Дорогие мои! В связи с моим двойным крахом соседства, я просто упросила Витю снимать "Мальчика" дальше.
У меня на это просто не хватает сил. Так что теперь автор всех иллюстраций -
Pike!
Витечка, спасибо тебе!
Глава шестая. Вторжение.
Я проснулась, медленно осознавая, что нахожусь в отеле в Йоркшире. Шуршание дождя за окном, клацанье часов на прикроватной тумбе, нестерпимая тошнота, глаза, будто засыпанные песком... Все это говорило о том, что я еще не умерла, что я на этом свете, и где-то есть привычная жизнь. Всю ночь меня мучили кошмары и видения, чужие мысли и чувства, голова была налита свинцовой болью. Отголоски снов – гул пожаров, треск костров, крики – сливались в один бесконечный поток. Не похоже, совсем не похоже на контакт! Но что тогда, что со мной происходит? Что-то явно было не так.
Но справляться с новыми ощущениями я решила по-старому. Чашка хорошего кофе, чтобы нормализовать давление, ибо оно снижается после подобных ночей, как после тяжелой комы. Нет, пара чашек!
С трудом поднявшись с кровати, я с удовольствием ощутила прохладу паркетного пола, его глянцевую ровную поверхность.
«А ведь так горячо было…» Что? Это еще откуда? Чья это мысль, черт возьми?! И где было горячо? Измученная, я позвонила Марку.
Шеф, как мне показалось, был странно спокойным. Следом просочился Херельсен с целым набором лекарственных средств. Они уже знали, как действовать, и, кажется, догадывались, что со мной. Я подозрительно уставилась на обоих:
- Ну, говорите, славные воины с потусторонними силами! Чем лечить меня будете? Осиновым колом? Или обвесите чесночной гирляндой? Но для начала неплохо бы объяснить мне, что задумали, братья Христовы? – сил особых у меня не было, но обида, видимо, была явной.
- Э-э! Дорогая ты моя! – протянул Марк. – Давай-ка без обид. В нашем сложном деле и так полно дурных загадок. А если будешь умницей и перестанешь злиться, я тебе добрую сказку расскажу!
Марк подошел ко мне и обнял за плечи. Он тихонько гладил меня по голове и шептал смешные и добрые слова, ругался шутливо и уговаривал не дуться. Я вдруг повернулась к нему, уткнулась в его родное и надежное плечо, пахнущее дождем и самим Марком, и разревелась. Я всхлипывала, набирая обороты, и не могла остановиться. Я задыхалась и не могла сказать ни слова. Мужчины тихо наблюдали за моей истерикой. Херельсен кивнул и, деловито налив стакан воды, приготовил какие-то ампулки и таблетки.
- Все, Мэди, - вдруг с необычной нежностью сказал Йенс, - все прошло. И поверь, все будет хорошо. Я и Марк, мы с тобой. Мы понимаем, мы поможем…
Через час после укола, таблетки, кофе и сотни успокоительных слов я наконец пришла в себя. Более того, как мне казалась, была полна жизни. Приступ не обессилил меня, напротив, мне хотелось идти куда-нибудь, бежать и что-то делать. Марк, как мог, объяснил мое состояние, и я была хоть и поражена, но совсем не испугана. Месяцы, проведенные в Конторе, не прошли зря.
- Значит, ты считаешь, что некая сущность заменяет мое сознание своим? Мертвая неупокоенная душа пытается привести меня к разгадке некой тайны?
- Не тайны, у нее нет тайн. Ей все ясно. Она хочет возмездия или прощения. И то, и другое нужно ей, Мэди, но не тебе. Пока снов не будет. Херельсен будет давать тебе успокоительное на ночь. А днем ты будешь с нами... И с Оливером!
- С Оливером? – я вскрикнула от радости и неожиданности. Потом потухла. – Все так плохо, Марк?
- Мэди, давай договоримся. Все, что сейчас происходит, – части одной большой загадки. И сто раз прав Херельсен – масштаб впечатляет. Если все, что было в прошлый раз, – искусственно созданная истерия, то в этот раз нам только кидают наживку. Но для чего? И кого ловят на эту наживку? И кто рыбак во всей этой истории? Мэди, все это части целого. И твое состояние тоже. Так что, как бы ни было сложно, мы должны вместе размотать этот клубок. А вот уж какие силы нам понадобятся – решать мне. И Оливер – не последний боец в нашем отряде. Давай, дорогая, не паникуй! Радуйся приезду Оливера. Думаю, вам будет о чем поговорить.
- А Вулпит? Мы хотели ехать в Вулпит сегодня? – я вдруг вспомнила, что у нас масса дел.
- Поедем завтра. Сегодня мы еще раз отработаем Молла. Херельсен будет изучать все, что связано со сгоревшим домом. Там должны быть какие-то результаты. Нитки, подземные ходы, фальшстена. А ты, может, почитаешь о Вулпите что-то. Или просто отдохни.
- Да не хочу я отдыхать. У меня, напротив, страсть к работе присутствует! Может, в местные архивы сходить? Там наверняка что-то есть. Пойду пороюсь. А когда Оливер будет?
- Приблизительно к шести вечера, - ответил Херельсен. – Встречать поедем? – и он лукаво подмигнул мне.
Я улыбнулась в ответ:
- Вот еще! Без тебя, Йенс, обойдемся!
…Оливер выглядел потрясающе. Он загорел и сиял такой уверенностью, что впору было сообщать о разгадке дела! Я вздохнула и направилась ему навстречу, поправляя волосы и сглатывая ком, который неожиданно появился в горле. Я соскучилась! Я даже не представляла, как! Мысли о работе и тайнах, окружавших нас, мое странное состояние поглощали меня полностью, и лишь теперь я осознала, как мне его не хватало.
Наши отношения с Оливером были не так просты, как казалось на первый взгляд. Он был сдержан почти всегда. Проявление естественных реакций было не его кредо. Он мог быть циничен, насмешлив, ехиден, тонок, элегантен, мил. Он мог быть каким угодно, но только не самим собой. Даже, когда он ссорился с Казараки, его гнев был больше эпатажем, чем проявлением реальных эмоций. Открыт он был только дома. В тех редких случаях, когда мы говорили по душам. Тогда вдруг открывался какой-то незримый замочек, запирающий его внутреннее «я», и он становился тем, кем был на самом деле - умным, талантливым, нежным, страстным, слушающим и понимающим. Я долго не могла понять, почему именно мне дано такое право - видеть Оливера без «кожуры». Почему он, так ревниво охраняющий свой собственный мир, открыл его мне. Почему я вижу его не таким, каким видят все. Но понимание пришло, и оно не было безоблачным.
Но сейчас я думала не об этом. Я подошла к нему, положила руки ему плечи, и он, легко приподняв одной рукой, прижал меня к себе. Надолго. Казалось, навечно. Я стояла посреди бушующего вокзала, посреди толпы снующих людей и не видела никого. Кроме него. Его запах – запах дорогого парфюма, моря и загара, немного незнакомый, немного будоражащий - казался мне слаще и родней именно теперь. Наши тела, соприкасаясь, вели незримый разговор. И ни до, ни после, мне не было так спокойно.