Династия Томпсон. Стрелять мы тоже умеем - Страница 34 - Prosims: новости, обзоры, дополнения, файлы, коды, объекты, скины и скриншоты The Sims 3 и The Sims 2

SierraMadre · 06.03.2014, 05:23

- Мистер Томпсон, вынуждена с прискорбием сообщить, что в связи с глобальным сокращением кадров в нашей компании вышестоящим начальством было принято решение вас… - невзрачная менеджер по менеджменту с таким же невзрачным, не запоминающимся именем и частым нервным тиком была очень несчастна. Именно в её обязанности входило сообщать сотрудникам плохие новости, в то время как хорошие августейшее руководство милостиво объявляли сами. Зачастую сотрудники начинали кричать и ругаться ещё до того, как была окончена фраза, и, по правде говоря, такой расклад менеджера очень устраивал, поскольку все были избавлены от ещё более неприятных ощущений. Но не в этот раз.
Импозантный мужчина лет чуть старше тридцати стоял перед ней с абсолютно непроницаемым выражением лица, и то ли удачно прикидывался, то ли действительно не понимал, о чём речь, то ли просто не слушал, думая о чём-то своем.
-… Видите ли, вас было принято…
- Повысить до исполнительного директора? - Неожиданно участливо поддакнул тот и широко улыбнулся, когда менеджер сначала по инерции закивала, а через пару секунд не менее энергично замотала головой.
- Нет, нет! Вы не поняли, вас… без выходного посо…
- Давай только без паники, энерджайзер! Слово «уволить» не такое страшное. Но если и правда боишься, повторяй по слогам. Три-четыре: у-во-лить. Видишь? – Улыбаясь, он немного прищурился, и в уголках его глаз залегли пока ещё не особо глубокие мимические морщинки.
Клоунада могла продолжаться ещё долго, если бы Марк (так звали невезучего сотрудника) не сжалился над бедной девицей, которой в жизни и так не особо повезло, чтобы ещё над ней и издеваться, и покладисто не направился собирать вещи.
Сегодня уже последняя собака в городе знала, насколько неправильную женщину он вчера ночью умудрился повстречать. В самых разных позах. Вернее, правильнее будет сказать, женщина-то была(и есть!) что надо, как раз в его вкусе, а вот он, Марк Томпсон, оказался совсем не во вкусе её «папика». Папик же на такое положение вещей обиделся и пообещал незадачливого любовника к стулу степлером за то самое дорогое, что у него имелось, пригвоздить. А зная людей, с которыми оный рогоносец водил дружбу, Томпсон мог с легкостью представить, как эта угроза воплощается в жизнь в ближайшее же время.
Именно поэтому увольнение с утра пораньше не стало его самой большой проблемой, ибо настоящие проблемы ожидали впереди. Нужно было бежать, причем быстро, не оглядываясь и не заезжая в те места, где его уже могли ждать специальные люди, евшие таких как он на завтрак, обед и ужин. Даже никаких денег не взять, слишком опасно появляться дома.
Да, неделя, определенно, не задалась…

“Истинная любовь” (“True Love”)
Баллы: 2

- Основатель и наследник должен иметь детей только от сима, с которым у него три молнии.
Они могут жениться или вселить в дом любого сима, но дети должны быть только от сима, с которым у него три молнии.
Если три молнии основаны на ситуациях (духи, одежда),то вы можете сразу вуу-хнуться,и потом кол-во молний может уменьшиться.
Если не можете найти пару, чтоб получить три молнии, можете изменить вкусы вашего сима.
Если дети появились вследствие похищения инопланетянами или размножением спорами у ростомана, ограничение не нарушено.

"Право первородства" by Dark_Fenix
Баллов: 1

Наследником может стать только первенец вне зависимости от пола.
Если рождается двойня или тройня наследником становится, тот кто родился первым.

“Бесстрашный” (“Fearless” )
Баллы: 1

Вы должны всегда разыгрывать карточки шанса.
При поломке электропредмета его должен починить сим из семьи.
Нельзя устанавливать сигнализацию в дом и на машину, нельзя приобретать маленького робота-охранника.
Основатель и наследники должны иметь интерес к преступности 10 до того, как станут пожилыми

Примечания: не подпускайте к поломавшимся электропредметам наследника. Чтоб починить неопасный предмет(душ, засорившийся унитаз) можете вызвать мастера.

“Писатель” (“Storyteller”)
Баллы: 1

По-крайней мере один роман должен быть написан каждым поколение династии, кроме 7-го. Неважно,какого качества роман.

“Международная суматоха” (“International Turmoil”)
Баллы: 1

Для того,чтобы поехать в отпуск,ваши симы должны иметь значение тела 10.

"Платное образование" by Innominato
Баллы: 1/2/3

+1 балл если в каждом поколении семьи хоть один сим учился платно
+1 балл если основатель так же учился платно и до старости выплатил "кредит за обучение" (помним, что у основателя льгот нет).
Если ни один сим из семьи, кроме основателя, не учился в университете и частной школе - ограничение провалено.
Ценность образования в современном обществе высока, а бюджетных мест в учебных заведениях, увы, уже не осталось. Теперь за лучшее будущее для своих наследников придется платить.

Jana Weber · 05.03.2021, 02:50

Я ненавижу угадайки, и ты это знаешь - обычно пролистываю со скучным лицом, если автор не прыгнет выше головы

Но это теперь мой любимый кнут на форуме, просто потому что.

В общем, что я думаю

блаблабла

Хотнесс первого видео может быть сопоставима только с Нилом на первом же скрине

вообще дико нравятся скрины, хотя обычно дико у тебя нравится текст, а скрины от уровня "мм нормально" до "оо прикольно", что-то в этом диапазоне

очень жду отчет, в т.ч. потому что интересно какой все-таки ответ

SierraMadre · 10.03.2021, 00:44

Всем привет <3

Я тут обнаружила, что династия, оказывается, пару дней назад отпраздновала семилетний день рождения, в связи с чем хочу передать привет Яне Вебер, которая угадала ВООБЩЕ ВСЁ, что можно было угадать в кнуте-угадайке постом выше и Софи Инноминато, которой давным-давно написала в личку с просьбой проверить династию и не прогадала :33
Даже не знаю, что бы я сейчас делала, если бы в далеком 2014 не зарегистрировалась на этом форуме *уродливо плачет*
Насчет отчета - гетеросексуальность окончательно покинула чат, так что читайте на свой страх и риск.
Всех люблю <333

Полгода назад, когда я только познакомилась с Крисом, он напомнил мне медлительную Гусеницу из «Алисы в Стране Чудес». Казалось, вся его энергия уходила на то, чтобы не засыпать на ходу и подавлять зевоту, а для того, чтобы разговаривать с нормальной скоростью, её уже не хватало. Но уже через неделю мнение о нём сменилось на противоположное. Более деятельного человека, за исключением, разве что, Софии, мне пока встречалось.
Ким чувствовала себя продуктивнее, когда работала одна, но, при этом, если теряла запал, сжимала зубы и заканчивала начатое через не могу, а понятия «не хочу» для неё не существовало в принципе. По крайней мере, я ни разу не слышала, чтобы она бросала какое-нибудь занятие на полдороги, потому что устала или передумала. Крис с Софией же служили живым подтверждением пословицы: «Хочешь идти быстро – иди один, хочешь идти далеко – идите вместе». В основу их динамического дуэта легла одна на двоих жажда деятельности, и с тех пор, как оперативным путем они выяснили, что способны черпать энергию друг от друга, встретить их вдвоём удавалось значительно чаще, чем по отдельности.
Поэтому, когда я подняла голову и обнаружила Криса возле своего стола в одиночестве, взгляд машинально скользнул ему за спину. Сознание нарисовало образ Софии быстрее, чем это удалось осознать, и когда найти её в толпе спешащих на первые пары людей не удалось, я ощутила легкое разочарование. Не потому что так уж хотела видеть Софию в это время дня, а из-за несоответствия воображения окружающей действительности. Крис без слов опустился на соседний стул, и я вытащила ближний к нему беспроводной наушник из уха. Без музыки голову тут же заполнили обычные утренние звуки: гул голосов, звон посуды, шипение кофейного аппарата – ничего необычного, но и ничего приятного тоже.
- Ты что, заболела? – Напрямую спросил Крис, когда убедился, что я его слышу. - Знаешь, сколько сейчас времени?

Обычно верхние веки закрывали его глаза почти наполовину, и это всегда придавало ему не то сонный, не то накуренный вид. Самому Крису это никак не мешало, а окружающие удовлетворялись объяснениями разной степени саркастичности, в зависимости от его настроения. Мне больше всего нравилось, когда он на полном серьезе отвечал, что страдает нарколепсией и соболезнования принимал с таким видом, словно жить ему оставалось пару месяцев. Сегодня я впервые видела глаза Криса не просто открытыми, а распахнутыми, и не знала, что чувствовать по этому поводу.
- У меня через десять минут репетиция с Нилом О’Брайаном, а сразу после занятие у Брайт, - бодро доложила я, а он подозрительно покосился в сторону моей чашки.
Ничего, кроме кофе с молоком, там не оказалось, и недоверие на его лице сменилось недоумением. Мне и самой не особо верилось, что я была способна проснуться к первой паре. Еще больше не верилось, что это оказалось не одноразовой акцией, а продолжалось вот уже пару недель. Если так пойдет и дальше, можно будет дописать «способна к долгосрочным обязательствам» в резюме. Крис бросил взгляд на наушник на столе и прислушался, а когда понял, что – вернее, кого – я слушала, вдруг заулыбался.
- «У меня нет мании величия, великие люди ею не страдают». Отражение в зеркале тоже целуешь, или это пройденный этап?
Мнение я конечно разделяла. Людей, что неиронично наслаждаются звуком собственного голоса в наушниках, чисто теоретически я представить могла. Чего представить не могла - так это того, что я к этим людям так же неиронично примкну, потому что такое времяпровождение в моём личном топе-3 занятий «вроде ничего такого, но гордиться особо нечем» стояло между мастурбацией и загрузкой на аватар старой фотографии для новых лайков.
Дьявол скрывался в деталях. Аудиозаписи каждого занятия Брайт скидывала мне на почту одним большим архивом - для домашней работы. Ничем не облагороженное звучание было велено слушать и анализировать до тех пор, пока либо не прозрею, либо не отвалятся уши. Я так до конца бы и не поняла, чего именно она хотела от меня этим заданием, если бы на помощь вдруг не пришла не имеющая никакого отношения к музыке София.
- Писатели тоже выполняют такое упражнение, - пока я вслух сомневалась, стоит ли выполнять задание, как поняла изначально (никак), или всё же переспросить, отозвалась она, оторвавшись от книги. – Перечитывают свои тексты и смотрят, какие стилистические приёмы встречаются чаще других, какая тенденция в построении предложений, насколько обширный словарный запас, и если да, соответствует ли он теме и общему стилю повествования. Наверное, что-то такое она имела в виду.
Не сказать, что от предположения Софии я пришла в восторг – то, о чем она говорила, звучало очень сложно, но выбирать не приходилось. Точных указаний Брайт выдать не соизволила, велела только оценивать себя объективно. «Будь с собой строгой, как я», - говорила она, - «ничего не получится, если будешь себя жалеть». И я не жалела. Все время вспоминала тот разговор с Джиджи, пока мы с Грейс были в Атланте, и не чувствовала ни желания, ни какого-то морального права вернуться в круговую поруку паники из-за безделья и безделья из-за паники. Тем более что блокнот, который я взяла с собой для проформы, постепенно заполнялся записями.
Крис больше не предпринимал попыток заговорить, и на некоторое время я даже забыла о его присутствии, пока в какой-то момент не подняла голову и не обнаружила, что он, будто украдкой, смотрит мне за плечо. Дверь кофейни открылась у меня за спиной – оттуда потянуло прохладой. Зазвенел колокольчик, а когда раздались голоса, Крис так сильно помрачнел лицом, что желание обернуться пришлось подавить усилием воли.
- Что там? – все-таки не удержалась от вопроса я, когда он отвел взгляд в сторону, словно его вдруг жутко заинтересовала композиция из деревяшек посередине кофейни.
Мимо нашего стола прошел какой-то парень – я не узнала его со спины, но судя по тому, как подчеркнуто уставился в одну точку Крис, взглядом на входе в кофейню он встретился именно с ним.
- Джонатан, ты куда?! – раздался за спиной знакомый голос, и я всё-таки не выдержала и обернулась, как и большая часть посетителей кофейни в это время суток.
Одной реплики Эйнджел Смит, сказанной с требовательным нажимом, оказалось достаточно, чтобы развеять сонную атмосферу вокруг, и тогда я вспомнила. Джонатаном звали её парня – того самого, на кого Крис успел положить глаз.
- Кофе возьму, - отозвался он, не останавливаясь, и Эйнджел сразу же потеряла к нему интерес.
Я улыбнулась, подперев щеку кулаком. Со стороны было особенно заметно, что информация о перемещении жертвы Эйнджел не нужна, а спросила она просто для порядка. Но Джонатан, видимо, так к этому привык, что отчитывался на автомате. Я уже собиралась поделиться наблюдениями с Крисом, но от одного взгляда на него, улыбка померкла.
Суицидальные настроения были частью его имиджа, и никто из тех, кто с ним общался регулярно, не принимал перманентное желание сдохнуть всерьез. Но настолько мрачным я видела его впервые.
- Что случилось? – спросила я, провожая спину Джонатана взглядом.
Крис неопределенно дернул плечом в ответ. Это можно было истолковать двояко, и я вытащила оба наушника из ушей, приготовившись слушать – но рассказывать он не спешил. Молча гипнотизировал кофе у меня в кружке и кусал уголок губ. Было похоже, что он собирается с духом или выбирает формулировку, и когда я уже решила, что разговаривать на эту тему Крис не станет, он заговорил.
- Он написал мне после вечеринки, - нехотя произнес он и отпил чая из моей кружки. – Переписывались несколько дней, потом встретились в баре. Он очень… я вообще не таким его себе представлял. Думал, просто красивый придурок, много там ума у этих футболистов, а он нормальным оказался. Думал, с ним всё будет по-другому.
Джонатан рассмеялся над шуткой бариста, я машинально посмотрела в его сторону, но взгляд Криса так и оказался прикован к кружке. Он покачивал её так, словно кофе был коньяком, а он его «согревал», прежде чем выпить. Ему не нужно было продолжать, я и так понимала, что по-другому с Джонатаном не было. Было - как всегда у Криса. Парни соглашались проводить с ним время, но только при условии, что их отношения будут держать в секрете от девушек, друзей и всего остального окружения.
- Он сказал, что не может резко взять и порвать с Эйнджел. Они вместе со школы, и она, - усмешка Криса вышла особенно мрачной, - «не давала ему повода так поступать с собой».
- Охренеть, - только и смогла произнести я. - Ну, ты знаешь, люди же адаптируются к насилию… Может ему и нормально, что она его разве что вместо подставки для ног не использует?
Я думала, он улыбнется - хотя бы краем губ, как улыбается всегда, замечая, как кто-нибудь поскальзывается или впечатывается лицом в начищенные до прозрачности разъезжающиеся двери, но он не улыбнулся. Вместо этого допил мой кофе одним глотком.
- Он же предложил мне встречаться, знаешь? Ну как предложил… сказал, что хочет быть со мной.
- А ты что?
- А я… - Крис вздохнул, - спросил, что по этому поводу думает Эйнджел.
Ну и судя по тому, что Эйнджел до сих пор никому не откусила голову, по этому поводу она не думала ничего. Хотя мой моральный компас и не всегда указывал строго на север, избирательная мораль Джонатана вызывала много вопросов.
- Порвать с ней ему совесть не позволяет, а встречаться с кем-то за её спиной – все нормально, ничего страшного?
- Это не важно, - произнес Крис и, взглянув на часы, принялся собираться. – Я сказал, что не могу так, ну и… больше мы с ним не общаемся.

Крис не мог видеть, что Джонатан смотрел ему в спину секунду три, прежде чем направиться в сторону Эйнджел с двумя стаканам кофе – а я видела. Поэтому прежде чем он успел отреагировать, подалась вперед и под протестующее мычание напала на него с объятиями.
- Ну хва-атит! – простонал он, пытаясь высвободиться, но я специально обняла его поверх рук, и это было не так-то просто. – Не вздумай меня жалеть, иначе я больше ничего не буду тебе рассказывать!
- И не собиралась, - отозвалась я, с силой прижимаясь щекой к его щеке.
- Тогда отстань, – снова потребовал Крис, и руки всё-таки пришлось разжать. – На репетицию опоздаешь.
Посетители кофейни после окрика Эйнджел неизбежно впадали обратно в анабиоз, и никто не обращал на нас внимания. На выходе из кофейни Крис пропустил меня вперед, и в промозглое утро я вылетела первой. До репетиции с Нилом О’Брайаном действительно оставались считанные минуты, но моё внимание привлекла пёстрая стайка юбок, сбившихся вокруг Эйнджел не то живыми щитами, не то утятами возле мамы-утки. Она кого-то отчитывала, яростно комкая новый выпуск «Академического вестника».
Долгих раздумий не потребовалось. Нил О’Брайан не повернут на пунктуальности, чтобы злиться на минутное опоздание, а разборку послушать хотелось. Стараясь не привлекать к себе внимания, я вытащила из кармана телефон и сделала несколько шагов в сторону юбок. Взгляд скользил по уже прочитанному сообщению Грейс, сама же я полностью обратилась в слух.
- Но Эйнджел, - негромким и как будто извиняющимся тоном обратилась к ней девушка с рыжим пучком на затылке, - почему ты просто не можешь сказать, что это всё враньё? И потребовать написать опровержение.
Я не видела лица Эйнджел в тот момент, потому что она стояла полубоком, но заметила, как напряглись её пальцы на скомканной газете.
- Потому что это НЕ враньё, Уиздом! Ты что, совсем тупая?! Человек со стороны не мог слово в слово знать, о чем мы говорим в узком кругу! Это явно был кто-то изнутри, и от этого еще более противно!
Я помнила, с каким остервенением София заканчивала последний выпуск «Академического вестника», и как горели её глаза, когда дописывала слово редактора. Обычно София не была против моего пребывания в редакции, но в тот раз попросила уйти, чтобы ни на что не отвлекаться. Удивительным образом, за считанные месяцы ей удалось поднять практически нулевой интерес к «Вестнику» до того, что каждое утро вторника люди выстраивались перед редакцией в очередь, и первым делом открывали именно редакторскую колонку – или, как её называли теперь – «колонку разоблачения Светлого пути».
- Я всё равно не понимаю, почему нельзя просто сказать, что это неправда… - вздохнула Уиздом.
Тогда Эйнджел отбросила смятую газету в сторону, и я решила, что Уиздом сейчас получит по своему рыжему пучку.
- Потому что, - с нажимом произнесла она намного тише, чем я рассчитывала, - эта редакторша, в отличие от тебя – не полная идиотка. И если она каким-то образом сумела добыть информацию из первых рук, она точно так же сумеет доказать, почему мы уходим в отрицание. А теперь, будь так добра, Уиздом, закрой рот и перестань задавать мне вопросы.
Тогда я услышала голос, который не слышала уже давно.
- Мне кажется, Уиздом имеет в виду другое…
Юбки немного расступились, и прямо перед Эйнджел оказалась Сара. Та самая Сара, которая в стрессовой ситуации даже имени своего не могла произнести без запинки, теперь стояла напротив взбешенной Эйнджел. На бледных щеках не было и тени обычного румянца, а руки она сцепила перед собой – чтобы не дрожали. И, тем не менее, она стояла, пока остальные старательно сливались с обстановкой.
- Мне кажется… тут стоит сделать акцент на том, что твои слова вырывают из контекста и переворачивают, - продолжила Сара, когда Эйнджел недвусмысленно взмахнула рукой, призывая закончить мысль. – София бы не стала делать этого намеренно, это ведь неэтично. Значит, человек, который с ней разговаривал, просто не так тебя понял, Эйнджел.
Мне было жутко интересно, что именно она ответит, но в этот момент юбки по ее правую и левую руку наконец-то обнаружили мое присутствие и зашептали в оба её уха одновременно. Эйнджел круто обернулась, и я сразу же поднесла телефон к уху, имитируя входящий звонок. Для достоверности закрыла свободное ухо рукой и нахмурилась.

- Алло? Я тебя не слышу, ты что, из бункера звонишь? – громко переспросила я не существующего собеседника, но на лице Эйнджел не дрогнул ни один мускул.
Она продолжала сверлить меня тяжелым взглядом, и в итоге мне пришлось отвернуться и всё-таки отправиться на репетицию. Я знала, что она продолжает смотреть на меня, чувствовала это спиной, и подавляла инстинктивное желание обернуться через плечо.
Внезапный порыв ветра отшвырнул выпуск «Академического вестника» к стене какого-то здания, а оттуда – уже мне под ноги. Совесть не позволила просто переступить, через что-то, во что София вложила столько сил и времени, и газету я подняла. В глаза тут же бросился заголовок статьи во весь разворот, прекрасно читаемый даже со скомканной страницы.
«ИМЯ(ОТ)РЕЧЕНИЕ: для чего неофиту движения «Светлый Путь» менять имя на самом деле»
София не мелочилась.
Если прежде их с Эйнджел противостояние еще можно было, хоть и с большой натяжкой, назвать перепалкой, то эта статья ознаменовала официальное объявление войны. Еще и умудрилась взять анонимное интервью у кого-то из её приближенных - неудивительно, что Эйнджел взбесилась.
Я не знала ни одного человека в этом университете – а я теперь, без преувеличения, знала очень многих – у кого хватило бы смелости и мозгов не просто открыто выступить против идей Эйнджел Смит, но и преуспеть в этом. Раньше Эйнджел могла себе позволить игнорировать существование Софии и руководствоваться принципом «собака лает – караван идет», но теперь, когда мнение Софии транслировалось на постоянно возрастающую аудиторию читателей «Вестника», каждый день радиомолчания мог стоить Эйнджел не только последователей, но и репутации в кампусе.
А это означало, что ответный удар от Эйнджел последует, и очень скоро. София, конечно будет готова – она говорила, что мечтает втянуть Эйнджел в открытый диалог – а всем остальным простым смертным требовалось срочно искать укрытие, пока их (нас) не задело взрывной волной.

***

За репетициями с Нилом и уроками у Брайт месяц пролетел настолько незаметно, что я оглянуться не успела, как украшения по случаю Дня Благодарения сменились два раза – сначала на рождественские, а потом на новогодние. Следить за праздниками, не говоря о том, чтобы отмечать их, элементарно не хватало времени. Я жила от репетиции к уроку, от урока к репетиции, оставшееся время проводила не в студии, так за фортепиано, не за фортепиано – так в кофейне, пока пыталась писать песни, и мысли мои не шли дальше расписания на следующий день.
Я не задумывалась, как изменится моя жизнь после первого экзамена у Брайт, но жить по армейскому распорядку оказалось значительно легче, чем всегда считала. Раньше от одной мысли следовать строгому расписанию делалось нехорошо, а по истечении третьей недели в таком режиме, я уже с трудом могла вспомнить, как жила без него раньше. Оставалось надеяться, что мой организм, привыкший к разгильдяйскому образу жизни за восемнадцать лет, не устроит бунт в самый неподходящий момент. С другой стороны, София любила повторять, что привычка к чему угодно формируется за двадцать один день, а потом справляться значительно легче. И хотя я не чувствовала желания сорваться в бестолковые тусовки с алкоголем, когда на кону стояла возможность обучения у Брайт, суеверный страх всё запороть не отступал даже во сне.
Единственной, с кем он слегка притуплялся, была Грейс. Не знаю как, но мне хватило ума не делиться опасениями, как мой жесткий график мог повлиять на наши отношения. Я боялась, что отношения сойдут на нет, едва успев начаться, из-за того, что у нас не будет друг на друга времени, и эта мысль вгоняла меня в отчаяние. Длилось отчаяние недолго – потому что ничего из того, что я успела себе мрачно нафантазировать, сбываться не спешило.
Мы не отдалялись.
Свободного времени было совсем немного, возможности проверять телефон – еще меньше, и пара свободных минут между делами для общения с Грейс, пока неслась с урока на репетицию или с репетиции на урок, теперь представляла для меня куда большую ценность, чем праздное шатание по всему кампусу в надежде встретить ее – как раньше. Мы не здоровались и не прощались, из-за этого с ней возникало ощущение непрекращающегося диалога. Я засыпала с телефоном в руках, а когда просыпалась, первым делом, отвечала на её сообщение с ночи.
Грейс смеялась, что у нас отношения по переписке, как у героев романа девятнадцатого века, и я смеялась тоже – от иронии происходящего. Грейс прилетела в Ля Тур из-за океана, я – с другого конца страны, мы жили в семи (пяти быстрым шагом) минутах ходьбы друг от друга, а виделись хорошо если раз в несколько дней на пару часов. Никогда еще выражение «так близко, но так далеко» не находило во мне столько отклика.
- Херня какая-то, - вздохнула я и уронила тетрадь, в которой последние полчаса пыталась записывать текст будущей песни, себе на лицо. – Как люди вообще пишут песни?

Грейс немного пошевелила коленями у меня под головой и тут же, без каких-либо слов, остановила прикосновением к плечу еще до того, как в мозг поступил сигнал с ее колен подняться. Это было так странно, очень похоже на телепатию, какой обычно обладали давно женатые пары, способные заканчивать друг за другом предложения. Я не знала, что так может быть с человеком, которого знаешь всего ничего, а встречаешься еще меньше.
Мне не нужно было ничего озвучивать Грейс, а Грейс – мне, и мы все равно друг друга понимали. Мало того – я настолько успела к этому ощущению привыкнуть, что с другими людьми неиронично удивлялась необходимости открывать рот и что-то им говорить.
Я смотрела, как едва заметно шевелятся губы Грейс, пока она читала мои стихотворные потуги, и боялась дышать. После почти что месяца разлуки ощущение, что стоит мне пошевелиться, как она растает в воздухе, вернулось, и избавиться от него пока не получалось.
- Может, стоит попробовать с другой стороны? – предположила она, отложив тетрадь куда-то в одеяла. – Сначала писать музыку, а уже на неё текст.
Я неопределенно повела плечами. С какой стороны подходить к написанию музыки я не представляла вообще. Всякий раз, когда удавалось оказаться в корпусе Веллингтон, я просто сидела за роялем, надеясь на озарение. Озарение не снисходило, и чтобы не терять времени, приходилось играть технические гаммы.
- Я думаю, ты ставишь себе нереалистичные цели, - снова заговорила Грейс, и я все-таки приподнялась, поравнявшись с ней, - Сдать экзамен Олимпии сложно и без дополнительной нагрузки. Во сколько он, кстати?
Она была права, конечно. Мне хотелось заниматься всем и сразу: и экзамен сдавать, и новые произведения разучивать, и параллельно всему сочинять песни – наверное потому что никогда прежде я не ощущала в себе настолько необъяснимое количество энергии и хотела выжать из неё максимум, прежде чем она подойдет к концу.
- Завтра в девять.
Как только Брайт объявила время проведения экзамена, я поставила по нескольку напоминаний и будильников сразу на все свои гаджеты и еще парочку на телефон Софии и айпад Криса – что исключило любую возможность забыть или проспать. Но от вопроса фантомно дернулась все равно. Взгляд Грейс упал на циферблат часов на противоположной стене
- Почитай мне что-нибудь своё, - попросила я. – Пойму, как это должно выглядеть.
Она задумчиво поджала губы и посмотрела в сторону. И когда я уже приготовилась услышать вежливый отказ, она вдруг снова посмотрела на меня и улыбнулась.
- Только не смейся. Я его в школе написала, на конкурс…
- На какой?
- «Праздничное настроение». Пообещай, что не будешь смеяться! - улыбка Грейс сделалась ещё шире, и я покачала головой, пальцем нарисовав на груди крест.
Обещаю, мол. Грейс кивнула, сделала глубокий вдох. Закрыла глаза.
- «Заткните телефон, долой часы,
пускай за кости не грызутся псы…
Понимание пришло после первого четверостишья, и чтобы не захихикать и не сбить её, мне пришлось закрыть рот ладонью. Сложно сказать, что двигало Грейс, когда на конкурс с праздничной тематикой она написала стихотворение о похоронах.
- Пусть самолет, кружа и голося,
"ОН УМЕР" впишет прямо в небеса…
Грейс толкнула меня коленом в бок, не переставая декламировать, и я безвольно завалилась на спину. Слушала, глядя в потолок, а когда она дошла до последнего четверостишья, остроумная шутка о несоответствии ее стихотворения тематике конкурса вылетела у меня из головы. Грейс повела плечами, как бы говоря – вот тебе стихотворение.
- Меня дисквалифицировали, а потом еще отчитали за то, что принесла никому не нужный трагизм в веселый конкурс…
Головой я мотнула не из-за того, что я ее несправедливо наказали, хотя в любое другое время обязательно бы отреагировала горячим несогласием. Когда Брайт упомянула, что Грейс «раньше писала стихи», я отчего-то решила, что речь о детском увлечении, а в действительности мы как будто говорили на разных языках.
Я придвинулась еще ближе, чтобы мы соприкасались коленями, одним движением повалила её на спину и приподнялась на руках.
- У меня из-за тебя музыка играет в голове.
- Это же хорошо? – после небольшой паузы спросила Грейс, и я улыбнулась, обратив внимание, что она как-то иначе задышала.
Она вообще интересно реагировала прикосновения. Месяц назад я почти заподозрила ее в нелюбви к тактильности («классно, Крис номер два»), пока не перестала долбиться в глаза и обратила внимание, что после секундного напряжения от касания тело Грейс всегда расслаблялось. Над поражающей воображение шуткой-самосмейкой о «прохождении авторизации» я хихикала еще недели полторы точно.
- Как посмотреть, - ответ пришелся ей в губы, взволнованное дыхание казалось теперь почти осязаемым.
Я перенесла вес на локоть, и свободной рукой откинула слегка разметавшиеся пряди от лица. Волосы лежали художественно, хоть портрет пиши, но желание дотронуться оказалось сильнее.
- Почему? – шепотом спросила Грейс, а я в реальном времени наблюдала, как расширяются ее зрачки, пока моя рука скользила вниз по ее животу, к подолу юбки.
Целый месяц наши отношения, пусть и с натяжкой, можно было назвать платоническими. Крис от наших гуляний за ручку вздыхал, закатывал глаза и советовал обучающую литературу, раз потрахаться внезапно оказалось такой проблемой. Я отмахивалась от него, ничего не объясняя, хотя объяснить, конечно, хотелось, особенно поначалу.
Не было никакой проблемы. Я хотела Грейс с того момента, как впервые поговорила с ней на вечеринке в бассейне, важнее было другое. Мне хотелось, чтобы она не то что не дергалась от моих прикосновений, а сама их искала. Не вздрагивала и напрягалась, а волновалась – вот как сейчас. Я заметила, что её реакция на физический контакт изменилась драматически около недели назад, но даже тогда не стала на неё бросаться. Неизвестно откуда взявшемуся чувству драматургии претило заниматься сексом в спешке, между домашним заданием и вечерним повторением гамм на рояле в корпусе Веллингтон.
- К утру всё забуду, - полушепотом ответила я, кончиками пальцев оглаживая край её нижнего белья, и улыбнулась, когда Грейс нетерпеливо сжала руку бедрами. – Постараюсь, по крайней мере.

Но я ошиблась - музыка в голове играла всю ночь.

***

Год назад я бы обязательно проспала. Проснулась бы на другом конце города с диким похмельем за полчаса до конца экзамена и, превозмогая вертолеты перед глазами, пыталась бы понять, как именно добраться получится быстрее всего. Попутно бы размышляла, почему я такой ужасный человек и почему мне настолько не везет.
Утром перед экзаменом у Брайт я проснулась за пять минут до будильника, и вместо того, чтобы завалиться эти пять минут досыпать, выползла из постели Грейс и принялась отключать все остальные свои будильники, чтобы не разбудить её на два часа раньше положенного. Удивительно, сколько всего может измениться меньше чем за год.
Когда я вышла из университетской костюмерной со своим платьем для номера, Нил О’Брайан уже ждал снаружи – как обычно, с закрытыми глазами и прислонившись спиной к кирпичной стене. Агрессивный панк-рок из его огромных наушников гремел с расстояния трех метров, но я уже знала, что, несмотря на музыку, от которой можно запросто оглохнуть, он меня слышал. Я сделала пару шагов вперед, сокращая расстояние между нами с трех метров до двух – тогда он стянул наушники на шею и мы молча отправились к музыкальному залу номер один. Там же Брайт проводила прослушивание полгода назад.

- Ты выбрала произведение? – не оборачиваясь, спросил Нил.
Отчего-то возникло ощущение, что услышал он меня намного раньше, чем я показалась из-за кулис. Он так и сидел, опустив голову - будто бы изучая свои пальцы на клавишах фортепиано, пока я рылась в сумке в поисках телефона. Телефон, как назло, постоянно выскальзывал из пальцев, но Нил и не думал меня торопить. Когда он выпал из рук третий раз, я закатила глаза, опустилась на сцену и вытряхнула на неё всё содержимое свой сумки. Разблокированный телефон издевательски упал прямо на колени, и я уже без промедления нашла в сохраненных файлах нужное произведение и нажала кнопку воспроизведения.
Музыкальный зал наполнили узнаваемые первые аккорды, и только тогда Нил О’Брайан поднял голову.
Подсознательно я ожидала от него того же паттерна поведения, что и от Брайт. Думала, он сразу как-нибудь прокомментирует мой выбор, но он молчал на протяжении всего произведения.
А когда последние ноты стихли совсем, обернулся и просто мне кивнул.

- Не мельтеши, - произнес Нил, не отрываясь от книги, и я резко остановилась посреди коридора, по которому от волнения наматывала то ли третий, то ли четвертый круг.

Длинный подол платья по инерции мотнуло в сторону. Первую неделю репетиций мы не разговаривали вообще. Обычно болтать за двоих, а то и за троих не составляло никакого труда, но Нил даже не смотрел в мою сторону – не просто не поддерживал светский разговор ни о чем, а делал максимум для того, чтобы разговаривать с ним было неудобно. Но, как ни странно, стоило мне закрыть рот, как он начал периодически говорить сам.
Поначалу это были отдельные реплики, на которые я просто кивала, а понаблюдав за ним вблизи немного дольше, обнаружила несколько интересных моментов. Если не подходить к нему ближе, чем на два метра, не повышать голос и не доставать его болтовней, то он мог даже отвечать на вопросы. Даже развернуто.

- Почему этот кусок такой сложный… - пробормотала я себе под нос, ощупывая саднящее горло.
Голосовые связки пульсировали от напряжения, и продолжать пока было бессмысленно. К счастью, с первых занятий у Брайт я взяла в привычку брать с собой термос с чаем – как раз для таких ситуаций.
- Потому что ты его таким делаешь.
Я как раз делала глоток и чуть не пролила чай на себя, потому это был первый раз, когда Нил полноценно ответил на мою реплику своим ртом, а не кивнул или пожал плечами, как обычно. Должно быть, я выглядела настолько обескураженно, что он даже соизволил объяснить.
- Избегай головного голоса после грудного. Это получается, только если много контроля, иначе так и будешь срываться на фальцет.

В отличие от прослушивания, которое было открыто для зрителей, экзамен Брайт проводила за закрытыми дверями. Сначала я ужасно сокрушалась, что Грейс не сможет прийти – хотя ей Брайт, может и разрешила бы присутствовать – но теперь, когда до начала оставались считанные минуты, думала, что может оно и к лучшему.
Будь здесь Грейс, Крис или даже София, я бы обязательно рассказала в красках, как у меня трясутся руки и как темнеет в глазах, чтобы услышать что-нибудь ободряющее, либо ироничное, либо призыв взять себя в руки и прекратить ныть – в зависимости от говорившего. Реши же я, с какого-то перепугу, поделиться переживаниями с Нилом, он бы, вероятно, даже глаз от книги не поднял. А от мысли, как именно он бы посмотрел, если бы всё-таки посмотрел, я нервно хихикнула. Он тут же бросил на меня неодобрительный взгляд, как бы говоря «только истерики твоей здесь не хватало», и молча перелистнул страницу.
- Что читаешь?
Все книги, с которыми он приходил на репетиции, да и вообще, с которыми я его видела, были на итальянском языке. При том, что на втором курсе, где он учился, итальянский не преподавали. Мне было жутко интересно, какие обстоятельства могли побудить человека начать изучать иностранный язык, на котором в Америке говорили разве что преподаватели университетов и кучка отдельных эстетов. А потом Брайт как-то упомянула, что он учится на той же программе, на которой когда-то училась она, и всё встало на свои места. Нил хотел не просто исполнять оперу, а понимать, о чем поёт.
Он развернул книгу обложкой ко мне, и я вытянула шею, пытаясь разобрать название. Оно, довольно предсказуемо, ничего не сказало (потому что было на итальянском), но я почему-то всё равно его запомнила.
‘Purgatorio’.
Какое странное слово.

Ореол загадочности вокруг Нила не давал мне покоя с тех пор, как только увидела его на улице. После безупречного исполнения «Кампанеллы» без какой-либо подготовки на моем прослушивании интерес возрос в геометрической прогрессии, и теперь я не могла дождаться, когда услышу, как он поёт.
Это произошло на третий день репетиции, потому что первые два он просто слушал меня – молча, внимательно и, казалось, будто бы даже не моргая. Я ждала, что он что-нибудь скажет («Зачем ты выбрала такое сложное произведение?») или, в конце концов, откажется выступать, но он молчал. А потом подошел к роялю и кивком головы подозвал меня ближе. Тремя пальцами наиграл отрывок, который я пела последним, и я услышала, что пою немного выше, чем нужно. Пальцы сместились левее, со второй октавы на первую, и когда я попробовала спеть в ре-бемоль, картинка в голове, наконец, сложилась.
Вот как оно должно звучать.
Обычно Нил пропускал свои партии, позволяя вместо этого тренироваться мне, но в этот раз все вышло иначе. Он запел, и земля едва не ушла у меня из-под ног. Я никогда не считала себя сентиментальным человеком, но от звука его голоса – сильного и кристально чистого, просто идеального, в горле стал ком, а в глазах защипало. Я поняла, что имела в виду Брайт, когда сравнивала его с «прикосновением Бога», потому что если Бог и существовал, то голос свой он однозначно подарил неизвестному синдромнику из дергийской провинции.

На стук каблуков Брайт я обернулась раньше, чем чисто физически могла увидеть ее в коридоре, просто потому что не узнать ее шаг было невозможно.

Следом за ней семенили ученики, большинство из которых было в обычной одежде, но удивило меня не это. Только к концу семестра я задумалась, что в преподавании Брайт предпочитала индивидуальный подход. Кроме полного отсутствия лекций - даже представить её за преподавательской трибуной с презентацией на проекторе за спиной не получалось - занятия были построены таким образом, что ее ученики между собой практически не пересекались, и сейчас, глядя на лица товарищей по несчастью, я понимала, что не знаю имени ни одного из них.
Брайт исчезла за дверью зала, но никто не отважился зайти первым. Мы бы, наверное, так и остались неловко улыбаться друг другу, если бы она не выглянула в коридор через минуту.
- Приглашения ждёте?
Взгляд скользнул по коридору слева направо, словно она пересчитывала присутствующих, остановился у меня за спиной, там, где стоял Нил. Пару секунд спустя он прошел мимо меня и, обогнув Брайт, шагнул в темную аудиторию первым.
- Страшно, наверное, с ним выступать? – шепнула мне стоявшая поблизости девочка. – Ему ведь не нужно ничего сдавать, что хочет может делать.
Я ничего не ответила. Страшно было – но не по той причине, что предположила незнакомая однокурсница с начесом а-ля Эми Уайнхаус. У меня не хватало самомнения даже на минуту предположить, что Нил способен хоть каким-то образом испортить наш дуэт. Наоборот, я опасалась, что это мне не хватит способностей выступить хотя бы терпимо на его фоне.

- Не могу, - раздраженно выдохнула я и отошла от рояля, за которым сидел Нил. – Перерыв.
Некоторые партии я тренировала без музыки, так оказалось легче контролировать тональность голоса и не уходить в другие октавы. Самые сложные моменты Нил аккомпанировал, это было сравнимо с тем древнегреческим мифом о лабиринте минотавра, который я недавно услышала от Грейс. Лабиринтом была песня, нитью Ариадны - Нил, а я - древнегреческим придурком, который прогулку в логово чудовища посчитал отличной идеей. Чем не приключение.
- Ты сама выбрала эту песню, - произнес Нил, и я обернулась у самого края сцены.
- У меня не получается этот переход, и я не знаю, что с ним делать!
Когда он поднялся из-за рояля и направился к своим вещам, я подумала, он собирается уйти, и немного притихла. Но уходить Нил не собирался – просто достал из рюкзака книгу и опустился с ней на край сцены. А на мой удивленный взгляд, не поднимая глаз, добавил:
- Скажи, как узнаешь.
Раздражение схлынуло в момент. Кто я вообще такая, чтобы капризно предъявлять претензии, когда одним своим присутствием на репетициях он делал мне огромное одолжение? Нил не сдвинулся с места ни когда я вернулась за рояль, ни когда продолжила репетировать проклятый отрывок уже самостоятельно раз за разом, без передышек и пауз.
Получилось, в итоге, не с восьмого и даже не с двадцать восьмого раза. Только когда от звука собственного голоса начало подташнивать, я, наконец, начала слышать то, что хотела.

- Флоренс, - позвала Брайт из темного зрительного зала, и я ощутила мощное чувство дежа вю.
Увидела, как Нил за кулисами надевает белую маску, последним штрихом завершая образ Призрака Оперы. На прослушивании я выступала последней, а в этот раз она, видимо, решила пойти в обратном порядке. Нил посмотрел на меня через мутное отражение в зеркале и взглядом указал в сторону сцены. Твой выход, мол.

Брайт выпрямилась в кресле, едва услышала первые аккорды, и я как можно скорее отвела взгляд в другую сторону. Соблазн следить за ее реакцией, вместо того, чтобы сконцентрироваться на произведении, был слишком велик, и я себе не доверяла.
«ре-бемоль ре-бемоль ре-бемоль ре-бемоль», - пронеслось в мыслях на бешеной скорости, перед глазами возник образ Кристин Даэ в белом платье, а потом я услышала свой голос сразу отовсюду.

Не удержалась и снова посмотрела на Брайт, но она сидела в той же позе, что и минуту назад, иногда покачивая головой в такт музыке. Зато когда ко мне присоединился голос Нила, и сидящие в зале десять человек ахнули как один, не оборачиваясь, махнула на них рукой – чтобы замолчали.
Ко второму куплету меня осенило, что я снова пела выше, чем нужно, и чтобы не светить раздосадованным выражением лица в зал, отвернулась в сторону кулис. К счастью, драматический момент песни этому сильно способствовал. Репетиции с Нилом принесли свои плоды – теперь я не пыталась в истерическом порыве моментально исправить ошибку, которую никто, вероятно, и не слышал. Диапазон его голоса позволял подстраиваться и маскировать любые неточности моего исполнения.
А когда мы зазвучали в унисон, по спине пробежали мурашки, потому что Брайт, ни с того ни с сего, рывком поднялась со своего кресла. Настолько эмоциональной реакции на чье угодно выступление видеть от нее пока не приходилось, и это могло означать как что-то очень хорошее, так и очень плохое в равной степени. Я закрыла глаза, чтобы не видеть, как неотвратимо она направляется в нашу сторону, и в тот самый момент очень четко поняла, что не смогу взять последнюю ноту нужной высоты. Это не был эмоциональный момент озарения, наоборот, я столько раз тренировала её, что была абсолютно уверена – сейчас не получится точно, без вариантов. И чтобы не испортить финал фальцетом, о котором однажды предупредил Нил, закончила не во второй октаве, а в более безопасной первой.
На пару секунд повисла тишина, но в ушах у меня шумело так, что шквал аплодисментов я услышала как будто с запозданием звука.
- Тихо! – бросила Брайт в зал, и аплодисменты стихли так же стихийно, как и появились.
Тогда я отважилась впервые за все выступление посмотреть ей в лицо, и от ее тяжелого взгляда меня обдало жаром. Она смотрела в упор, я не могла отвести глаз первая, но периферическим зрением заметила, как сжимались и разжимались её пальцы. Теперь я примерно представляла, как должна была чувствовать себя антилопа где-нибудь в саванне за секунду до того, как пантера свернет ей шею.
- Ты, - произнесла Брайт, и тут даже у слепого бы не возникло сомнений, что обращалась она именно ко мне, - надеюсь, когда-нибудь научишься исполнять произведения так же, как умеешь их выбирать.

Понять, ругает она меня или нет, не получилось, уточнять у неё что-то казалось максимально плохой идеей сейчас, поэтому на всякий случай я просто кивнула. А потом желтые глаза Брайт скользнули в сторону Нила.
- Теперь ты…
По нему в принципе мало что можно было сказать, но мне казалось, внезапная перспектива получить по шее его несколько удивила. Не так сильно, как меня, но всё-таки.
- Ты читал роман? Призрак Оперы был одержим Кристин, а ты весь номер не подходил к ней ближе, чем на два метра! Можно было дать хоть какую-то эмоцию? Хоть одну, хоть немного?
Нил ничего не отвечал, но его ответ ей как будто и не был нужен. Их очная ставка продолжалась какое-то время, пока Брайт без каких-либо слов не развернулась к нам спиной.
- Мы... наверное, пойдем? - после небольшой паузы спросила я, пока она неспешно теперь возвращалась к своему месту под настороженные взгляды притихших учеников.
- Идите.
Нила я настигла только у дальних кулис, бежать в кринолине было тяжело, я опасалась споткнуться или, что хуже – случайно порвать платье. Он не стал переодеваться, так и стоял во фраке девятнадцатого века и с рюкзаком через плечо, пока я пыталась отдышаться от бега и безрезультатно расшнуровать корсет.
- Я просто хотела сказать, мне жаль, что так вышло. Не могу даже представить, на что бы всё это было похоже, если бы дуэтом со мной пел кто-нибудь другой. А ты просто вытянул – и меня, и весь номер. Если честно, я вообще не поняла, из-за чего Брайт так разозлилась…
И тогда я впервые увидела то, чего увидеть никак не ожидала – ни сейчас, ни вообще в этой жизни. Уголок губ Нила слегка дёрнулся вверх, и на его лице, впервые с момента нашего знакомства, мелькнула усмешка. Настолько невесомая, что почти незаметная. Появилась и тут же исчезла.
- Она не разозлилась. Ей понравилось.
Это настолько не вязалось с той сценой разбора полётов после выступления, что я просто уставилась на него тупым взглядом. Не будь это Нил, я бы решила, что он меня сейчас разыгрывал.
- Она отчитала нас на весь зал…
Нил вздохнул так же, как вздыхал месяц назад – когда только выяснилось, что экзамен предстоит сдавать с ним в паре, и он пришел об этом сообщить.
- Первый раз с ней разговариваешь? Если бы ты не сдала, это было бы первым, о чем она сказала.
Этот момент от меня как-то ускользнул, и я зависла с приоткрытым ртом. А ведь правда, на прослушивании она ни разу не дослушивала выступление до конца, если оно ей не нравилось. Посчитав, по всей видимости, наш разговор завершенным, Нил отвернулся и молча направился к запасному выходу из музыкального зала.

***

Нил оказался прав.
На протяжении всего полета до Блоссомпорта я истерически обновляла страницу успеваемости, а когда – часа через полтора после дедлайна выставления всех оценок – в окошке напротив предмета «Академический вокал» возникли девяносто баллов из ста, чуть не упала в обморок. На всякий случай показала Грейс, и только когда она подтвердила, что тоже это видит, заверещала на весь самолет. Перепуганные стюардессы решили, что меня хватил удар.
Всю дорогу до дома я, не затыкалась, рассказывала Грейс, что мы будем, куда пойдем, кого встретим и с кем я её познакомлю. Даже физической усталости от двухчасового ожидания и четырехчасового рейса было меня не сломить. Я говорила и говорила и говорила, не обращая внимания на заплетающийся моментами язык. Оценка за экзамен Брайт подействовала лучше любого стимулятора.
- Приехали, - оповестил таксист, судя по виду, уставший от моей болтовни намного сильнее, чем должна была устать я.
- Давай я заплачу? – спросила Грейс, кивнув на счетчик, сумма на котором успела перевалить за двести симолеонов. – Ты билеты брала.
- Угомонись, - отмахнулась я, и пока она не успела достать деньги, подалась и приложила к счетчику телефон.
Почему-то мне казалось, что когда снова увижу дом, он будет выглядеть другим, не таким, как я его запомнила. Жизнь настолько изменилась за последние полгода, что когда дом оказался ровно таким же, каким был, когда я уезжала, это ощутилось почти противоестественно.
- Идем! – обратилась я к Грейс и покатила чемодан к ступенькам. – Сейчас познакомлю с бабушкой и дедушкой, вот они охренеют.
- Может не стоит так сразу… - озабоченно отозвалась она из-за плеча, – всё-таки, пожилые люди.
Но я не слушала. Входная дверь оказалась не запертой, но в этом не было ничего странного – обычно в это время дня приходила уборщица, и у неё был свой ключ.
- Бабушка! Дедушка! – позвала я, бросив сумки под ноги. – Я приехала-а!
Приглушенные голоса на кухне смолкли, и спустя пару секунд бабушка показалась в дверном проеме. Я взвизгнула и бросилась ей на шею – совсем как в детстве, и только тогда увидела у неё за спиной незнакомую женщину в строгом костюме. Женщина молча собирала бумаги в старомодный портфель, не обращая на меня никакого внимания.
- Флора, - улыбнулась бабушка и коснулась теплой ладонью моей щеки, но от этого успокаивающего в детстве жеста мне, против воли, сделалось неспокойно.
- А дедушка дома?
Бабушка судорожно выдохнула от вопроса, и я инстинктивно отошла на полшага назад. Сразу бросился в глаза её осунувшийся вид, а вокруг припухших глаз как будто добавилось глубоких морщин. Я напряглась.
- Флора…
- Где дедушка? Он в больнице? Что с ним?! Ну, не томи!
- Флора, он умер, - прошептала бабушка и отвернулась к барной стойке. – Позавчера.
Я хотела спросить что-то еще, но не могла выдавить из себя ни звука. Просто хватала ртом воздух, как задыхающаяся рыба и обязательно упала бы назад, если бы за спиной вдруг не оказалась Грейс, которая меня придержала.
Я медленно, очень медленно отодвинула от стола ближайший стул и так же медленно на него опустилась. Перед глазами все до сих пор шло кругами, но я медленно, как на шарнирах, повернула голову к бабушке и, не узнавая собственный голос, спросила:
- Как это произошло?

PS

Jana Weber · 10.03.2021, 14:50

как радостно в душе :3

SierraMadre · 11.03.2021, 02:47

радостно в душе ей, ты посотри

Небольшой апдейт в Эстетике: добавила Агнесс Краусс и Олимпию Брайт.

et cetera · 19.06.2021, 19:51

Пришла сказать, что уже блин четыре дня вместо работы внезапно перечитываю Томпсонов, вот только закончила)

Я хз, когда в последний раз писала тебе комменты, но я тебя всегда-всегда тебя читала и читаю почти всегда, когда выходят отчёты. Мариша, ну как можно так круто писать, аааааа
Я вряд ли щас рожу хоть какой-нибудь полноценный комментарий, потому что пришлось бы писать слишком много, просто скажу, что реально перечитывала династию как любимую книгу

, типа уже знаешь весь сюжет, который написан, но все равно возвращаешься к ней, чтобы насладиться стилем, приёмами и отдельными моментами.

Очень-преочень надеюсь, что продолжение будет, потому что блин, нельзя же такое оставлять. уруру)

SierraMadre · 31.07.2021, 16:48

et cetera<3

Здравствуйте, мои дорогие, здравствуйте, мои хорошие

В июле мне выпал самый лучший на свете кнут "Кроссовер", и я конечно же решила сделать его с самым лучшим человеком на свете - Яной и её самой лучшей на свете династией

Кроссовер вышел многоуровневым и в плане сюжета, и в плане коллаборации, потому что я только писала текст(и то не весь), а скринами, другой частью текста и редактированием обеих занималась Яна(ай лав ю)

Немного насчет текста. Это AU, в котором Флора - дочь Дэвида и Мии. После смерти Мии Дэвид, как и в каноне, уехал в Четверку, но на этот раз с прицепом))

Девочка с чёлкой почти до самых глаз замирает в дверях аудитории как оленёнок перед машиной с включенными фарами. Флора подпирает щеку ладонью и следит за тем, как она озирается по сторонам в поисках знакомых лиц. Рут, её соседка по парте, в этот момент поднимает голову и машет ей рукой - и девочка направляется в их сторону.
- Слушай, - обращается к ней Рут, когда девочка с чёлкой почти подходит, и по её извиняющейся интонации Флора понимает, что ее сейчас будут просить освободить место. – Это моя подруга, я ей место занимала, но она в прошлый раз не пришла из-за болезни…
Многозначительно замолкает посреди фразы, и Флора несколько раз кивает, прежде чем она успевает озвучить просьбу до конца.
- Без базара, - улыбается девочке с челкой, одной рукой сгребает тетрадь и пенал, а на сгиб второй вешает сумку.
Теперь сама обводит взглядом аудиторию. Свободных мест не так много, чтобы выбирать. Всего три. Первое рядом со шмыгающим носом рыжим парнем, напротив которого Флора сразу мысленно рисует красный крест, второе рядом с девочкой с короткими волосами, но та, не глядя в ее сторону, демонстративно ставит сумку на соседний стул. Тогда Флора проходит мимо, пока не оказывается у самых дальних от доски парт, кидает сумку рядом и усаживается рядом с девочкой-инопланетянкой.
За два года жизни в четвертой параллели она так и не сумела привыкнуть к тому, что зеленая кожа у людей здесь – вполне в порядке вещей. Никто не смотрит на них с удивлением, не провожает взглядом, не пытается рассмотреть исподтишка.
Синдромница, как их здесь называют, жует жвачку – такую же розовую, как её волосы – и с раздражением смотрит на какого-то парня, что качается на стуле прямо перед их партой и периодически облокачивается об нее деревянной спинкой с очень характерным стуком. Флора улыбается, прикладывает указательный палец к губам и бесшумно придвигает часть парты ближе к себе. Синдромница непонимающе хмурится поначалу, а когда понимает ее замысел, поднимает свою часть парты с другой стороны, и вместе они отодвигают ее сантиметров на двадцать назад.
Парень решает качнуться на стуле еще раз, но в последний момент не находит точки опоры и от неожиданности теряет равновесие. Ударяется пустой башкой об их парту и падает назад с оглушительным грохотом. Люди с первых пар моментально к ним оборачиваются и хихикают, синдромница хрипло смеется тоже.
- Я Флора, - первой заводит разговор она, - прикольные волосы.
Синдромница отмечает их абсолютно одинаковый цвет волос и усмехается.
- Мег.

На ее парте не было ни ручек, ни карандашей, словно она вообще не собиралась ничего записывать.
- Ты тоже с восьмерки, как и этот? – спрашивает Мег.
Флора подавляет улыбку, прежде чем кивнуть. Уточнять, кого именно она имеет в виду, смысла нет, ёмкое «этот» и так говорит само за себя. Маловероятно, что ей бы стало интересно узнавать что-то о молчаливом отряде новой охраны, тоже, кстати, прибывшей из другой параллели.
- И как там?
- Там…
Флора задумывается, как вкратце описать человеку мир, который тот никогда раньше не видел, но не успевает, потому что двери аудитории распахиваются как от порыва ветра и на пороге возникает господин Фарбер. Так он велел ей называть себя при незнакомых людях в университете.
Однокурсники машинально выпрямляют спины, пока он сверлит их напряженным (на самом деле не очень) взглядом. Всего на секунду смотрит на Флору, замечает, с кем она сидит, и, как ей кажется, коротко закатывает от этого глаза.
- Что со столами опять? – спрашивает он, но это конечно скорее предъява, чем вопрос. Фирменная, с порога, вместо приветствия. Он так и с подчиненными разговаривает, да и с ней, в принципе. - Поставьте так, как было в прошлый раз. Или мне каждую пару вам напоминать?

Аудитория оживает в мгновение ока. Мужская часть с максимально сосредоточенным видом передвигает столы, пока женская терпеливо мнется с вещами в руках. Парта Флоры и Мег – единственная, которую не нужно двигать, но и они стоят рядом, пока господин Фарбер продолжает раздавать указания, кому куда пойти и что сделать. Студенты, не привыкшие к подобному, слегка вжимают голову в шею – на всякий случай, чтобы не прилетело, и Флора уважает их предусмотрительность. Другие, те, что посмелее, уже усаживаются за столы и снова достают из сумок письменные принадлежности.
- «Состав и структура вооружённых сил», - диктует он рыжему парню у доски, и тот вздрагивает от громкости. - Если не будете тормозить, отпущу раньше – у меня совещание. Писать нужно быстро, для особо одарённых по два раза повторять не буду. Вопросы?
И это он даже не повышает голос, думает Флора, пока записывает тему занятия в тетрадь. То ли еще будет. Молча подвигает свой пенал на середину парты, и Мег берет оттуда карандаш. Записывать, впрочем, не торопится. Вместо этого поднимает руку.
- Да, - произносит прежде, чем он ей кивнет, - зачем нам вообще нужен ваш предмет?
Господин Фарбер оборачивается, и на его лице Флора читает интерес. Ей кажется, форма вопроса заинтересовала его не меньше, чем вопрос как таковой. А может просто удивился, что оказался не единственным человеком в этом университете, кто тоже разговаривает предъявами.
- Повтори? – уточняет он ровным тоном, слегка склонив голову на бок.
Флора может с ходу назвать человек двадцать, из которых от такого уточнения вся оставшаяся смелость бы улетучилась. Видит, с каким ужасом смотрит на Мег девочка с чёлкой слева от Рут.
Но Мег не боится, и это отчетливо видно не только Флоре, но и тому, кому она этот вопрос задала.
- Я спросила, зачем нам нужен этот предмет, - ничуть не меняя ни интонации, ни громкости голоса, повторила Мег. Ее поза за партой так же отличалась от того, как сидело большинство их одногруппников. Она расслабленно откидывалась на спинку стула, всем своим видом выражая отсутствие напряжения. – Я приехала сюда учить литературу. Чтобы потом стать преподавателем литературы. Где мне потом будет нужна эта околовоенная ерунда?
Господин Фарбер подходит ближе к их парте, чтобы получше рассмотреть Мег. Флора знает, что смелость ему обычно импонирует, но она так же знает, что если спутать ее с борзостью, можно неплохо огрести. Много раз за это получала. Но похоже, что в этот раз Мег везет – он не просто не одергивает ее и не отправляет на стадион бегать, но даже вступает с ней в разговор.
Флора почти успевает подумать, что опасность миновала, как с противоположной стороны класса раздается незнакомый голос, на который он оборачивается как белая акула, почуяв кровь. Голос принадлежит девочке с челкой, и Флора запоздало отмечает, что как-то так себе его и представляла. Тихий и мягкий, в отличие от звонкого голоса Рут, но отчетливый.
Мег справа от нее раздосадовано поджимает губы.
- Сандра, блин, - произносит вполголоса, и Флора кивает, мол, чего. – Он же ее сожрёт сейчас.
Флора перевод взгляд вперед и несколько секунд наблюдает сначала за девочкой Сандрой, а потом за господином Фарбером и улыбается.
- Не сожрёт, - тон его не меняется, но под конец он ей даже улыбается. – Она ему понравилась.
И на скептический взгляд Мег, поясняет.
- Я его немного знаю.
Сандра раздает листы со схемами, конечно, на симлише, и Флора изо всех сил хмурит лоб, чтобы хоть что-то разобрать. Симлиш ее до сих пор не выходит за рамки более-менее сносного разговорного. Мег переворачивает лист двумя пальцами, но понятнее он от этого не выглядит.
- Что это за херня? – полушепотом спрашивает Флора, на что она фыркает и принимается чертить схему на свой лист.
Остаток занятия проходит в относительной тишине.

***

Мег почти успевает уснуть, как из состояния полудрёмы её выдергивает стук в дверь. Она поднимает голову над подушкой и вспоминает, как просто легла полежать после пар – в чем была, не переодеваясь.
Стук раздается снова, и Мег переводит взгляд на часы на стене. Полпервого ночи, кому там неймется? Одерживает верх над порывом накрыться одеялом с головой и уснуть окончательно и поднимается с кровати. Пока открывает дверь, уже успевает придумать, что именно скажет Сандре или Рут за такие визиты посреди ночи, как понимает, что ошиблась с визитёром - на пороге ее комнаты стоит Флора.
Они так и продолжили общаться после пары начальной военной подготовки в начале недели, а потом выяснили, что живут в соседних комнатах.
- Чего? – нелюбезно щурясь после сна, интересуется Мег. – Время видела?
- Дай я вылезу из твоего окна, - сразу переходит к сути Флора и кивает на него ей за плечо.

Мег по инерции оборачивается в ту же сторону, и она поясняет:
- Под моим стражники в карты играют, а твоё на другую сторону выходит и не освещается.
Мег пускает её в комнату и закрывает дверь на щеколду. Флора сразу же направляется в сторону окна и взбирается на неширокий подоконник. Осматривает карнизы и высовывает голову наружу, проверяет, хорошо ли закреплена водосточная труба. Отбой был полтора часа назад, но озвучивать очевидное Мег и не собирается.
- Мне сказали, тут есть круглосуточный магазин где-то, - снова заводит разговор Флора, когда всовывает голову обратно в комнату, - хочу сходить посмотреть.
- Он только называется круглосуточным, - хмыкает Мег и скрещивает руки на груди, - на самом деле, ночной продавец почти всю смену спит в подсобке. Старшекурсники рассказывали. И там ничего студентам после комендантского часа не продают.
Флора улыбается, разомкнув губы, и прислоняется спиной к подоконнику.
- Пойдём проверим?
Мег раздумывает несколько секунд, а потом пожимает плечами и открывает шкаф. Все равно спать уже больше не хочется. Переодевается, пока Флора шатает водосточную трубу – должно быть, пытается выяснить, какой вес она может выдержать.
- Зря стараешься, - комментирует она и тоже подходит к окну, - отвалиться может и не отвалится, но как только залезешь на нее, скрипеть будет так, что Пруденс на другом конце университета услышит.
- А как тогда?
- Видишь кусты внизу? Под ними мох, если осторожно спрыгнуть, можно даже не переломать ноги.
Флора недоверчиво смотрит вниз, потом на Мег, потом опять вниз – и все-таки забирается на подоконник. Еще раз смотрит по сторонам, на случай если стражникам все-таки придет в голову патрулировать территорию, и прыгает вниз. Мох смягчает не только приземление, но и звук от него. И когда она выползает из кустов и показывает Мег большой палец вверх – она прыгает тоже.
- У них в час ночи пересменка, - полушепотом произносит она, на что Флора кивает два раза, мол, знаю, - у ворот никого не будет.
- Мы не пойдем через ворота, слишком светло. Я видела с другой стороны погнутые решетки в заборе, можем там вылезти.
Мег вспоминает, как пыталась однажды так же утащить гулять Сандру, но та сделала такие большие глаза, что от этой мысли она отказалась. Флоре же, как и ей, был свойственен дух приключений.
- Ну, пойдём, - кивает, и перебежками, по тени, периодически озираясь по сторонам, они добираются до нужного места.
Решают пойти по трассе мимо Аспирова леса, чем по самому лесу, даром что не встречают ни одной машины ни в одном, ни в другом направлении.
- У половины нашей группы фамилия Хагенштрем, - говорит Флора и протягивает Мег открытую пачку сигарет, - это все твои родственники или просто распространенная у вас?
- Рут двоюродная сестра, - берет сигарету двумя пальцами, свободной рукой ловит зажигалку и прикуривает, - Сандра и Чарли родные. Ну типа, по отцу.
- А Чарли это который? – Флора ловит зажигалку обратно и сильно затягивается, как только прикуривает. Хмурится, рассматривая пачку «Брэмбли», но не кашляет, и убирает ее в карман.
- Это который «извините, профессор, вообще-то там было вот так, а не как вы сказали».
Флора все-таки кашляет – от смеха, ей всегда хорошо удавались интонации.
- А ты? Почему из всех параллелей приехала именно к нам?
Вдали уже виднеется вывеска круглосуточного магазина, и Флора затягивается еще раз, на этот раз не так глубоко. Пожимает плечами.
- Мама умерла, а отца направили сюда по работе. Он меня сначала не хотел брать, но я упёрлась.
Неожиданная откровенность слегка сбивает с толку, но Мег не показывает вида. Кивает, и остаток пути до магазина они проделывают в тишине. Когда подходят совсем близко, Флора пригибается у большого сиреневого куста и подносит руку к глазам козырьком.
- Свет горит, а никого нет. Реально спит!
- А я о чём, - хмыкает Мег, тоже присаживаясь на корточки. – Как планируешь его разбудить?
Флора замолкает, коротко смотрит перед собой, а потом заговорщически – на Мег. Мег кажется, что она уже знает, что сейчас услышит.
- Так может, пускай спит? А мы залезем в окно, возьмем, что нужно и уберемся отсюда, пока никто не понял, что нас нет. Деньги на кассе оставим.
Мег задумывается. С одной стороны, так никто не узнает, что они действительно здесь были, а с другой, это всё-таки проникновение со взломом. Последнее ее не слишком беспокоит, и она смотрит на Флору, которая сидит и ждет ее решения. Без башки, всё-таки. Они знакомы меньше недели, а она уже пригласила ее в соучастницы.
- А с товаром что делать? Загоним каким-нибудь лохам?
Улыбка с лица Флоры пропадает, и она серьезно мотает головой из стороны в сторону.
- Нельзя. Если кто-то с этим бухлом потом попадется стражникам, и они укажут, что купили его у нас – а они укажут, всегда указывают – будем иметь большие неприятности. Так что берем только на себя.
- Наученная. Из опыта говоришь? – усмехается Мег, и Флора мрачно кивает и закатывает глаза. – Ладно, погнали. Я залезу через окно в туалете и открою тебе дверь.
- Камер нет?
- Есть, конечно, - серьезно отзывается она, - и датчики движения с противопехотными минами.
Флора фыркает, и они вместе поднимаются на ноги.
Ночной продавец не просыпается, даже когда она едва не сворачивает стенд с открытками. Мег закатывает глаза, пока та пытается снова поставить его на все четыре ножки, и отворачивается обратно к полке с пивом, когда показывает ей знак «все окей». Флора берет первые попавшиеся банки, чуть дольше зависает над сигаретами и вытаскивает из витрины две пачки «Госпожи» с вишневым вкусом. Мег криво улыбается – после «Брэмбли» неудивительно.

- Пригнись! – шепчет Флора и кладет руку ей на спину, когда рядом с магазином тормозит машина.
Они ныряют под прилавок и переглядываются с видом преступниц, застигнутых на месте преступления. Что, в принципе, является правдой. Прислушивается к голосам на улице – Мег слышит юнилинг и поджимает губы. Стражники. Флора слушает немного дольше, и через пару секунд успокаивается.
- Они сейчас будут долбиться в двери, - шепотом говорит Мег, - разбудят продавца, надо сваливать. Оставь банки!
Флора разочарованно смотрит на пиво в руках, но всё-таки отставляет его в сторону. Пригнувшись, направляется вслед за Мег, к задней ванной комнате, через которую она пробралась в магазин.
- Он что, оставил дверь открытой? – раздается из зала, когда они уже успевают добраться до коридора. – Эй, продавец!
Мег кивает вперед, и они на цыпочках обходят подсобку, из которой вдруг донеслось шевеление. Помогает Флоре забраться на высокий подоконник и прыгает на улицу вслед за ней. Форточка бьется об оконную раму, но заспанный продавец, кажется, не обращает на это никакого внимания. Мег выглядывает из-за угла магазина и садится обратно - пока стражники не уедут, им все равно нельзя никуда идти. Флора тянется во внутренний карман куртки и всё-таки выуживает одну-единственную стянутую с прилавка бутылку пива. Осматривает со всех сторон и почти беззвучно открывает об стену.
- Всё-таки взяла, - улыбается Мег и принимает бутылку, когда та делает из нее первый глоток. – А денег мы не оставили?
- Я подумала, деньги на прилавке привлекут внимание, - Флора разводит руками, - ну слушай, мы не собирались воровать, они сами виноваты, что не вовремя приехали.
Аргумент звучит резонно, и Мег отдает пиво обратно после того, как делает еще один большой глоток. Флора допивает и кидает пустую бутылку в дальние кусты. После этого достает из рукавов несколько пачек «Госпожи» и принимается разворачивать одну за другой.
- Пачки слишком приметные, лучше ими не светить, - поясняет она и протягивает две из них Мег, - на, ты ничего себе не взяла.
Мег не слишком любит вишневые сигареты, но выбирать не приходится, а дарёному коню в зубы не смотрят. Флора пересчитывает сигареты у себя на коленях и засовывает сразу несколько в лифчик, часть в одну чашку, часть в другую. После этого одергивает футболку обратно и запахивается в куртку. Голоса стражников снова раздаются отчетливее, звенит колокольчик на двери, и вскоре они отъезжают от магазина обратно – в сторону Риверхилла.
- Подождем немного и пойдем, - говорит Мег, - лучше лесом на этот раз.
- На всякий случай, ага, - соглашается Флора, и минут через пять они уже выходят из-за угла.
Дорога домой неприятностей не предвещает, трасса так и остается пустой, хотя они всё равно периодически смотрят по сторонам, на всякий случай. Прибавляют шагу, когда впереди появляются решетки университетского забора. Флора на этот раз пролезает в дыру первая, а Мег за ней. Не успевает подумать о том, как отлично все для них этой ночью складывается, как вдруг щурится – когда кто-то направляет им в лицо фонарик.
- Стоять! – приказывает стражник, - руки вверх!

- Да стоим-стоим, - отзывается Флора, но руки все-таки поднимает, - ствол еще наставь на нас, клоун.
- Кто такие? Что после отбоя здесь делаете?
- Воздухом подышать вышли, - присоединяется к разговору Мег, - как раз обратно собирались.
Стражник хмурится и произносит в рацию что-то неразборчивое на юнилинге. Рация отвечает таким же неразборчивым шипением.
- Вы знаете, что студентам нельзя выходить из спален после комендантского часа?
Ответом они его не удостаивают, и он хмурится сильнее.
- Имя и фамилию говорите. Командир с вами пообщается, раз дерзкие такие.
Флора вдруг улыбается и складывает руки перед собой, как статуя.
- Белла Всепрощающая, - Мег разбирает смех, но она сдерживается и, напротив, делает серьезное лицо.
- Херни не говори. Повеселились, и хватит, – стражник переводит на нее взгляд, и тогда она встает в ту же позу, что и Флора. - Это я – Белла Всепрощающая. А рядом со мной Святая Дина, господин охранник.
Стражник смотрит на них с плохо скрываемым раздражением, но вопросов больше не задаёт. Понимает, что ни к чему продуктивному это не приведет.
- За мной идите, - приказывает он и разворачивается и к ним спиной.
Тогда Флора кивает Мег в сторону и срывается с места в противоположном направлении. Разбегаются они, как им кажется, очень быстро, но стражники – тот первый, наверное, все-таки вызвал подмогу – настигают их быстрее. Флора слышит приглушенные ругательства голосом Мег неподалеку, и вскоре их снова притаскивают на одно и то же место. Теперь уже – держа за ноги и за руки.
- Бегаем, значит, - утверждает другой, бородатый стражник, - на землю их поставьте.
Руки вокруг предплечий разжимаются, и падают они совершенно синхронно. Стражники держат их за руки уже со спины.
- Теперь скажете имена и фамилии? Или вас сразу к ректору?
- Да пошел ты, - злобно отзывается Флора, - руки от меня убрал!
Стражник позади надавливает ладонью ей между лопаток, вынуждая опустить голову почти к земле, как будто они пойманные террористы. Флора сдавленно дышит и сжимает кулаки, как вдруг откуда-то со стороны доносится звук приближающихся шагов. Кто-то очень стремительно направляется в их сторону – то бежит, то идет три шага, то опять бежит. И когда этот человек останавливается рядом с ними, Флора узнает его голос.
- Рядовой, что здесь творится? Объяснитесь.
Рональд Абернати.
- Докладываю. Поймали двух нарушительниц, предположительно собирались покинуть территорию университета после отбоя.
- Почему они на земле на коленях?
- Склонны к побегу, товарищ лейтенант. Только что поймали, вот ведем к командиру.
- Поднять, - командует Абернати. – Если вы забыли, где находитесь, это университет с гражданскими, а не террористическая ячейка.
- Виноват.
Стражники рывком поднимают их с Мег с земли, и когда Абернати, наконец, понимает, кого они только что задержали, выражение его лица драматически.
- Вы что… - шепчет он, обращаясь к своим, -с ума сошли? Не знаете, кто это?!
Стражник переводит недоуменный взгляд с Флоры на Мег и обратно на Абернати.
- Рядовой, ты слепой?! Это же дочь командира! Тебе что, жить надоело?! Отпустить, он сам разберется с утра.
Флора чувствует взгляд Мег всей правой стороной своего тела и дергает плечами, когда стражники, наконец, убирают от нее руки.
- Мы доведем вас до спален, - обращается к ним бородатый, на что Флора отмахивается, сами дойдем, мол.
И направляется обратно в сторону жилого корпуса. Не успевают отойти даже на двадцать метров, как Мег разворачивает ее за плечо.
- Ты его дочь! - обвиняюще утверждает, а не спрашивает она. – Инквизитора! Ахренеть, и ты молчала!
- Угу, - вздыхает Флора.
- Когда ты собиралась мне сказать, раз мы с тобой такие крутые подельницы? Что, к слову не пришлось?

Флора молчит, только кусает губы изнутри.
- Я собиралась, - наконец, говорит она, - попозже.
Мег смотрит на нее еще некоторое время, после чего разворачивается и демонстративно уходит в сторону своей спальни одна. Флора не пытается ее остановить, только смотрит вслед.

***

Больше всего её бесит его улыбка.
Он ведь не улыбается как другие нормальные люди – солнышку, травке, отпуску, ну, всей вот этой сентиментальной херне. Он улыбается, когда кому-то рядом с ним плохо. Вот её лицо перекашивается злобой, когда она его видит, и его ублюдская улыбка тут же озаряет своим сиянием стадион. Он высыпает отобранные у неё сигареты на свою неандертальскую ладонь и скрупулёзно пересчитывает, пока толпа её однокурсников смотрит на него с немым ожиданием. Он считает так тщательно и так долго, что Мег в последний момент кусает себя за язык, чтобы не предложить помощь в этом нелёгком деле.
- Двадцать три, - объявляет Фарбер и кивает на пол. – Упала, отжалась. По одному разу за каждую.
- А то что? – интересуется Мег.
Ублюдская улыбка Фарбера становится шире.
- А то будет по два.
- Это получится целых сорок шесть, - Мег ненавязчиво ковыряет землю носком ботинка. – Не собьётесь?
- Мне вон ребята помогут, - Дэвид кивает на и не думающую расходиться толпу. – Вместе считать будем.

Мег словно со стороны слышит утробное рычание, исходящее из её горла, и когда видит, что Дэвид слышит его тоже, готова сама себя за это удушить. Разумеется, воспитательных отжиманий в её исполнении ему будет мало. Он хочет превратить её унижения в шоу.
Мег обводит взглядом алчущих зрелища риверхильцев, и всё же опускается на землю. «Раз» бодро начинает считать толпа. «Два, три, четыре…»
Она отжимается на совесть – не выгибает спину, почти касается грудью земли, и всякий раз старается глянуть вверх, на Фарбера и его улыбку. Мысль о том, как славно было бы врезать кулаком по этому рекламно-белоснежному ряду зубов, придаёт ей сил и энтузиазма. Мег думает, что врежь она ему в действительности, он может даже не успеть поставить блок – просто потому что не станет этого ждать. Ему даже, наверное, будет больно. Один-два зуба она даже может сломать. Картина рисуется перед глазами так ярко, что Мег решает рассмотреть эту перспективу всерьёз. Он, конечно, пожалуется за это мамке Пруденс, а та вполне может её за это исключить, но если ей в один момент надоест эта мортимеробоязненная контора, она, пожалуй, предпочла бы отсюда вылететь именно так.
Позже, когда она возвращается в свой корпус (мокрая от пота и злая), она всё ещё держит перед глазами эту улыбку, но теперь уже на другом лице. И недоумевает, почему она выглядит настолько уничтожающе противной у Фарбера, но в то же время настолько обезоруживающе милой у его дочери. Они улыбаются абсолютно идентично, как два высокофункциональных андроида одной из той же партии, но улыбка Флоры и десятую долю того бешенства не вызывает. Возможно, потому что Флора не её унижениям улыбалась. Она улыбалась её идиотским шуткам. От этой мысли что-то внутри неприятно сжимается.
По пути в общежитие Мег раздумывает, что включить – Лохматых Троллей, чтобы плохо было только ей, или Ричарда Ферри, чтобы и всем присутствующим тоже, но увидев в общей гостиной Чарли, решает обойтись без музыки. Его чарующий занудный голос поправит ей мозги гораздо эффективнее пошлых песен.
- Что? – вместо приветствия говорит Чарли, когда она садится рядом и упирается в него тяжёлым немигающим взглядом.
- Жаловаться буду, - объявляет Мег.
Чарли кивает. Он привык, что жалуется она только ему, потому что он один умеет правильно ей отвечать. Сейчас он выслушает её, ласково пожурит, где надо, а потом погладит по голове, и ей станет легче. Всегда становится.
- Я поссорилась с единственным человеком, который мне здесь нравился, - признаётся Мег.
Чарли вопросительно изгибает бровь.
- Единственным?
- Да, извини, - встряхивает головой Мег. – Ещё есть Сандра.

Чарли криво усмехается, и та ощущает укол злорадного удовольствия в груди.
- И почему поссорилась?
- Потому что меня бесит хренов Фарбер, вот почему. А ещё она мне соврала.
Настоящая причина звучит сложнее, но выкладывать Чарли всю историю Мег не торопится, решив позволить ему додуматься до выводов самостоятельно. Во-первых, подставлять Флору, несмотря на её вероломную ложь, Мег всё же претит, а во-вторых, выскажи она её вслух, она стопудово будет звучать гораздо менее вероломно и лживо, чем она себе представила. А сбавлять градус драмы она пока не планировала.
- Ты молодец, - говорит вдруг Чарли, и Мег слегка зависает.
Слушать похвалу в свой адрес приятно, но ласковой брани перед поглаживаниями ей всё же слегка не хватает.
- Почему это?
- Потому что ты токсичная, - просто говорит Чарли. – Поэтому я рад, что ты избавила бедную девочку от дружбы с собой на самом раннем этапе. Так держать, Мег.
- Что это ты несёшь? – щурится та. – Башку ветром продуло?
Вечер определённо переставал быть томным, и её оцарапанные камнями руки, стали невольно сжиматься в кулаки. Пока что не очень сильно. Так, остаточный рефлекс.
- Так тебя все бесят, - пожимает плечами Чарли. – Фарбер бесит, Пруденс бесит, университет бесит, папа бесит, что сигареты не продают, бесит, что мальчики тебя не любят, бесит, что мир вокруг тебя не вращается, тоже – вот ведь засранец, да? Ты сама всех и отталкиваешь. Поэтому пока ты смотришь на мир, как на дерьмо, он будет отвечать тебе тем же самым. Получила что заслужила. Или ты на что-то другое рассчитывала, когда светила здесь своим кислым лицом?
Мег вскакивает с дивана, сжимая кулаки теперь уже по-настоящему.
- То есть, мне можно врать и вытирать об меня ноги, потому что я недостаточно широко всем улыбаюсь? – переспрашивает она. – Так, Чарли?
- А попробуй тебе не врать! – в ответ повышает голос тот и вскакивает тоже. – Это как если бы злобный террорист пришёл в штаб к Фарберу и его воякам, и сказал «всем привет, я злобный террорист»! Тебе хоть слово поперёк скажешь – сразу кидаешься, как бешеная собака! Может, будешь ставить себя на место другого человека, прежде чем с обвинениями на него бросаться, а?
Мег кажется, что у неё от перенапряжения сейчас взорвётся башка, поэтому она шипит Чарли «пошёл ты», и, хлопнув дверью, вылетает в коридор. Только что её личный список предателей, и так, между прочим, не пустующий, пополнился именем ещё одного человека – единственного, в ком была уверена пусть не на сто, но на твёрдые девяносто девять процентов. Мег пока не знает, что собирается делать с этой информацией, но одно она знает точно – она сегодня же уберётся из этой дыры. И сделает это максимально приятным для себя способом.
Кабинет Фарбера она находит быстро – как будто каждый день туда после пар заглядывает. Остервенело стучит туда два или три раза, и, не дождавшись приглашения, влетает внутрь. Фарбер даже головы не поворачивает, чтобы проверить, кто пришёл. Он выглядит сейчас так, как и всегда выглядит на их парах по теории – сидит, забросив ноги на стол, и играет в Бликблок на телефоне. Кивает ей, мол, чего пришла, не отрываясь от увлекательного процесса передвигания цветных квадратиков на экране с места на место. А Мег отчего-то смотрит на него так, словно видит сейчас впервые.
Потому что теперь видит, что не только Флора на него похожа – он тоже (вот странность-то) похож на неё. Смотрит так же, пальцы над телефоном заносит так же, и спину тоже, как она держит. Прямо, но расслаблено. Как держит человек, который нихрена в этой жизни не боится. Человек, а не лотарио с рогами. Обычный человеческий мужик.
Мег смотрит на него во все глаза, стараясь переварить открытие, и Фарбер, похоже, только потому её не торопит, что и сам удивлён. В конце концов, это первый раз, когда она смотрит на него, и не представляет, как его переезжает внедорожник. До боли стиснутые кулаки разжимаются сами собой.
- Мне нужно в магазин, - говорит Мег. – Можете, пожалуйста, разрешение подписать?
- Зачем?
- Колы купить, - отвечает та. – От столовского компота у меня несварение.
Фарбер выдерживает с ней очную ставку ещё несколько секунд, но глаза Мег, похоже, кроме честности ничего не выражают, поэтому он, в конце концов, кивает ей на стеллаж у стены.
- Там возьми.
Мег берёт с полки бланк и пишет разрешение от его имени своей рукой. Я, мол, такой-то, прошу выпустить такую-то за территорию университета в связи с необходимостью приобретения таких-то товаров для нужд кафедры. Прошу охранника сопровождать такую-то до дверей такого-то магазина, имя-фамилия. Подпись Фарбер ставит сам.

Мег говорит ему спасибо, и, когда выходит, сама себе удивляется, как это простое слово из её уст в его адрес не разорвало ей глотку. Она направляется к воротам, где предъявляет уже чуть смятую бумагу, которую всю дорогу мусолила в руках.
- Настоящее? – хмуро спрашивает стражник. – Или мне командиру позвонить и спросить?
- Можете позвонить, - пожимает плечами Мег. – Только тут написано, что вы обязаны меня сопровождать. Так что давайте быстрее, я целый день на это тратить не собираюсь. Если откажетесь со мной идти – я скажу вашему командиру, и он вам втык за это сделает.
Стражник возвращает ей разрешение и лёгким подзатыльником толкает к воротам.
- Иди давай, - зевает он. - Командиру она скажет.
Мег вылетает за ворота, стараясь делать оскорблённый вид, и думает, что если бы она верила в Мортимера, она бы сегодня поставила ему свечку за здоровье идиотов. В магазине она и правда берёт колу, а к ней – две картонных пачки с вином «Старый монах». А потом пересчитывает купюры из кармана, и кладёт к ним вишнёвые сигареты, которые Флора взяла здесь в прошлый раз.
- Я взяла только колу, - говорит она, глядя продавцу в глаза. – Сигареты и вино взяли охранники, и деньги эти тоже они передали. Нет никакой нужды сообщать об этом в университет. Понял?
Ей, конечно, не слабо за это может влететь, но прямо сейчас ей максимально на это плевать.
- Понял, - кивает продавец, принимая от Мег купюры и жменю монет.
Она кладёт купленное в предусмотрительно непрозрачный пакет, и направляется обратно к университету.

А по дороге думает, что даже если бы Флора ей сразу обо всём рассказала, она бы правда не преминула предъявить ей за её вероломные гены. Хренов Чарли, что б ты долго жил.
Мег останавливается у комнаты Флоры и стучит, не дав себе время подумать. Та открывает почти сразу и глаза её округляются.
- Мег?
Они даже удивляются одинаково, думает та. И молча протягивает ей пакет – держит его высоко, вытянув обе руки вперёд, как дети. Как будто если быстро бросить во Флору бухлом, конфликт тут же будет исчерпан. Мег хихикает от этой мысли, но тут же заставляет себя заткнуться.
- Извини меня, короче, поняла? – бурчит она, не опуская рук с пакетом. – Не с той ноги встала, на людей бросаюсь, у меня бывает. Ты привыкнешь потом. На вино, сама его там смешай, мне лечь надо, а то твой батя меня так загонял, что ноги не ходят.
Она всучивает Флоре, наконец, пакет, а сама падает на её кровать – и зажмуривается, чтобы не видеть её реакцию. Лежит так несколько секунд в мучительной неопределённости, пока не слышит, как Флора открывает колу, и та характерно шипит. И тогда Мег улыбается.

***

- Ну и короче, я думала это какой-то запоздалый приход, - Флора заговорщически понижает голос и двигается ближе к Мег через стол, - ты только не смейся…
Мег непроизвольно улыбается с одной только этой фразы и кивает, чтобы продолжала.
- Но Ричард Ферри – это просто один в один мой отчим. Только он Фьюри был. Я думала, кукухой поехала, когда постер заметила! Рут увидела, что я смотрю, так давай сразу про него рассказывать! Ну и блин, даже какие-то сюжеты песен перекликаются! У него реально секретаршу звали Мадлен! Хватит ржать!
Мег смеется, запрокинув голову, так что остальные посетители студенческой столовой на них косятся.
- Да не трынди.
- Да я тебе клянусь! Жопу на район ставлю!
Она так смешно вращает глазами, что Мег не может успокоиться еще несколько минут. Только успокаивается – смотрит на нее, и опять смеется. Флора тоже хихикает, глядя на нее, так и не притронувшись ни к овощному рагу, ни к салату, ни к компоту с курагой. Шоколадный десерт в вазочке единственный не выглядит так, будто его уже кто-то ел. Свой Мег уже успела съесть, и теперь заинтересованно поглядывает на аналогичный нетронутый пока на подносе Флоры.
- Это твоя сестра там? – кивает она ей за спину, и Мег оборачивается.
Рут поблизости не видно, и у кассы Сандра стоит одна. В руках у нее поднос с точно таким же обедом, как у них. Она что-то спрашивает у буфетчицы – издалека не разобрать, что именно – на что буфетчица мгновенно встает в стойку. Утыкает кулаки в необъятные бока и тона на два-три громче принимается ее не то отчитывать, не то просто возмущаться. Сандра шарахается в сторону вместе с подносом, и тогда Флора поднимается из-за стола.
- Пойдем выясним, чего она разоралась, как потерпевшая, - обращается она к Мег, и та тоже поднимается, забрав с собой десерт Флоры вместе с чайной ложкой.
Чем ближе они подходят, тем отчетливее делается голос буфетчицы. Сандра, судя по ее виду, изо всех сил пытается слиться с обстановкой, но отчего-то не уходит, и вскоре Флора видит почему. Эта истеричка так и не выдала ей сдачу. Ободряюще ей улыбается, остановившись по левую руку – по правую становится Мег - и громко, перебивая стенания, интересуется:
- В чем дело, уважаемая?
Буфетчица от неожиданного обращения замолкает на мгновение, но когда видит, что студентов перед ней добавилось, снова идет красными пятнами.

- Держи меня, пресвятая Белла, а то ведь я сама не сдержусь! Спасу никакого нет от этих студентов, говоришь с ними как с людьми – НЕ ОСТАЛОСЬ БОЛЬШЕ ШОКОЛАДНЫХ ДЕСЕРТОВ, даже на доске мелом написали, так нет! Каждый все равно спрашивает и спрашивает, сил никаких нет моих!
- Мег, я пойду, ладно… - вполголоса говорит Сандра, но та кладет руку ей на плечо, и она остается стоять.
- А что случилось с десертами? – Флора демонстративно смотрит на большие часы на стене, - полпервого всего.
- КОНЧИЛИСЬ! – тут же страдальчески прилетает в ответ, и улыбаться Флора перестает.
Делает шаг вперед, к прилавку, опускает взгляд на бейджик.
- Сьюзан, ты бы голос свой приберегла, да? Госпоже Крамплботтом вряд ли понравится узнать, что ты здесь на студентов орешь. А то мы на тебя жалобу напишем.
- Коллективную, - добавляет Мег, - поедете солнечные ванны принимать в психиатрическую лечебницу на месяц какой. Или на два.
- Или на три, - подхватывает Флора.
Сьюзан багровеет еще сильнее, хотя еще минуту назад казалось, что сильнее невозможно. Буравит их агрессивным взглядом и скрещивает руки на груди.
- А фамилии ваши назовите, девушки, - уже более спокойно, но все еще напряженно заявляет она, - я тоже жалобу госпоже Крамплботтом подам. На грубых студенток, которые не знают, как нужно к старшим обращаться.
- Томпсон, - безмятежно отзывается Флора и оборачивается к Сандре и Мег. – Есть лист и ручка?
Мег крутит головой из стороны в сторону, а Сандра сначала не делает ничего, а потом кивает на свою сумку на плече, и из ее сумки Флора достает и то, и другое. Найденное протягивает Сьюзан прямо через стойку.
- Пиши, - кивает она, а потом склоняется к ней немного ниже, а голос ее становится слышен только для Мег и Сандры. Остальные студенты, что с интересом наблюдают за светопреставлением, приходится изо всех сил напрягать слух. – А я там же допишу, что имею подозрение, куда деваются студенческие десерты до студенческого обеда. И некоторые порции мясных блюд заодно. Так хочется замуж, что стражников прикармливаешь, Сьюзан? Пиши, говорю, вот госпожа Крамплботтом обрадуется.
Агрессия на лице Сьюзан сменяется страхом обнаружения, и она воровато озирается по сторонам.
- Ладно, тихо, - приглушает голос она, и снова переводит взгляд на Сандру. – Шоколадных правда не осталось, но есть несколько ванильных. Будешь?
Сандра, очевидно, кивает, потому что на мгновение Сьюзан исчезает под прилавком и выпрямляется уже с вазочкой, полной желтого крема.
- Хорошего дня, - слегка склоняется в поклоне Флора, и все вместе они отчаливают обратно за стол.
Сандра кладет поднос с грохотом, так что компот чудом не разливается. Трагедии бы в этом никакой не было – пить его все равно без проблем для желудка потом невозможно.
- Я перехотела есть, - говорит она Мег, на что та усмехается и пожимает плечами.
Не ешь, мол.
- Невелика потеря, жрать это все равно невозможно. А что, Сьюзан реально подкармливает стражников?
- Наугад сказала, - тоже пожимает плечами Флора и за ножку притягивает вазочку своего десерта по столу обратно. Ставит рядом с Сандрой. – Я просто видела, как она флиртовала то с одним, то с другим, а раз она повариха, то чем еще ей привлечь внимание вечно голодных мужиков. Схема рабочая.
Сандра никак не участвует в разговоре, и Флора обращается к ней сама.
- На, возьми шоколадный, ты же его хотела.
Улыбается, когда она смотрит на нее из-под челки и поспешно мотает головой.
- Нет, это же твой. Я не могу.
- Я ванильный всё равно больше люблю. Ешь. Я Флора, кстати.
Мег смотрит на неё с ленивой улыбкой, чего ты врешь, мол, но она отмахивается и забирает вазочку с желтым кремом себе.

***

С Питером Барретом Флору знакомит Мег. Ну как знакомит. Показывает в толпе, чтобы посмотрела, но уже по тому, с какой интонацией она о нем говорит, можно догадаться, как она к нему относится. Баррет смеется над шуткой одногруппника, и Флора думает, да. В симпатичного парня с такой улыбкой влюбиться вообще несложно.
- Чего сидим? – раздается над головой знакомый голос.
Папа загораживает собой солнце, и щуриться не приходится. Флора вытягивает ноги вперед, чтобы он обратил внимание на замотанную эластичным бинтом щиколотку.
- Набегалась уже, - поясняет она, разматывая бинт, и показывает ему ушибленную распухшую лодыжку светло-лилового цвета, - ногу подвернула вчера.

Предусмотрительно умалчивает об обстоятельствах, при которых умудрилась это сделать. Мег говорила ей, идиотке, не идти по буеракам, а она все равно потащилась и, конечно, упала. В итоге пришлось тащить ее до самого университета.
- А если сломала? Дай посмотрю, - усаживается на скамейку рядом и берет её ногу себе на колени.
Осматривает со всех сторон, нажимает пальцами под косточкой и Флора слегка морщится.
- Так болит?
Флора мотает головой, и он надавливает пальцами выше, на самую тонкую часть щиколотки.
- А здесь?
Острая боль пронзает как удар электричеством и Флора глубоко вдыхает, но под его взглядом все равно мотает головой.
- Не ври, - хмыкает папа и заново перебинтовывает ей ногу сам. – Костыли тебе подгоню потом, зайди ко мне в кабинет. Или подружку пришли.
Подружек у нее теперь много, во всяком случае, с тех пор как она познакомилась с Кассандрой, теперь ее можно было видеть и в обществе Рут, и Дейзи иногда – но она знает, какую именно подружку имеет в виду папа. Ту самую, у которой от одного его вида сжимаются кулаки. Одногруппники пользуются небольшой передышкой, пока он занят, но снова принимаются изображать бурную деятельность, стоит ему подняться на ноги и пойти в их направлении.
Питер Баррет, как и Флора, в занятии не участвует - какая-то у него справка по состоянию здоровья. Флора подставляет лицо под лучи осеннего солнца и прикрывает глаза, пока он сам к ней не подсаживается через некоторое время.
- Привет, - раздается совсем рядом, но глаза Флора открывать не спешит, - я слышал, у тебя можно кое-что достать.
- Чего достать? – сама задает вопрос она и открывает глаза.
Выглядит он действительно болезненно. Под глазами темные круги, губы бледные, взгляд какой-то рассеянный.
- Ну… - смотрит по сторонам, далеко ли папа, и понижает голос, - например, травы.

С последним словом картинка в её голове складывается в один большой паззл, а все симптомы встают на свои места.
- А что, поможет тебе трава? – кивает на его руки, с теплую погоду закрытые теплой спортивной кофтой до самых запястий.
Питер смотрит на нее пустым взглядом. Не понимает сначала, потом снова озирается по сторонам, и Флора закатывает глаза. Будь она действительно барыгой, как он подумал, такое поведение накрыло бы всю конспирацию.
- Так есть или нет? – уже немного раздраженно спрашивает он и отходит от нее, когда получает отрицательный ответ.
Флора смотрит задумчивым взглядом, как одногруппницы бегут трехкилометровый кросс, будь он неладен, и не без труда поднимается со скамьи на ноги. Замечает Мег, которая уже успела пробежать все нормативы, и просто сидит на траве, и медленно ковыляет в ее направлении.
Мег, завидев её, широко улыбается и облокачивается обеими руками себе за спину.
- Чемпионка мира по бегу по пересеченной местности! – объявляет она, когда Флора, наконец, подходит и со страдальческим стоном опускается рядом на траву. – Че как нога?
- Фиолетовая, - докладывает Флора, - папа посмотрел, но на рентген не отправил, может и не сломана. Заживет, короче.
- Я на тебя в следующий раз шлейку надену, - обещает Мег, - а то ты так ломанулась к тому оврагу, я даже сделать ничего не успела.

У нее хорошее настроение, это редкость на уроках начальной военной подготовки. Флора смотрит в том же направлении, куда и она, и замечает, что Питер Баррет улыбается ей со своей трибуны.
- Ты знаешь, что он наркоман? – спрашивает она, когда понимает, что до вечера, когда они обе придут в комнату, просто не дотянет, ее просто разорвет так долго молчать.
Мег моргает и переводит взгляд с Питера обратно на нее. Коротко и как бы безразлично пожимает одним плечом.
- Ну да. Все знают.
И Флора думает, нет, не знаешь. Не до конца, во всяком случае.
- Я видела таких, как он, в восьмерке. В любую жару замотаны в пять слоев одежды, рожи бледные, руки трясутся.
Мег сидит к ней полубоком, не смотрит на неё, но видно, что слушает. Улыбка на её лице медленно угасает.
- А вот тут, - указывает себе на сгибы локтей, - огромные сине-зеленые синяки. У этого тоже есть, я уверена, потому что колется всяким говном.
Теперь она дергает плечом уже раздраженно и всё-таки поворачивается к ней всем телом.
- Ты теперь полиция нравов? Сама рассказывала, как в восьмерке курили с друзьями! Вот и он так. Пусть хоть всё дерьмо в мире себе по венам пускает - мало их таких, что ли? Сдохнет и сдохнет, похрен, нового себе найду.
- Блин, Мег! – повышает голос Флора. – Мне на него тоже похрен. Пусть хоть в канаве подохнет – сам во всём будет виноват, я не расстроюсь. Меня это беспокоит только из-за того, как ты к нему относишься. Потому что скоро он начнет тянуть из тебя деньги, - подчеркивает интонацией, - на наркотики. Хотя будет говорить, что на подарок маме, на лекарства бабушке или на чупа-чупсы. Я просто не хочу, чтобы это произошло с тобой. Не говоря о том, что если вы трахаетесь, он тебя может какой-нибудь дрянью заразить, понимаешь?
По лицу Мег проходит тень сомнения, но мгновение позже челюсть ее сжимается только сильнее, а осанка делается жестче.
- Да, мам, - насмешливо отвечает она и скрещивает руки на груди, - я же совсем тупая, вообще ничего не вижу и не понимаю. Из меня же можно вытянуть все что угодно, если хорошо попросить. С чего ты вообще решила, что меня нужна эта покровительственная херня сейчас? Особенно от тебя.
Флора ничего не отвечает, только поджимает губы и садится обратно на землю, так что Мег теперь смотрит на нее сверху вниз.
- Хочешь мне морали читать, научись сначала ходить ровно и ноги себе в лесу не ломать. А с Питером я сама как-нибудь разберусь.
Папа объявляет о конце занятия, и она резко срывается с места – совсем как когда сдавала нормативы на скорость, и скрывается в раздевалках.

***

Когда Флору всё-таки упекают в Александров госпиталь, Мег решает помириться с ней единственным методом, которым умеет – ультимативным. Просто однажды приходит туда к ней с апельсинами и пивом в бутылке из-под сока (в неприёмные часы, но её попробуй не пусти), выкладывает пакеты на пол у её кровати и приговаривает, мол, вот я и пришла, ты, может, и не хочешь – но что ты сделаешь, убежишь?

Флора улыбается ей и чистит апельсины, и пока Мег забивает ей уши никому разговорами о последних сплетнях в университете, она не может не удивляться, насколько Флора, по сути своей, необидчивая. Это, наверное, первое и главное, что она в ней нашла. Антидот к её токсичности. Оазис посреди пустыни. Единственная выжившая на километры выжженной радиацией земли.
В какой-то момент Мег окончательно отпускает созданное их ссорой напряжение, и она почти уже верит, что сможет провести в этом слабоумном расслабленном состоянии остаток дня, когда вдруг слышит стук в дверь. И волшебство пропадает. Потому что у входа в палату, неловко переминаясь с ноги на ногу, стоит Робби Костер с огромным букетом.
- Флора, - выдыхает он, скользя взглядом с её лица вниз, к ногам, не закрытым одеялом, - это тебе.

Мег смотрит на него фирменным взглядом уничтожения, но то ли радиус взгляда до двери не достаёт, то ли голые ноги отбили у Робби инстинкт самосохранения напрочь, но он не уходит. Напротив, он подходит ближе, водружает свой веник в вазу возле кровати, а сам становится рядом и принимает задавать нудные однотипные никому не нужные пропахшие нафталином вопросы о самочувствии. Флора терпеливо ему отвечает, нахваливая и букет и его новую красивую стрижку, отчего Робби краснеет от смущения, а Мег – от злости. И думает, что если Фарберу не удалось разрушить лодку их дружбы своим могучим кулаком, она определённо должна была разбиться о толпу каких-нибудь хорошеньких мальчиков.
Мег никогда не питала иллюзий насчёт своей внешности. Она всегда выглядела скорее интересно, чем привлекательно, и её всегда этот факт устраивал. Во всяком случае, до тех пор, пока они с Флорой не вырвались впервые в клуб на выходные. Весь вечер кто-то пытался утащить её танцевать или хотя бы купить коктейль, а Флора от каждого отмахивалась и торчала у барной стойки с ней. Потому что к ней как раз никто так и не подошёл за весь вечер. Ни разу.
Мег с тех пор сформировала два отличных варианта окончания их с Флорой феерического общения – первый заключался в том, что Флора заводит роман и выбрасывает её за ненадобностью из своей жизни, а второй представлял собой почти сериальную драму о том, как Мег знакомит её со своим парнем, а Флора его у неё уводит.
Поначалу она всерьёз надеялась на менее болезненный и во всех отношениях менее травматичный первый, но прятать от неё Питера хоть сколько-нибудь долго оказалось невозможным, и Мег, плюнув на всё, решила их познакомить. Дело осложнялось тем, что Питер, по факту, и парнем ей не был, поэтому начни Флора с ним официально встречаться, всё это даже словом «увела» назвать будет нельзя. Она просто возьмёт то, что и так здесь лежало. Бесхозное. Ничьё.
Флора, однако, не стала включать с Питером обаяшку (как прямо сейчас успешно делает с Робби), а окинула его таким взглядом, словно Мег его на ближайшей помойке подобрала и плохо потом отмыла. И этот факт вовсе не обрадовал её, как она думала изначально. Теперь, когда оказалось, что отбивать Питера Флоре вовсе не нужно, Мег стремглав понеслась в противоположном направлении – стала убеждать её, что он не так уж и плох. Флора её, разумеется, не слушала, и Мег прекрасно понимает, почему – когда сладкие зайки с художественного факультета таскают тебе веники стоимостью в полстипендии, Питер и его полбанка пива перестают рассматриваться, как вариант.
Послушав неловкое мычание Робби ещё с пару минут, Мег придумывает себе дело и уходит. Несколько дней до выписки Флоры она планирует слоняться по этажам и кошмарить стражу, но её планам и здесь сбыться было не суждено, потому что Робби ловит её в коридоре на следующий день.
- Чего тебе? – рычит она сквозь зубы, надеясь, что он испугается и припустит отсюда.
Но Робби просто стряхивает со лба белобрысую чёлку и тянет её за руку в аудиторию.
- Нужна твоя помощь, - поясняет он. – Это всего на пару минут, ладно? Хочу тебе кое-что показать.
Мег может придумать с десяток пошлых комментариев в ответ на эту фразу, но не успевает и один из них ему озвучить, потому что, оказавшись внутри, язвить ей больше не хочется. Там, в аудитории, с одного из исполинских мольбертов на неё смотрит Флора. Практически в натуральную величину.
- Хотел вот ей подарить, - говорит Робби. – Как думаешь, ей может понравиться?
Лицо было один в один её, зато одежды – раза в три больше и длиннее, чем она обычно носит. В руках у неё был букет а на голове – локоны. Как у дамы эпохи королевы Марго.
- Это называется мифологический портрет, - снова подаёт голос тот. – Мне хотелось изобразить Флору в образе вистанской богини цветов. Я дурак, наверное?
- Ага, - кивает Мег. – Но это охрененно.

Она ничего не понимает в искусстве, но даже ей ясно, что над портретом такого уровня он явно не одну неделю корпел. А ведь Флора ему даже ни разу не дала.
Потом она всё думает об этом, и рисует перед внутренним взором аккуратные мазки, пока дожидается Питера у входа в общежитие. Всего пятнадцать минут – она его, бывало, и по часу ждала, но только сейчас её это почему-то неистово бесит. Сложно не зависать на поворотах, что ли?
- Солнышко, - расцветает Питер, увидев её. – А я думал, мы на завтра договорились.
- Не знаю, чем ты там думал, - отвечает Мег, когда он, улучив момент, протаскивает её к себе. – Последние мозги ты, наверное, пропил давно.
- Так пить нечего, - пожимает плечами тот. – Ты не принесла?
Мег закатывает глаза и ложится на его кровать. Возле неё только – конечно же – полбанки пива. Тёплого. Он ведь никогда не купит хотя бы две.
Питер принимается рассыпать дорожки порошка по столу, и Мег кажется, что если он сейчас спросит, оставить ли ей, она ему вмажет. Но Питер не спрашивает. Поэтому она просто берёт банку и отворачивается с ней к стене, чтобы на это не смотреть. Минут через пятнадцать он перемещается на кровать к ней и ложится рядом, глядя на неё тупыми расширившимися зрачками.
- Только это, - говорит он. – У меня сегодня не получится. Устал. Не будешь злиться?
- Да кому ты нужен, - закатывает глаза Мег.
Она допивает пиво, пока он храпит рядом, и глядя на него, такого, она постепенно начинает вспоминать, за что вообще его полюбила. Он такой, спящий, похож на ангела. Если бы Мег рисовала его мифологический портрет, она бы изобразила его таким, каким он был в начале их знакомства – милым, трогательным, и почти совершенно искренне в ней заинтересованным. Тогда ещё непонятно было, какое он на самом деле дерьмо.
Мег встаёт с его кровати часа в четыре, когда точно становится ясно, что заснуть у неё сегодня не получится.
- Прощай, Питер, - говорит она, запустив ему пальцы в волосы напоследок. – Постарайся не сдохнуть здесь один.
Затем она натягивает кроссовки на босые ноги и отправляется к себе. И там – впервые в жизни –спит почти до полудня.

***

- Да ну, стрёмный какой-то, - Мег делает большой глоток коктейля через трубочку и демонстративно отворачивается от протянутого телефона.
Боулинг-клуб Фарбера в Сентфорде – одно из немногих мест, где можно пить нормальный алкоголь и не париться предъявлением документов. Сам Фарбер, к ее немалому удивлению, на их с Флорой времяпровождение на каникулах смотрит сквозь пальцы. Ей почему-то казалось, что он должен быть против, а он, вместо того, чтобы следить за ними, второй час решает какие-то вопросы у себя в кабинете. Ну и Мортимер ему, как говорится, в помощь.
- А вот этот? Джастин, в ГСУ учится на экономиста, - не сдается Флора после очередного отказа.
Прошлую фотографию она проматывает, и снова сует ей под нос свой телефон большой сенсорным экраном. Экзекуция продолжается, без малого, минут двадцать, и в какой-то момент Мег принимает это как данность. С тех пор как Флора узнала, что с Питером у них всё, во что бы то ни стало пытается свести ее с кем-то из своих знакомых.
Не могу, говорит, смотреть на тебя грустную в ответ на все вопросы и предъявы с её стороны.
- Нет, - припечатывает она, едва взглянув на фотографию. - Все экономисты мерзкие зануды.
На самом деле, экономиста в своей жизни она видела всего одного – Даниель как-то обращался к финансовому советнику, но Флоре этого знать не обязательно.
- Ладно, - легко отзывается она и принимается листать фотографии энергичнее, - а вот Брайан. Никакой экономики, работает спасателем, недавно вернулся с сёрфинг-тура на Твикки.
На лице Брайана Мег задерживает взгляд чуть дольше. Рвано подстриженная челка, белые зубы, ровный бронзовый загар, которого даже если очень сильно захочешь, в Симленде не получишь. Брайан ничего, она может быть даже и согласилась с ним встретиться, но соблазн отказаться из вредности слишком велик.
- Люди, которые занимаются сёрфингом, в жизни об этом не затыкаются, - выносит она вердикт, и Флора, на ее удивление, кивает.
- Да, есть такое. Зато знаешь кто точно не будет утомлять тебя сёрфингом? Коннор, вот, посмотри.
Мег закатывает глаза и допивает коктейль одним глотком. Еще через какое-то время она начинает чувствовать себя как в том анекдоте, где проще дать, чем объяснить, почему нет.
Флора, в конце концов, берет её измором, и на свидание Мег соглашается просто чтобы она от неё отстала. Само собой, никаких надежд на эту встречу она не имеет, и на следующий день, когда время подходит к семи вечера, собираться начинает через силу.
В бар Мег приходит первая – осматривается по сторонам и не находит ни Флоры, ни своего потенциального ухажёра и физически ощущает, как ее настроение с отметки «плохо» снижается до отметки «отвратительно». Как будто она какая-то отчаявшаяся и ей больше всех нужно. От этой мысли делается противно, она одним рывком бросается к выходу, чтобы уйти как можно скорее, но там же в дверях сталкивается с Флорой.
- Приветик! – на ее лице расцветает лучезарная улыбка, и только несколько секунд спустя Мег переводит взгляд с ее лица на лицо парня, которого Флора приобнимает за руку. – Мы место никак не могли найти, кружили по району минут пятнадцать!
Парень, на руку которого она опирается, совсем не во вкусе Мег, и скисает она еще больше. Худой, но какой-то нескладный, джинсы на два размера больше и подтяжки поверх рубашки в клетку. Для полного соответствия с образом веселого задрота не хватает только круглых очков.
- Мег, познакомься, - продолжает тарахтеть Флора, - это мой друг Патрик. Патрик, это моя подруга Мег, я тебе про неё рассказывала.

Имя еще такое дурацкое. Патрик улыбается немного взволнованно, но приветливо, и Мег слегка улыбается тоже, хотя вообще-то не собиралась. Флора убирает руки за спину и делает шаг спиной сторону двери. Уже почти даже не хромает, мимолетно отмечает Мег, а когда та выходит на улицу – переводит взгляд на Патрика.
- Пойдем за стойку? – предлагает он.
Ей всегда казалось, что на свиданиях люди сидят друг напротив друга, или хотя бы рядом за столом, но она ничего не говорит. Просто поводит плечами, и вскоре она размещаются на высоких стульях. Патрик пытается подать ей руку, но замечает она это только когда уже садится.
- Ты ведь в Риверхилле учишься? – заводит разговор он, и Мег коротко поджимает губы.
Убеждается лишний раз, что ходить на свидания – полная херня для дебилов, которым нравится вести светские разговоры. Но как выясняется позже, разговор Патрику не очень-то и нужен, потому что после ее кивка он улыбается и следующую свою начинает с фразы «А вот я…» - а это, по наблюдениям Мег, всегда плохо знак.
Потому что за следующие минут пятнадцать, узнает о нем всю подноготную, чуть ли не с момента появления на свет. Где и когда родился, когда рос, в какую школу ходил, как звали кота, кем работали родители, смешную (нет, на самом деле) историю знакомства родителей, впечатления от переезда в Сентфорд из Плезантвью и краткую справку, почему в Плезантвью ему нравилось больше.
- Мне нужно выпить, - бормочет Мег себе под нос, но Патрик каким-то образом умудряется это услышать и широко улыбается.
- Есть один коктейль, который мне посоветовал один старшекурсник из ГСУ, - тут же советует он и подзывает ближе бармена, - не хочу хвастаться, но я именно благодаря ему четыре года подряд был президентом кружка аналитики комиксов в школе. Классная история, кстати. Так вот!
Бармен останавливается рядом с ними, и Мег непроизвольно скользит взглядом вверх по его рукам, к закатанным до локтей рукавам, потом к плечам, пока не останавливается на лице. Бармен коротко улыбается ей и приподнимает бровь, когда Патрик нетерпеливо стучит по стойке костяшкой пальца.
- Так. Возьми лимонный сок, гренадиновый сироп, буквально пару капель текилы – не больше – и вылей все это в пивную кружку. Размешай один раз по часовой стрелке, налей полбутылки безалкогольного пива, а потом до краев залей всё газировкой.
Бармен кусает уголки губ, чтобы улыбаться не слишком хорошо и серьезно Патрику кивает. Патрик кивает тоже.
- Я не буду это пить, - отрезает Мег.
Такую жижу ей не пришло бы в голову сделать даже в детстве, когда она впервые залезла в домашний бар Даниеля.
- Мне пиво, - говорит она бармену, и тот с улыбкой щелкает пальцами в её сторону.
- That’s the drink.

Самое смешное в этом всем, что уносит Патрика после трех глотков. Мег приходит к выводу, что либо бармен неправильно запомнил пропорции коктейля, либо пил он его в первый раз в жизни, чтобы ее, Мег, впечатлить. Она смотрит как он всё ниже опускается на стойку, несмотря на то, что опирается на локти – и тоскливо тянет свое пиво.
- Мег.. мне кажтся.. у нас много общво, - заплетающимся языком произносит Патрик, когда всё-таки добивает свой монстр-коктейль до конца, - я думаю… у нас с тобой связь. Давай езё встретимся?
Мег сначала думает, он шутит, а когда понимает, что нет, смотрит как на таракана. Придурок пьяный.
- Как Лотарио из могилы откопается, - обещает она, и взгляд Патрика мутнеет – не то от алкоголя, не то от осознания.
- Меня сейчас вырвет… - бормочет он и сползает со стула.
Достает из кармана пригоршню монет, бросает на стойку за свой коктейль и удаляется из бара так стремительно, что уже через минуту ничего, кроме странного парфюма, о нем не напоминает. Действительно, блядь, незабываемое свидание. Флора, чтоб её.
- Сколько за пиво? – спрашивает она бармена, на что тот качает головой.
- Нисколько.
- В смысле? Девушкам бесплатно?
Она немного зависает с рукой у кармана, пока бармен убирает стакан в раковину и только после этого снова на нее смотрит.
- Нет, тебе бесплатно, - произносит он.
Красивая улыбка у него, отстраненно думает Мег, и снова поворачивается к стойке всем корпусом.
- В другом зале есть бильярд, - вытирает руки полотенцем и тоже облокачивается ладонями о стойку. – Хочешь поиграть?
- Тоже бесплатно? – чуть шире улыбается Мег, и бармен хитро прищуривается. – А ты по шее не получишь за такое от босса?
- Ну, - задумывается бармен, - если ты ему не расскажешь, не получу.
Такой ответ Мег нравится. Она спрыгивает с барного стула и направляется в бильярдный зал.

Бармен приходит через пару минут, когда закрывает входную дверь, и останавливается у противоположного борта стола. Снимает с ламп треугольник-форму и принимается выкладывать в него шары.
- Играть умеешь? – интересуется он, когда заканчивает и Мег кивает увереннее, чем стоило бы.
Протягивает ему кий.
- Я Джон, - представляется он и кивает на сложенные в треугольник шары, - бей первая.
В Риверхилл Мег возвращается под утро – в очень приподнятом настроении и рубашке Джона, которую он ей, в итоге, проиграл. Она не уверена, подыгрывал ли он ей(он уверял, что нет), но даже если и да, должного негодования от этой мысли не испытывает. Кто бы мог подумать, что вечер, начавшийся так бездарно, закончится так хорошо?
Она старается настолько тихо, насколько возможно, открыть дверь в свою комнату – обычно та скрипит, как сволочь, но в этот раз получается действительно бесшумно. В полутьме не сразу замечает на своей постели Флору и дергается – когда та резко садится, едва Мег оказывается в комнате.
- Ну что? – потягиваясь и зевая, невинно спрашивает она, - как все прошло?

Мег фыркает с написанного на её лице предвкушения, но не успевает сформулировать свои впечатления о Патрике попротивнее, как она подает голос еще раз:
- Прикольная рубашка. Похожая на ту, в которой был бармен.
И улыбается во весь рот. Мег моргает, а потом до нее доходит. Она изначально не собиралась сводить её с Патриком. Патрик был нужен для отвода глаз, потому что, вздумай она напрямую познакомить её с Джоном, Мег бы, скорее всего, сразу забраковала его, как и остальных из её списка.
- Сучара, - качает головой Мег, но улыбается, и Флора улыбается тоже, очень довольная собой. – А Патрик это вообще кто?
Флора машет рукой.
- Придурок какой-то, по дороге в бар познакомились. Ходил неприкаянный, ну и взяла его с собой. Чё Джон, понравился?
Она ведь и так знает, что понравится, Мег закатывает глаза и в отместку за всё, сдержанно отвечает.
- Нормальный.

PS. в жж там обновления