.
Никаких «куда» или «зачем».
Такси остановилось напротив входа выбранного мной ресторана спустя каких-то двадцать минут. Мы почти не разговаривали в дороге. Я по-прежнему не выпускал ее ладошку, черпая душевные силы из этого телесного контакта, а Рут не возражала, по собственной воле вернув мне свою руку, как только я сел на заднее сидение рядом с ней.
Расслабься, Эмиль. Все обязательно пройдет по плану. Все хорошо.
- А что это за место? – Рут приняла поданную мной руку и стала оглядываться по сторонам сразу, как только вышла из салона такси. Удивительно, как ей удается быть такой спокойной и беззаботной. Может быть она просто не испытывает ко мне никаких чувств, поэтому так и спокойна? Но ведь она пришла на эту встречу! Не может быть, чтобы я был ей совсем уж безразличен.
- Это «Цветок миндаля», говорят очень неплохой ресторан и кухня здесь, судя по отзывам, вполне достойная! – в глазах девушки появилось удивление, растерянность и еще целый ворох разных эмоций, которые остались мной неразгаданными. - Зайдем сюда? Или, может быть, ты хотела бы поехать в другое место?
Как это я не догадался спросить ее об этом раньше? Что если Рут совсем не хочет есть. Я бестактный идиот.
- Нет. Мне здесь нравится, Эмиль, просто… я никогда не была в этой части города. – Кажется, она хотела совсем другое что-то сказать. – Это очень красивое место! – она ослепительно улыбнулась, протянула мне руку и проговорила совсем другим, уверенным, почти счастливым голосом – Пригласишь меня войти?
- Конечно! – эта ее улыбка не выбила меня из колеи, как это бывало обычно. Наоборот, я глубоко вздохнул, прогоняя от себя все дурные мысли. Волнение поспешно оставило меня в покое, вытесненное куда-то на задворки сознания.
Ресторан действительно оправдал те отзывы, которые я смог прочесть в интернете об этом месте. Шикарный, слегка вычурный, но вместе с тем уютный интерьер. Здесь хотелось засидеться на несколько часов. Или дней. Хоть на всю оставшуюся жизнь. Безупречно вежливый метрдотель церемониально пожал мою руку и проводил нас за один из столиков возле окна. Сразу же после того, как он ушел, к нам поспешил подойти не менее вежливый официант. Девушка терпеливо дождалась, пока мы с Рут внимательно изучим меню.
- Шеф-салат, пожалуйста, - я быстро взглянул на свою спутницу. Почему только салат? Разве ей необходима диета?
- А мне креветки в лимонном соусе, пожалуйста, - по правде говоря, я не чувствовал себя голодным, хотя не съел за сегодня ни крошки. Попробую, как готовят это блюдо в «Цветке», сравню. – И два бокала розового муската.
Услышав последнюю фразу, Рут снова одарила меня взглядом, полным тех смешанных чувств, которые так и остались для меня загадкой. Может быть, она тоже предпочла бы пить сок?
- Что такое, Рут? Ты не пьешь вино? Я могу отменить заказ. – Официантка стремительно записала наш заказ на листочке и очень быстро исчезла, будто испарилась. Замечательный ресторан.
- Почему же… - она смущенно опустила глаза, а потом снова встретилась со мной взглядом и прикусила нижнюю губу. – Я просто еще никогда не пробовала пить вино. Спасибо, что пригласил меня сюда сегодня, Эмиль.
Девушка сцепила в замок кисти и облокотилась на них подбородком. Искоса поглядывая на меня и мягко улыбаясь. А я решил ответить ей прямым, открытым взглядом, постаравшись как можно точнее скопировать ее улыбку.
- Если тебе нравиться здесь, то я готов приглашать тебя сюда ежедневно…
- Нет! – ее голос получился почти жалобным, что немного испугало меня. Рут продолжила более сдержанно, хотя, безусловно, по-прежнему взволнованно. – Я хочу сказать… Мне, безусловно, очень нравиться здесь, но… - замялась на секунду, подбирая слова. – Этот ресторан слишком шикарен для… для того чтобы посещать его часто.
Она совсем не это хотела сказать. «Для меня». «Этот ресторан слишком шикарен для меня», - именно так Рут считала почему-то. Но я решил не цепляться сейчас к этой догадке. Это было бы нетактично с моей стороны и неудобно для нее.
- Я с радостью приглашу тебя в любое место, которое тебе понравится.
В этот момент снова появилась официантка с подносом. Она поставила на стол салат для Рут, мои креветки и два бокала-флейты. Темно-розовая жидкость в них отливала янтарем, запах винограда почти терялся в сладковато-нежном аромате розовых лепестков.
- За что будем пить? – девушка мельком заглянула в свой бокал и маленькие янтарные искорки, плясавшие по поверхности вина, отразились в ее серых глазах.
- М-мм... – лукаво улыбаясь, я изобразил задумчивость – Может быть за солнце?
- Солнце? – ее глаза удивленно распахнулись. Бокал качнулся в ее руке, едва не расплескав чудесную жидкость.
- За солнце, меркнущее рядом с твоим сиянием, Рут Уорен!
Я проговорил это, лучась удовольствием от собственной храбрости. Раздался звон соприкоснувшегося хрусталя. Розовое вино оказалось сладким, бархатным на вкус, который ничем не уступил аромату. Я успел сделать всего несколько глотков, про себя отмечая, что в выборе не ошибся. И расслышал фразу, которую Рут произнесла, явно борясь с самой собой, оттого голос вышел тихим, теплым и растерянным: « Но разве солнце, оно, а не ты, Эмиль Эйлерт, заставляет меня сиять так ярко?»
Как будто воздух в зале ресторана сгустился, не позволяя мне сделать ни одного вздоха. Мне стало душно, я больше не ощущал ни вкус, ни запаха вина, которое пил. Я так и не смог понять, похожи ли здешние креветки в лимонном соусе на… креветки. Лицо налилось жаром, я поспешил спрятать его, внимательно изучая содержимое своей тарелки.
Зато Рут, когда я все же осмелился на нее взглянуть, выглядела уверенной, непосредственной и счастливой. Ей явно пришелся по вкусу шеф-салат, она кушала его со сдерживаемым аппетитом и изредка бросала на меня лукавые, довольные взгляды.
Итак, что мы имеем, мисс Уорен?! Вы снова беспощадно пристрелили меня, и теперь я могу сказать наверняка: Вы знаете об этом. Иначе, почему бы вам сейчас быть настолько довольной, м? Вы возвращаете мне вдвойне те эмоции, которые я стараюсь вызвать в Вас. Я пытаюсь «победить» Вас, но уже который раз оказываюсь побежденным сам. Ни в коем случае не собираюсь сдаваться!
Я улыбнулся последней креветке в моей тарелке. Весело и загадочно. Не может быть, чтобы я был безразличен Рут. В следующий раз, когда Вы, мисс Уорен, вздумаете меня пристрелить, вернув мне мой собственный комплимент, я буду готов.
Мы вернулись в общежитие, когда еще прохладное мартовское солнышко уже почти опустилось за горизонт. Весь оставшийся вечер: в ресторане и по дороге домой мы провели в беспечных беседах на самые разные темы. Может быть, вино оказало на нас свое действие, а может, повлияло что-то другое. Но мы непринужденно разговаривали, смеялись, обменивались впечатлениями о жизни в студенческом городке, о сокурсниках и об интересах друг друга. Оказалось, что Рут выбрала факультет биологии и искренне интересуется наукой. «Я видела несколько раз твои репетиции в клубе. Ты замечательно играешь, Эмиль!» - так она ответила на мой рассказ об увлечении музыкой.
- Ну вот… мы уже пришли, - я остановился, продолжая держать ее за руку. Как же не хочется отпускать ее. Не хочется отпускать Рут. И руку тоже.
Лицо девушки сделалось немного грустным. Она протянула мне свою вторую ладонь
- Не могу поверить, что вечер подошел к концу, - проговорила она, не скрывая огорчения. И мне очень захотелось поцеловать ее в губы… Если бы только хватило смелости! - Мы ведь еще встретимся, правда?
В ее голосе надежда и просьба. Удивительно, что это ты спрашиваешь меня об этом. Неужели ты еще ничего не поняла?
- Даже не сомневайся в этом, Рут! – сказал я, грустно улыбаясь, тщательно сдерживая рвущееся из груди ликование. Она хочет видеть меня снова!
За этими мыслями я упустил тот момент, когда девушка шагнула мне навстречу и оказалась слишком близко. Я снова почувствовал аромат ее духов: нежный и яркий одновременно. Завораживающий своими скрытыми чувственными нотками.
Я мог бы целую вечность держать ее в объятиях и вдыхать ее запах. В этот момент она казалась мне трепетным и теплым маленьким зверьком. Я бы с удовольствием прижал ее к себе сильнее, но разумно воздержался от этого соблазна.
…
Пожалуй, воспоминание о том, как Рут обнимала меня, о том, как я наслаждался ароматом ее духов стало самым ярким воспоминанием, которое я унес с того свидания. Эта сцена не раз еще снилась мне по ночам, когда мне удавалось немного поспать.
Первый семестр третьего курса мог бы превратиться в настоящий ад, если бы не эти воспоминания и не редкие, мимолетные встречи в столовой.
На третьем курсе программа исторического факультета предполагала разделение студентов на разные группы, согласно выбранным кафедрам. Кто-то выбрал политологию, Дефне, с которой мне так и не удалось познакомиться толком, отправилась изучать юриспруденцию, другие предпочли художественное направление. Мой путь был заранее известен мне с самого начала учебы… О чем это я говорю? Этот выбор был сделан за меня самой судьбой еще с пеленок. И хотя я с нетерпением ожидал этого, очередного шага к становлению офицером, учиться стало еще сложнее.
Нет, не учеба сделала этот триместр настолько тяжелым. Вернувшись со свидания тем вечером, я долго размышлял о том, какой бы я хотел видеть свою дальнейшую жизнь. И довольно легко обозначил цель, к которой незамедлительно стал стремиться. О том, что нужно предпринять для достижения поставленных целей догадаться было совсем не трудно, потому что не хватало денег. Деньги. Это такой простой, любому понятный предмет. И очень труднодоступный для студента, если даже самой высокой стипендии ему недостаточно.
В поисках какого угодно заработка, я снова работал в столовой общежития. Пользуясь репутацией безупречного студента и отличника, предложил за небольшую плату свою помощь в выполнении домашних заданий.
Особые трудности у большинства соседей по общежитию вызывали прикладные исторические науки. Никогда не замечал, чтобы профессор Ларсен был излишне требователен и искренне недоумевал, в очередной раз услышав просьбу помочь с домашним заданием по археологии.
Кто ищет пути, тому они обязательно откроются! И осилить их сможет только тот, кто не боится трудностей, которые могут встретиться на пути к заветной цели.
Вечером перед экзаменом я вернулся из бара голодный, очень уставший, но безмерно гордый и довольный. Завтра я получу свою честно заработанную стипендию, и мне хватит денег для того, чтобы достигнуть поставленной цели. Одной из них.
Этой ночью я спал очень крепко и спокойно, уснув еще до того, кажется, как голова коснулась подушки. Мне не снились никакие сны. И, тем не менее, не смотря на огромное желание проваляться в кровати до следующего вечера, я проснулся по будильнику в половине пятого утра, чтобы в последний раз пробежать глазами по изученным к экзамену темам.
Оделся, умылся и, излучая оптимизм и бодрость, устроился в верхней библиотеке.
Мир вокруг меня тонул в предрассветной тишине. Многие из моих соседей не так давно вернулись из клубов и с ночных прогулок, только начинали свой путь по царству морфея. А я уже успел проснуться. И не чувствовал себя недостаточно выспавшимся. Откуда столько сил? Сам удивляюсь, как смог выдержать этот, невероятно сложный семестр, не сойдя с ума от усталости. Не могу сказать, что я не чувствовал эту самую усталость. Просто приложенные усилия, лишившие меня очень многого за эти три месяца, казались досадной неприятностью, которая окупиться с лихвой.
. . .
Маленький, но очень милый коттедж, свежевыкрашенный в пастельный зеленый цвет утопал в ярким великолепии растущего во дворе гибискуса. Стоя напротив него, я нежился в лучах полуденного солнца, ощущая удовольствие и тревогу. Лишь бы только вторая из поставленных целей не оказалась невыполнимой. Я ведь не хочу превратить покой этого дома в одиночество, которое обязательно постучится в него тогда. Я не хочу быть один.
__________________
Последний раз редактировалось Arrien, 31.08.2017 в 12:53.
Все очень простенько, но именно это гнездышко станет династийным лотом на 2 года, которые Эмиль будет здесь жить. Я решила показать это. хотя понимаю, что интерьер вовсе не интересный
Седьмой отчет сейчас находится в разработке. Увы, это именно он отнял у меня уже почти целый месяц. Он не желает никак появляться на свет. Надеюсь вытянуть его как можно скорее, тем более нам выпал соответственный кнут.
Династия Эйлерт
Линейный вид
