Серия 20. Родственные связи: Нуна Озирис: Чистая откровенность (часть первая)
Замечательная картинка от Wing Zero
Листки, листочки, листики… Каждый раз, открывая новую страницу дневника Нуны, мы замирали от волнения – потому что слишком много всего было скрыто за потускневшими строчками, когда-то записанными торопливой рукой. Поверьте, нас эта история заинтересовала так же сильно, как и вас. И поэтому мы не могли сдержать вздох разочарования, когда, перелистнув очередную страницу, мы не увидели ничего – только чистый тетрадный лист.
Почему Нуна бросила писать в дневник, хотя аккуратно вела его на протяжении сорока лет? Неизвестно. Возможно, она чего-то испугалась. Вернувшись домой, Нуна завела новую тетрадь, но первая запись в ней была сделана только двадцать четвертого марта восемьдесят четвертого года. Что происходило между восемнадцатым января и двадцать четвертым марта, мы не знаем. Услышать объяснения Нуны уже не удастся; мы попробовали спросить Санни, но он за что-то на нас сильно рассердился и не захотел с нами общаться. Очень сложно было его разговорить, но в конце концов нам все-таки удалось уговорить его рассказать хотя бы что-то.
- Санни, а что было на следующий день после ночи с топором? Вы помните?
- Конечно! Такой скандалище разве забудешь!
Когда я открыл глаза, Нуна уже сидела на кровати, свесив ножки, и смотрела на меня исподлобья. Судя по её посвежевшему лицу, она пошла на поправку, и меня это очень порадовало. А вот её мрачные глаза не сулили мне ничего хорошего.
У неё была такая забавная особенность: её радужка меняла цвет в зависимости от настроения. Чем тяжелее было на душе у Нуны, тем светлее она становились. И вот, заглянув в её гневные глаза цвета лунного камня, я понял, что дела мои плохи.
- Где ты был?
- Здесь, - пожав плечами, ответил я, - ты же видишь, что я еще не вставал.
- Меня не это интересует. Где ты болтался, пока я спала? Что ты делал?
Я промолчал.
- Санни, я все знаю.
- Молодец. Сколько притоков у Амазонки?
- Хватит ёрничать! Я видела тебя, когда просыпалась. Может, объяснишь?
Я скорчил зверскую рожу, демонстративно вскочил с кресла и отошел к окну. Я ненавидел такие допросы, потому что так и не выучил толком, что и как нужно отвечать. Понятно было, что отделаться парой заученных фраз, произнесенных с подходящей интонацией, сейчас не удастся, а затевать сеанс самоанализа и выворачивать душу наизнанку не было ни сил, ни желания.
- А я обязан тебе что-то объяснять? – резко спросил я, с тоской разглядывая пепельно-серые сугробы за окном. – Я должен отчитываться только перед собой – и перед тем, кто меня создал. Больше ни перед кем.
- Я хочу тебе помочь.
- Ты ничем не сможешь помочь. Ты даже не знаешь, с чем имеешь дело.
И вот тут она взорвалась, и закатила мне такой грандиозный скандал, что я его на всю жизнь запомнил. Нет, правда, все было, как положено: и стулья падали, и посуда летала, и книги по комнате порхали, и мы с ней по полу катались – не знал, кстати, что она так хорошо дерется. Я потом долго не мог смотреть в глаза соседям – понимал, что они все слышали. Да весь дом был в курсе, чего уж там.
- Ну? – сердито спросил я, когда она наконец утихомирилась и повалилась в кресло. – Ты довольна? Отвела душу?
Запыхавшаяся Нуна сидела в кресле и, тяжело дыша, наблюдала, как я сметаю в совок осколки посуды, подбираю с пола книги и заклеиваю пластырем свежие царапины на морде.
- Ну, расскажи мне хоть что-нибудь, – самым нежным голоском попросила она, - я пойму.
Мне захотелось заржать в голос.
- Хочешь еще раз подраться - валяй, - весело ответил я, - еще осталось две чашки, можем и их разбить. Но я тебе ничего не могу рассказать.
Нуна вздохнула. Я выбросил осколки в мусорное ведро и поставил совок с веником в угол – туда, где стоял пресловутый топор. Нуна наблюдала за мной и, видимо, зацепилась взглядом за колун.
- Ты и вправду думаешь отбиться от них топором?
Я даже не сразу нашелся, что ответить. Потом сказал:
- А я похож на имбицила?
Нуна замерла, открыв рот. Нет, все-таки надо было с самого начала все ей объяснить.
- Топор – это чтобы попугать. Выиграть время, чтобы ты смогла смыться. Ты успеешь выпрыгнуть в окно, когда они придут?
Нуна смотрела на меня с подобострастным ужасом. Как новобранец на генерала.
- А если я сломаю ногу? – Жалобно спросила она.
- Со сломанной ногой можно жить – на меня хоть посмотри. В любом случае, не пропадешь.
- А ты?
- Ну кто-то же должен встретить гостей?
- Значит, ты…
- Да. И не будем больше об этом.
- Но как?
Я почувствовал, что теряю терпение.
- Какая, к чертям, разница – как? Свали отсюда вовремя, и все!
- Но они исчезнут?
- Да.
- И не останется никого, кто был в комнате?
- Никого. И комнаты не будет. И все.
Нуна помолчала, усваивая информацию.
- У тебя взрывчатка есть, что ли?
Блин, я ей всю ночь чудеса показывал – а она про взрывчатку! Хотя, может, Нуне и не надо было знать, каким именно способом я собираюсь здесь все разворотить. Зачем ей было знать про пространственно-временные факторы? Ей нужно было простое и доступное объяснение.
- Это неважно. Значит, договорились – чуть что, ты сразу в окно.
- Нет, - Нуна отрицательно мотнула головой.
-Что?
- Нет, - она чуть ли ногой не топнула, - я не уйду! Я тебя не брошу.
Меня это так рассердило, что я схватил её и начал трясти, как бездушный мешок с картошкой.
- Ты что, совсем дура? Дура?! Дура?!!
Нуна брыкалась, трясла головой и повторяла на одной ноте «нет, нет, нет» - совсем как капризная трехлетняя девочка, и со всей силы хваталась за меня, больно царапая ногтями шею, а я пытался прижать её к себе и обездвижить. Я был так зол на неё, что готов был избить бедняжку, и при этом мне чертовски приятно было держать её в объятьях. Это смешанное ощущение злости и желания довело меня до такого накала, что я, уже сам не понимая, что делаю, нарушил обещание, которое дал себе, когда мы с ней расставались. В общем, вместо того, чтобы посадить её в кресло и утихомирить, я начал стягивать с себя футболку – а она, хитрюга, быстро сообразив, к чему дело идет, быстренько сбросила простыню, в которую была закутана, прижалась ко мне обнаженной грудью и замурлыкала. Я заглянул в её наглые глаза и убедился, что теперь они похожи на два аметиста.
Ну, все с тобой ясно, милая…
Короче, пару минут спустя мы уже валялись на неубранной постели и зверски целовались. И если кто-то из вас, читатели, только посмеет над этим посмеяться, я лично найду его и оторву ему голову. В том, как страшно нас влекло друг к другу, никогда не было ничего смешного. Это было даже жутко, потому что ничего хорошего из этого получиться не могло.
Чуть позже, когда я… Слушайте, а у вас можно печатать слово «оргазм»? Нет? Ну, я все равно его скажу. Значит, в этот самый момент у меня в голове, видимо, опять что-то щелкнуло, и у меня снова была галлюцинация. Сначала я почувствовал, что задыхаюсь, как будто невидимые щупальца сдавливают мне горло. Потом взглянул на Нуну, чтобы убедиться, что с ней все в порядке – и увидел, что вместо неё подо мной лежит огромная синяя змея, которая хвостом обвила мои бедра и давит на них так сильно, что сейчас переломает все кости. А кончик этого длиннющего хвоста тянется прямо к горлу…
Я громко вскрикнул, и Нуна, видимо, догадавшись, что я не от удовольствия ору, с тревогой спросила:
- Санни! Санни, что с тобой?!
Видение рассеялось, но мне по-прежнему было дурно.
- Прости, - пробормотал я, скатываясь с кровати, - сейчас вернусь, - и, накинув на себя первое, что попалось под руку, босиком выскочил в коридор.
Бегом добравшись до душевой, где, на счастье, никого не оказалось, я запер дверь, открыл воду и сунул голову под кран, чтобы поскорее прийти в себя. Потом напился воды из-под этого же самого крана. Мне еще долго пришлось сидеть в душе, прежде чем я успокоился.
Блин, что это такое-то? Если я сейчас уже даже сексом с любимой женщиной заняться не могу, то что со мной дальше-то будет?
Когда я вернулся, Нуна лежала, накрывшись одеялом по самый нос. Были видны только её тревожные глаза.
- Что случилось? – тихонько спросила она.
Я сделал вид, что не услышал этого вопроса.
-Греешься? Молодец, - провел рукой по темным волосам, - не перестужайся.
Она посмотрела на меня виноватыми глазами.
- Я все испортила, да?
Я тихонько поцеловал её и сказал:
- Нет, что ты.
Конечно, после этого все изменилось. Секс, он всегда все меняет. Мы по-прежнему жили в одной комнате, Нуна потихоньку поправлялась, я за ней ухаживал. Но что-то все равно уже пошло не так. Мы вроде бы и не были совсем чужими, но и близкими людьми нас назвать было тоже сложно. Мы болтали ни о чем – или молчали, ели, спали, слушали радио. Пару раз мы сумбурно занимались любовью, а когда все заканчивалось, каждый спокойно возвращался к тому делу, которое только что бросил. Мы не говорили о том, что между нами происходит. Я даже не мог понять – мы снова вместе, или нет? Прошла неделя, прежде чем мы наконец поговорили откровенно.
- Здравствуйте, милые глазки, - проворковала Нуна, и погладила меня по лицу. В то утро на неё нахлынула волна нежности, и потому мне пришлось туго. Я валялся, разнежившись, и безропотно позволял мять и тискать себя, словно мягкую игрушку - это даже казалось забавным.
- Серые глазки, - еще раз сказала Нуна, и по очереди поцеловала их – сперва правый глаз, потом левый, - где я вас уже видела?
- Так ты не помнишь, где могла их видеть?
- Нет.
Я ещё с минуту внимательно смотрел на неё, а потом снова зажмурился.
- Понятно.
Вроде бы ничего страшного и не произошло, но Нуна, судя по всему, почувствовала себя неуютно.
- Что ты хотел этим сказать? – сердито спросила она. - Я должна была тебя узнать, ты считаешь? Каким же это образом, интересно? Я даже имени твоего не знаю!
-Я – Сан-ни, - я постарался сказать это как можно суровее,- это всё, что тебе нужно знать. Глазки, которые тебе так понравились, между прочим, следили за тобой целых пять лет, но ты даже не помнишь их. Кто обижаться-то должен – ты или я?
Нуна смолчала. Я схватил её за талию и заставил прилечь рядом.
- Ну чего ты расстроилась? Какая тебе разница, что было в прошлом? Главное – вот они, мы, здесь и сейчас. Мне больше ничего не нужно, а тебе?
Нуна не нашлась, что сказать на это, и потому ответила мне крепким поцелуем. Кажется, улетучившееся было хорошее настроение снова вернулось к ней.
Она приподнялась на локтях и легким женским движением поправила прическу, убрав назад пряди волос, которые упали ей на лицо и мешали смотреть.
- У меня вопрос.
- Опять? Ну, задавай.
- Помнишь, ты говорил… Глупость такая – не встречались ли мы в прошлых жизнях?
- Помню.
- В связи с чем ты тогда это спросил?
Стало ясно, что глаза открыть все-таки придется.
- Что случилось?
- Я, кажется… Ну, у меня похожее чувство. Как его там называют? Де жави?
- Дежа вю, - я еле сдержался, чтобы не засмеяться и не обидеть её, -
«другая жизнь». И что же у тебя за ощущение?
- Что мы уже были вместе. Давно. Только тогда все было совсем по-другому. Ты тоже что-то такое видел?
- Мне не хочется об этом говорить, - я даже поморщился, изображая головную боль.
- Нет, подожди! Я все увидела так четко, как будто все происходит сейчас. И ты держал меня за руку – вот так, – она схватила себя за руку, - и на нас были такие странные платья, как из древних времен. На тебе вообще была только длинная юбка, - хихикнула Нуна.
- Юбка, - ухмыльнулся я, - ну-ну. А ты видела под юбкой пламя?
- Что?
- Языки огня? Ты почувствовала, как огонь лижет нам пятки? Это было приятно? – Я слегка вышел за грань дозволенного, но ведь она сама завела этот разговор. – Жарковато было, да? Хорошо тебе горелось?
Она все поняла, но не удивилась, даже не вскрикнула. Нуна смотрела на меня большими глазами, не моргая и почти не дыша, прикрыв рот растопыренными пальцами руки – и глядя на неё, я почувствовал, что у кого-то уже видел такое точно горестное лицо. Да, видел. У мамы.
И жесты, и выражение лица, и вертикальные морщинки на лбу - все напоминало расстроенную Эйвис. Даже смешно становилось от того, как сильно Нуна была на неё похожа в тот момент - притом, что внешность у них совсем разная.
Да, за те пять дней, что она жила у меня, я ни разу не вспомнил, что Нуна мне в матери годится. Но в тот момент я остро почувствовал, что в нашей связи действительно есть что-то инцестуальное.
И от этого мне стало так же нехорошо, как Нуне от осознания сути своего видения.
- Люди нас сожгли? – суеверным шепотом спросила она.
- Да. И было, за что. Закроем тему.
- А ты давно знаешь? – проигнорировав предложение закрыть тему, Нуна начала выспрашивать подробности.
- С того дня, как задал тебе тот вопрос. С тех пор и знаю.
- И ты бросил меня из-за ерунды? Зная, что это судьба?
(продолжение следует)