Глава 3
Оркестр негромко играл нежную мелодию, столы ломились от всевозможных яств. Часть гостей поглощала кулинарные изыски, часть кружилась в танце. Остальные наслаждались общением с приятными интересными людьми. Праздник проходил в дружественной и непринужденной обстановке.
Ведь все присутствующие знали друг друга уже давно, и только Леонард чувствовал себя не в своей тарелке. Все эти люди казались ему чужими, несмотря на то, что каждый старался подойти к нему и обсудить последние новости. Виндфелл вежливо улыбался и старался прислушиваться к сплетням высшего общества, чтобы никто не заметил, что он его мысли очень далеки от веселого праздника. Герцоги, графы… Что они знают о настоящей жизни, лишенной богатства и титулов? Они не в состоянии понять молодого амбициозного человека, который попал сюда только из-за своего неординарного мышления.
В приходской школе, которую Леонард недавно закончил, ему дали хорошее воспитание и углубленное образование. Молодой человек был очень способным, его пытливый ум старался изведать все, что связано с познанием нового и неизвестного. Химия, история, география – вот неполный список наук, которыми он интересовался с особенным вниманием. Математика его не сильно привлекала, но для общего развития, Леонард был готов пойти против собственных интересов.
Зная о способностях выпускника и учтя его одиночество в том мире, куда Виндфеллу предстояло попасть после школы, директор выдал ему сертификат о возможности преподавания школьной программы детям. Архиепископ обещал подыскать молодому человеку хорошую работу в приличном семействе.
- Леонард, хочу тебя представить графу Томасу Сэквиллу,- его мысли прервал Уильям Кент, который подошел с хозяином дома.
- Томас, познакомься, Леонард Виндфелл, мой подопечный, очень способный молодой человек. Насколько мне известно, Леонард увлекается научными исследованиями, я думаю, что вы найдете, о чем поговорить. А я пойду к Андреа, похоже, он опять веселит публику очередной забавной историей!
С этими словами архиепископ направился в другой конец зала, где собралась веселая компания. Андреа Палладио развлекал собравшихся рассказом об одном неудачнике, который пытался продать на рынке старую корову.
Всем было очень весело, Лиона смеялась больше всех. Она знала, что молодой художник испытывает к ней теплые чувства, поэтому пыталась ему подыграть. Не то, чтобы она отвечала ему взаимностью, просто девушке было приятно внимание человека, который пользовался популярностью в свете. Со стороны могло показаться, что Андреа действительно рассказывает свою историю только Лионе. Он не сводил с нее влюбленных глаз. В то же время Виржиния Дорсет, оскорбленная невниманием со стороны Палладио, смотрела на виновницу торжества глазами, полными злобы и зависти. Но леди Сэквилл не замечала ничего вокруг - у нее был праздник, она была счастлива. Сегодня весь мир принадлежал только ей.
А граф Сэквилл с интересом рассматривал своего собеседника.
Молодой человек был явно очень хорошо воспитан и держался достойно. Но от проницательных глаз графа не ускользнуло, что Виндфелл чувствует себя неловко. Чтобы сгладить напряжение гостя, сэр Томас начал беседу о предмете, который интересовал обоих. Через несколько минут разговор настолько увлек собеседников, что от неловкости не осталось и следа. Граф рассказывал о своих последних опытах, а молодой человек слушал с заинтересованностью, и, периодически вставлял грамотные комментарии. Сэквилл был просто сражен осведомленностью Леонарда в такой сложной науке, как химия.
- Да-а, молодой человек, порадовали Вы меня. Позвольте поинтересоваться, откуда такие глубокие знания?
- В приходской школе, к сожалению, не было должного внимания к этому предмету, но там была хорошая библиотека. Я занимался самостоятельно, мне всегда было интересно то, что сложно для простого понимания. Простите за странность фразы, но это выражение полностью отражает мои мысли, хоть стилистически построено неверно.
- Вы неплохо знакомы и с построением речи?
- Занятия английским были для меня самым радостным событием в учебном процессе. Это тот предмет, который вызывает у меня восхищение. Ведь, так приятно, осознавать, что ты можешь любые мысли грамотно изложить на бумаге и донести до людей.
- А что же еще Вас интересует? Или химия и английский язык занимают все Ваше свободное время? – с иронией произнес граф.
-Нет, сэр. Я очень люблю историю, географию, математика увлекает меня своей точностью, но с ней у меня особые отношения, есть скромные познания в биологии и физике.
- Да Вы просто клад! - Сэквилл с восхищением смотрел на юное дарование.
- Мне так не кажется, сэр. Каждый человек способен развить свой ум до максимального уровня, но не у каждого есть на это желание. При всей моей грамотности у меня нет шанса добиться признания в научном мире.
- Откуда такой скептицизм? В Вашем-то возрасте…
- Я безродный, никому не известный сирота, выросший в монастыре Святого Патрика. У меня нет ни связей, ни денег. В наше время нужно иметь и то, и другое, чтобы чего-то добиться. Я не питаю иллюзий по поводу своего будущего. Конечно, архиепископ пообещал найти мне работу учителя в хорошем доме, вот на этом мое развитие и остановится.
Последние слова Леонард буквально прошептал, его голубые глаза потухли, он низко опустил голову.
- Томас, до чего ты довел моего мальчика? - подошедший Уильям Кент, с негодованием смотрел на графа, - ты, со своими научными разговорами достанешь кого угодно! И, что это за взгляд? Сэр Сэквилл, вы меня пугаете, что за мысли рождаются в Вашей голове?
Архиепископ всегда переходил на «Вы», когда нервничал. А взгляд у графа действительно стал каким-то странным. Серая холодность уступила место почти черному свечению в глазах. Тот, кто знал Томаса, понял бы, что в данный момент он размышляет над особо важным вопросом.
- Уильям, мне нужно серьезно с тобой поговорить, - ледяным голосом сказал граф, - пройдем ко мне в кабинет.
Они удалились, оставив Леонарда в недоумении. Он никак не мог понять, что случилось. Юноша прокручивал в голове разговор с хозяином дома и не мог найти причины такой резкой перемены в его настроении.
«Что я сказал не так, чем разочаровал сэра Томаса, который так меня восхитил?», - думал Виндфелл.