Запись 2.4
Смерти я не боюсь — страшно только ее приближение.
«Разбитой можно считать лишь ту жизнь, которая остановилась в своем развитии.»
Неминуемо приближалось 15-летие двойняшек, да-да получение Leaving Certificate. Споров про поступление в университет было не избежать. Мэлл и Велина жаждали уехать в Дублин, лучшие университеты, престижное будущее, а главное никакой мамы, которая вечно за них волнуется.
Да я бы их не отпустила, если б не одно событие. Не знаю, как я вообще пережила этот день. Намного легче жить, не вспоминая прошлое, будто ничего и не было. Не было группы, не было музыки, не было его... Я отодвинула себя от всего: к барабанам я не приближалась, письма спрятала (не знаю, почему не выкинула), а дети... дети мои, пусть они и чертовки похожи на Девина.
Но как бы ты не пытался убежать от прошлого ничего не поделаешь, если оно само придет к тебе. А ты стоишь и улыбаешься, потому что кричать — глупо, ты не 18 летняя девочка, которую бросили, ты — состоявшаяся женщина, сдержанная и непоколебимая. Все равно, что в душе у тебя слезы-водопады, внутри стекла, что впились в тебя и ты просто привыкла жить с этим. Думала, что соленая вода давно обмыла края осколков прошлого, стекла стекли, а стоило увидеть его, почувствовать запах и я вспомнила все. Каждый жест его был мне знаком, интонация голоса, я читала его, как книгу, совсем не изменился за 15 лет.
Что ж он приехал не ко мне, он приехал к своим детям. Будь они младше, я бы захлопнула дверь перед ним, но ведь двойняшки не слепые. Девин предложил им обучение в Америке, он — отец и за все заплатит. Уехать в Америку — Велина грезила этим полжизни. Стать моделью, а может известной актрисой. Что ей могла дать Ирландия? В мировое искусство просто так не пробьешься. Да, я их отпустила, но я не жалею. Потому что я знаю, что они вернутся, что они меня любят, а Девином просто воспользовались, он дал им шанс в жизни, но не любовь и заботу.
А потом случилось чудо... Ранним утром, когда едва начинало светать, а я поглощала свой завтрак перед уходом на работу, я увидела ее. Она спускалась ко мне по лестнице, будто не она пролежала 20 лет в коме, будто у нее все такие же крепкие мышцы. Мама... она встала, проснулась... не знаю, как это случилось. Я подбежала к ней, усадила на стул, а она смотрела на меня своими пустыми зелеными глазами.
Иногда она помнила все и кидалась в объятия к отцу, а иногда не понимала, где находится. Я не знала, что делать, к каким врачам обращаться. Меня переполняла радость, что теперь она не просто лежит в постели, она испытывает эмоции, говорит. Я рада, что она увидела свою внучку, хотя может не до конца осознала, кто эта черноволосая девочка…
– Может нужно сменить обстановку? – предложил мне Кенион.
Сменить обстановку, какой же он милый и заботливый. Это было бы прекрасно: что может быть полезнее новых впечатлений?
– Мы могли бы позволить купить себе небольшой домик на островах Аран. Там чудесный воздух, прекрасные пейзажи, может твоей маме это пойдет на пользу? – добавил новоиспеченный глава компании Кенион Скофилд. (какой же у меня старательный и работящий муж).
Вы бы видели мамино лицо, когда мы садились в такси, оно так и светилось счастьем, совсем как на фотоснимках в молодости.
«Небольшой домик» оказался чудесной виллой, расположенной невдалеке от маленького прудика.
Кроны елей нависали над гамаком, куда я сразу же устроилась почитать. Если бы мой муж мне не мешал, я бы, наверное, была б не настолько счастливой... Хорошо хоть никто не видел, эх.
Потом мы с мамой отправились знакомиться с местными доброжелательными жителями. Что не говори, а ирландский народ — главная достопримечательность Ирландии. Мы пробовали местную еду, играли в метание топоров. Я отправила мамочку на лечебные процедуры: сауна, массажи, пусть хоть телом отдохнет.
Весь оставшийся отпуск Кенион учил маму рыбачить, почему-то ее это сильно увлекло, хотя я, например, вообще не знаю, что в этом интересного. Венди же увлеклась ловлей жуков, юный природовед.
Вернулись мы отдохнувшими, и были готовы снова учиться и трудиться. Кенион настолько проникся отдыхом и природой, что решил сменить работу и стать путешественником. А я не против, семью обеспечивает, лишь бы ему приятно было.
Не знаю, как в мою голову не пришла эта мысль раньше, но я отдала маме наш дневник, быть может, она прочтет и вспомнит? Я не могла смотреть на нее, когда она читала: ее глаза наполнились слезами, она опустилась на пол:
– Милая, сядь, пожалуйста, возле меня. Я хочу с тобой поговорить.
– Да, мамочка. – Я изрядно переживала, как бы она от излишних эмоций снова не впала в кому.
– Ты уже знаешь, кому дашь продолжать писать дневник?
– Велине, наверное, она ведь старшая.
– Отдай Венди, она так заботится обо мне и после школы всегда сидит возле меня – когда я что-нибудь шью – беспокоится как бы со мной что-нибудь не случилось.
Так к 14-летию моей дорогой красавицы я сделала ей небольшой подарок, а может и наказание, сама не знаю.
