Этот рассказ был написан «королём ужасов», одним из моих любимых писателей – Стивеном Кингом. Его экранизировали три года назад, но как всегда фильм мало напоминает рассказ маэстро. Поэтому я хочу представить вам оригинальный рассказ, который мне очень полюбился, и который я позволила себе чуть-чуть адаптировать под формат сим - сериала.
Аннотация:
Молодой талантливый писатель заселяется в номер, чтобы собрать материал для своей книги о привидениях. Он не знает, что то о чём он писал, но ни разу не сталкивался, ждёт его с распростертыми объятьями. И мало кому удавалось вырваться из этих объятий живым.
Жанр: ужасы, мистика
Фотограф:Temmi
По мотивам рассказа Стивена Кинга
Возрастные ограничения: 12+
Популярная песня пятидесятых утверждала, что любовь заставляет мир вращаться, но на роль движителя куда больше подходит совпадение. Руфус Диаборн, который занимал номер 1414, работал коммивояжером в компании "Швейные машинки Зингера". В Нью-Йорк приехал из Техаса, чтобы переговорить с руководством компании, о переходе на управляющую должность. Так вот и вышло, что спустя девяносто лет после того, как первый жилец номера 1408 выпрыгнул в окно, другой продавец швейных машинок спас жить человеку, собиравшемуся написать главу книги о гостиничном номере, в котором обитали призраки. Возможно, это преувеличение. Майк Энслин мог выжить, даже если бы в коридоре никого не оказалось, в частности, коммивояжера, который возвращался в свой номер с ведерком, полным кубиков льда, которые выдал ему морозильный автомат. Однако, горящая на теле рубашка - не шутка, и Майк наверняка получил бы более серьезные и глубокие ожоги, если бы не Диаборн, который думал быстро, а действовал еще быстрее.
Надо отметить, Диаборн и сам в точности не помнил, как все произошло. Он придумал достаточно связную историю для газет и телевидения (роль героя ему очень даже приглянулась, опять же, она улучшала его шансы на высокую должность),
он отчетливо помнил, как в коридор выбежал объятый огнем человек, но после этого все ушло в туман. Он пытался восстановить цепочку событий, но получалось плохо. Так бывает, когда утром, с сильного похмелья, стараешься вспомнить, чтобы же ты учудил прошлым вечером.
В одном он, правда, был уверен, но репортерам об этом ничего не сказал, потому что не мог найти логического объяснения. Крик горящего мужчины с каждым мгновением прибавлял в громкости, словно он видел перед собой не человека, а стереопроигрыватель и кто-то поворачивал и поворачивал верньер звука. Выскочивший в коридор мужчина орал на одной ноте, но все громче и
громче. Как такое могло быть, Диаборн понять не мог.
Но в тот момент он об этом и не думал. Бросился к горящему человеку с ведерком, полным кубиков льда. Этот мужчина ("У него горела только рубашка, я это сразу понял", - рассказывал Диаборн репортерам) ударился в дверь напротив той, из которой выбежал, его отбросило назад, он покачнулся, упал на колени. В этот самый момент к нему подскочил Диаборн. Уперся ногой в плечо, толчком уложил на ковер. А потом вывалил на него содержимое ведерка.
Все это он уже помнил достаточно смутно. Правда, в памяти отложилось, что горящая рубашка излучала слишком уж много света, желто-оранжевого, напомнившего ему о путешествии в Австралию, куда они с братом ездили два года тому назад. Они взяли напрокат внедорожник и пересекли Великую австралийскую пустыню. Поездка удалась, впечатлений осталась масса, но иной раз было страшновато. Особенно у большой горы в центре пустыни, Айерс-Рок. Они подъехали к ней на закате солнца, и свет на высеченных на ее отвесных склонах мужских лицах... горячий и странный... заставлял подумать о том, что он вовсе и не земной...
Он опустился на колени рядом с уже не горящим, а дымящимся, засыпанным кубиками льда мужчиной, перевернул на живот, чтобы погасить несколько язычков огня, добравшихся до спины. При этом заметил, что левая сторона шеи сильно обгорела, так же, как и мочка уха, но в остальном, остальном...
Диаборн поднял голову, и ему показалось... безумие, конечно, но показалось, что комната, из которой выбежал мужчина, заполнена светом австралийского заката, горящим светом пустыни, где могли жить существа, никогда не попадавшиеся на глаза человеку. Он был ужасен, этот свет (как и низкое гудение, похожее на то, что слышится около линии электропередачи), но зачаровывал. Ему захотелось войти в распахнутую дверь. Посмотреть, что за ней.
Возможно, Майк тоже спас жизнь, Диаборну. Заметил, как Диаборн поднимается, словно потерял к нему, Майку, всякий интерес, а на его лице отражается полыхающий, пульсирующий свет, идущий из номера 1408. Он запомнил это даже лучше самого Диаборна, но, разумеется, Руфусу Диаборну не пришлось поджигать себя для того, чтобы выжить.
Майк схватил Диаборна за штанину.
- Не ходите туда, - просипел он. - Вы оттуда не выйдите.
Диаборн остановился, посмотрел на красное, в волдырях лицо лежащего на ковре мужчины.
- Там призраки, - добавил Майк и словно эти слова были заклинанием, дверь в 1408-ой захлопнулась, отсекая свет, отсекая гудение.
Руфус Диаборн, один из лучших коммивояжеров компании "Швейные машинки Зингера", побежал к лифтам и нажал кнопку пожарной тревоги.
В шестнадцатом номере журнала "Лечение ожоговых больных: диагностический подход" есть любопытная фотография Майка Энслина. Эта публикация появилась через шестнадцать месяцев после короткого пребывания Майка в номере 1408 отеля "Дельфин". На фотографии показан только торс, но это Майк, можно не сомневаться. Доказательство тому - белый квадрат на левой груди. Кожа вокруг ярко-красная, в некоторых местах волдыри. Белый квадрат аккурат под нагрудным карманом счастливой рубашки, которая была на Майке в
тот вечер. В этом самом кармане и лежал минидиктофон.
Сам он оплавился по углам, но по-прежнему работает, и пленка осталась в прекрасном состоянии. Чего нельзя сказать о том, что на ней записано. Агент Майка, Сэм Фаррелл, засунул кассету с записью в стенной сейф, отказываясь признавать, что от услышанного у него по коже побежали мурашки. В том сейфе она и лежит. У Фаррелла нет ни малейшего желания доставать ее и прослушивать самому или в компании друзей. Некоторые из них сильно донимают его такими просьбами. Нью-Йорк - город маленький. Слухи разносятся быстро.
Ему не нравится голос Майка на пленке, ему не нравятся фразы и слова, которые произносит этот голос ("Моего брата как-то зимой съели волки на Коннектикутской платной автостраде..." и что, скажите на милость, сие должно означать?), а больше всего ему не нравится шумовой фон... какое-то чавканье, бульканье, электрическое гудение... иногда что-то похожее на голос.
Майк еще находился в больнице, когда некий мужчина, Олин, подумать только, менеджер этого чертова отеля, пришел к Сэму Фарреллу и попросил разрешения прослушать запись. Фаррелл ответил отказом и посоветовал Олину как можно скорее выметаться из его кабинета и всю дорогу до своего клоповника благодарить Бога, что Майк Энслин решил не подавать в суд ни на
Олина, ни на отель за преступную халатность.
- Я пытался убедить его не заходить в этот номер, - спокойно ответил Олин. Он привык выслушивать жалобы постояльцев на что угодно, начиная от вида из окон и заканчивая подбором журналов в газетном киоске, поэтому отповедь Фаррелла не произвела на него впечатления. - Я сделал все, что мог. Если кого и можно обвинять в преступной халатности, так это вашего клиента, мистер Фаррелл. Он слишком уж верил, что там ничего нет. Очень неблагоразумное поведение. Очень небезопасное поведение. Я полагаю, теперь
он получил хороший урок.
Несмотря на отвращение к записи, Фарреллу хотелось, чтобы Майк прослушал ее, обдумал, возможно, использовал как трамплин для написания новой книги. Книги о том, что случилось с Майком, не просто сорокастраничная глава, одна их десяти, а целая книга. Тираж которой, по мнению Фаррелла, оставит далеко позади тиражи всех трех уже опубликованных книг вместе взятых. Разумеется, он не верит заявлению Майка, что писать тот больше не будет, не только книги о призраках, но и вообще. Такое время от времени говорят все писатели. Подобные выходки в духе примадонны и указывают на то, что имеешь дело с настоящим писателем.
Что же касается Майка Энслина, то ему, можно сказать, еще повезло. И он это знает. Он мог бы обгореть куда сильнее. Если бы не мистер Диаборн и его ведерко со льдом, ему пришлось бы пройти через двадцать, а то и тридцать операций по пересадке кожи, вместо четырех. На левой стороне шеи пока остались рубцы, но доктора из Бостонского ожогового института заверили Майка, что со временем они сами по себе побелеют. Он также знает, что ожоги, при всей их болезненности, притом что заживали они многие недели и месяцы, спасли ему жизнь. Если бы не спички, с надписью "ЗАКРОЙТЕ КНИЖИЦУ ПЕРЕД ТЕМ, КАК ЧИРКАТЬ СПИЧКОЙ" на этикетке под изображением отеля "Дельфин", он бы умер в номере 1408, и конец бы его ждал жуткий. Нет, коронер зафиксировал бы инсульт или инфаркт, но в действительности смерть ему выпала бы более страшная.
Куда как более страшная.
Ему также повезло и в том, что он опубликовал три книги о призраках до того, как сдуру вломился туда, где действительно обитало что-то непознанное... он знает и об этом. Сэм Фаррелл, возможно, не верит, что Майк как писатель кончился, но это и так и важно. Майк знает, а этого достаточно. Он не может написать почтовую открытку, не почувствовав, как его прошибает холодный пот, а желудок болезненно сжимается.
Иногда одного взгляда на ручку (или на магнитофон) хватает, чтобы в голове мелькнула мысль: "Картины скособочились. Я пытался их выровнять". Он не знает, что это означает. Он не может вспомнить картины или что-то еще из интерьера номера 1408, и рад. Это счастье. С давлением в эти дни у него не очень (врач сказал ему, что у после заживления ожогов у пациентов часто повышается давление, и назначил медикаментозное лечение), зрение тоже подводит (офтальмолог прописал капли), побаливает спина, увеличилась простата... но с этим можно жить. Майк знает, что он - не первый, который вышел из номера 1408, в действительности не
покинув его, Олин пытался ему это сказать, но все не так уж и плохо. По крайней мере, он не помнит. Иногда ему снятся кошмары, довольно часто (фактически, каждую ночь, каждую гребаную ночь), но он редко помнит их, когда просыпается. Остается лишь ощущение, что все углы закруглялись, оплывали, как закруглились, оплыли от жара углы минидиктофона. Сейчас он живет на Лонг-Айленде и, если погода хорошая, подолгу гуляет вдоль берега. На одной из таких прогулок ему удалось внятно сформулировать впечатления,
оставшиеся от короткого (в семьдесят минут) пребывания в номере 1408. "В ней не было ничего человеческого, - срывающимся голосом поведал он набегающим волнам. - Призраки... они хоть когда-то были людьми. А эта тварь в стене... эта тварь..."
Со временем его состояние улучшится, он, во всяком случае, на это надеется. Время затянет туманом случившееся с ним, как уберет красноту со шрамов на его шее. А пока он спит, не выключая свет в спальне, чтобы сразу понять, где находится, когда проснется от кошмара. Он убрал из дома все телефоны, потому что где-то в подсознании засел страх, боязнь, сняв трубку, услышать гудящий, хриплый, нечеловеческий голос: "Это девять! Девять! Мы убили всех твоих друзей! Все твои друзья уже мертвы!"
А когда ясным вечером солнце скатывается к горизонту, он закрывает все жалюзи и шторы. Сидит в темноте, пока часы не подсказывают ему, что день полностью сдал вахту ночи, светлой полоски не осталось даже там, где земля встречается с небом.
Его глаза не выносят закатного света. Желтого, переходящего в оранжевый, как свет в австралийской пустыне.
конец
Последний раз редактировалось Temmi, 23.07.2010 в 21:00.
Классно)))В фильме по моему по другому было,да? Просто я давно смотрела,помню только как он из окна вылез, и как дочка умерла на его рукахА твой сериальчик просто супер)))
"1408"
Молодец!
А твой сериальчик просто супер)))
Линейный вид
