Она появилась неслышно.
Соткалась из рваного тумана, обозначив свое появление по-осеннему холодным вихрем.
Зыбкая фигура в темном балахоне, с низко надвинутым капюшоном.
Заглянуть под него я не рискнул – чудилось, стоит только проявить дерзость, поднять взгляд – и пропадешь в бездонном омуте.
Я знал, зачем она пришла. Знал, что она чаще всего глуха к мольбам. Знал, что она не терпит, когда ей пытаются указывать.
Я упал на колени, в мягкую росистую траву, не поднимая глаз.
- Не забирай ее. Это все, что у меня осталось.
Фигура в черном молчала, ошарашенная неслыханной наглостью от смертного.
- Она не заслужила… такого. Хочешь – забери меня с собой, тебе ведь нужна жертва…
Я сначала не понял, что хриплый, каркающий звук – это смех.
- К чему мне жертвы, глупый мальчик, - раздался из-под капюшона свистящий шепот, когда Смерть отсмеялась. – Я на них не богатею.
- Проси, что хочешь! Только не забирай. Не сегодня. Не так, - я вскинул голову и дерзко впился взглядом в черноту под капюшоном. Не знаю, что она прочла в моем взгляде, но отшатнулась.
- С тобой не стоит спорить, да? – снова хрипло рассмеялась она. – Ты мне нравишься.
- Чего ты хочешь?
- За все надо платить, мальчик, - если бы у Смерти было лицо, я бы поклялся, что она ощерилась. – Рано или поздно она умрет. И каждый день, прожитый ей на этом свете, ты мне отдашь сполна после того, как я призову тебя к себе.
Я вздрогнул. Отдать Смерти долг можно, лишь работая на нее.
Не получить упокоения после завершения земного пути, а скитаться по свету бесплотным призраком, провожая чужие души. Долгие годы не знать отдыха.
Не так плохо, как кажется на первый взгляд.
И не так просто, как кажется на второй.
Я еще не успел согласиться, а леденящий душу голос добавил:
- Это не все, что я потребую.
- Что ещ…? – я осекся на полуслове, снова бросив взгляд в аспидную темноту.
Смерть ухмылялась – о да, я ясно видел это, хотя туман под капюшоном не изменился ни на йоту.
Ей не нужно было объяснять второе требование.
Я и так знал.
- Я буду ждать тебя, смелый глупый мальчик, - бросила на прощание Смерть.
Она растворилась в рассветной дымке, обдав ледяным ветром, и в ту же секунду птицы, замолкшие было при ее появлении, снова затянули свои песни.
Все оказалось так просто?
“Просто?” – пронеслось в мозгу. – “Очнись! Подумай, под чем ты подписался!”
Но мне было не до размышлений, потому что я услышал тихое, на грани слуха:
- Дар?
Анна стояла, объятая солнечными лучами, дробящимися на волосах, преломляющимися в стеклах очков, заставляющими всю фигуру сиять охристым мерцанием. Даже царапины на лице подсохли, из них больше не сочилась сукровица, и было ясно – еще несколько дней, и они не оставят даже следа на гладкой коже.
Она была здесь, живая, словно и не было страшных двух месяцев, улыбалась своей мягкой, чуть лукавой улыбкой, и я едва сдержался от счастливого вопля.
Анна счастливо рассмеялась, когда я заключил сестру в крепкие объятия. И пели птицы, славящие триумф жизни над тленом и прахом, и солнце полностью вышло из-за горизонта, озаряя город.
- Ты смог, Дар! Смог!
Ничего не говоря, я отстранился. Вытащил палочку.
За все надо платить.
За любовь, за мимолетное счастье, и уж, конечно, за сделку.
- Что ты хочешь сделать? – Анна немного насторожилась, но я только улыбнулся в ответ.
- Верь мне. Это для твоей пользы.
Чертя в воздухе знаки, я чувствовал стылое дыхание за своим плечом. Почти ощущал, как мою руку направляет чужая холодная воля, помогая творить чары забвения.
Я стиснул зубы, чтобы не закричать от злости и отчаяния, когда старые воспоминания Анны стирались, прятались под замок, чтобы целой лавине новых было, где разместиться.
Воспоминаний, в которых душной летней ночью восемнадцать лет назад мы выпили вина, попели в караоке, и разошлись по своим спальням. В которых утром следующего дня я проводил Анну в аэропорт. В которых Фиона возненавидела меня за то, что застукала с какой-то подружкой в гостиной нашего дома.
Воспоминаний, в которых не было места дурманящему безумию и невероятным, невозможным чувствам.
***
- Я, Анна Лиэллоу, беру тебя, Василий Эстрэ, в свои мужья, чтобы с это дня быть вместе, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, обещаю любить и лелеять тебя, пока смерть не разлучит нас.
- Я, Василий Эстре, беру тебя, Анна Лиэллоу, в свои жены, чтобы с это дня быть вместе, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, обещаю любить и лелеять тебя, пока смерть не разлучит нас.
Невеста, хоть уже и не молода, прекрасна – платье розового шелка, отороченное черным кружевом, высокая прическа, открывающая лебединую шею, а уж осанка… многие старлетки, из тех, что щеголяют в мюзик-холле, позавидовали бы.
Жених – под стать даме. Строгий костюм в полоску, начищенные до блеска туфли, дорогие часы на запястье. Если бы еще не пучок соломы на голове, гордо именуемый стилистом модной укладкой…
Красивая пара.
- Твоя сестра прекрасно выглядит, - улыбается Тиффани, наблюдая за тем, как Анна и Василий позируют для светской хроники. – Болезнь не оставила и следа, удивительно!
Вежливо отвечаю что-то. Слова будто застревают в горле.
- Ты вроде как-то не особенно счастлив, - хлопает меня по плечу сосед-инопланетянин (в Стренджтауне кто только не живет!). – Если я кое-чего понимаю в человеческой психологии…
- Если понимаешь – заткнись, - грубо обрываю его, уходя от неприятной беседы.
Свадьба пролетает, как в тумане. Я машинально что-то говорю молодым, поздравляю, танцую с невестой на правах старшего брата, перебрасываюсь шутками с женихом.
Ем торт, не чувствуя вкуса. Нескончаемо улыбаюсь, избегая чересчур проницательного зеленокожего соседа.
Чувствую себя одряхлевшим раньше времени стариком.
Мою жизнь теперь со всей честностью можно называть разбитым корытом.
Фиона в ответ на приглашение на свадьбу ответила матери вежливым отказом, сославшись на учебу, а меня, не стесняясь в выражениях, послала такими словами, которые я никогда не ожидал услышать от дочери. Анна счастливыми глазами смотрела на жениха, короткий и страстный роман с которым не давал мне спать ночами.
Под конец вечера я сдался. Ушел в спальню и тяжело опустился на кровать. Голова гудела.
Хотелось надраться, уничтожить все запасы алкоголя в доме, но я знал – этим ничего не исправить. Поздно менять условия сделки.
К тому же... пусть я буду нести этот груз до конца своих дней. Пусть я каждый раз буду вздрагивать, смотря на счастливую пару.
Пусть...
Я знаю, и это самое главное, - что я все сделал правильно.