Отчет 6.3
13 февраля 17г.
Так покажи им всем, дочь… Покажи им… Покажи…
Эта фраза крутилась в голове, не давая покоя. Крутилась днем и ночью. Крутилась, не давая уснуть.
Я должна. Должна. Должна наконец переломить ход этой игры.
Должна, лишь бы не потерять себя.
14 февраля 17г.
День икс. Или день игрек. Хочется добавить еще день-эпсилон, но это уже играют нервы. Не имею ни малейшего понятия, как назвать эту дату, но планы на нее были воистину грандиозными. Напротив записи «Поход по магазинам и посещение салона красоты» уже красовалась галочка. Оставалась самое трудное - перебороть себя. Переломить, но выстоять.
Мама, придирчиво оглядев мой новый имидж, заявила:
- Ты повзрослела года на три.
- Это плохо? – дернулась я, не зная, как реагировать.
- Это странно, - пожала плечами мама, направляясь на работу.
Что ж, мама всегда отличалась свободой нравов.
Теперь к делу. Нэнси перерывала кипу одежды, в надежде найти подходящий наряд.
- Нэнс, возьми меня с собой.
- Куда? – неуверенно переспросила сестра.
- Сегодня вечеринка по случаю Дня Святого Валентина.
- Я в курсе. Тебя вроде не звали.
- Туда можно всем желающим, - сглотнув, ответила я. К этому разговору я подготовилась тщательно.
- С каких пор ты желающий? – сомнительно посмотрела она на меня.
- Почему бы и нет?
- Ну пошли, - сестру все еще обуревали сомнения.
Итак, мы на месте. Нэнси все еще поглядывала на меня с опаской, будто ожидая, что я могу выкинуть:
- Пиво будешь? – скривилась она, не сомневаясь в ответе.
- Буду, - твердо заявила я. Лицо Нэнси вытянулась, но стакан она мне протянула. Я глотнула эту мерзость. Страшно хотелось выплюнуть и прополоскать рот.
Нельзя. Нельзя, я играю по их правилам.
Что происходило дальше, я помнила весьма смутно. Особенно то, с кем, где и в каких количествах я пила. Но, подозреваю, что много и со всеми.
В памяти накрепко засел только мой приход домой. Мама, как назло, встретилась с нами, едва ли не в дверях – на фоне, как обычно, неубранного обеденного стола.
Сканирующий фирменный взгляд Валери Джесен, и мама морщится:
- Выпей рассола, дочь.
- Зачем?
- Ты в стельку пьяная. Не хочу смотреть, как ты будешь умирать от похмелья.
- И это все? – удивленно вскинула брови Нэнси. – Мамка бы меня прибила.
- Поэтому ты и здесь, - устало выдохнула мама.
- Мам, да я почти не пила! – что-то несвязно пыталась утверждать я.
- Ага, если бы я ее оттуда не увела, то она бы точно изнасиловала какого-то парня, - с потрохами сдала меня Нэнс.
- Если моя дочь идет в разнос – это страшно, - задумчиво заключает мама.
Хотя ее, кажется, несказанно забавляет эта авантюра.
15 марта 17г.
Нэнс, подозрительно следящая за мной последний месяц, наконец сменила гнев на милость. Не могу сказать, что от этого мое отношение к ней изменилось – оно всегда было довольно ровным только по причине того, что мы сестры. Но я все ближе подхожу к мысли о том, что помимо родственных уз нас никогда бы ничего не связало.
А Нэнси, вдруг обретя общие со мной темы разговора (вроде обсуждения последней попойки и платья «этой стервы Бриджит»), решила, что место в общественной жизни мне уже выделено где-то чуть выше плинтуса, и теперь я достойна ее внимания.
Не уверена, что меня радует это событие. Но меня несказанно вдохновляет тот факт, что переломить все было не так уж и сложно.
Есть что-то саркастичное в том, что косметика и шмотки определяют степень уважения к твоей персоне.
14 ноября 17г.
Девять. Девять месяцев. Девять месяцев я строю из себя невесть что. И это мне с успехом удается. Гены артистичной матери творят чудеса.
Место в школьной иерархии было прочно закреплено за мной. Пусть не на самой вершине, но я определенно находилась в крепких середнячках. А к большему я и не стремилась. Мой план работает. Только вот… прогресс ли это? Или я просто неуверенно сползаю до их уровня?
Разве прежняя Джастина согласилась бы на дешевое имечко «Джаси», которым ее величали кавалеры? Джаси… Как кличка собаки. Пошло и вульгарно.
Разве прежняя Джастина была способна изобразить высший восторг при слове «вечеринка»? А при словосочетании «вечеринка у бассейна» едва ли не терять дар речи от радости?
Разве прежняя Джастина опустилась бы того, чтобы целоваться неизвестно с кем за гаражами?
А сейчас меня только забавляло это настойчивое внимание парней, которые из кожи вон были готовы вылезти не потому, что питают сильнейшие чувства, а потому, что им был просто интересен сам процесс завоевания. Что ж, этот процессом я давала насладиться им вволю: не подпуская к себе близко и не отшивая совершенно, играя, и с упоением наблюдая за ответной реакцией игрушки.
Бабушка только качала головой:
- Где она научилась так кружить головы?
- Гены, мама. Хорошие гены.
12 февраля 18г.
Семнадцатилетняя. Взрослая. Странная.
И, выслушивая многочисленные поздравления по телефону, не способная понять, что делать – морочить головы всем и вся или все же стать собой, пока это «свое» еще не было окончательно потеряно.
22 мая 18г.
Мама вдруг взялась за воспитание собаки, имя которой она наконец соизволила выяснить. Усмехнувшись, мама заявила, что все-таки нашла применение своему актерскому образованию. Обучать собаку команде «умри» самым наглядным способом могла только мама.
Лероя, кажется, пробрало. А папа смеялся, как сумасшедший, временами покрикивая: «Не верю!». Но так радужно все было недолго.
30 мая 18г.
Я всегда знала, что бабушка меня не одобряла. Не одобряла с тех самых пор, как я, по словам мамы, пошла в разнос.
Но терпеливо смотрела со стороны, не собираясь вмешиваться.
- Она вырастила меня, Джас. А это было нелегко, я тебя уверяю, - однажды сказала мама, заметив мое недоумение. – Теперь она способна жить даже с чертом, делая вид, что он совершенен.
- Вдруг она права?
- Может и так. Но это все равно будут твои синяки. А не ее.
- Мне кажется, нам с ней все же надо поговорить.
- Поговори, - фыркнула мама. – Полощет мозги она мастерски.
Но поговорить мы не успели. Бабушка ушла. Ушла также тихо, как и провела всю жизнь. По крайней мере, при мне. Утром она просто не проснулась.
Все в доме знали, что без бабушки дед не сможет. Не сможет ничего. Абсолютно. Хоть главой в доме, с молчаливого сговора всех домашних, считался он. Но никто не ожидал, что его хватит удар спустя два часа после того, как мы выяснили, что бабуля умерла. «Скорая» приехала быстро, но помогать уже было некому, как не прискорбно.
Отца потряхивало, и он то и дело прикладывался к бутылке коньяка. Нэнси рыдала так, будто замещала весь хор плакальщиц. Я старалась держаться, пусть и не всегда удавалось. А мама, навесив на себя непроницаемую маску, занималась всеми делами в доме: от чтения завещаний до организации похорон.
Ночью, случайно увидев свет, я зашла на кухню. Мать пила. Пила не закусывая, пила не морщась. Смотрела в стену совершенно беспомощным взглядом.
- Ты в порядке? – тихо спросила я.
Если бы это был кто-то другой, кто угодно – даже папа, она мигом включила бы железную леди. Но со мной она старалась не играть: кровь от крови, плоть от плоти.
Мама опрокинула еще одну рюмку, даже не моргнув:
- Переживем, дочь. Как-нибудь переживем.
Ночью округа огласилась пронзительным воем пса, потерявшего хозяйку. И никто не посмел сегодня согнать Лероя с кровати, на которую обычно ему было строго-настрого запрещено забираться…