Глава 2
Утро встретило Саймона пением птиц и солнечным зайчиком, весело прыгающим по стенам. Парень встал с кровати, нащупал очки, лежащие на тумбе, и нацепил их на нос. Огляделся, подошел к окну, распахнул его настежь. День обещал стать хорошим. Солнце ласкало кожу, напоминая о том, что мир прекрасен.
Понежившись под легким весенним ветерком, она повел носом. С кухни приятно потянуло мамиными блинами.
Одевшись, Саймон спустился вниз. Мама как всегда хлопотала возле плиты.
- Проснулся, мой зайчик? – спросила она, не отрываясь от сковородки с очередным золотистым кругом.
Парень усмехнулся. Зайчик… Скорее небо упадет на землю, чем мама перестанет его так называть…
Но сейчас у него не было желания с ней пререкаться. Сегодня он собирался сделать самый отчаянный шаг в своей жизни.
Каролина… От одной мысли о ней на душе стало тепло и кухня наполнилась разноцветными красками. Через месяц в школе выпускной бал, и Саймон собрался пригласить девушку пойти с ним. Согласится ли? Не поднимет ли на смех? Было немного страшно, но парню давно казалось, что его чувство к этой девочке взаимно. Каролина второй год сидела с ним за одной партой, они весело проводили время на переменах. Она всегда вставала на его сторону, когда Марк и компания в очередной раз пытались посмеяться над тихим и скромным одноклассником.
Но, как ни странно, в последнее время Марк все реже доставал Саймона. То ли возраст прошел, то ли за столько лет уже надоел предмет насмешек. Парень вообще изменился. Он еще хуже стал учиться, все реже посещал занятия, но все чаще крутился возле Каролины.
Фаррис продолжал оставаться лучшим в классе по успеваемости, побеждал на всех экономических конкурсах и планировал после окончания школы поступить в престижный колледж.
А еще он просто обожал рисовать. Это было так увлекательно и уносило в мир фантазий и вымышленной реальности. Лишь логический склад ума не позволял Саймону даже помыслить о том, чтобы вместо экономики заняться живописью. Да и мама всегда говорила, что выбранная специальность должна быть такой, чтобы приносила стабильный доход.
Каролина как всегда была великолепна. Белокурые волосы были аккуратно перетянуты атласной лентой, но кокетливые локоны все равно падали на лицо. Она, как и все девочки была одета в школьную форму, но на ней это смотрелось по-особенному…
Девушка сидела за партой и что-то отмечала в учебнике по истории.
Когда Саймон опустился на свое место, она подняла глаза и мило улыбнулась. Ее взгляд придал уверенности.
- Я хочу с тобой поговорить, - срывающимся от волнения голосом сказал Саймон и спрятал глаза за очками.
- О чем это с утра пораньше? – прощебетала блондинка, поправив выбившийся из прически локон.
- Пойдешь со мной на выпускной? – легко и просто спросил парень.
Глаза девушки потухли, она опустила голову и тяжело вздохнула. Сердце Саймона ухнуло куда-то вниз и затрепыхалось, как рыба, выброшенная сильной волной на прибрежный песок. Он, как мог, сдерживал свои эмоции, но предательские слезы защипали в уголках глаз.
Наконец Каролина подняла глаза и с сочувствием посмотрела на своего соседа по парте. Он сидел, уткнувшись в одну точку, и нервно постукивал пальцами по крышке парты.
- Прости, Саймон, - прошептала она, накрыв своей ладошкой подрагивающую руку, - прости… Я не могу принять твое предложение…
Она замолчала, пытаясь подыскать слова. Фаррис милый и добрый, умный и забавный, он просто замечательный друг. Она даже догадывалась о его чувствах, и они ее забавляли. Но принять его приглашение - означало дать ему надежду… Каролина опять вздохнула.
- Я не могу с тобой пойти, - произнесла она, глядя на поникшие плечи Саймона, - я уже дала согласие другому…
Парень резко поднял голову и посмотрел в ее глаза:
- Кто этот счастливчик?
Фраза была произнесена с таким раздражением и ненавистью, что у Каролины похолодели руки. Она никогда не видела Саймона таким. Взгляд стал жестким и колючим. Ей хотелось соврать, потому что правда была очень жестокой. Сказать, что она уже месяц встречается с заклятым врагом друга, девушка не могла. Но и молчать было бы глупо – он все равно узнает. А потерять Саймона так не хотелось. Противоречивые чувства разрывали душу. Она не могла принять правильное решение. Помог Марк, который, как всегда появился ниоткуда. Он положил руку Каролине на спину и, слегка поглаживая, спросил:
- Ты уже выбрала платье для бала, детка?
Было ощущение, что огромный чан ледяной воды вылился на голову Саймона после этих слов. Он все понял. Марк… Он и тут стал первым…
Бросив на Каролину взгляд, полный тоски, он собрал свои вещи и пересел на другое место. Щеки горели от раздражения, а в сердце торчал острый нож, вонзенный по самую рукоятку. Мысли путались, класс плыл перед глазами. Он сидел, низко опустив голову, и рассматривал трещину на полированной поверхности парты.
Вошел мистер Харрисон и гул болтливых одноклассников, который сейчас раздражал, понемногу затих. Саймон даже не пытался услышать то, что говорил учитель истории. Но после его слов раздался незнакомый женский голос. Саймон удивленно поднял голову. Это еще кто?
Возле доски стояла молодая девушка с озорной стрижкой и милым личиком. Парень попытался вникнуть в ее слова:
- … мы приглашаем всех желающих окунуться в прекрасный мир этого бизнеса. Лучшие из лучших будут зачислены в модельную школу, которой руководит Пьер Лоти. Кастинг будет проводиться в субботу…
Дальше Саймон уже не слушал. Вот оно! Он докажет Каролине, что лучше Марка! Красивее и желаннее. Фантазия уже рисовала толпы поклонниц и восторженных зрителей. Она еще пожалеет, что выбрала не его…
Заинтересованные девчонки засыпали гостью вопросами, на которые она терпеливо отвечала. Класс жужжал от обсуждений, а мистер Харрисон сидел за столом и снисходительно улыбался.
Представитель модельной школы уже прощалась, когда Саймон решил подняться с места:
- А принимают только девушек? – робко спросил он.
По классу прокатился смешок.
Девушка обернулась и критично осмотрела парня с ног до головы:
- Нет, молодых людей мы ждем тоже…
- Фаррис – модель, - громко хохотнул Марк. Класс дружно его поддержал. А Саймон покраснел и опустил голову.
Глаза гостьи сузились, она глянула на развеселившихся старшеклассников и обратилась к смутившемуся парню:
- С Вашим ростом, молодой человек, есть реальные шансы попасть в нашу школу. Вот только очки я бы сняла.
И тут же повернулась к учителю истории:
- Прошу прощения за то, что украла у Вас столько драгоценного времени.
О какой истории могла идти речь? До конца урока никто уже не слушал мистера Харрисона. Все дружно обсуждали модельный бизнес со всеми его преимуществами и недостатками.
Только Саймон Фаррис был погружен в свои мысли: «К черту экономику! Ей нужен красавец и популярная личность? Я докажу, что лучше меня нет никого!»
Мама ушла тихо…
Просто взяла и не проснулась в одно летнее утро…
Врачи сказали – кровоизлияние в мозг.
Не смотря на внешнее недопонимание и Адам, и Ева сильно переживали ее смерть. Она была строга со своими детьми, но ее забота и внимание всегда помогали в сложные минуты жизни. А сейчас Ева была лишена этого и, казалось, что в каком-то месте перекрыли кислород.
Она отвлекалась усиленными занятиями в музыкальной школе по классу классической гитары и взяла в руки кисть. Картины, которые она рисовала, напоминали нечто невообразимое. Смесь ярких красок и мрачных тонов. Квалифицированный психолог стразу бы отметил душевное состояние подростка, но отцу, горбатившемуся фрезеровщиком на заводе, было некогда наблюдать за ее жизнью.
И лишь Адам мог часами смотреть, как его любимый ежик с остервенением накладывает краски на холст. После каждого мазка черной краской, перекрывающего разноцветье наброска, его сердце сжималось от боли за родного человечка.
Брат уговорил Еву поставить мольберт в его берлоге, потому что боялся оставлять ее одну. И они все вечера проводили вместе. Он писал музыку для группы, которую создал два года назад, а сестренка рисовала свои безумные картины.
За три дня до годовщины смерти мамы на них обрушилось еще одно несчастье. Отец не пришел с работы. Вообще-то он нередко оставался на вторую смену, но в этот раз детей не покидало неотступное волнение. Кое-как Адам заставил сестренку пойти спать, а сам сидел в гостиной и смотрел телевизор.
Лишь к полуночи в дом постучали, и незнакомый мужчина сухим официальным голосом сообщил ошарашенному парню, что их отца придавило железобетонной плитой, и смерть была мгновенной. С преувеличенной любезностью ночной гость поставил в известность, что все расходы по проведению похорон завод возьмет на себя и выплатит немаленькую компенсацию. Нужно лишь подписать бумаги. Адам, не читая, поставил размашистую подпись и проводил мужчину за дверь.
Вернувшись в комнату, парень застал сестренку сидящей на диване и раскачивающейся из стороны в сторону. Она была настолько бледной, что ее кожа сливалась с нежно-розовой пижамой.
- Ежик, - осторожно окликнул Адам.
Она даже не повернула головы в его сторону. Он подошел, сел рядом и приобнял сестренку. Она долго молчала, лишь крупные слезы катились по щекам.
Внезапно Ева освободилась из объятий брата и встревожено посмотрела на него:
- Ты же не оставишь меня? Скажи, что ты никогда не оставишь меня! Я боюсь… Я не хочу так… Почему? За что?
Она вскочила с дивана и нервно расхаживала по комнате. Каждое слово вырывалось из маленького рта с таким ожесточением, что Адам почувствовал, как боль начинает душить его давно окаменевшую душу. Он остановил ее, схватив за руку. Ева смотрела на брата глазами, полными ужаса, непонимания и обиды. Она не могла осознать, за что Бог лишил их родителей? Ведь они были такими правильными, никогда не нарушали Его заповедей и своих детей пытались научить только хорошему.
- Успокойся, ежик, - с любовью произнес Адам, - я постараюсь как можно дольше находиться рядом с тобой…
Эти слова причинили еще большую боль. Как можно дольше? Это значит, что не всегда? Ева почувствовала, как земля уходит из-под ног. Из груди вырвался нечеловеческий крик:
- Ненавижу! Я ненавижу тебя! Ты уйдешь! Так же как они!
Адам попытался успокоить сестренку, бившуюся в истерике, но она вырвалась и убежала во внутренний дворик. Через минуту до его слуха донесся ритм барабана. Он вышел следом. Дверь в мастерскую была открыта.
Ева сидела за установкой. Ее щеки были еще мокрыми от слез, но губы крепко сжаты, а руки с остервенением выбивали ритм.
Палочки мелькали с такой скоростью, что брат не мог уследить за их движениями. Что она играла? Каким образом с такой точностью выполняла сложную связку?
Адам осторожно коснулся руки сестренки. Ритм замер… Она стала похожа на каменное изваяние с барабанными палочками в руках…
Девушка резко крутанулась на стуле и с тоскою глянула в глаза старшего брата:
- Обещай мне, что никогда не оставишь меня…
- Я постараюсь, - прошептал он и отвел взгляд.
Тихое место… Тихое, мрачное и печальное. Здесь кажется, что даже природа ведет себя очень не смело, боясь нарушить покой этого кусочка мироздания. Легкий ветер пытается заигрывать с огромным вязом, стоящим на одном месте уже не один век. Но крона могучего дерева не поддается и листва грозно «шикает» на проказника, как- бы говоря о том, что это не подходящее место для игр. Здесь никогда не слышен веселый гомон птиц. Даже непоседливые воробьи ведут себя тихо и почтительно. Лишь соловей протяжно высвистывает печальную песнь, стараясь облегчить своей трелью боль потери людей, приходящих в это место.
На кладбище почти не было народа. Представители администрации завода выполнили свое обещание, и церемония прошла по всем канонам веры. Несколько человек, которые считали себя друзьями Кристиана Линна, потоптавшись у свежего бугорка, поспешили ретироваться. И лишь странные молодые люди в сопровождении милой девушки остались стоять возле могилы. Их черные одежды могли показаться соответствующими месту и случаю, если бы не обилие металлических наворотов, которые задорно поблескивали в лучах заходящего солнца.
Адам крепко держал свою младшую сестренку за руку, а его друзья молча стояли рядом.
Добродушный клавишник Джейк с сочувствием смотрел на заплаканную Еву и периодически вздыхал. Ему было жаль эту славную девочку. Теперь осталась вдвоем с Адамом. Ну, какая из него надежда и опора? На уме только ноты и … Он опять вздохнул. Жаль малышку, очень жаль.
Оскар, как всегда был абсолютно равнодушен и не мог дождаться, когда же они покинут это тоскливое место. Его глаза обреченно блуждали по памятникам, а в голове прокручивались аккорды новой песни, написанной Адамом. Он с трудом сдерживался, чтобы не начать мурлыкать ее вслух.
Теодор стоял непоколебимой скалой. Он не испытывал искреннего сочувствия, но вполне мог понять состояние друга и его маленькой сестренки. Как же она подросла-то… Стала такая хорошенькая… Уже полностью сформированная девушка с неплохими пропорциями. Он самодовольно хмыкнул про себя. Вот бы заняться ею вплотную… Но разве Адам позволит? Она ж для него лучик солнца в темном царстве. Вокалист тяжело вздохнул. Жаль… Очень жаль…
Едва переступив порог дома, Ева бросилась в свою комнату и скинула черную кофту. Этот цвет убивал, навевал еще большую тоску на сердце. Когда она спустилась вниз, Адам с укором посмотрел на нее, но ничего не сказал.
Потом они долго сидели за поминальным столом. Парни обсуждали предстоящий концерт в «Финиковой пальме», а Ева не сводила глаз с брата.
- Ежик, ну что ты? Не переживай! Все будет хорошо, - чуть пьяным голосом успокаивал Адам сестренку. – Мы не пропадем!
Она обвела глазами гостей и подумала о том, что ближе этих ребят у нее никого не осталось. Джейк, Тео, Оскар – они не только коллеги брата. Они родные ему по духу. Ему… А Ева в глубине души побаивалась этих шумных и немного суровых парней.
Оскар - балагур и неугомонный врун, никогда не можешь понять, что происходит в его голове. Его бесцветные глаза наводят тоску, а вечная ухмылочка просто сводит с ума. Тео напоминает ей железного дровосека. Такой же грозный и непреступный. А от его взгляда по спине пробегают мурашки, и сразу хочется поправить на себе одежду. И только Джейк со своими слегка печальными глазами вызывает у нее симпатию. Сможет ли она найти с ними общий язык?
Перед глазами появились лица родителей. Сначала матери, а потом, чуть поодаль, отца. Немного жесткая, но всегда любящая мама, папа, вечно пропадающий на работе, но такой родной и любимый… Как же теперь жить без них?
Ева обхватила голову руками и тихо плакала. Больше всего сейчас ей хотелось почувствовать заботливые мамины руки и услышать папин голос. Она встала и вышла на улицу. Теплая ночь давно окутала город. Луна ласково освещала крыльцо, а яркие звезды так и манили к себе. Слезы капали на кофту, но Ева не пыталась их остановить. Они помогали пережить боль утраты. Она почувствовала теплую руку на талии.
- Не переживай, малышка, - прошептал Джейк, вышедший вслед за девушкой, - все будет хорошо! Я никому не позволю тебя обидеть!
Ева посмотрела на него с благодарностью, а парень смутился:
- Прости, не умею я красиво говорить…
Они болтали еще минут двадцать. Рядом с этим добрым рыжиком было легко и просто. Слезы высохли, и в душе воцарилось некое спокойствие.
Девушка вздохнула, посмотрела еще раз на звездное небо и собралась вернуться в дом.
Неожиданно Джейк схватил ее за руку и, как-то слишком встревожено, проговорил:
- Не ходи туда…
Ева искренне удивилась. Это что еще за новости? Как это не ходи?
- Мой дом! Куда хочу – туда и иду! – резко ответила она, возмущенная его поведением.
Парень тяжело вздохнул:
- Ну, пожалуйста, послушай меня…
Она покачала головой, вырвала руку и вошла в комнату.
Парни переместились на диван. Они сидели в каких-то расслабленных позах, и вяло улыбались. На журнальном столике лежали использованные шприцы. Ужасная догадка промелькнула в мозгу. Ева подлетела к брату и закричала:
- Ты что делаешь?
Он глянул на нее затуманенным взором и прошептал:
- Прости, ежик, так получилось…