Запись пять. Над пропастью.
Ничто не предвещало беды, как любит писать моя сестренка в своих произведениях перед особо трагическим моментом. Подумать только, те события до сих пор находят отголосок где-то во мне. Никогда не думал, что у меня столько эмоций. Столько нервных окончаний. Конечно, это уже ощущается не так глубоко, да и почти безболезненно, но ощущается ведь. И будет ощущаться, я уверен.
Я обязательно напишу, что же такого могло произойти в моей жизни за неполных четыре года, но не сейчас. Еще слишком рано. Даже учитывая, что я уже три месяца живу как призрак в собственном доме, выходя лишь по ночам, и то, до холодильника. Я почти привык, почти освоился, но не могу пока писать об этом.
С чего же тогда начать? Зачем я вообще тогда сел за эту чертову тетрадь?! Может, ну его, все это?..
*позже*
Нет, так нельзя. Я либо начну писать, либо сойду с ума. Хотя, видит Лама, мне не далеко уже до психушки осталось.
Трудно. Оказывается чертовски трудно снова начать писать после такого перерыва. Получается лишь какой-то поток сознания. Ну и пес с ним, пусть будет поток сознания. Лучше так, чем ничего. Что там последнее? О, весенний бал в десятом классе. Давно же я не писал. Отлично, Эоль Маулд, проверим, как у тебя дела с памятью, да, старик?
Итак, хватит ныть, пора заполнять пробелы в собственной истории. Пожалуй, самым знаковым событием для меня стало взросление Ниму в начале мая. Именно тогда, проснувшись одним не особо пасмурным утром, я вдруг заметил, как она выросла. Моя девочка. И абсолютно плевать, что одним только копытом она, теоретически, может пробить мне череп. Это ведь Ниму, и более того, на ней теперь можно ездить!
Однако, осуществить мечту мне удалось только в начале июня, из-за просто адской обстановки в школе. И дело даже не в истеричных придурках, именуемых моими одноклассниками, и не в припадочных преподавателях, видящих в каждом ученике лишь потенциального дегенерата, а в чертовых ежегодных экзаменах. До сих пор не могу понять, кто их составляет и о какой такой объективности проверки знаний всем втирают? Не знаю насчет первого, а вот вторым там даже и не пахло. Однако я их сдал. Не без помощи Эаль, конечно, но сдал.
Началось лето перед последним учебным годом. И первое что мне вспоминается в связи с этим, как не странно, это первая любовь Лин. Нет, не так. Первая Любовь Лин. Теперь больше походит на то, что это было. Кто бы тогда еще знал, чем оно закончится…
Начиналось все довольно обычно: старая дружба переросла в нечто большее, красивое и светлое. Все как всегда, это не интересно. Остроту же этим отношениям предавали несколько нюансов, самым явным из которых был тот, что парень успел между знакомством и любовью немного умереть. Не до конца, конечно же. Остальное начало вылезать позже, да и Лин выглядела абсолютно счастливой, так что никто не мешал им встречаться у нас дома, пока светило яркое солнце.
В остальном жизнь в нашем большом, но каком-то одиноком доме, протекала так же, как и у большинства семей. Феликс получил на день рождения самый желаемый подарок в виде небольшого хим.стола. Все три летних месяца братец провел в их с сестрой комнате, смешивая и взбалтывая Нечто. Нда, а в моем детстве лучшей игрой были догоняшки, а не «Юный химик». Моника, надо сказать, тоже немало удивилась такому занятию брата, и все лето либо слонялась по дому неприкаянной тенью, либо играла со своей странной куклой.
Эаль проявляла необычную для нее покладистость и верность, и самоотверженно продолжала встречаться с китайчиком. Ну как, официально они были парой, но на практике китайчик все так же упорно вел себя как последний козел. Хотя, он был не одинок. Помнится, в июле Октавия уехала с семьей на море, так Эль не ударил в грязь лицом, и уже на следующий день притащил домой какую-то девчонку с параллели. Правда, его ждал облом: девушку больше интересовал наш телек, чем Эль.
Примерно в августе стали появляться первые ростки будущих событий. Только никто их не заметил.
Начала все Лин (как и всегда). На волне своей большой любви к вампиру со звучным именем Рафаэль, моя сестра кардинально сменила имидж. Нет, опять не так. Кардинально. Давно пора запомнить мне, бездарю, в отношении Лин все должно быть с большой буквы.
Она просто однажды вечером спустилась к нам в милом голубом платье «в пол», слегка потрясла своими забавными, даже не знаю, как назвать, узелочками, и, как ни в чем небывало, села ужинать. Я с трудом удержался от вопроса, где моя сестра. И слава Ламе. Потому как изменилась только внешняя оболочка, а тот старый «добрый» черт все еще на месте.
Правда, это только для нас. Со своим «вампирчиком-любимчиком» Лин была самой нежностью и добротой. Я до сих пор так и не понял, специально ли она такую комедию ломала, или и правда, добрела до неузнаваемости от любви. Во всяком случае, Раф не жаловался, и влюбленная парочка проводила все дни, пардон, ночи в компании друг друга.
Я же в это время все свое время проводил с Ниму. Нет, Бьянка все еще была моей девушкой, но в июне-июле она с другими воспитанницами ездила по Европе, а к августу я стал замечать в ее письмах все больше некой прохладности. Да и сам я стал воспринимать наши отношения как нечто само собой разумеющееся, как руку или ногу. Я не стал любить ее меньше, напротив, она стала для меня практически родным человеком, просто страсть уступила место чему-то другому.
Но, не смотря на это, виделись мы довольно редко. То у меня, то у нее появлялись неотложные дела, и очередное свидание переносилось «на потом». Как итог, свободные вечера (читать: ночи) я проводил в компании моей самой верной подруги.
Вот уж у кого точно вдруг не прилетит подружка из Парижа! Вместо этого Нимус всегда радовалась мне и моим лакомствам. И да, я не знаю, чему больше. А еще мы оба очень любили кататься по ночному городу. До сих пор с улыбкой вспоминаю мой первый ночной выезд на лошади. Помнится, тогда было ужасно жарко, я весь измучился, пытаясь уснуть, и, в конце концов, не придумал ничего лучше, чем проведать Ниму. К моему удивлению и радости, она тоже не спала, и, немного посовещавшись, мы решили прокатиться по ночному Бриджу. Из подробностей я лишь замечу, что мой внешний вид и гордая осанка произвели фурор среди клубных тусовщиц, расползавшихся по домам.
Вот, пожалуй, и все, чем запомнился мне тот август. Конечно, было еще много различных событий, но они для меня словно за некой пленкой, как фотографии в старых фотоальбомах. Кажется, Феля сломал руку в самом конце лета. Или это был соседский мальчик и нога? А, не важно. В любом случае, это уже зажило, чем бы оно ни оказалось.
В октябре сестренка поставила жирную точку в главе под названием «Китайчик». И я был первым, кто поздравил ее с этим. И не, потому что присутствовал при разрыве в качестве «моральной поддержки» (китайчику, видимо, потому как Эа его там чуть в бетон не закатала), а потому что давно уже советовал сестренке бросать этого «принципиального».
Примерно в ноябре всем стало понятно, что со своей ролью поддержки я не справился, потому что отныне Эаль вставала в четыре, быстро умывалась, и садилась за компьютер, полностью погружаясь в вымышленный мир до гудка школьного автобуса. После школы и выполнения всех домашек, можно было наблюдать нечто подобное, но уже гораздо дольше, до самой ночи и теплой кроватки. Благо к весне она отошла.
Примерно с Нового Года Эль, до этого занимавшийся ничем, снова ударился в музыку. Все зимние каникулы он провел за своим фортепьяно. Ну, со скидкой на его врожденную лень, конечно же. Целыми днями (и только ими: по ночам он спал) Эль терзал несчастный инструмент в попытках что-то сочинить. На вопрос, чем его не устроили классики, он мечтательно закатывал глаза и отвечал, что наконец-то нашел любовь всей своей жизни. И все. Больше никаких комментариев. На мой резонный вопрос, в курсе ли Октавия, я получил лишь нотной тетрадью по затылку, и то, успел отвернуться. Тогда это казалось смешным.
Начало теплых деньков, конца учебного года, и приближения нашего с Элем и Эаль восемнадцатого дня рождения, ознаменовало уничтожение Ниму маминых саженцев. Об этом узнал, пожалуй, весь квартал, когда мама однажды погожим утром вышла к своему садику. Виновница была поймана тут же, на месте преступления, и, в общем-то, особо не отпиралась, полностью признавая свою вину. Однако ни Нимус, ни я, так и не поняли важность и ценность кустов салата-латука, из-за которых бедная лошадь была посажена под домашний арест на целый месяц.
Однако этого маме показалось мало, и уже через неделю у нас во дворе белел совершенно нелепый, но достаточно прочный заборчик с маленькой, практически незаметной, калиткой. Ну спасибо, что хоть ни Нимус туда посадили! А то я знаю маму и этот ее недобрый взгляд…
Уже осенью, когда мы с Элем и сестренкой только начинали знакомиться с тяжелыми буднями студенческой жизни, случилось то, что должно было произойти рано или поздно, но чего все подспудно боялись. Как и всегда, причиной всеобщего волнения была Лин. Этот черт в юбке приехал с работы, медленно прошел до дверей, немного помедлил, словно собираясь с духом, и шагнул в яркий свет нашей прихожей абсолютным вампиром.
Техничка
Небольшая интересность, как по мне
- В моей сим-вселенной категория «молодой взрослый» начинается в 21 год. Школа заканчивается в 17-18, еще три года идет что-то вроде среднего специального образования (в игре низшие карьерные ступени/последние подростковые деньки), за неимением универа.
- Категория «взрослый» наступает примерно лет в сорок, плюс-минус пара лет.
- Старость же догоняет моих персонажей годам к 60, опять же плюс-минус лет пять.
- Немного фактов что бы не запутаться и не потеряться.
- На момент начала династии Свену было примерно 22 года.
- Когда он познакомился с Эльзой, ей было 18 лет.
- Лин появилась незадолго до его 23-летия.
- Тройняшки родились летом. Эльзе было 24. Свену – 28. А Лин - 6.
- Лин уехала в интернат примерно в 8, вернулась в 13. Тройняшки в это время пошли в школу. Эльзе был 31 год, Свену, соответственно, 35.
- Когда появился поваренок, тройняшкам исполнилось 8.
- К концу шестой записи Свена им 10. Монике и Феликсу примерно полтора года.
- В конце седьмой записи тройняшкам 14, близнецам 5,5, Лин почти 20, Эльзе 38, а Свену 42. Тут нас догоняет великий авторский прокол, потому что Свен сам пишет, что со смерти папочки прошло 20 лет, однако 20 лет назад он приехал в Бридж, а папочка по планам скопытился когда Свене было около 17 лет. С позволения читателей будем считать, что либо Свен лукавит, либо попал во временную петлю.
Хотя никто не запрещает дать мне подзатыльника за кривую математику.
- На конец этой записи тройняшкам, соответственно, почти 18, близнецам что-то около 9,5, Лин уже 24 (хоть и с работой пока без успехов), Эльзе, страшно подумать, 42, а Свену было бы 46.
И да, я поставила новые дефолты для глаз. Некоторые цвета могут выглядеть не совсем адекватно. Если все будет совсем уже плохо, верну старые. А как вам?