Скоро новый год, а мне ещё так много надо сделать, ничего не успеваю. Я же Лалэль не поздравила, срочно, срочно исправить! Что с моим телефоном? Он сломался? Н-е-е-е-т, только не это! Ладно, воспользуюсь ноутбуком. Что? Как невозможно подключиться? Ай, совсем из головы вылетело, я же забыла оплатить интернет. Так, деньги взяла, оделась. Где ключи? Куда я их бросила? Теперь не смогу выйти из дома.
- Алло, мам, заплати, пожалуйста, за интернет.
- Заплачу, но только завтра: дел много.
Чёрт возьми, придётся просить моих персонажей поздравить Лалэль. Они же могут всё напутать. Ладно, всё равно выбора у меня нет. Итак, кто у меня тут есть… Ага, городок Мунлайт-Фолз, два брата и сестра.
- Джо, поздравь Лалэль с Новым Годом.
- Хорошо, демируг.
- Почему сразу Джо, - разозлился брат Джо, Мет, находившийся неподалёку, - Я тоже хочу поздравить Лалэль!
- Потому что ты мрачнее ночи. А для поздравления нужен кто-то позитивный, это же Новый Год, а не Хелоуин.
- Зато я, в отличие от Джо, смогу сказать красивую и грамотную поздравительную речь.
А ведь, правда. Джо не сможет нормально поздравить.
- Ладно, идите вместе. Только Мет, не забывай улыбаться. Нет, Мет, эта злорадная улыбочка не подойдёт. Вот так, да. А ты, Джо, лучше ничего не говори, иначе ляпнешь что-нибудь очень глупое.
Так, стоп. Они же вечно друг с другом ссорятся. Отправлю с ними Лючию, иначе поубивают друг друга.
- Лючия, присмотри за своими братьями, я отправила их поздравить Лалэль с Новым Годом. И вы обязательно должны успеть до полуночи!
- Можешь на меня положиться, демируг.
Три фигурки идут по заснеженной улице. Братья то и дело останавливаются, что бы в очередной раз выяснить отношения, сестра же ждёт их, то и дело потирая замёрзшие руки. Снег падает ей за шиворот, ветер дует в лицо, и вообще, она не получала никакого удовольствия от этой вынужденной прогулки.
Наступила ночь, троица уже всерьёз беспокоилась не успеть выполнить задание до полуночи. Наконец, они подошли к большому дому, украшенному красивыми гирляндами. Пока братья спорили, кто постучит в дверь, Лючия нажала на звонок. После очередной оскорбительной реплики Мета, Джо толкнул его, тот упал в сугроб.
- Ты попал, - не естественно рассмеялся Мет и кинул в Джо снежок.
- А вот ты не попал! – обрадовался увернувшийся Джо. Братья начали гонять по двору, кидаясь друг в друга снежками, совсем, похоже, забыв, зачем они сюда пришли.
А Лючия, которой уже порядком надоели выходки её братьев, набрала в руки огромную кучу снега и бросила в ничего не подозревающих Джо и Мета.
- Да успокойтесь вы уже! Хоть один раз в году ведите себя как люди! – Лючия кричала, а Джо ели сдерживал смех, потому что Мет тем временем подкрался к сестре, готовясь обрушить на её голову ком снега.
- Вы что, совсем офигели! Ненормальные! – Разгневанная Лючия кричала, попутно стряхивая снег с головы, а братья тем временем притихли. Лючия, догадавшись, в чём дело, обернулась и увидела Лалэль, изумлённо смотревшую на троицу. Первым опомнился Джо.
- Поздравление от твоего Санты. С Новым Годом!
- Это должен был говорить я, - заворчал Мет. – Вот тебе! – И в лицо Джо полетел очередной снежок, но он ловко увернулся и снежок попал прямо в плечо Лючии.
- Ну, держитесь! – И все трое начали увлечённо играть в снежки, радостно крича, и совсем забыв о Лалэль, обо мне и вообще, обо всём на свете.
Вот так и знала, что где-нибудь, да напортачат!
О! Ключи нашлись, а были-то, на самом видном месте. Теперь смогу лично поздравить всех с Новым Годом!
Мораль: хочешь кого-то хорошо поздравить, сделай это лично. А ты, Лалэль, прости, пожалуйста, моих сорванцов. С Новым Годом тебя и всех-всех-всех!
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 16.01.2014 в 17:46.
Детектив Джеффри Скилар припарковал свой старенький «Додж» у обочины и с тоской посмотрел на толпу деловито расхаживающих туда-сюда полицейских, которые напоминали ему голубей, жадно слетевшихся на крошки хлеба. «Вот идиоты!» - подумал он и, тяжело вздохнув, процедил сквозь зубы ещё пару ругательств покрепче. Покидать уютный салон не хотелось – погода выдалась дрянная. Уже третий день сияло солнце, на небе не наблюдалось ни единой тучи, и горы снега, завалившего городок на прошлой неделе, начинали медленно таять, расползаться, соскальзывать с крыш, шмякаться на землю, превращаться в грязную жижу, по которой толком нельзя было пройти или проехать. А он, как назло, захватил с собой только осенние ботинки, не совсем новые, поэтому тёплые носки, спасавшие от холода, от слякоти не защищали. Детектив взглянул на себя в зеркало заднего вида, и осунувшаяся, посеревшая от недосыпания физиономия его, покрытая жёсткой щетиной, намекнула, что скоро у Скилара останется два варианта – начать что-то делать с жалким существованием, которое он влачил уже года два, или сдохнуть окончательно и бесповоротно. Красные глаза казались чужими, они выражали безмерную усталость. В последнее время открывать их становилось всё труднее и труднее. Как будто к векам привязали гири и каждый день добавляли ещё по одной. Куда подевался живой блеск?
- К чертям собачьим, - ответил вслух мужчина, зашёлся в нещадно раздирающем горло кашле и покинул автомобиль, едва кашель отпустил.
Ноги погружались в мутный снежно-грязевой кисель по самую щиколотку, и Джеффри подумал, что из-за какого-то мертвеца он скоро и сам сляжет в могилу, потому что если так пойдёт и дальше, не мудрено подхватить воспаление лёгких. И тогда конец. Но долг службы звал Скилара на место преступления. Как ему уже успели сообщить, здесь, возле тихого, скромного особняка, каких в Норстауне полным полно, ночью было совершено жестокое убийство. Убийца разделил труп на части, бросил их на лужайке перед домом и скрылся в неизвестном направлении. Жестоко. Джеффри представил лужи крови: они красочно, даже поэтично, разливались контрастными пятнами по снегу, одно пятно напоминало формой рождественскую ель, другое – запечённую индейку, но тут он себя одёрнул. Похоже, ему действительно нужно как следует выспаться.
Детектив пригнулся, чтобы проскользнуть под жёлтой оградительной лентой, а когда поднялся, натолкнулся взглядом на местного начальника полиции – высокого худощавого человеком с самодовольной улыбочкой, клювообразным носом и добродушными глуповатыми глазами, в которых не читалось ни грамма жесткости, по идее, присущей людям его положения, социального статуса. Как незаметно этот хлыщ появился на горизонте! Начальник крепко, по-свойски, будто знакомы они были давно, пожал Джеффри руку, и тот почувствовал себя мышью, которая внезапно попалась в когтистые лапы коршуна.
- О, мистер Скилар, рад, что вы приехали. К сожалению, у моих парней нет опыта в расследовании таких чудовищных убийств, - у нас, знаете ли, городок мирный. Поделитесь с ними опытом, помогите раскрыть это зверское преступление. Второй труп как-никак! Я напишу о вас прекрасный отзыв начальству.
- Да-да, - рассеянно пробормотал Скилар. «Чёрт бы меня побрал! Это же надо было так проштрафиться перед самым Рождеством, чтобы шеф отправил меня учить каких-то деревенщин основам профессии и месить ногами эту снежную размазню! Как низко я пал! Ниже просто некуда!» Но детектив ошибался. Когда его подвели к останкам жертвы, он не поверил глазам.
- Ну, где? – задал он резонный вопрос, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу. Живописных следов крови или оторванных человеческих рук-голов не наблюдалось.
- Как же? Вот, - кивнул один из экспертов на кучки снега, из которых торчала пара палок. Присмотревшись, Джеффри заметил несколько камешков, образующих нечто наподобие улыбки, и тонкий красный шарф.
- И? Это же снеговик, - удивился детектив. Его разыгрывают что ли? - Труп, спрашиваю, где?
Полицейские непонимающе переглянулись.
- Детектив, с вами всё в порядке? – наконец, осмелился поинтересоваться один из них.
- Эээ… - Скилар ещё раз хорошенько посмотрел на останки развалившейся детской забавы. Судя по неподдельному удивлению на лицах местных копов, он явно увидел и ляпнул что-то не то. «А! Вот! Слишком поздно. Галлюцинации у меня уже начались! Чего доброго, ещё в психушку отправят, если заметят», - пришёл к выводу детектив и решил как-нибудь исправить ситуацию, потому что стоит ему загреметь в лечебницу, и пути назад уже не будет. Нервно сглотнув, он попытался небрежно улыбнуться: – О, вы не знаете эту шутку? Эх, ребята, вы даёте!
Затем детектив вернул лицу серьёзность и для пущей убедительности нахмурил свои густые брови:
- Ладно, расскажите, что удалось выяснить?
- Взяли материал для экспертизы. Нашёлся свидетель, который утверждает, что видел преступника.
- Отлично. Я должен с ним поговорить.
- Конечно, сэр. Позвольте, я вас провожу, - предложил рядом стоявший полицейский и отвёл Джеффри к группке толкающихся и тихо судачащих о чем-то… садовых гномов. Такие же валялись на заднем дворе его дома – их притащила когда-то жена, которая надумала от скуки заняться дизайном ландшафта, но миссис Скилар не довела тогда дело до конца. Вскоре она взялась за новый проект – возможно, задний двор их соседа показался ей более перспективным и привлекательным, кто знает? Как бы то ни было, она собрала свои вещи и переехала к соседу. А гномов оставила уже бывшему мужу. Джеффри о них совсем позабыл, поэтому деревянные уродцы преспокойно гнили под кустом малины. Но эти-то гномы были живые! Ещё один глюк? Скилар всё меньше понимал, куда он попал и что вообще происходит.
- Мистер Двейн тот самый свидетель, - пояснил полицейский, указывая на плотного бородатого маленького человечка в синем трико и жёлтом колпаке.
- Гм… здравствуйте, мистер Двейн, - выдавил Джеффри, стараясь держаться естественно и непринуждённо, хотя актер из него был никудышный. – Я детектив Скилар. Полиция Майами. Мне нужно задать вам несколько вопросов.
- Конечно, сэр, - ответил неожиданно тонким детским голоском гном и машинально пригладил длинную седую бороду.
- Что вам известно об этом преступлении? Что вы заметили? И при каких обстоятельствах это случилось?
- Понимаете, сэр, я и моя семья живём здесь неподалёку, - гном указал на картонную коробку в отдалении. И Джеффри готов был поклясться, что увидел на её пропитавшихся влагой стенках нарисованные маркером окошки и дверцы. Подавив желание схватиться за голову и убежать, он кивнул, мол, понятно.
- Так вот, - продолжил Двейн, - возвращался я с работы раааано утром… Подрабатываю у старика Санты Клауса, раскладываю подарки по мешкам, ну вы понимаете, надо кормить семью, надо, чтобы у нас всегда был кусочек морковного пирога… Да, работа не ахти, но… - гном в синем колпаке подёргал собрата за рукав, многозначительно подмигнув, - А!... Итак, возвращаюсь я. Темно. Тихо. Вдруг тень большущая кааааак метнётся в сторону забора, доски затрещали, я бегом туда, смотрю, а на поляне такой кошмар творится!
- Что за тень? Можете её подробней описать?
- Большая, тёмная. Она легко через забор перелезла, перешагнула даже. Ещё рычала что-то. Я испугался и спрятался дома. Сидел, всё думал, она вернётся, а если я на глаза ей попался, то и вовсе захочет со свету сжить. Меня. Ребятишек. Супругу. Брата. А как рассвело, в полицию помчался, ведь это долг мой гражданский.
- Ясно.
Гномье семейство и впрямь выглядело крайне напуганным.
Получив все эти странные сведения, которые укладываться в голове явно не намеревались, детектив Скилар направился к забору. Через него удирал предполагаемый преступник, поэтому проверить, не оставил ли он какие-нибудь улики в спешке, было необходимо.
И, надо сказать, Джеффри повезло. Во-первых, полицейские не успели затоптать все следы в округе, и на талом снегу вырисовывались вполне чёткие отпечатки громадных лап с пятью круглыми, как плошки, отпечатками пальцев, а во-вторых, на обратной стороне деревянной изгороди, доходившей детективу до подбородка, висела длинная коричнево-зелёная шерстяная нитка, зацепившаяся за гвоздь.
Скилар хмыкнул и подозвал экспертов, чтобы те всё зафиксировали, оформили в лучшем виде, и, понаблюдав ещё некоторое время за их работой, вернулся на место, где был обнаружен «труп». Снеговика уже увезли, и, чтобы окончательно подчистить поляну от следов снежной крови и частиц жертвы, явился уборщик. Это был высокий угрюмый мужчина с косматой бородой и угольно-чёрными лохмами, небрежно выбивавшимися из под замусоленной вязаной шапки.
По сравнению с другими обитателями Норстауна рост этого человека действительно казался выдающимся. Джеффри, наблюдая за тем, как тот невозмутимо орудует метлой и лопатой, сгребая невидимую для Скилара кровь в специальное жёлтое ведро, с досадой осознал, что этот суровый, мрачный человек вызывает у него не самые приятные эмоции. Детектив прикинул, не мог бы этот «великан», чисто теоретически, конечно, оказаться убийцей, но всё же решил, что уборщик недостаточно высок, чтобы перешагивать ограды высотой под два метра.
Когда работа на месте завершилась, Скилар отправился в скромный гостиничный номер – он снял его по телефону, когда узнал, что рождественские каникулы придётся в наказание за пьяный дебош и драку провести в забытом богом городке. Вся комната, хозяином которой он на время стал, была обклеена тусклыми обоями, обставлена дешёвой мебелью, видавшей виды, и провоняла коктейлем из сырости с плесенью.
Тем не менее, Джеффри спокойно швырнул свой чемодан на потрескавшийся комод и с облегчением скинул пропитавшиеся водой ботинки, носки и ещё одни носки. Все эти предметы так жутко воняли, что пришлось отпинать их в самый дальний угол. Только когда нехитрые манипуляции с чемоданом и носками были проделаны, детектив смог позволить себе отдых. Он влез под холодное одеяло и закрыл глаза, в надежде, что небольшая доза сна избавит его бедную голову от видений, приведёт мысли в порядок. Да, ему определённо станет лучше, решил он.
***
- Детектив Скилар, наш преступник, похоже, объявился, - вещал из телефонной трубки начальник полиции.
Джеффри с трудом продрал глаза и посмотрел на часы – полночь, чёрт побери! Он проспал целый день!
- Новая жертва? – спросил он хриплым голосом. О, как ему хотелось услышать, что убит какой-нибудь человек! Тогда Скилар убедился бы, что теперь всё нормально, он не свихнулся, психиатрическая лечебница по нему не плачет.
- Нет. Некто проник во двор одного из местных жителей, вероятно, намеревался вломиться в дом, но хозяин проснулся от шума и вызвал полицию. Когда патруль прибыл на место, обнаружились многочисленные следы, идентичные найденным на месте убийства мистера Снежного Снежка – так по документам звали снеговика - и сорванную гирлянду.
- Снежка? Гирлянду? Какую на… эх… - разочарованно выдохнул Джеффри. Болезнь определённо прогрессировала.
Последующие несколько дней детектив Скилар потратил на разъезды по домам, из которых под покровом ночи убийца снеговика утаскивал всевозможные рождественские атрибуты – у кого-то преступнику всё же удалось спереть гирлянду, у других – венки с дверей, а у одних он утащил из гостиной целую ёлку с игрушками в придачу. Жители города трепетали, объятые ужасом. Полиция сбилась с ног, бегая по многочисленным следам преступника, неизменно исчезавшим на берегу горной речки, протекающей в миле от Норстауна. Джеффри Скилар пожимал плечами, задумчиво тёр подбородок, хмурился, перекладывал бумажки на выделенном ему рабочем столе из одной папки в другую, делая вид, что погружён в дело, и все полагали, что он денно и нощно занимается поиском злодея, держащего всю округу в немыслимом напряжении.
Джеффри же по-прежнему не допускал мысли, что сошёл с ума город, а не он, и окончательно убедил себя – если крыша у кого-то и поехала, так точно у него. Это обстоятельство огорчало детектива. Когда жена ушла, всё, что у него осталось – работа, но теперь воспалившийся от алкоголя, недосыпания и нервотрёпки мозг лишил его и этой последней отрады. Рано или поздно все поймут, что детектив Скилар не в себе. И так бесславно закончится его карьера. А ведь когда-то он был в числе лучших выпускников полицейской академии! Как он дошёл до жизни такой?
Джеффри поднялся со смятой постели и подошёл к лакированной дверце платяного шкафа. Он плохо видел себя сквозь многочисленные жирные отпечатки чьих-то грязных пальцев, но даже этого было вполне достаточно, чтобы разглядеть жалкого, никому не нужного, опустившегося неудачника. «Твою ж налево», - подумал Скилар. - «Я покончу с этим». В этот момент зазвонил телефон, и ему сообщили о новом случае с «Неуловимой тенью» - так окрестили горожане загадочного убийцу и вора.
Детектив оделся, обулся. Ботинки ещё не высохли. Ледяное болото, трясина, куда угодил Джеффри и откуда не выбраться… Или… Скилар усмехнулся. Он подошёл к окну, отодвинул пыльную штору и выглянул. Сегодня впервые за все время, что он обитал в Норстауне, небо затянули тучи, правда, от созерцания их рыхлых боков легче не стало. Они придавили Джеффри своей свинцовой серостью. «Нет, я больше не могу!» Мужчина прошёлся по комнате, собрал разбросанные вещи и запихнул их в чемодан. У него появился план. Побег – вот, что ему нужно.
Уже выйдя на улицу, детектив обнаружил, что значительно похолодало, и повалил крупными хлопьями снег, но особого внимания на это не обратил – бросил пожитки на заднее сиденье, завёл двигатель и покатил прочь из города.
Он заляжет на дно, и когда ему станет лучше, когда галлюцинации исчезнут, вернётся. Конечно, его будут искать, но Джеффри сейчас наплевать, лишь бы убраться отсюда, лишь бы маразм его не крепчал. Но покинуть Норстаун оказалось не так-то просто, а точнее – невозможно. Город с остальным миром связывала одна-единственная дорога, по которой, как выяснилось на выезде, проехать в ближайшее время не представлялось возможным из-за сошедшей лавины. Скилар разочарованно повернул обратно, но его решимость сбежать только усилилась, и, пожалуй, он знал ещё один способ, несколько более радикальный, но в сложившихся обстоятельствах единственный оставшийся.
Землю хорошенько приморозило, машина довезла Джеффри до реки без проволочек. Детектив заглушил двигатель и выбрался наружу. Перед его взором расстилался живописный зимний пейзаж – глубокая горная река, бурно катящая свои тёмные воды с сердитым грохотом средь крутых каменистых берегов, цепь покрытых вековыми деревьями гор за ней и белая равнина за спиной, где на горизонте виднелись крыши города.
Скилар закашлялся, вздохнул и достал чемодан. Со стороны он выглядел как человек, прибывший на вокзал, впрочем, сейчас река ему представлялась чем-то вроде вокзала. В любом случае, поезда отсюда до станции «Смерть» ходили регулярно при умелом подходе.
Постояв немного над обрывом, Джеффри хладнокровно принялся за дело: выгреб вещи, на их место водрузил камни, и когда чемодан приобрел порядочный вес, обвязал его верёвкой. Кажется, пришло время отправиться в последнее путешествие. Можно было бы сделать это проще – пуля в лоб и всё, но после того как он наставил во время драки на безоружного штатского свою пушку, ему временно запретили носить табельное оружие. Подумаешь... Зато мерзкий сосед получил свою долю ужаса. Будет знать, как уводить чужих жён.
Сумерки сгущались. Мороз крепчал. Скилар поежился и посмотрел вниз. Страшно. Но гораздо страшнее то, как убого и бесполезно мог он закончить свои дни по другому сценарию. И тут внимание детектива привлекло какое-то движение. В густой пелене снега, летящего прямо в глаза, Джеффри увидел огромного человека. Неизвестный был одет в меховой бело-желтоватый костюм, закутан в длинный тёмный шарф, и волочил за собой гирлянду.
Джеффри передумал топиться. Отбросив чемодан в сторону, он помчался к тому, в ком опознал «Неуловимую тень». Парень с гирляндой остановился, прислушался, а когда сообразил, что за ним увязалась погоня, разбежался и прыгнул в реку. Скилар с досадой ощупал пустую кобуру и нырнул следом. Безрассудность этого поступка он смог оценить только когда пронзительный холод сковал его тело, а безумное течение подхватило и понесло, лишив всякой возможности сопротивляться. Мужчина захлёбывался, беспомощно барахтался, но горная река тащила его вниз по течению и беззастенчиво заливала в рот и нос воду. «Ты же этого хотел!» - ехидно заметил внутренний голос, прежде чем детектив потерял сознание
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 16.01.2014 в 17:47.
В день, когда один год сменяет другой, возможно всё. Пространство и время натянуты и напряжены до предела, разные миры и эпохи переплетаются, свиваются спиралью, границы истончаются, и малейшее событие может разорвать незримую разобщённость этих сфер. С каждой секундой, приближающей наступление нового года, когда тугой жгут реальностей достигнет пика натяжения и спружинит, начав новый цикл бега в бесконечность и обратно, тонким волокнам, связующим судьбы, всё сложнее выдерживать этот напор. Порой они лопаются, и отголоски этого разносятся эхом в бескрайности вселенной, и затихают - раньше, чем кто-либо успеет их заметить или почувствовать. Но цепь событий запущена, и ничего нельзя повернуть вспять, когда наступит День Нового Года…
I.
Киахо, верховная шаманка поселения, неспешно растирает в ладонях засушенные стебли трав и семена, глубоко вдыхая постепенно проявляющийся аромат. Торопиться нельзя, она знает это, недаром уже много лет её предсказания ни разу не допускали неточности. Выдох, задержать дыхание – и резко раскрыть ладони над пламенем костра. Обращённые в пыль листья и семена, смешанные с потом и частичками кожи шаманки, летят в огонь, вспыхивая по пути и превращаясь в пепел.
Глубокий вдох над дымом принявшего жертву костра. В ушах – привычный шум несущейся по сосудам крови, сознание отступает, и душа слегка приподнимается над обмякшим телом, давая возможность говорить с духами, слышать, познавать…
***
− Радуйтесь, братья мои, ибо духи ныне к нам благосклонны! − голос Киахо волной растекается над толпой собравшихся на Площади Совета соплеменников, − Ступайте смело на Последнюю Охоту, леса полны дичи, а хищники сыты. Вы вернётесь с богатой добычей. Идите смело в день перед Сменой Круговорота! Так сказали мне духи!
Под радостные возгласы шаманка скрывается в своей палатке. Всё ещё чуть оглушённая после транса, она потирает виски, стараясь придти в себя: впереди целый день подготовки к празднованию – костёр для встречи нового Цикла, дрова для погребения погибших на охоте. Она знает, что таковые будут, и не сомневается в необходимости смерти для продолжения жизни, но вот о количестве духи всегда умалчивают, а значит, нужно быть готовыми ко всему…
***
Тэхт натягивает тетиву и замирает. Это его последний шанс: если до конца Цикла ему не удастся подстрелить хоть что-нибудь крупнее зайца, охотники не примут его, и останется только сидеть в селении, ремонтировать крыши домов и прочищать водостоки. А юноша уверен, что не это его судьба. Уже темно и близится Пик Луны. Год заканчивается.
Косуля вскидывает небольшую головку и поводит ушами, прислушиваясь. Сейчас или никогда. Тэхт натягивает тетиву сильнее и чуть переставляет ногу в попытке придать телу большее равновесие. Пятка скользит по подгнившим листьям, а через секунду ухает в пустоту, увлекая лучника в незамеченный им в темноте овраг. Треск сучьев растущих на крутом склоне кустов заглушает хруст шейных позвонков и короткий вскрик Тэхта, окончившего свою Охоту раньше остальных. Напуганная шумом косуля скрывается в чаще, и наступает тишина.
***
Охотники стекаются в селение с разных сторон, нагруженные добычей и весело переговаривающиеся. Высоко в небе висит чуть скошенный серп. Луна почти в зените, близится полночь, именуемая в племени Хо'Лэй Пиком.
Киахо стоит перед разведённым её помощниками гигантским костром, наблюдая за собирающимся племенем. Её силуэт на фоне оранжевых сполохов выписан чёрным.
Шаманка спокойно наблюдает за повторяющимся из года в год действом: сначала к костру подходят пришедшие первыми группы и складывают туши животных по правую сторону от него, затем расступаются и дают дорогу идущим следом: специально обученные шаманы-Собиратели, с рождения настраиваемые на каждого из своих соплеменников, несут тела их менее удачливых собратьев. По пути к возвышению слева от костра их проносят мимо Киахо, которая провожает умерших взглядом и, назвав по имени, отпускает в последний путь.
Когда всё племя в сборе, наступает время прощания и встречи: уходит старый Цикл, забирая с собой кого-то, но приходит новый, который принесёт что-то другое. Так бывает всегда.
− Братья и сёстры Хо'Лэй! − восклицает Киахо в наступившей тишине, пока её помощники, шаманы низшего круга, подносят зажжённые от главного костра факелы к просмолённым дровам на возвышении, куда положили погибших, − Сегодня нас покидают хорошие охотники и добрые друзья: Сато, Ифейн, Тэхт, Торхо и Шиноди. Из пепла пришли мы все в этот мир, в пепел и вернёмся. Пусть же будет лёгок их путь в Сферы Духов, а роль в круговороте жизни плодотворна и почётна! − голова начинает кружиться от запаха дыма, кровь снова стучит в ушах.
По толпе проносится гул прощальных возгласов и тут же сменяется положенным по ритуалу согласным пением. Киахо поёт вместе со всеми, плавно покачиваясь из стороны в сторону. Эта часть церемонии всегда нравилась ей больше всего: единение племени, с одинаковой благодарностью принимающего и богатые дары леса и достойную смерть братьев, влившихся отныне в круговорот Жизни. Ибо как принесённая с охоты дичь будет кормить их ещё долгие месяцы, так и умершие, чей прах будет развеян над полями, сделав их ещё более плодородными, или станет основой для целебных мазей, способствуют сохранению племени. На губах появляется улыбка, песня звучит громче и пронзительней. Киахо счастлива.
Дым от костров поднимается всё выше в фиолетовое небо, где сияет лунный серп, достигнув зенита. Наступает Смена Круговорота. Подхваченный внезапным ветром пепел взвивается в вышину, навстречу луне…
II.
…и падает белыми хлопьями на стянутую холодом землю, на почерневшие, скукоженные листья, словно стирая всю грязь и мерзости мегаполиса, укутывая его сверкающим покрывалом. Снег так лицемерен…
Тео прячет озябшие руки поглубже в карманы куртки. Сегодня всё вызывает в нём отвращение: и гудящий предновогодними приготовлениями город, и колючий ветер, так и норовящий сорвать с головы капюшон, и даже собственная брезгливость. Когда такси сломалось посреди трущоб, не меньше чем в часе езды от его квартиры, парень чуть не взвыл от досады. Казалось, с каждой секундой этого последнего дня в уходящем году кто-то там наверху методично уничтожает все надежды Тео на то, что жизнь может наладиться. Взять хотя бы сегодняшнее утро, когда…
От проржавевшей бочки с горящими газетами, у которой греют руки несколько бродяг, порыв ветра приносит смрад и липкие хлопья пепла. Потеряв нить размышлений, Тео закашливается и ускоряет шаг, стремясь поскорее выбраться из этого жуткого места. Вслед ему несутся хриплые смешки и натужный кашель оборванцев.
"Так ли уж важно, − думает парень, − что именно произошло? Все эти душещипательные подробности, красочные перечисления – это всё для маленьких девочек. К чёрту всё, сейчас поскорее добраться до квартиры, накачаться чем-нибудь покрепче и уснуть… Дьявол, я даже пулю в лоб себе пустить не в состоянии! Малодушная скотина!" Пнутая со злости жестяная банка ударяется о стену бывшей фабрики и с металлическим скрежетом скатывается в канаву. До полуночи остаётся всего несколько часов…
***
− Что?! − Тео не верит своим ушам. "Только этого не хватало для полного счастья…"
− Так ты ещё и глухой, что ли? − сплёвывает обрюзгший мужик в засаленной майке, преграждая путь в квартиру, − Выматывайся, парень, мне осточертело, что ты не платишь за жильё! И плевать, что сегодня какой-то там праздник, моей жене это не помешало выставить меня за дверь, от выпавшего снега, видите ли, крыша протекла, так почему я должен ночевать на улице из-за какого-то мальчишки?! Забирай своё шмотьё и проваливай! − он уже делает шаг назад, чтобы пропустить парня внутрь, но в следующую секунду поворачивается и с гаденькой ухмылкой произносит: − А впрочем, нет – просто проваливай! − и захлопывает дверь.
С минуту Тео стоит неподвижно, представляя по обыкновению альтернативное развитие событий: мастерский хук слева и расквашенный нос домовладельца, а потом с нервным хихиканьем опускается на пол у стены. Он уверен, что кто-то подслушивает его мысли, чтобы ударить наверняка: только недавно он радовался, что хотя бы не похож на тех оборванцев у горящей бочки, а теперь...
"Ну хоть бутылку успел по дороге купить – сил идти куда-то ещё просто не осталось. Что там? Ром? Текила? Да какая, к чертям, разница… Э, нет, лишить меня последнего сорокаградусного наслаждения я не дам," − последнюю фразу Тео, кажется, произносит вслух разбивая о перила лестницы горлышко бутылки с заевшей крышкой…
***
− Это твоё? − чуть хрипловатый женский голос с трудом просачивается через пелену пьяного сна, − Угостишь?
Приподняться на локте и разлепить неимоверно тяжёлые веки совсем непросто, а результат кажется ему не стоящим затраченных усилий. Женщина неопределённого возраста, но, пожалуй, всё же молодая, с ярким макияжем и в безвкусной кричащей одежде, единственной целью которой является выставить на показ вполне очевидные части её тела. Завершает образ терпкий аромат духов, смешанный с запахом дешёвых сигарет. Она сидит перед ним на корточках, что кажется невозможным на таких шпильках, и держит в руках его бутылку.
− Паршивая нынче ночка, да? − не дождавшись ответа, продолжает девушка, − Весь день пашу, как проклятая, а хоть бы кто накинул чаевых в честь праздника! А ты что тут делаешь? − считая, что передала эстафету беседы, она подносит к губам сбитое горлышко.
− Это. Не. Твоё. Дело, − с трудом выговаривает Тео, отбирая у неё бутылку и делая хороший глоток, − Мне есть что заливать сегодня этой дрянью, так что будь добра, оставь меня в покое.
Девушка подскакивает и упирает руки в бока, явно привычная к тому, что её посылают и готовая дать достойный ответ:
− Вы только посмотрите на него, вселенское страдание! И что же с тобой случилось, интересно знать?! Потерял ключи от любимой тачки? Папочка не подарил на Рождество новую плазму? В честь чего ты валяешься тут в грязи на ледяном бетоне, а не празднуешь очередной уходящий шикарный год на отпадной вечеринке с джакузи?
Со странной отрешённостью Тео понимает, что девушка совершенно его не бесит. Он сам порой задаёт себе эти и подобные вопросы, а самый главный – это какого чёрта ему захотелось самостоятельности. Но в глубине души он знает ответ, а потому просто игнорирует её подкалывания, ограничившись неприличным жестом в её сторону. А потом, неожиданно для себя, произносит:
− Меня выперли из квартиры.
Девушка презрительно фыркает:
− Велика важность! И это всё?
− Нет.
− Ты смертельно болен? Все твои родственники мертвы?
− Нет.
− Так в чём же дело?
И он срывается и пересказывает ей всё случившееся с ним за этот безумно долгий день, со всеми подробностями и красочными деталями (да-да, это которые для маленьких девочек), а в ответ получает лишь очередное презрительное фырканье. Да и самому ему с каждым произнесённым вслух словом всё меньше верится, что он так по этому поводу распсиховался. Да, хреново, но это ещё не конец света…
− Нет, я понимаю, что сейчас для тебя всё это – просто дальше некуда, но, знаешь, это зависит от угла обзора. С восходом солнца всё будет выглядеть совсем иначе…
На секунду повисает тишина, в которой явственно чувствуется вся та горечь, которую она вложила в свои слова, и которую он готов был отпустить.
− Ты права. Пошли.
− Эмм, я вообще-то здесь по работе, кому-то вон в той квартире нужна компания на этот Новый Год, − девушка указывает на дверь, всего пару часов назад захлопнувшуюся у него перед носом, − Но знаешь, − она забавно наклоняет голову к левому плечу, − Думаю, один неоплаченный вызов я могу себе позволить. Мне кажется, тебе компания нужна гораздо больше. Идём?
***
Они поднялись на крышу. С высоты усыпанный снегом город казался чистым, ярким и сказочным. Не видно было ни свалки прямо у стены соседнего дома, ни закрытой недавно школы с заколоченными окнами, сюда не долетали звуки полицейской сирены, крики переругивающейся супружеской пары и плач их ребёнка, остались только снег, ветер и сияющие огни. Всё действительно зависело от угла обзора…
Там, на крыше, они и встретили рассвет. Но сначала были бой курантов на башне ратуши, остатки напитка в бутылке (оказавшегося лёгким шампанским) и традиционный, пусть ничего и не значащий, поцелуй в честь праздника с последним ударом часов. Наступил День Нового Года.
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 16.01.2014 в 17:47.
В домике высоко в горах было тепло и тихо. На столе, накрытом на троих, расположились натертая до блеска посуда и несколько нетронутых свечей. Умиротворяюще потрескивал огонь в камине, за окном завывала метель, а в колыбельке в углу посапывал годовалый белокурый малыш. У окна, заворожено вглядываясь вдаль, застыла молодая женщина. Изредка она обращала нежный взгляд кристально чистых глаз к сыну, тогда уголки губ трогала легкая улыбка. Но затем женщина вновь возвращалась к окну.
В предпраздничный вечер она покорно ждала своего возлюбленного, которому год назад подарила сына. Тот прошлый новый год вспоминался с содроганием: около полуночи вместо того, чтобы отсчитывать секунды до боя часов на главной площади и откупоривать бутылку шампанского, молодая семья петляла на стареньком "Шевроле" по перекрытым из-за гуляний улочкам. Все мучения, впрочем, были вознаграждены появлением на свет озорного Чарли. Это был его первый новый год.
Это был их первый совместный новый год. Семейный праздник. В который Питер по непонятной причине в очередной раз задерживался. Конечно, женщина знала, с кем однажды решилась разделить жизнь. Историк по образованию и писатель по жизни, Питер являл собой образец рассеянности. Он был в состоянии забыть о чем угодно, будь то еда, сон или день рождения собственной матери, если в его голове рождалась очередная история.
Он просто терял счет времени, мог часами не вылезать из-за компьютера или водить ручкой по бумаге пока пальцы не перестанут разгибаться. Люси бы даже не удивилась, узнав, что сегодня Питер просто не приедет. Разозлилась бы, но не удивилась.
Они были очень разными, он - рассеянный романтик, витающий в облаках, мечтающий, увлекающий. Когда-то и ее ему удалось увлечь своими фантазиями, затянуть в свой изменчивый воздушный мир. Ее, уверенно стоящую на ногах, планирующую жизнь до мелочей.
На улице уже смеркалось, когда за окном мелькнул наконец дальний свет фар, выхватив украшенный руками заботливой женщины фасад дома. В звенящей тишине хлопнула дверца автомобиля, торопливые шаги послышались на крыльце.
- Ты не поверишь! - с порога возвестил Питер, улыбаясь и целуя жену в лоб. - Какую историю я придумал!
Люси подавила тяжелый вздох: все-таки мужа опять поглотила работа.
- И какую же? - покорно поинтересовалась она.
- Новогоднюю! - хитро улыбнулся он.
"Хоть помнит, какой месяц на дворе, и то ладно" - подумала женщина, вслух же произнося совсем иные слова, стараясь, чтобы через улыбку не пробивалась усталость.
- Садись за стол, Пит. Чарли уже проснулся, скоро будем открывать подарки.
- Да-да, - согласно кивнул Питер, неловко взмахнув руками. - А заодно я и расскажу вам, как встречали новый год в Древнем Риме.
Его лицо светилось такой искренней улыбкой, что у Люси даже не возникло желания обвинить мужа в позднем появлении. Или в том, что наряжать елку и декорировать дом пришлось собственными силами.
Историю о праздновании в древнем Риме женщина слышала лишь отрывочно: и голова была забита совсем другими мыслями, и короткие перебежки с кухни обратно в гостиную не способствовали полноценному прослушиванию. Да и к чему были все эти истории про изначально языческий праздник? История повествовала о правителе Римской империи, Юлии Цезаре, его третьей жене Кальпурнии Пизонис и новогодних реформах, в результате которых празднование было перенесено с марта на январь.
Уже после полуночи, когда часы пробили ровно двенадцать раз, был сделан традиционный глоток шампанского, а сын отправился искать под елкой подарки, оставленные добрым Сантой, Питер приблизился к жене. Он ласково обхватил ее за талию, поцеловал в висок.
- Говорят, брак Цезаря и Кальпурнии был построен на политическом расчете, - тихо проговорил он. - Но существует менее распространенная версия, которой придерживаюсь и я. Возможно, то лишь красивая легенда, но в 46 году до нашей эры, в их первый "январский" новый год, вместо традиционной для такого случая ветви лавра, он преподнес ей в подарок вишневую ветвь как символ счастливой семьи.
Головы женщины коснулся собственноручно сплетенный венок с яркими сочными ягодами. Она закрыла глаза, волей фантазии мужа переносясь в Древний Рим, позволяя себе хоть на несколько минут почувствовать себя императрицей. Люси (или то была уже Кальпурния?) невольно улыбнулась - такая роль была ей по душе. Неудивительно, что муж полностью отдавался своим фантазиям. Возможно, и ей стоило бы чаще мечтать. Хотя бы раз в год она могла бы себе такое позволить. Как раньше, когда они только познакомились.
Да, пожалуй, это был бы один из лучших подарков, который только можно было подарить на новый год, когда душа просит чего-то созданного собственноручно. Трепетно сотканная мечта вполне подходила.
- С новым годом, Люси. Да здравствует день счастливых надежд!
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 16.01.2014 в 17:48.
- Спасибо, Анжелика, мы вам перезвоним.
На секунду стискиваю зубы. Перезвоним, как же, знаем такой ход, прекрасно знаем. Я, конечно, могу поутешать себя мыслью, что решение принимается не сразу, что его нужно согласовать со всевозможными вышестоящими, что есть ещё кандидаты и для выбора нужно время, я могу надеяться, но… Слишком хорошо знаю этот взгляд и отдаю себе отчёт в том, что означает собеседование, уложившееся в десять минут, после того как кадровичка увидела меня вживую.
- Скажите честно, - не выдерживаю и иду ва-банк, - мне стоит ждать?
Она опускает глаза на моё резюме, старательно делая вид, что хочет уточнить какую-то деталь, а на самом деле тянет время, надеясь, что я уясню всё сама и, наконец, уйду. Нет, я прекрасно понимаю, конечно, как ей неловко, но хочу хоть раз услышать правду в глаза.
- Видите ли, Анжелика… Шанс, конечно же, есть у всех, но у нас очень много соискателей, чей опыт значительно превышает ваш, так что…
- Ясно. До свидания.
Выхожу, с силой впечатывая в пол тяжёлые ботинки с ортопедической подошвой, и отчаянно бросаю дверь в пазы, как будто бы осознание того, что удар по перепонкам этой менеджрицы хоть чуть-чуть облегчит моё очередное разочарование
Спрыгнула. Побоялась. Не рискнула озвучить информацию, которую я прекрасно читаю в глазах каждой из них. «Вы не подходите нам, вы, чёрт возьми, никому не подойдёте, Анжелика. Вы вообще видели себя в зеркале? Вам не место среди нормальных людей, сидите дома»
Я знаю! Но почему-то упорно тащусь на очередное собеседование в надежде на чудо.
Уж простите, я такая, какая есть. Простите, что родилась отличной от ваших пышущих красотой и здоровьем тел, простите, что порчу вам настроение, лишь появляясь в поле зрения, простите, что вы, лицезреющие меня, вынуждены чувствовать себя не в своей тарелке, отводить глаза, смущённо улыбаться и спешить обойти меня стороной. Извините, что вам стыдно за собственную нормальность рядом с такой вот мной. Я не выбирала себе тело и не соглашалась на болезнь, перекрутившую суставы и скособочившую лицо. Я такая, какая есть.
Мама, увлечённая многотомной сопливой книженцией, зачем-то назвала меня Анжеликой, будто в насмешку. Личико у меня ангельское, ну конечно же, как иначе.
Пока добираюсь домой, едва переставляя ноги в тяжеленных ортопедических колодках, донельзя опустив голову и привычно закрыв уши наушниками, гнев понемногу спадает. В самом деле, чего это я разошлась, как будто произошло что-то экстраординарное. Всего лишь обычное развитие событий, ничего нового.
- Привет, Лос-Анджелес.
- Здорово, Филадельфия, - мрачно отвечаю позвонившей подруге. Она постоянно называет меня родиной Голливуда, я же в отместку, любым, пришедшим мне на ум американским городом.
- Как собеседование? – иронично спрашивает она.
- Как обычно.
- Завязывала бы ты с этим. У тебя же пенсия по инвалидности есть, родители работают, чего ещё нужно? Не шик, понятно, но жить можно.
- Нет. Я не хочу гнить дома, даже имея милостыню от государства, я не для того родилась, чтобы только есть, спать и сидеть в интернете.
- Ой, сколько патетики. Ладно тебе. Мы никому не нужны, пора бы уже привыкнуть.
- У меня есть опыт работы, есть образование, есть огромное желание быть полезной и что-то делать, так почему же, чёрт возьми, передо мной закрыты все двери?! – сама не осознаю, что срываюсь на крик.
- Потому что, подружка, мы с тобой живём в чертовски несправедливом мире. Ты что-то можешь изменить? Нет. Вот и не рви себе душу. Кстати, мне сказали, что ты с какого-то перепугу бросила Эдика.
- Будто сама не знаешь, что он придурок, - досадливо отмахиваюсь я.
- Так и ты не сахар, дорогая. Эх, повезло дурочке, нашла парня, вот и держалась бы за него, сама понимаешь, на рынке невест мы с тобой никак не в первых рядах, нам хоть какой-нибудь подойдёт.
- Лара, это бессмысленный разговор. Пока. До встречи.
Чёрт, только окончательно испортила настроение своими «реалистичными взглядами на жизнь», как она их называет. Конечно, цени то что есть, довольствуйся малым и никуда не лезь, всё равно не примут – вот те принципы, которыми она руководствуется сама, плюс, пытается насадить всем, включая меня. Но я всё равно не сдамся.
- Доченька, привет, - вот и мама пришла с работы, - ну как дела, как сегодня сходила?
- Как обычно.
Забираю у неё пакет с продуктами, хотя она встревожено пытается его удержать. Да не переломлюсь же я. За те четыре шага, которые отделяют прихожую от кухни, даже у меня никак не получится надорваться.
- Лика, позвоночник! Оставь, дай сюда, вот упрямая, - мама всё ещё пытается отнять поклажу, но я, стиснув зубы, уже водворяю добычу на табуретку. Стараюсь следить за руками, чтобы ненароком не положить ладонь на занывшую поясницу. Должна же я хоть как-то помогать родителям, у которых сижу на шее.
- Не переживай ты так из-за собеседований этих. Вот подожди, отец укрепится в должности и возьмёт тебя к себе, как и в прошлый раз, кто же знал, что банк, в котором вы работали, лопнет.
Отворачиваюсь и молча, не глядя на мать, складываю в холодильник пакет молока, сыр, колбасу, что там ещё…
Перед сном позволяю себе тихонечко поскулить в подушку, но через минуту прекращаю это бесполезное занятие. Завтра у меня ещё четыре собеседования, с тех пор как перестала указывать в резюме инвалидность и прикреплять фото, меня стали хотя бы приглашать на разговор.
Нет.
Ещё нет и ещё.
Я мастерски научилась читать между строк, разгадывать выражения лиц. У меня, чёрт возьми, обширная картотека образов. Три беседы, три офиса, три чиновницы, три вакансии – дубль пусто.
Ничего не будет.
Я не буду плакать, потому что никогда не плачу.
Просто болят ноги от долгих бесполезных переходов между станциями метро и местом назначения.
Просто я очень-очень устала.
Просто опустились руки.
Да и смысл, ведь никогда ничего не будет. На самом деле я упорно обманываюсь, статистика говорит сама за себя, сколько у меня было отказов? А сколько соглашений? Ноль. То-то же.
Закрываю глаза. Можно ли лбом прошибить стену? Можно ли руками разломать железный занавес? Можно ли изменить неизменное? Может, стоит послушаться всех, кто говорит мне иное?
Бросить?
Плюнуть?
Пусть им будет хуже?
Нет!
Да пошли вы все, я буду идти, пока не свалюсь замертво, лучше так, чем сдохнуть на тёплом диване с пультом от телевизора в руках. Я достойна большего и я это докажу.
- Здравствуйте, Анжелика.
Я больше никогда не буду сгибать спину, стараясь занимать как можно меньше места.
- Нормально нас нашли, не потерялись?
Я больше никогда не буду преувеличенно ловить обращённые на себя взгляды и больше никогда не стану считать себя иной, чем-то отличной от вас. В частности от тебя, стопятисотая интервьюерка, напыщенная наделённой властью, упивающаяся идеальной внешностью, считающая себя вправе вершить судьбы на основании одного только взгляда.
- Не потерялась, я хорошо ориентируюсь в городе.
Вашими стараниями.
- Это похвально. Анжелика, почему вы выбрали профессию бухгалтера?
- Я лучше чувствую себя, общаясь с цифрами, чем с людьми.
- Ого. И почему так?
- А как вы думаете? Людям неприятно смотреть на меня, равно как и мне на них, а цифрам без разницы. С ними я всегда на равных.
- Смело, очень смело. Тогда давайте поговорим на языке цифр, что обозначает такой-то счёт?.. А какова процентная ставка такого-то налога?
Уж это я знаю. Гордо вскидываю голову, голос смелеет с каждым звуком. Пусть всё равно не возьмут, зато хоть раз покажу то, на что действительно способна.
- Зачем вам нужна эта работа?
Разгорячённая успехом, почувствовавшая силу, кураж, даже слегка доверившаяся этой странной женщине, которая беседует со мной уже более получаса я не чувствую подвоха и отвечаю как есть.
- Я… я больше не могу без работы, не могу вставать каждый день с постели, не зная зачем, не хочу бесцельно бродить по квартире изо дня в день, не вынесу больше безрезультатных собеседований, ни одно из которых никогда не увенчается успехом, мне нужна эта работа как воздух. Пожалуйста, возьмите меня.
Осекаюсь. С ужасом понимаю, что именно я сейчас наговорила, после такой выходки меня никогда не примут. Умолять кадровика, до чего я опустилась. Опускаю глаза.
- Вы мне перезвоните?
- Нет, - улыбается женщина, - вы сделаете это сами.
- Послезавтра с половины шестого до шести наберёте мой номер, назовёте фамилию, а я скажу вам результат. Если он будет положительным, придётся побеседовать ещё и с директором, а потом я представлю вам нашего главбуха. На сегодня всё, не буду больше вас мучить. До свидания, Анжелика.
Машинально киваю, сую в сумку, протянутую мне визитку с номером телефона и временем, когда нужно перезвонить, едва извлекаю из гортани звуки, чтобы попрощаться, неловко встаю со стула и с трудом вписываюсь в дверной проём. На улице долго пытаюсь прийти в себя, слушая колотящееся сердце и обхватив себя руками. Неужели возможно? Неужели так бывает?
Перед сном не зная к кому обращаясь, очень много раз повторяю одно только слово: «Пожалуйста»
- Алло. Это Анжелика Керт, - нервно сглатываю так некстати образовавшийся комок, - я звоню узнать результаты собеседования.
- Да, конечно. Секундочку, - чуть не умираю, слушая шелест бумаги по ту сторону трубки. Сколько же у них кандидатов? Мне точно нечего ловить и нечего надеяться… - О, нашла. Поздравляю вас, Анжелика, мы вас берём, приходите завтра в девять, обед возьмите с собой, перерыв всего полчаса и времени побегать, поискать еды совершенно не останется.
- По-по-подождите, - никак не могу понять и в то же время отчаянно боюсь поверить мысли, зародившейся на краю сознания, - какой обед? Я ведь должна говорить с директором, он будет выбирать…
- Знаете, он сказал, что нам доверяет, поэтому смысла в дополнительных разговорах нет. Завтра в девять ждём вас, пропуск получите на входе у охранника. И, вот ещё что… Анжелика?
- Да, - одеревеневшими губами произношу я.
- Люди не так уж плохи, верно?
Спустя год
- Привет, Лос-Анджелес.
- И тебе здравствуй, Цинциннати. Прости, я долго болтать не смогу.
- Опять работа? - завистливо тянет Лара.
- Ага. Я настоящий трудоголик, ты же знаешь.
- С тех пор как ты стала главбухом, с тобой вообще невозможно пообщаться, просто никогда не поймать. Я всё из контакта узнаю, причём не твоего, а Эллы.
- Эллы?
- Во даёт. Это же сестра твоего Макса, вы с ним два сапога пара, с работы не вылезаете, в соцсети не заходите, вот на Эллочку вся надежда, только у неё на страничке и можно посмотреть, как ты выглядишь и какой у тебя парень.
- Извини, Ларис. Давай мы с Максом придём тебе в гости в субботу. И вообще, вливайся в нашу компанию, ты ни на одни шашлыки не соглашаешься приехать.
- Анжи… я… - вздыхает и продолжает надтреснутым голосом, - я стесняюсь.
- Глупости. Ну посмотрят на тебя пристально первые несколько минут, потом привыкнут и поймут, что ты молодец. Давай уже, вылезай из подушек. Жить – это намного лучше.
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 16.01.2014 в 17:53.
- Анна!
Женщина поставила машину на сигнализацию и обернулась, посмотреть, кто ее зовет. У крыльца ветклиники, где она работала, стояла ее напарница и курила.
- И тебе здравствуй, Мария. Что-то случилось?
- Ну, я думала ты из тех счастливчиков, которые 31 декабря вообще не работают. Ан-нет, ты видимо решила продолжить традицию.
Анна только снисходительно улыбнулась. Уже три года подряд она оставалась дежурить в новогоднюю ночь и эти же три года. Мария пыталась вытащить ее праздновать. А правда состояла в том, что после смерти родителей, Анна просто не могла в этот праздник находиться за праздничным столом, но говорить об этом подруге женщина не хотела. Вообще привычка держать все в себе, была неотъемлемой частью Анны. Сам себя не защитишь – никто не защитит – считала она.
- Так получилось, Маш, - только и протянула она.
- Так получилось, так получилось, - передразнила ее подруга, открывая дверь в клинику, - знаешь, а ты бы могла пойти с нами. Отметить…. Познакомиться с кем-нибудь, в конце-то концов!
- Но,… я просто не хочу…. Тем более даже тут случаются чудеса.
Мария только закатила глаза, закрывая за ними дверь. Подруги оказались в привычном и таком родном шуме. Собаки лаяли, кошки мяукали.
Распрощавшись с подругой, Анна направилась к себе переодеваться. До начала дежурства оставалось немного времени на то, чтобы принять несколько посетителей. Даже в канун Нового Года животные нуждались в помощи, да и сомнительно, что им было дело до праздника людей. Правда правило распространялось только на тех животных, которые сидели в теплых домах, хотя даже домашние питомцы страдали от петард и прочей мишуры. Что тут говорить о бездомных животных, которых прикармливают старушенции?
Тем временем в другой части города, происходил почти то же самое, только с той разницей, что действующими лицами были мужчины и работали они не в области биологии.
Телевизор в помещении вовсю вещал голосами звезд с экрана, освящая помещение.
- Может все-таки включим свет, Эдик? – вздохнул парень постарше, развалившийся на диване, - нет, я все понимаю, темнота друг молодежи, но… меня к тебе не тянет, ну вот ни капли!
Второй парень, который воевал с гирляндой на елке, обернулся на лестнице к другу и усмехнулся.
- Зато на тебя 100% тянет всех вокруг, Мих.
Ответом ему было только пофыркивание доносящееся с дивана и тихий бубнешь. Эд рассмеялся, едва удерживая равновесие. Его друг, особенно со спины и особенно для тех, кто видел его в первый раз, был похож на женщину.
- Ладно, ладно, извини, - смилостивился парень и слез на пол, включая гирлянду в розетку. Сияние наполнило комнату.
- И все равно ни черта не видно, - констатировал Миша, роясь в своем ноуте.
Еще некоторое время парни, о чем-то переговариваясь, сидели каждый в своем углу, доделывая последнюю в этом году работу. Эд, кусая кончик ручки, откинулся на спинку стула и закрыл глаза. На ум шли разные бредовые мысли, которые неспешно убаюкали парня. Громкое хлопанье дверью и топот ног, внезапно раздавшиеся откуда-то из-за границ сознания явно не были частью всей той лабуды, что виделась парню. Нехотя разлепив глаза, он сфокусировал взгляд. Некто в лице Антона – нового стажера фирмы, жестикулировал перед носом Михи, что-то ему объясняя.
- Эй! – окликнул его Эд, - заново и понятнее. Я только проснулся.
Антон обернулся на него, затем нахмурился.
- Ну…я … это… в общем… собаку сбил. А что теперь делать нема, - выдал тот, чеша кончик носа. Эдик же сначала нахмурился, потом, когда шестеренки в его мозгу начали крутиться, вскочил на ноги и взяв плащ в одну руку, а Антона за шкирку, в другую, быстро направился на улицу.
- Показывай, - только и бросил он, упирающемуся всеми лапами парню. Поняв, что выбора особого нет, Антон, выскользнув из рук Эда, пошел впереди.
Время шло, а работы в эту ночь пока не предвиделось. Анна, которая уже третий час пыталась открыть дверцы своего шкафчика и надеть врачебный халат, стояла за кофе-машиной, пытаясь хоть как-то взбодрится. Что-то не так было в эту ночь. Вселенная явно желала как можно больше поиздеваться над девушкой. Уминая уже н-ую чашку эспрессо за ночь, она вздыхала и прикрывала глаза.
- Вам нельзя туда! – только и услышала она оклик дежурившей на посту медсестры. Нахмурившись, девушку хотела было уже посмотреть что послужило причиной шума, как дверь в комнату отдыха для врачей открылась. Анна хлопала ресницами, глядя на вошедшего или вернее сказать влетевшего к ней парня. Высокий, мускулистый и, что странно для данного времени года, загорелый, он стоял оперевшись рукой о дверь и тяжело дышал. В этот момент его и нагнала дежурная, доходчиво объясняя куда ему пойти и зачем.
- Успокойся, Вика, я разберусь, - Анна улыбнулась и посмотрела на парня, который с благодарностью улыбнулся ей в ответ. Дав ему отдышаться, девушка привычным тоном ветеринара начала расспрашивать его о том, что случилось. Парень поманил ее рукой за собой и почти на такой же скорости скрылся за дверью. Кинув кружку в раковину, девушка поспешила за ним, на ходу отмечая его фигуру, скрытую под приталенным пальто.
В эту ночь только две машины стояли на парковке у клиники. Одна, компактная и комфортная – ярко желтое солнышко, принадлежала самой Анне. Вторая же представляла собой огромный джип вишневого цвета. К нему и направился парень. Крикнув Вике что бы та принесла носилки для животных, девушка подошла к машине, заглядывая внутрь. На заднем сидении, занимая его полностью, лежал датский дог и тихо поскуливал.
- Вот это громадина, - округлила глаза подоспевшая Вика, глядя через плечо врача.
- Да уж, - кивнул парень, - мы его втроем еле втащили сюда…
Девушки переглянулись и посмотрели на Эда. Как и сказал парень на то, что бы дотащить гиганта до кабинета Анны, им потребовалось около получаса. А так как собака не влезала на смотровой стол, то и расположить ее пришлось на полу. Анна, стоя на коленях, осматривала собаку, давая помощнице какие-то указания. Спустя пару часов, ушедших на сам осмотр и перевязку ран, она поднялась.
- С новым годом, дружище. Больше так не пугай своего хозяина, - она потрепала пса по морде и поцеловала в нос.
- Считайте, что он отделался легким испугам и синяками, - продолжила она, глядя на Эда, - вы бы….
- Это не мой пес, - покачал головой парень.
- Чей же тогда? – изогнула бровь девушка. Эд пожал плечами.
- Мой коллега сбил его около нашего офиса. Так что я… просто прохожий. Но не думаю, что у такого ухоженного парня нет хозяев.
- Да, я тоже, - кивнула она в ответ, - не часто прохожие помогают животным.
- Это все из-за отца, - вздохнул парень, - он кинолог, да и брат тоже. И думаю они бы голову мне оторвали, если бы я просто… прошел мимо.
- А вы? Почему не последовали по стопам отца?
- Это не мое…. Не знаю…
Анна подняла взгляд на парня. Сейчас он больше не казался таким крутым, как при первом появлении, а был каким-то… потерянным. Эд смотрел на пса и чесал его а ухом, но глаза его были печальны.
- Может, сходим куда-нибудь? – неожиданно даже для самой себя, спросила Анна. Парень вопросительно посмотрел в ответ.
- Тут есть кафе недалеко, я туда захожу после каждого новогоднего дежурства, - пояснила она.
- А как же твое дежурство?
- Осталось, - Анна посмотрела на часы и пожала плечами, - два часа. Не так уж и много.
Невольно парень тихо рассмеялся, чеша в затылке, - это я все должен был говорить.
- Нестандартная ситуация, не стандартные решения, - девушка сделала жест рукой. Эд только кивнул.
Сидя в комнате медперсонала, эти двое разговаривали, не замечая пса, который облюбовал место на матрасе в углу комнаты и грыз кость. «Так и знал, что все будет хорошо - такие бы были его слова, если б пес умел говорить, - и посплю в тепле и эти двое нашли друг друга».
Через два с половиной часа, смеясь и улыбаясь друг другу, парень с девушкой шли по парку, который отделял их от кафе.
- Ты слышишь? – Эд огляделся, не понимая, откуда он слышит музыку.
- Что? – Анна вопросительно посмотрела на него, останавливаясь.
- Музыка…
- Ну, сегодня Новый год, - пожала она плечами, - чудеса вокруг и все такое.
- Твоя правда, - улыбнулся в ответ парень, привлекая ее к себе.
Музыка, которую казалось слышали только эти двое, наполняла парк, а пара медленно кружилась по дорожке, рисуя круги на снегу. Анна улыбалась, улыбался и парень в ответ.
В теплое помещение кафе они ввалились со смехом. Официанты, работающие в эту ночь, праздновали и встретили посетителей хором голосов. После смерти родителей, это 1 января стало особенным для девушки, которая считала что больше уже никогда не будет счастлива в этот день.
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 16.01.2014 в 17:52.
В каждом офисе есть своя бюрократия и свое распределение обязанностей. И, конечно, обязательно должен найтись хотя бы один работник, которому может надоесть его работа и он попытается срезать углы. Именно это и случилось в канун нового года в небесной канцелярии. Работа ангела-Дмитрия заключалась в том, чтобы перебирать прошения людей и выбирать среди них те желания, которые можно исполнить без риска и откладывать в долгий ящик те, которые создают смысл и цель человеческой жизни. Но проснувшись однажды утром, он подумал: «А зачем? Почему не исполнять все желания людей? К тому же, после меня их проверяют еще раз, так что к черту такую работу!». С такими мыслями он пошел на работу и начал ставить печать «ОДОБРЕНО» на все человеческие желания.
Дмитрий был сильно не прав в своем решении. Его начальник Архангел Варахиил доверял своему подчиненному, поэтому не перепроверял за ним отобранные желания, а исполнял все, которые попадались ему со штампом «ОДОБРЕНО».
День Жанны не задался с самого утра. Чертов будильник звенел слишком тихо, или она слишком крепко спала, поэтому сборы на работу проходили, как при пожаре, очень быстро. Вылетев на улицу, девушка начала чертыхаться - мало того, что опять пробка, так еще ни автобуса, ни маршрутки.
- По щучьему велению, по моему хотению, маршрутка появись! – стоило девушке только подумать, как раз, и тут же подъехала машина. Жанна, не задумываясь, нырнула в нее, и, расплатившись, села у окна, придумывая, как объяснит начальству свое опоздание. Варианты: «попала в пробку» и «проспала» уже давно не котировались, и нужно было что-то вразумительное, реальное и простое. Думая над этим девушка печально посмотрела на кучу машин: «Господи, сделай так, чтобы в этом городе больше не было пробок». Стоило ей так подумать, и вдруг их не стало.
Удивленно осмотревшись, девушка, добравшись до метро, бегом спустилась на станцию: «Только бы поезд быстро подъехал, только бы поезд быстро подъехал», - бормотала она себе под нос, выбегая на станцию. Стоило ей там оказаться, как тут же подъехал поезд.
«Может сегодняшний день более удачен, чем я думала?» - удивилась девушка, пробираясь в вагон. Все бы ничего, если бы на ветке не случилось очередной аварии, и поезд не остановился бы посреди туннеля.
- Да они издеваются! – в сердцах воскликнула девушка, а сидящий рядом ребенок посмотрел на свою маму и спросил: «А когда мы уже поедем?». Поезд тут же тронулся.
Пробираясь к своему столу, Жанна могла думать только об одном: «Лишь бы не заметили моего отсутствия». И на удивление, никто действительно не заметил, что она опоздала на полтора часа. Выдохнув, она села за работу.
Жанна работает так называемым офисным планктоном, совсем как ангел Дима. Ее задача в том, чтобы перебирать бесчисленное количество бумаг, какие-то отправлять обратно на доработку, а какие-то передавать дальше. Работа монотонная и скучная, но за нее платят деньги и очень хорошие, так что жаловаться лишний раз девушка никогда не любила.
Иногда Жанна была в ударе и умудрялась раскидывать огромные стопки документов за пару часов, а иногда, как 30 декабря, работа не шла. Никто не любит работать в преддверии нового года, когда нужно купить всем подарки, подготовиться к праздничному столу, поставить елку и все прочее. Мучая каждую бумажку, девушка едва ли осилила четверть к обеду, а нужно было сделать за сегодня все, чтобы завтра с чистой душой не идти в офис.
За обедом девушка сидела в окружении коллег, которые щебетали о том, какие у них елки, где они будут праздновать и какие кому подарки купили. Жанна с неохотой ела свой салатик и грустно думала о том, что дома у нее нет елки, никому она подарки не купила, да и не кому, все друзья куда-то разбежались, а родственники далеко, праздничный ужин устраивать некому. В общем, печальна судьба одинокой девушки, хотя всего пару месяцев назад были планы!
- Жан, а вы с Маратом едете в Париж? Как романтично! – вдруг выдала одна из подруг по работе.
- Мы расстались три месяца назад, - нехотя сказала девушка. Кто же знал, что любовь всей ее жизни окажется самым обыкновенным мужланом, и что он, сходив налево, умудрится сделать другой ребенка? Все это рассказывать на работе девушка не хотела, слишком уж все завидовали ее сказочным отношениям с женихом. Да, они такими и были, если не считать этого мааааленького момента, которому уже два месяца и которому Жанна, девушка по натуре добрая, желала счастья и здоровья, да и его родителям ничего плохого пожелать она не могла. Только радовалась за своего Маратика, что у него так все хорошо сложилось и работа хорошая, и жена умница, и замечательный малыш. И неважно, что на ее месте должна была быть Жанна, а малыш должен был быть ее, а не это «стервозной шлюхи!», как ее называли мама и будущая свекровь.
- Как же так? У вас же все было так замечательно! – словно прочитав мысли девушки, продолжила подруга. – Нет, у таких, как ты, все должно было бы замечательно! Если такие пары распадаются, то что же делать всем нам с простыми и обычными отношениями?
- Жить вам, - резко огрызнулась девушка и убежала к себе в кабинет, пряча слезы, хорошо хоть напарница в отпуске и никто не увидит, как она рыдает.
«Дорогой дедушка Мороз, подари мне новую любовь лучше прежней на новый год. Я обязательно буду его беречь и заботиться о нем, просто дай мне шанс!» - с грустной улыбкой написала девушка письмо на сайте деду Морозу. Умывшись и закрыв «левый» сайт Жанна вернулась к работе.
«Господи, как же я хочу, чтобы оно уже все само собой сделалось!», - подумала девушка, взяв в руки очередной документ, но тут бумага сама выпрыгнула из рук и, танцуя, как в детских мультиках сама начала раскладываться в две стопочки. Протерев глаза, девушка с изумлением смотрела на сделанную работу.
- Я сплю? – спросила она у своего отражения в зеркале напротив и тут же ущипнула себя. – Нет, вроде не сплю. Наверное, это от того, что я слишком много работаю.
Дождавшись, когда будет 6 часов, Жанна собралась и с грустью посмотрела в окно.
- Опять пробка, - вздохнула. – Как же иногда хочется, чтобы раз и оказаться дома, а не идти в метро.
Стоило ей это только сказать, когда девушка оказался в своей квартире в прихожей. Девушка ошарашено огляделась. «Нет, тут явно что-то не так…» - раздеваясь, думала девушка. – «Мне, наверное, нужно выспаться». С этой мыслью Жанна легла спать.
Последний год для Артема был, наверное, самым ужасным за все 29 лет его жизни. Жена взяла ребенка и ушла к другому, когда они втроем летели в отпуск, самолет разбился и все трое погибли. Молодой человек, даже не мог сказать, что его поразило в тот момент больше, смерть ребенка или то, что его жену и ее нового хахаля так жутко настигла карма. Конечно, он горевал по своей бывшей супруге, но давно ее не любил. В их расставании его задело именно то, что ушла она и то, что она забрала с собой их дочку. Иногда мужчина думал, что, если бы отвоевал Маришку, если бы не подписал разрешение на вывоз ребенка из страны, то сейчас бы их было двое. А так он остался один, и винить уже было некого. С другой стороны, разве же он мог отказать своему четырехлетнему чуду в том, чтобы та посмотрела мир, покупалась в море? Ведь она его так любила. Разве он смог бы объяснить своей бывшей, почему он против того, чтобы ребенок полечился морским воздухом? Артем был бы обвинен, да и заслуженно, в чёрствости и эгоизме.
Он пытался жить в старой квартире, но тут и там все время наткался на ИХ вещи, на рисунки дочери и отметки ее роста. Останься он в Питере, наверное, спился бы, как многие в этой стране, но прежде, чем махнуть на все рукой, мужчина решил сделать попытку все исправить и, собрав вещи, переехал в канун нового года в Москву, в квартиру, находящуюся прямо под квартирой Жанны.
Утром 30 декабря девушка все-таки решила озадачиться покупкой елки и всего, что нужно для новогоднего стола. Может быть, если попытаться, то чудо случится? Дойдя до елочного базара, Жанна увидела печальное зрелище. Конечно, все хорошие елки уже раскупили и остались только страшненькие еле живые. «Да что такое? Москва – город возможностей, а купить елку 30 декабря нельзя», - простонала девушка осматривая то, что есть и пытаясь выбрать самую презентабельную И тут она заметила одиноко стоящую в углу, красивую, пушистую елку. Обрадовавшись, девушка направилась к ней, но ее опередил Артем, который тоже крайне вовремя решил заняться новым годом.
- Я первая увидела, - жалобно сказала девушка, схватившись за елку.
- Извините, - вздохнул парень, - я хотел порадовать дочку.
- Ох, конечно берите, - отпустив дерево, улыбнулась Жанна. – Ребенку важнее, я как-нибудь перебьюсь, вон пойду попробую искусственную купить.
Развернувшись, девушка пошла в ближайший магазин, где собиралась купить игрушки и прочую мишуру. Старые игрушки остались у родителей, а те, что были, у них забрал Марат – ребенку важнее. От этой мысли девушка была готова расплакаться, ведь там было столько красивых игрушек, которые она так любила, которые она выбирала для ИХ ребенка, а он просто взял и забрал все себе. Но Жанна никогда не могла спорить с другими и говорить, что она важнее ребенка. Она уже девочка взрослая и может купить себе новых.
В магазине елок тоже уже не оказалось, была одна, и та бракованная. Махнув рукой, Жанна купила пару шариков просто повесить в доме, а у рынка наткнулась на бабушку, торгующую еловыми ветками. Решив, что вот она - ее елка одиночки, она купила одну лапу, и, быстро пробежавшись по рядам в поисках продуктов, вернулась домой. Дома она поставила свою «елку» в вазу и повесила шарики.
- Господи, как же я хочу, чтобы у меня дома была красивая елка, украшенная моими игрушками… - вздохнула девушка, нарезая себе в небольшую миску салат.
Пока Жанна занималась на кухне в гостиной появилась елка точная копия той, что она выбрала на базаре, украшенная теми самыми игрушками, которые она так тщательно выбирала в течении нескольких лет и так бережно хранила на будущее. Закончив с готовкой, девушка легла в кровать с книгой в руках и вскоре уснула.
Артема, который украшал тем временем елку, мучила совесть. С одной стороны - он действительно хотел поставить самую лучшую на свете елку в память о Маришке, с другой стороны, - ему было очень жалко ту девушку, которая уступила ему дерево со слезами на глазах. Ведь, если быть честным, он ее обманул, низко и подло.
Закончив с елкой, парень улыбнулся. – Надеюсь, Мариша, ты смотришь с неба и радуешься.
Маришка действительно следила за отцом с облака, болтая ногами, и думала, как бы сделать так, чтобы он больше не грустил и снова был счастлив. Закусив губу, девочка закрыла глаза: «Хочу, чтобы папа снова был счастлив!»
Утром 31 декабря, когда у Жанны уже все было готово, она решила, что надо бы заняться и стиркой. Загрузив машинку, она решила пойти покататься на коньках, нужно же хоть как-то развеяться. Она уже и думать забыла про ту просьбу деду Морозу. Но Дима уже давно поставил печать на ее просьбе, и встреча двух одиноких сердец была уже не за горами.
Дома Жанну ждали приключения - машинка сломалась, вылетел шланг подачи воды и всю ванну залило водой, ладно бы только ее, но еще и квартиру снизу. Артем, увидев протечку, стал пытаться дозвониться в дверь соседки, но ее не было. Поднявшись, девушка замерла, увидев того парня.
- Здравствуйте, дочка рада? – улыбнулась Жанна.
- Да, наверное, не знаю, - растерянно сказал парень. – Я вас немного обманул, а вы меня затопили.
- ЧТО?! – воскликнула девушка и ринулась в свою квартиру - вот, черт! Чтоб тебя…
Пока Жанна в впопыхах пыталась как-то убрать воду и металась по квартире. Артем перекрыл воду и поставил шланг на место.
- Бывает, вы сильно забили машинку и она отъехала.
- Спасибо… - кивнула девушка. – Хотите чаю? Я Жанна, кстати.
- А я Артем, - улыбнулся парень. – Вы извините, что я вам про дочку тогда сказал.
- У вас ее нет? А зачем же вы так сказали? – спросила девушка, занимаясь чаем.
- Есть… то есть нет… уже нет… - вздохнул мужчина. – Она умерла.
- Ох… мне очень жаль, - не задумываясь, она достала из шкафа бутылку коньяка и щедро добавила в чай.
- Спасибо, - кивнул парень.
- Пойдемте в гостиную, - поставив чашки на поднос, девушка пошла в комнату и замерла. – Елка!
- Красивая, - кивнул парень.
- Нет, - покачала головой девушка.
- Вам не нравится? – удивился парень. – А зачем вы ее тогда купили?
- В том то и дело, что я ее не покупала. Со мной в последнее время какая-то чертовщина творится… - Жанна рассказала Артему происшествия последних дней.
- И правда, странно, – кивнул парень и рассказал девушке, что у него тоже такое творится последние пару дней.
- Как будто все желания исполняются, стоит только сказать… - растерянно сказала девушка.
- А давайте проверим, - улыбнулся Артем. – Хочу, чтобы у нас появился праздничный стол!
Только он это сказал, как тут же на журнальном столике появилась праздничная еда и бутылка шампанского.
- Вот это да!
- Это плохо… - задумчиво сказала девушка. – Хорошо, что все заняты новогодними хлопотами, а то бы уже война обязательно началась или еще чего хуже.
- Ну, тогда стоит только пожелать, что бы желания перестали… - Артем осекся. – Нет не так.
- Хочу, чтобы все желания исполнялись так же, как и раньше! – улыбнулась девушка.
- Да, - кивнул Артем. - Так, наверное, лучше. Проверим?
- Хочу… - задумалась девушка
- Хочу, чтобы появился букет прекрасных роз для Жанны, – улыбнулся парень и… ничего не случилось.
Все дело в том, что стоило Жанне озвучить свое желание, как Архангел Варахиил наконец обратил свое внимание на уж очень большое количество желаний. Конечно, в новый год их всегда становится больше, но не настолько же! Подойдя к Дмитрию, он увидел, что тот просто на все подряд ставит печать.
- Ты что творишь?!
- А разве это плохо, чтобы люди были счастливы?
- Глупый, без цели и желания люди потеряют смысл жизни, порядок мира нарушится! Хорошо, что я быстро заметил, а то мы все уничтожили с таким подходом! По-твоему, почему Бог посылал своего сына на землю? Почему он убрал всех своих наместников с Земли?
- Эм… - ангел растерялся.
- И чему вас теперь только учат! – закатил глаза Архангел и заставил Дмитрия все переделывать.
Жанне стало немного обидно, что цветы ей не подарили, но она ничего не сказала. Молодые люди пили чай и болтали обо всем на свете. В какой-то момент Артем вдруг засобирался, а вернувшись через пару часов, вручил девушке большой букет красных роз.
- Некоторые желания мы ведь можем исполнять и сами.
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 16.01.2014 в 17:52.
Билл Дойл по сто раз на дню убеждался в правдивости мифа о том, что стоит надеть наушники, так сразу же кто-нибудь полезет с разговорами. И лез обычно не кто-нибудь, а его родная сестра, Сара – генератор поистине безумных идей и фантазий. Мы не будем подробно останавливаться на каждой из этих идей, а вместо этого начнем нашу историю с самого что ни на есть банального начала: однажды за неделю до Сочельника…
- Нет, Билл, так больше продолжаться не может! – Сара, появилась совершенно внезапно, как не будем говорить кто из табакерки. Парень вздрогнул, и, вздохнув, снял наушник с одного уха. Как бы то ни было, трепотня сестры удивительно хорошо подходила к «Take Me To The Hospital», Prodigy, которая играла в наушниках именно сейчас.
- Что не может продолжаться? – Сара часто начинала разговор с середины, ничего толком не объяснив, и Биллу это совсем не нравилось. Вот кто знает, что она имела ввиду на этот раз? Быть может, именно сегодня ей взбрело в голову, что школа – никому не нужное занятие, на которое совершенно бессмысленно тратить время?
- Как это «что»? Я говорю о Рождестве! Каждый год одно и то же - мы всей семьей собираемся за столом: мы с тобой и родители – мы ужинаем, потом каждый получает свой подарок и остаток вечера мы проводим перед камином.
- Что тебе не нравится? – с раздражением воскликнул брат. – Все так празднуют! Это традиция! – но Сара только отмахнулась:
- Да я не об этом. Я говорю вот о чем: представь, вот у нас есть семья, а у кого-то ее нет.
- И ты хочешь устроить рождественский вечер для всех одиноких людей? Ого, представляю сколько усердия ты должна будешь угрохать в это. Предупреждаю сразу: помогать я тебе не…
- Уильям Метью Дойл – ты дурак!
- Почему же сразу дурак? По-твоему я должен участвовать во всех твоих мероприятиях?
- Ты меня опять не дослушал, потому и дурак! Я прекрасно знаю, что невозможно осчастливить всех и сразу! Но если мы сможем хотя бы на один вечер подарить семью хотя бы одному одинокому человеку – это будет замечательно! Посмотри вон на того человека, - и Сара указала на мужчину средних лет в потрепанной шляпе, который сидел в отдалении, читая книгу с недвусмысленным названием "История Теоремы Пифагора"
– Это наш учитель математики, мистер Дэвис. Каждое Рождество он отмечает только с кошкой.
- И что ты предлагаешь?
- Сейчас я все тебе расскажу, - сестра заговорщически подмигнула брату.
***
В который раз сердце Томаса Дэвиса болезненно сжалось, когда он вошел в пустой дом. Говорят, время лечит. В таком случае Томас был безнадежным пациентом. За практически 10 лет он так и не смог свыкнуться с мыслью, что Элизабет и Джона больше нет. Ему все казалось, что вот сейчас сын выбежит из гостиной и бросится ему на шею, а из кухни выйдет Лиззи, улыбаясь своей особенной улыбкой.
Да, она всегда улыбалась, его Лиззи. Она всегда верила только в хорошее и в то, что справедливость всегда восторжествует. Хотелось бы Томасу знать, где прохлаждалась эта справедливость, когда десять лет назад в машину, в которой ехали его жена и сын, врезался джип управляемый пьяным водителем. Или это и есть справедливость? Расплата за грехи? Может, Томас, сам того не зная, совершил нечто совершенно ужасное, и смерть его близких - наказание?
Теперь единственной, кто разделяет с ним его серые будни, была кошка Минки, серая, пушистая и уже не молодая. Конечно, в школе, где он преподавал математику у него были со всеми коллегами очень хорошие отношения, и большинство учеников его любило, но Дэвис был из разряда людей, кто легко впадает в депрессию и с трудом из нее выходит.
Положив на тумбочку потрепанную шляпу и сняв пальто и ботинки, мистер Дэвис отправился в гостиную, сел на диван и включил телевизор. Шла одна из любимых его покойной женой мелодрам. Через пару минут Минки пришла к хозяину и устроилась у него на коленях, наслаждаясь его поглаживаниями. Потом он ужинал и садился за проверку домашних заданий, которых за один день набиралось довольно много. И так было всегда. Да, чаще всего будни одиноких людей очень однообразны.
***
Ранним утром 24-того декабря, когда мистер Дэвис по своей «рождественской традиции» собирался на кладбище, навестить жену и сына, кто-то настойчиво зазвонил в дверь. Повесив взятое было пальто обратно на вешалку, Томас выглянул наружу через глазок. Увиденное несколько озадачило учителя: что могли делать два подростка в утро Сочельника перед его домом? Их было двое – парень и девушка, притом вторая была похожа на… Да, это она и есть – Сара Дойл, учится в одном из классов, где преподает мистер Дэвис.
- Здравствуйте, мистер Дэвис, - начала девушка, как только тот открыл дверь. – а мы к Вам!
- Здравствуй, Сара. Если ты по поводу долгов, то не волнуйся, под Рождество всем все снимаю…
- Мы не из-за этого пришли, - перебила учителя Сара. – Мы знаем о том, что Вам не с кем справлять Рождество, поэтому мы с Биллом подумали и решили пригласить Вас к нам! Родители уже знают, они все одобрили.
Дэвис смутился – предложение детей было неожиданным, но, тем не менее, очень даже заманчивым. Растерявшись, он даже не сообразил, что отвечать ребятам, и, указав на кошку, запинающимся голосом произнес:
- Но Минки, - очевидно, но имел в виду, что «праздновать» будет не один, а с ней, но так получилось, что подростки поняли это не так.
- Если Вы хотите, мы можем ее тоже с собой захватить, - улыбнулась Сара, а молодой человек, по-видимому, ее брат, аккуратно взял кошку на руки, а та даже не пробовала вырываться, хотя обычно не терпела подобных фривольностей.
- Пусть в это Рождество никто не будет одинок! – воскликнула девушка и потащила Дэвиса на улицу.
- Погодите! – закричал Томас.
- В чем дело? Вы не хотите идти с нами? – Сара подняла на учителя свои большие зеленые глаза, в которых плескалась почти детская обида.
- Нет! То есть да! То есть… Ну не могу же я пойти на ваше торжество в тапочках!
***
Сара и Билл привели мистера Дэвиса к себе домой, где вовсю шла подготовка к Рождественскому ужину. Мама ребят готовила фаршированную индейку по особому рецепту, который передавался в семье Дойлов из поколения в поколение. Когда Сара подрастет и станет хорошей хозяйкой, рецепт достанется и ей. Отец семейства с деловым видом взирал на только что поставленную елку – у Дойлов было принято наряжать ее всем вместе на Сочельник, за несколько часов до Рождества.
Мистер Дэвис, сжимая в руках свою помятую шляпу, стоял перед дверью, не решаясь пройти дальше.
- Здравствуйте, Томас, - отец уже заметил его, и теперь, вышел его встречать, отряхивая иголки со свитера. – Мы очень рады, что Вы все-таки согласились прийти к нам.
Минки, как только Билл опустил ее на пол, стала с хозяйским видом гулять по гостиной, принюхиваясь к свечам с запахом корицы и апельсина.
- Ну что же, пойдемте наряжать елку! – радостно воскликнула Сара, и первая побежала в гостиную.
И вот, елка наряжена, ужин остался позади, и наступил тот самый момент, когда все собираются перед камином, слушают рождественские истории и дарят друг другу подарки. Семейство Дойл, в полном составе, плюс мистер Дэвис и его кошка, не стали отходить от традиций, и вечер начался.
- Мистер Дэвис, мы и для Вас приготовили подарок! – хитро улыбнулась Сара, в то время как Билл протягивал ему красиво украшенную коробку. – Откройте же!
И Томас взял у юноши подарок и развернул цветную упаковку. В коробке оказалась шляпа, похожая на его старую, но только, конечно же, не потрепанная. Сколько раз он собирался купить новую!
На душе мужчины потеплело. Впервые за столько лет он проводил Рождество в кругу семьи. Пускай не своей, но в этот момент смешная девушка с двумя косичками, ее старший брат и их родители казались ему такими же родными, как и те, что десять лет уже лежат в земле. Какой смысл продолжать скорбеть? Жизнь продолжается, она никогда не останавливается, останавливаются люди, которые отказываются принимать ее такой, какая она есть. Зачем трогать старые раны? Пускай Элизабет и Джон всегда живут в сердце Томас Дэвиса, но его жизнь не кончена. Все только начинается.
- Спасибо, мои дорогие! Вы как раз угадали, что я хотел! Но у меня совершенно ничего нет, чтобы отблагодарить вас…
- Почему же нет? – Билл прищурил свои голубые глаза и улыбнулся. – Расскажите нам что-нибудь! У вас наверняка есть в запасе пара-тройка интересных историй.
- Только, пожалуйста, не из жизни великой и могучей математики, - прыснула в кулак Сара. Дэвис задумался. Что он может рассказать этим людям?
- И правда, у меня ведь есть что рассказать. Помню когда-то давно на Рождество, когда Джону было где-то три года, - и Томас рассказывал о Лиз, о Джоне, и о ом, как они когда-то давным давно, в прошлой жизни, праздновали этот замечательный праздник. И на миг ему показалось, будто вместе с семьей Дойл, в гостиной незримо присутствовали его жена и сын. И даже не незримо, он почти мог их разглядеть – вон, Джон пристроился на ковре, рядом с Сарой и гладит Минки, которая лежит на коленях у девушки, а Лиз сидит рябом с ним, смотрит на него и улыбается.
И сердце Томас наполнилось давно забытым чувством, и он понял, что это оно – Рождество, стучится в сердца людей и завладевает теми, кто счастлив, и кто находится там, где все хорошо. Где все любят и любимы, и елка переливается всеми возможными украшениями, горит камин, а за окном медленно падает снег.
Счастливого Рождества!
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 16.01.2014 в 17:54.
Когда-то в двух очень похожих, но очень разных мирах жили двое. Миры их были параллельны и, как это свойственно параллелям, никогда не пересекались, хоть и располагались буквально по соседству.
Те двое родились в городе N, не то чтобы совсем захолустном, но довольно далёком от центра страны. N славился снежными зимами и горячими летними ветрами, неизменно свистящими в узких переулках, надувающими сохнущее на открытых балконах бельё, уносящими всё, что случалось прежде… Двое всегда жили там, оба на улице Морской, в зелёной пятиэтажке, в квартире сорок пять. В его мире за окнами росли сосны, в её – парковались автомобили. Его пятиэтажку облюбовали граффитисты.
Ту, в которой жила она, никогда не пропускали расклейщики объявлений.
В его квартире не было ничего лишнего, а у неё на каждой горизонтальной поверхности стояли статуэтки или фоторамки.
Зато у обоих был чёрный кот, без затей звавшийся Чернышом, и иногда то она, то он не могли нигде отыскать своего любимца, звали его, выглядывая в подъезд, выманивали колбасой, а потом Черныш вдруг появлялся из ниоткуда, и на кошачьих усах не всегда висела здешняя пыль. Эти черные кошки вечно не могут определиться, в каком варианте вселенной им угодно существовать, но те двое не верили в посвященные данному вопросу теории.
Она была мечтательницей и часто раздражалась сама на себя, обнаружив, что вновь бродит по дому в плаще из одеяла вместо того, чтоб писать курсовую. Он слыл скептиком в кругу друзей, но порой думал – всё-таки есть в жизни нечто эдакое. И на всякий случай, лёжа в тёмной спальне, никогда не свешивал с кровати рук или ног.
У него была всего одна родинка – под левой бровью, почти у самой переносицы, и он привык не замечать. Она, когда была моложе, ужасно стеснялась веснушек, солнечными крапинками покрывающими не только лицо, но и руки, а теперь они иногда даже казались ей интересными, очень подходящими к рыжим волосам, часто заплетённым в смешные косички. Он никак не мог решить, идёт ли ему бородка, и потому ходил с чуть заметной щетиной, совсем не колючей, если дотронуться ладонью или прикоснуться щекой.
Сама себя дразнила коротышкой – в тайне гордился высоким ростом. Любила ранний импрессионизм. Неплохо разбирался в технике. Она пила зелёный чай с жасмином… И он пил, тот же сорт, в таком же заварочном чайнике. Она ещё не встретила свою любовь и очень из-за этого переживала. Он расстался с той, которую как будто любил, и тоже был не слишком доволен.
В квартире этих двоих у окна стояло коричневое кресло с мягкой обивкой, упорно атакуемой котом. Может, кресло было одно, а может, два одинаковых. Вечером, придя из офиса, он садился в него с детективным романом и откидывался на спинку или опускался на пол рядом, играя с котом. Она (после вечерних занятий в университете) устраивалась поудобней, положив ноги на подлокотник, и открывала что-нибудь историко-фантастическое, читала, пока глаза не начинали слипаться, а потом слушала тишину, ни о чём толком не думая.
Их миры были параллельны, а они – недостижимы друг для друга. Но двоих это не тяготило: они ведь не подозревали о своём сосуществовании. И всё же, когда опускалась ночь, в квартирах – или квартире? – под номером сорок пять откладывались на подлокотник(и) кресла(ел) книги и устало закрывались глаза. Ей снилось, что она сидит, опустив голову на его плечо, а он всюду узнал бы запах её волос.
__________________
Последний раз редактировалось Gackt, 16.01.2014 в 17:54.
Тайный Санта. Работы
Линейный вид
