Больше отец мне не звонил – видимо, понял всю бесполезность затеи.
Лето закончилось, и, овеянная промозглыми, сырыми ветрами, в кампус пришла осень, а вместе с ней – шумные растерянные первокурсники, отдохнувшие преподаватели и друзья; воздух наполнился многоголосым гомоном. В общаге, все лето простоявшей почти пустой, снова зазвенела посуда, зазвучали студенческие голоса, зашелестели тетради и учебники, а из окна по утрам тянуло прохладой и долго не хотелось вылезать из-под одеяла.
Учебная жизнь, совмещаемая с работой и общением с друзьями, целиком и полностью засосала меня в свой водоворот, так что под вечер сил хватало только чтобы добраться до постели и уснуть.
Иногда даже не в одиночестве, а под боком у молодого еще, симпатичного преподавателя психологии, который со своими учеными степенями ощущал себя пятнадцатилетним мальчишкой, крадучись по притихшему общежитию под покровом ночи и торопливо целуясь на прощание в хмурые предрассветные часы.
- Ты бы поаккуратнее, связь со студенткой может стоить ему места, - хитро заметил Этан, когда мы тихо и мирно вышли на еженедельную уборку территории.
- О чем это ты? – сделала я непонимающий вид, но Этана, знавшего меня еще с подготовительных курсов при университете, и с которым мы перед заселением в общагу делили последние бутерброды, было не провести.
- Ты знаешь, о ком я, - с нажимом произнес он. – Здесь очень много ушей и глаз.
- Да кому я нужна, - отмахнулась я, работая граблями, однако над словами друга задумалась.
Вообще, неплохо было бы снять себе отдельный домик в студгородке, проблема только в том, что на это нужны деньги, а просить у родителей я не хотела ни цента. Мой магазинчик приносил стабильный доход, но я хотела сменить направление торговли и откладывала деньги на расширение, с удовольствием отмечая, как растет банковский счет.
К концу года я уже надеялась переехать в отдельный дом – общежитие, и правда, немного начинало тяготить. А особенно сплетни, разлетающиеся по нему в мгновение ока. Вообще, я всегда довольно равнодушно относилась к тому, что болтают за моей спиной, здесь всегда все обо всех знают самые неожиданные вещи, но последней каплей стал невинный вопрос приятельницы.
- А вы что, с Этаном расстались?
Если бы я в этот момент ела, я бы подавилась, но свою тарелку я уже отнесла и просто ждала, пока Хельга поест, чтобы вместе идти на пары.
- Да мы… вообще-то… и не встречались, - ответила я, не менее изумляя Хельгу. – Мы просто друзья.
- А-а… ну да, - протянула она, и по тону я поняла, что мне не поверили. Кошмар какой-то. - Ну ты хотя бы с ним спала?
- Нет, - чувствуя всю абсурдность ситуации, отрезала я. Да-а… с такими друзьями и врагов не надо. Интересно, какие сплетни пойдут по кампусу, когда станет известно, что на зимние каникулы мы с ним едем вместе… по-дружески, разумеется. У меня своя личная жизнь, у него – своя, кому вообще могло прийти в голову, что мы вместе?
Больше Хельга дурацких вопросов не задавала, а я окончательно уверилась в необходимости переезда. Одно дело – когда знаешь о каких-то слухах и домыслах, а другое – когда у тебя требуют чуть ли не объяснений. Этана ситуация тоже позабавила – о чем он не преминул мне сообщить, прежде чем кинуть снежком в нос.
Я даже не заметила, как пролетел семестр – кажется, еще только вчера начались занятия, а уже щелкают по носу экзамены. Правда, я от половины была освобождена, к оставшимся не готовилась, зная, что ниже тройки в любом случае не поставят, и занималась в основном оформлением документов для продажи магазинчика. Впереди маячили каникулы, знаменовавшиеся поездкой в Озерный Край, и я уже предвкушала это путешествие.
Ехали мы с Этаном вдвоем, не в шикарный отель, а в палаточный лагерь у подножия хребта Альяш, густо поросшего соснами. Хельга, конечно, едва узнав о планах, многозначительно ухмылялась и советовала взять с собой презервативы, но я только отмахивалась, давясь смешком.
ГСУ утопал в огромных, чуть ли не до пояса, сугробах, но в Озерный Край зима если и заглядывала, то, видимо, мимоходом. Как рассказал мне Этан, пока мы летели на самолете, а потом тряслись в ужасном, провонявшем рыбой автобусе по горным дорогам, здесь снег если и выпадает, то надолго не задерживается, и крайне редко наметает сугробы – только в самые суровые зимы.
И правда – хоть я, конечно, взяла с собой куртку, мне было совсем не холодно в джинсах и свитере.
Озерный край завораживал.
Кристально-холодное, синее-синее небо над головой, перечеркнутое облаками.
Вековые сосны, рвущиеся ввысь, и ели, раскинувшие свои мохнатые лапы.
Трава под ногами – сочная, зеленая даже зимой (уже потом я узнала, что ее поддерживают такой при помощи магии).
Но главное – воздух. Его хотелось пить, и он опьянял, как самое настоящее вино – горный воздух, в котором сплелись и свежесть, и запахи прелой листвы, и дурманящий аромат осенних цветов, и дым костра, и взбитая сотнями ног пыль, и горьковато-терпкий еловый дух, и сырость, тянущая от воды.
Я стояла посреди дороги, осматриваясь, впитывая в себя особенную атмосферу этого места, и жалела только об одном – что нельзя законсервировать эти упоительные ощущения, нельзя забрать с собой частичку этих гор и неба, чтобы там, в обычной жизни, раз за разом возвращаться сюда.
- Эй! – весело крикнул Этан, вырывая меня из прострации. – Пойдем! У нас всего десять дней!
Десять дней… перед отъездом мне казалось, что это ужасно долго. Крутясь как белка в колесе, порой едва ли не ночуя в библиотеке или собственном магазине, стараясь успеть все, я даже один день отдыха считала хорошим сроком, а тут целых десять… Уезжая из кампуса, оставляя на каникулы за спиной все проблемы, я боялась заскучать – слишком привыкла за полтора года к кипучей деятельности.
Пфф… оказалось, что десять дней – это один лишь миг. Упоительный миг безудержной свободы, пьянящей радости, так удачно разбавивший привычный бег жизни.
Только здесь я поняла, что никогда по-настоящему и не отдыхала.
- Значит, так, - сказал Этан, когда увидел, что я даже сюда умудрилась протащить ежедневник, в котором вела основную часть записей по работе, просчитывала какие-то сметы, набрасывала дальнейшие деловые планы, - к этому ты за весь отдых не прикоснешься.
Я попробовала возражать, но он решительно отобрал и ежедневник, и книгу по матметодам, и кпк, в который были забиты отсканированные договора для детального изучения в свободное время, и тщательно запер в хранилище на кодовый замок.
- Мы ехали отдыхать? Вот и отдыхай, - и потащил меня к озеру.
Рыбак из меня, конечно, вышел аховый – в последний раз я ловила рыбу с отцом в тринадцать лет. Однако, не иначе как каким-то чудом, удалось выловить огромную рыбину, поразив всех, и Этана в первую очередь – ему за весь вечер удача так и не улыбнулась.
Конечно, я не преминула подразнить его на эту тему, мы посмеялись, а рыбу зажарили потом на углях и с аппетитом умяли, поделившись со всеми обитателями палаточного городка.
В первую ночь мы почти не спали – жарили на костре зефир, смеялись, пугали друг друга страшными историями, так что в свою палатку я заползла очень поздно и практически сразу отключилась, едва укрывшись одеялом.
Я думала, что, уснув ближе к рассвету, не поднимусь раньше полудня, однако встала рано, на удивление бодрая, свежая и выспавшаяся. В универе, если выпадал выходной, я старалась поспать подольше, и все равно вылезала из постели полностью разбитая, а здесь, видимо, даже воздух действовал оздоравливающе.
К тому же, в Озерном Краю было столько всего интересного, что сон казался каким-то кощунством. Этан только смеялся над тем, с какой энергией я бросилась во всевозможные экскурсии, остановить от посещения которых не смогли даже пчелы, на чье гнездо я наткнулась в первый же день.
К счастью, покусали они меня не сильно, и, хоть остаток дня я проходила с опухшим лицом, пугая народ, уже на следующее утро отек спал. Я даже смогла разобрать надписи на огромном срезе дерева, стоящем в заповеднике.
Приняв участие в соревнованиях по традиционному метанию топора, я почти преуспела и заняла почетное третье место, хоть и напугала Этана до полусмерти, едва не уронив тяжеленный топор себе на пальцы.
Парень потом попытался читать мне нотации на тему того, что не хочет вернуться в университет с калекой, в ответ на что я только показала ему язык и умчалась разучивать забавный горский танец.
Дни, хоть и наполненные событиями, летели быстро, и, чем ближе каникулы подходили к концу, тем меньше мне хотелось уезжать. О своих делах, кстати, я даже и не вспомнила – слишком была поглощена новыми впечатлениями.
Но отдых, как и все хорошее, к сожалению, подошел к концу…
В последнюю ночь мне не спалось, хоть я и вымоталась по полной программе, пытаясь обыграть Этана в катании бревна по воде (и обыграла ведь!).
Я залезла в свою палатку, еще засветло, на закате, удобно устроилась и приготовилась вырубиться, как делала каждый день, но сон бежал меня.
Я ворочалась с бока на бок, но так и не смогла заснуть, а посему вскоре плюнула на это занятие и вылезла на улицу.
Лагерь утопал в чернильной темноте, и, если бы не редкий звон смеха, плеск воды и треск небольшого костерка, могло бы стать даже жутковато.
Около костра, к моему удивлению, обнаружился Этан – он сидел на земле, по-простому скрестив ноги, и неотрывно смотрел в огонь, глубоко задумавшись о чем-то своем. Я не могла понять, о чем – лицо его, освещенное пляшущими отсветами пламени, оставалось непроницаемым, как и глаза. Он не видел меня, полностью погруженный в свои мысли, и встрепенулся, только когда под моими кроссовками громко хрустнула ветка.
- Тоже не спится? – хмыкнул Этан, наблюдая за тем, как я грею озябшие руки.
- Ага, - сказала я и замолчала, устраиваясь рядом.
Текли минуты. Палаточный лагерь окончательно погрузился в сон – даже торговец блинами, работающий круглосуточно, задремал на лавке, укрывшись пледом. Тихо плескалась вода в озере и шумели кроны деревьев. Мы молчали – но это было не то неловкое, напряженное молчание, когда сидишь и судорожно перебираешь в голове подходящие темы для разговоров, а один из тех моментов, когда говорить ни о чем и не хочется. Час, когда вокруг опускается волшебное, тихое очарование, которое боишься разбить неосторожным словом.
Пожалуй, не хватало только чашки теплого глинтвейна в руках.
И молчание… понимающее, уютное. Хорошо, когда есть люди, с которыми можно его разделить.
Лишь только когда костер прогорел и в напоминание о нем остались только угли, тлеющие в темноте, а мы пошли к своим палаткам, я остановила Этана, ухватив за рукав рубашки, и сказала:
- Спасибо за то, что уговорил сюда поехать.
Он ничего не ответил, но сквозь полумрак я увидела, как губы парня тронула теплая улыбка.
Мы стояли посреди сонного лагеря, укрытого предрассветными тенями, неподалеку от своих палаток, стоящих бок о бок, в странном оцепенении. И я снова, как и недавно, еще у костра, боялась сделать или сказать что-нибудь неподходящее.
Я не понимала, что происходит. Я смотрела на Этана, не говоря ни слова, подмечая только, что у него, оказывается, очень гармоничные черты лица, а когда он улыбается, около глаз появляются мелкие, почти незаметные морщинки.
Он тоже стоял, тихо замерев, и совсем не торопился вырывать из моих пальцев рукав рубашки, за который я уцепилась, словно утопающий в спасательный круг.
Каким-то шестым чувством, наверное, интуицией, я понимала – он тоже боится разрушить незримое волшебство, спугнуть… что-то.
- И че вам не спится? – проворчал полупьяный подросток, вывалившийся из палатки и отправившийся в сторону туалета, почесывая зад. Скотина.
Что-то непонятное и хрупкое, на несколько мгновений заставившее нас остановиться, глядя друг на друга сквозь сумрачное утро, в один миг разбилось вдребезги. Я почувствовала, что стою в росистой траве, и мои джинсы и кроссовки уже успели пропитаться холодной влагой, что предрассветный холод, оказывается, уже просачивается сквозь теплую кофту, заставляя дрожать, и что я зверски устала и хочу спать.
Этан тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, и осторожно повел рукой, заставив меня расцепить пальцы. Скомканно пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по своим палаткам, и я с наслаждением залезла в ворох теплых одеял.
Бррр, холодно, скорее бы согреться…
Пробуждение меньше, чем через пять часов стало пыткой – Этан еле растолкал мою сонную тушку, почти безуспешно пытаясь растолковать, что если я не встану прямо сейчас же, то мы опоздаем на автобус. Последние два часа в Озерном Краю прошли в суматохе, веселом смехе и попытках сделать последние фотографии. Мы погрузились в автобус, наскоро перекусили, немного посидели на чемоданах и попрощались с владельцами палаточного лагеря, клятвенно пообещав еще раз приехать.
Однако, уже сидя в автобусе, я знала, что никогда больше не увижу этих мест. Не потому что не хочу – нет…
Просто есть впечатления, которые можно пережить только один раз в жизни. И пронести через всю жизнь, не расплескав, не замутив новыми, которые никогда уже не будут такими же яркими, как самые первые.
“Ох… и когда же я успела стать такой сентиментальной? “ – сонно подумала я, наблюдая за вековыми соснами, обступающими дорогу.
В следующую минуту я уже спала.