Без родителей очень пусто. Мы все так привыкли, что они всегда дома, всегда на месте, всегда рядом. А теперь… Теперь их нет, но я не жалуюсь, наоборот, я надеюсь, что там, где они есть, им очень хорошо.
Просто мы все очень устали. Нафаня с Орландо устали от своих прежних ссор, от ухода за сыном, который вовсе не стал спокойнее,
я устала от подготовки к переходу, а потом и от самой операции. Гэри правда не устал ни от чего, у меня такое впечатление, что он всегда одинаково ровен, в одинаковом тонусе, одинаково себя чувствует и одинаково выглядит. Помогает Нафке с Алем, безропотно съедает мои кулинарные эксперименты, частенько не увенчивающиеся успехом, потом по собственному почину моет посуду, а потом по ночам, когда я просыпаюсь потная, взъерошенная от собственного крика, нежно обнимает и целует мои взмокшие волосы.
А меня вовсю преследуют страхи…
Вот только один из обычных ночных кошмаров.
Умёршая мама готовит еду, а Марк и Гэри спокойно себе завтракают, будто бы это в порядке вещей.
Наяву же ужасно боюсь, что у нас не получилось. Что амброзия не вылечила маму или же её просто не осталось, что я ошиблась и отправила их совсем не в тот мир, мир, в котором нет бабушки Фитэ и дедушки Хэнка. Или… да что угодно могло пойти не так и сломать наши ненадёжные планы.
А что Гэри? Гэри меня утешает, поддерживает, баюкает, в миллиардный раз повторяет, что всё будет хорошо, чтобы я успокоилась, расслабилась и улыбнулась, бесконечно вытирает мои слёзы и практически насильно укладывает меня спать, несмотря на то, что я периодически визжу, чтобы он оставил меня в покое.
Но я всё равно очень ему благодарна.
Фаня с Орли перебрались в спальню родителей, но, по сути, кроме удобства это ничего им не даёт, потому что днями и ночами они по очереди носятся с рыдающим сыном и почти что супружеское ложе нужно им исключительно для того, чтобы сомкнуть на пару часиков глаза. Орландо, кстати, с удовольствием сбегает на работу, говорит, что пятнадцать потных орущих мужиков – ничто по сравнению с одним крикливым обкаканным младенцем.
Так и живём.
На работе… Как-то странно там. Благодарность настолько переполняет меня, что практически причиняет боль. Кажусь себе паразитирующей захребетной сволочью, которая нагло воспользовалась коллегами, не предложив ничего взамен. Мозгами понимаю, что если бы у них случилось что-либо подобное, то я ни секунды бы не колебалась и сделала бы то же, что и они для меня, но это нисколько не умаляет моих чувств. От этого я неестественно предупредительна и чрезмерно зажата. Мне даже сложно попросить передать мне карандаш, кажется, что я уже выбрала свой лимит доброты на несколько десятков лет вперёд.
А ещё меня очень смущает Дилен. Та пощёчина… я никак не могу понять почему? Из-за того, что я вообще затеяла всю эту историю, оттого, что не ушла сразу вместе со всеми, потому что потерялась или из-за того, что ему пришлось меня спасать? Ответа я не знаю, но спросить боязно.
И я мучаюсь, терзаюсь, страдаю. Вроде бы никакой конкретной причины нет, одни непроясненные страхи, полунамёки, полунатянутости, но мне, тем не менее, плохо.
И вот ночью, я как обычно просыпаюсь, правда на сей раз без крика, поэтому неразбуженный муж продолжает спать. Сажусь на кровати, обхватив голову руками. Сколько же это может продолжаться?
Надо успокоиться, надо найти то, что меня успокоит…
Пытаюсь расслабиться, начать спокойно размеренно дышать…
Выбираюсь из кровати и залезаю с ногами на диван.
Закрываю глаза.
Вспоминаю маму, папу, Марка… Пытаюсь вызвать в памяти их образ, сонастроиться, но всё ускользает, размывается, расползается…
Тогда просто представляю их себе и посылаю всю любовь, которая только у меня есть.
Я очень вас люблю! И очень переживаю! Пожалуйста, пусть у вас всё будет хорошо! Если вам нужна помощь, найдите способ мне сообщить. И если всё в порядке, тоже скажите. Пожалуйста! Как-нибудь. Только чтобы я поняла…
Беззвучно плачу, внезапно чувствуя себя ужасно одинокой.
Успокоено засыпаю, а за несколько мгновений до того, как сознание переходит в таинственный сновидческий режим, мне чудится, будто меня по голове гладит Дилен. Почти успеваю удивиться.
Под утро чувствую, как меня поднимают и перекладывают в постель, опять почему-то кажется, что это мой наставник, но приоткрытый глаз выдаёт информацию, что это всё-таки муж.
А потом, когда просыпаюсь, узнаю, что всё волшебным образом изменилось. Ко мне прибегает хохочущая Нафка и щебечет, рассказывая, что они с Ори совершенно забыли о свадьбе, а надо, тем не менее, её устроить.
- Только давайте будем только мы вчетвером, ладно? Не хочу никаких гостей, потому что если припрётся Фил, меня точно кондратий хватит.
Я улыбаюсь, включаясь в эту новую, свежую, радостную игру:
- Конечно! А где будет свадьба.
- Да дома же, а то тащиться куда-нибудь с Алем – мало приятного.
- Наф, так можно же и няньку вызвать.
- Ты что? Какие няньки? Он и спать-то совсем недавно один в кроватке начал, а бодрствует всё равно на руках, а эта нянька наверняка бросит его одного в колыбельке и пойдёт в игры компьютерные резаться, что я молодёжь современную не знаю. А сыночек будет надрываться там один-одинёшенек, а я буду волноваться и быстрее хотеть назад. Нет, только дома, чтобы Аль был рядом.
- Ну, мы могли бы попросить посидеть с ним бабушку. Я Кэссиди имела в виду, - быстро пояснила я, увидев округлившиеся Фанькины глаза.
- Нет, Афи, я уже всё решила!
- Наф, ну мы и так всё время дома, да ещё и гостей не будет, а свадьба это торжественное событие всё-таки, а не вечеринка в пижамах.
- О, точно!! Вечеринка в пижамах! Это будет именно такая свадьба! Обещаю напиться и танцевать на столе – это будет незабываемо. Не, не, не кривись, Афка, понимаешь, в этом доме постоянно какие-то катаклизмы происходили, а я хочу изменить эту ситуацию весёлым событием. Всё, свадьба в ночнушках сегодня вечером, не опаздывай!!
Расплываюсь в улыбке, провожая взглядом выбегающую из комнаты подругу, которая снова стала прежней – взбалмошной, неугомонной Нафкой, которую я так люблю.
И побеседовав с одной подругой, я вспомнила о другой…
Во время телефонного разговора с Вереен случайно обмолвилась, что волнуюсь (я после случая с Фанькой, честно говоря, побаиваюсь беременных и стараюсь вообще не говорить им ничего такого, что могло бы расстроить или взволновать).
- И что ж ты молчишь, чудо ты наше? Сказала бы сразу, всё бы решилось.
- В смысле? Тебе же колдовать нельзя. И вообще, не обращай внимания, я справлюсь, не переживай только.
- Ну, самой-то нельзя, но у меня есть одна знакомая небеременная медиум, не совсем обычный медиум, конечно, но для наших целей как раз, она из ваших, из воздушных, поэтому может настраиваться и между мирами. У вас, кстати, выходной вроде, так что давай дуй сюда, она тоже подъедет, и так давно собиралась меня повидать.
Я была готова расцеловать мою драгоценную Веру! Хотя почему бы это и не осуществить. Быстренько собралась и метнулась к её гостеприимному жилищу.
Оказалось, что таинственная воздушная медиум была ещё расторопней меня.
- Привет! Я — Инди!
Она была... очень необычна и это мягко сказано, как-то привыкла, что телесность всех видимых мною магов женского пола практически стремилась к нулю, но Инди была совершенно не такой. Несмотря на вес, она скакала по небольшим хоромам Вереен со скоростью и грацией лани, на удивление ничего не смахнув и не уронив (я-то наоборот, вечно что-нибудь цепляю и ломаю). А ещё она то громогласно ржала, то тоненько-мелодично хихикала, то бесцеремонно уставилась на меня, а то принялась стесняться спросить, как меня зовут. И я совершенно не могла понять, какая же она.
- Вот Фейка, можешь понаблюдать воздух в высшей своей ипостаси, об Инди ничего нельзя сказать наверняка, у неё даже возраст величина непостоянная. Ну да ладно, присаживаемся и начинаем.
- Эээ, так быстро?
Маги захихикали:
- Молоденькая, верно?
- Ага. Ну что, Фей, кто нам нужен-то? Кого будем смотреть и где?
Я осторожно присела на диван и тихонько произнесла:
- Маму…
- Хорошо. Вспоминай её, попробуй поговорить.
Закрыла глаза… Мам… Мамочка, мамуня, как ты там? Мы очень скучаем, очень! Мама…
Слёзы помимо воли бегут по щекам.
И вдруг в голове, под закрытыми почти кровоточащими глазами рождается картинка… Одна, вторая, третья… Вижу Марка, носящегося по незнакомому двору, вижу странные деревья с висящими на них симолеонами, вижу папу, играющего в шахматы с незнакомым синеволосым пацаном, который впрочем похож…
А потом вижу, как сияние окутывает маму…
Почти чувствую самоисцеляющееся тело, неземной, нереальный волшебный свет изгоняет из неё все неправильные, сошедшие с ума, непонятно что себе возомнившие клетки…
Она здорова.
Полностью.
Окончательно.
Улыбается.
Выдыхаю и почему-то очень резко возвращаюсь.
- Пока достаточно. Через время можем посмотреть ещё раз.
Захлёбываюсь благодарностью, обнимаю замечательную Индии, смеющуюся Вереен.
- Беги домой, Феечка, видишь, всё хорошо.
- Афи, давай сюда, ты ж подружка невесты, а ну быстро помогай мне
- Фанька! Ну, ты даёшь! Это что твоё платье?
- А чем тебе не нравится, цвет белый, что ещё нужно? Да заходи-то уже давай.
- Ну-у, как бы это не совсем платье, а точнее, совсем не платье...
- И что? Почти что купальник, только с кружавчиками. Давай сюда, я тебе тоже кое-что присмотрела.
- Наф... не совсем прилично это, мы вроде в пижамах собирались.
- У-у, какая ты зануда, хорошо, я так и знала, что ты жуткая консерваторша прямо как твой ненаглядный. Я тебе ещё купила, вот, вот и вот — выбирай.
- Ого, ну зачем же столько денег-то тратить?
- А что их, солить что ли? Дом у нас есть, в доме тоже всё есть, зарабатываем мы все пока мало, но скоро будем зарабатывать гораздо больше, с последней выплаты твоей мамы дофигища денег на счету и что я не могу любимой подруге наладить личную жизнь? Да ты ж постоянно спишь в этих жутких спортивных шортах и затрапезной майке. Куда Гэри-то смотрит, я не понимаю. Ладно, давай, бери вот эту.
- Ох, ладно. Только давай это я оставлю для ночи, а на самой свадьбе буду... а что там в той коробке? Ух ты, классно! Можно взять?
- Естественно. Я знала, что тебе понравится. Но не вздумай постоянно в этом ходить, мужчин надо баловать разнообразием, а то он привыкнет к тебе одинаковой. Куда это годится? Ага, постой, скажи, пожалуйста, своему благоверному, чтобы он сказал моему благоверному, чтобы тот свадебный костюм приготовил и чтобы не вздумал надевать свои жуткие трусы.
- Фань, а ты сама-то в чём?
- Так то я, у меня свадьба — мне всё можно.
Я только покачала головой, но просьбу выполнила. Потом мы ещё похихикали с невестой, и вот назначенный час настал, и мы отправились в спальню, по совместительству свадебный зал.
О-ох! Да-а, мальчики постарались на славу! Даже у Нафки дыхание перехватило, что уж говорить обо мне. Трое наших мужчин, гордо, но скромно ожидали своих прекрасных дам.
Гэри не мог отвести от меня взгляда и буквально пожирал глазами, эх, права подруга, абсолютно права...
И вот началось.
- Нафаня, - Орландо подал руку своей ненаглядной, - я люблю тебя больше всего на свете. Эмм... хочу, чтоб ты всегда была со мной. Ты согласна?
Радостная Фанька обвела счастливыми глазами окружающих, взвизгнув, чмокнула его в щёку и запрыгала рядом
- Конечно, конечно, конечно, конечно!!! А ты согласен?
- Куда ж я денусь.
Они стали нетерпеливо обмениваться кольцами, путаясь в пальцах друг друга, а мы с мужем умилённо за ними наблюдали. Ну, наконец-то.
Наши молодожёны самозабвенно целовались.
А у меня, когда я смотрела на них начало зарождаться нечто созвучное, нечто тонкое-тонкое неуловимое, будоражащее и светлое... Но только я взмахнула ресницами, как всё куда-то улетучилось.
И мы принялись веселиться.
Какая же свадьба без драки?
И без танцев.
И без поцелуев?
В общем, праздник удался на славу, честно говоря. Я была рада, что не было гостей, торжественных, красивых, но ужасно неудобных костюмов и прочей мишуры, которая, по сути, и не нужна для достойного обрамления настоящих чувств. А самое удивительное это было то, что за всё время Аль даже не пискнул ни разу, хотя ужасно проголодался, жадно набросившийся на бутылочку, когда спохватившаяся Нафка достала его из колыбельки. Забегая вперёд, скажу, что за всю ночь он никого не потревожил, тихонько спал в своей постельке, а проснувшись, спокойно разглядывал что-то одному ему понятное.
Свадьба закончилась, достойно знаменуя окончание трудного тяжёлого периода, но открывая новую эру. Эру неоднозначную, насыщенную, судьбоносную и переломную.
Теперь я вплотную подошла к самому волнительному и тлетворному моменту...
Не знаю, как рождаются подобные вещи, непонятно с чего это начинается, где искать точку отсчёта, первую мысль, первый сильный удар сердца. То ли предутренняя полуиллюзия, подготовила почву; то ли яркий отблеск чужой любви выявил сходные чувства; то ли пойманный тяжёлый взгляд, брошенный на мою персону, всколотил коктейль из крови; то ли случайный контакт рук при обсуждении задания электрическим разрядом включил во мне нечто; то ли просто жгучий интерес ко всем необычным людям вдруг прочно замкнулся на Дилене... не знаю. Просто стала всё чаще думать о нём, внутренне говорить с ним, постоянно представлять его и глупо улыбаться от этих своих подпольных мыслей исподтишка.
Мне было боязно, и периодически я пыталась противиться этим непонятным ощущениям, которым глубоко внутри, конечно же сразу дала определение, но на поверхности я героически отодвигала все эти чувства так неожиданно и неуместно возникшие.
Я замужем, замужем, замужем, замужем — непрерывной мантрой совесть вколачивала в меня эту простую истину, но стоило только контролю сознания чуток ослабнуть, как вновь...
Гэри, конечно, удивлённо наблюдал за мной, ему были непонятны эмоции, обуревавшие меня, хотя он с готовностью включался в игру, когда я с загадочным русалочьим смехом принималась его целовать, словно тщетно пыталась заслониться его телом от возможных грядущих глобальных перемен, правда иногда я буквально плавилась под руками мужа, потому что в этот момент мне чудился вовсе не он.
А ещё всё время пребывала в замечательном настроении, хотелось петь, прыгать, улыбаться всему миру, обнять и расцеловать каждого встреченного мной человека. Мечтательное выражение, наверное, совершенно по-идиотски смотрящееся со стороны, совершенно не сходило с моего лица, хотя я снова пугалась внезапно возникающих перед внутренним взором картинок, где Дилен губами трогает мои губы, крепко прижимает к себе и гладит по волосам (дальше воображение боялось соваться).
Какое-то время я просто забавлялась этими новыми почти безобидными ощущениями, которые мне скорее нравились, чем нет, ведь я всё ещё контролировала себя и могла по собственному желанию заткнуть мысленные представления и заняться делом.
Тогда я ещё наивно полагала, что от моего разума хоть что-то зависит.
А потом, когда трепет, дрожания и сладкие замирания, очевидно, достигли критической массы, меня будто прорвало. Он заполнил всё моё пространство без остатка, он полноправно вломился во все мои сны, мысли, желания, планы, надежды. Каждый вечер я исступлённо желала наступления утра, ведь тогда я его увижу. Правда, пребывание на работе становилось похожим на ходьбу по минному полю: глаза постоянно искали очертание его фигуры, голова самостоятельно поворачивалась в его сторону, а когда он замечал взгляд, сердце ухало куда-то глубоко под желудок, и я тщетно пыталась сделать вид, будто меня заинтересовало нечто совсем другое.
А ещё боялась. Боялась, что заметят Клэнси и Прокс, боялась проявиться как-нибудь особенно явно, но больше всего меня ужасало, что он поймёт и исполнится ко мне презрения. Почему-то казалось, что подобные чувства совершенно недостойны.
Но в этой битве за собственную душу я, похоже, проигрывала. Шаг за шагом войска, стоящие на границе благоразумия отступали, им нечего было противопоставить охватывающему меня огненному чувству. В сердце образовалась зияющая дыра, отведённая для него, которая ежесекундно молила, стонала, кричала, требуя быть заполненной. Мне хотелось дотронуться до него, видеть его, слышать, знать о нём. Хотелось понять, чем он дышит, чем живёт, что происходит с ним в то время, когда мы все разъезжаемся по домам. Хотелось оказаться в его объятьях, засыпать на его плече, целовать его горячее тело. И от невозможности исполнения всего этого, хотелось истошно вопить, плакать, метаться по дому не находя ни в чём успокоения.
Но внешне я оставалась удивительно невозмутима, вроде бы никто не отследил на дне моих глаз сполохи разворачивающейся там бури.
Теперь-то я отчётливо понимала, что люблю Дилена.
И вот настал день, когда всё происходившее просто не поместилось внутри меня и чуть не привело к краху. Во время очередной операции я никак не могла заставить себя сосредоточиться на том, что он говорит, а не на том, что это говорит он. Я упорно пыталась вникнуть в смысл, но меня постоянно сносило, в результате я чуть было не потеряла ветку, так тщательно подготавливаемую остальными. Нет, я вырулила, в последний момент, собравшись и с удесятерённым рвением выровняв ситуацию, но скачок ощутили все, недоумённо воззрившиеся на меня по окончанию задания.
- Что это было? - крутила головой Клэнси.
Я сидела, сгорбившись, созерцая край столешницы, и только надеялась, что смогу расслышать что-то сквозь оглушительный стук крови в висках.
Но последующий громовой голос я услышала очень хорошо.
- Это было пренебрежение своими обязанностями, которое кое-кто себе позволил. И этот кое-кто в последнее время совершенно забывает о недопустимости эмоций на работе.
Сжимаюсь в комочек, дёргаясь от каждого слова, которое со звучным свистом хлыста врезается в моё сердце.
- Афей Фирт, что происходит?
Сжимаюсь ещё сильнее.
- На сегодня все свободны. Афей, ты останешься и дождёшься меня, после совещания нам нужно будет с тобой серьёзно поговорить.