Кажется, наконец-то я начала понимать, как это – жить нормальной жизнью.
Счастливой жизнью.
Этан отработал еще год в Европе – он не мог разорвать контракт, слишком уж большая неустойка была назначена, - и этот год прошел в совершенно безумном темпе.
Наполненный радостью, короткими встречами в аэропорту, постоянными поездками, перелетами… это очень утомляло и выматывало, под глазами у меня опять залегли тени, но родители признались, что еще никогда не видели меня настолько счастливой.
Да и я сама… никогда не чувствовала себя такой. Свободной. Смотрящей в будущее абсолютно спокойно.
Словно и не было той дурацкой истории, которую мы оба, по негласному соглашению, не затрагивали в разговорах. Нечего там было обсуждать. Прошло и забыто.
Когда Этан, наконец, вернулся из Европы, он, недолго думая, переехал в особняк. Я вздохнула свободно.
Он здесь. Никуда-никуда-никуда не денется. Все реально. Все действительно происходит со мной.
Жаль, что столько времени отнимает работа – будь наша воля, мы бы и вовсе не расставались.
Да мы и не собирались.
***
Душной летней ночью мне не спалось, и я, налив себе чашку прохладного чая, выползла в сад.
Отец сидел на скамейке с книгой – он часто в хорошую погоду устраивался почитать на улице. Я села рядом.
- Ты знаешь, пап. Я очень тебя люблю.
Он посмотрел на меня поверх страниц. Улыбнулся.
- Я тоже тебя люблю. Ты счастлива?
- Да, - я радостно улыбнулась. – Просто пришло в голову, что я ни разу не говорила тебе этого с тех пор, как уехала на учебу. Прости.
- Все хорошо, - он притянул меня к себе и погладил по волосам. – Я очень рад, что ты дома.
- Я тоже.
***
Небо – синее-синее, такое чистое, что режет глаз ослепительной голубизной.
Море – теплое, летнее. От него веет горчинкой и солью, оседающей на губах.
Белый песок, в котором нет-нет, да и попадаются ракушки.
Тихий, пустынный пляж… беленые бунгало вдалеке – в них хорошо спать, когда дождь шуршит по крыше, крытой тростником и листьями.
Никаких шикарных отелей, размалеванных девиц на высоченных каблуках, виснущих на своих кавалерах, никакой почтенной публики из сливок общества.
Только море, крик чаек, и мы.
Теплый ветер треплет рыжие волосы. В глазах цвета весеннего неба, прозрачной талой воды - тепло и золотистые искорки.
Кольца – золото и бегущая по тонким ободкам гравировка.
Вот оно – счастье. Только так. Разделенное на двоих без всяческих раздумий.
И мне не жалко платья, которое немилосердно мочит прибой, когда мы, хохоча, бежим по сырому песку.
Тонкая ткань безнадежно испорчена, но не беда… для праздничного обеда у меня есть другое платье.
Кафе на побережье. Холодное шампанское.
- За тебя, - поднимает бокал Этан. Качаю головой, поправляю:
- За нас.
***
О-о-о-о… стоило ждать три года, лечиться еще полтора, чтобы сейчас чувствовать себя… так?..
Чтобы каждое утро нестись в туалет, исполняя номер “бегемот на марафоне”, потом ползти обратно, хватаясь за стенку от накатывающей слабости? Чтобы перестать есть все, кроме сникерсов, запивая их очень-очень соленым томатным соком, а при виде любой нормальной еды кривиться и зеленеть?..
Крохотное чудо пихает меня изнутри своей ножкой.
Улыбаюсь.
Конечно, стоило.
Тем более что рядом есть человек, который прекрасно может отвлечь от всех радостей токсикоза, который почему-то продолжает преследовать меня и сейчас, когда первый триместр благополучно остался позади.
Всю беременность Этан вел себя как образцовый муж – готовил еду, делал массаж, терпел мое утреннее злобное состояние, когда хотелось всех поубивать.
Каждому толчку нашей крошки он относился с такой радостью, что я неизменно начинала улыбаться.
А я… сначала я боялась. Первые месяца два меня буквально выворачивало наизнанку, к тому же женщины, с которыми мне пришлось пролежать в клинике несколько дней, почему-то обожали разговоры о всевозможных осложнениях и болезнях, которые могут преследовать рожениц и новорожденных. Это оптимизма не прибавляло.
Но потом я поговорила с мамой, которая благоразумно подсунула мне нужную литературу, перечитала кучу книг, и успокоилась. Приготовилась ждать свою девочку, которая, несмотря на все неудобства, что я испытывала, прекрасно развивалась.
И, вопреки всем своим опасениям, родила я очень легко – крошку с такими же прозрачными, как и у Этана, глазами. Нашу дочку, самое милое и красивое на свете существо.
Нашу принцессу. Ариану
Я боялась, что Этан будет рад дочке меньше, чем сыну, но куда там… Он почти не выпускал ее из рук.
***
Через месяц после рождения Арианы умерла мама.
Она ушла так тихо и легко, совсем не страдая, с улыбкой на губах, что даже горечи не осталось – только светлая печаль и чувство, будто бы из привычной мозаики жизни выпал какой-то важный кусочек.
Наверное, я бы гораздо тяжелее переживала ее смерть, если бы рядом не было Этана и крошки, которой я посвящала все свое время.
Да и… плохо и ужасно так говорить и думать, но я никогда не была по-настоящему близка с мамой.
Земля тебе пухом, мама…
***
Девочки, Нелли и Элис, совсем выросли. Уехали учиться в университет, одна – на искусствоведение, вторая – на экономику. Правда, проучилась Нелли недолго – она всегда было домашней девочкой, мечтающей о тихом семейном счастье.
Закончив один семестр, она, приехав домой на каникулы, познакомилась с коллегой папы – доктором биологии, профессором Фридрихом.
Перевелась в местный университет, не такой престижный, как ГСУ, зато рядом с домом, и выскочила замуж, наплевав на карьеру. Что ж… каждому свое.
Элис оказалась куда более амбициозной, решив во что бы то ни стало стать великой художницей. На пару со своей, хм, подружкой…
Да, похоже, странности – это семейное.
***
- Скажи, - я тяжело вздохнула, - тебе обязательно нужно уезжать?
- Угу, - с горечью протянул Этан. – Но это ненадолго. Всего лишь месяц.
- Целый месяц…
За шесть лет брака мы ни разу не оставались так надолго. Обычно, если Этана отправляли в длительную командировку, я старалась прилетать к нему хотя бы на выходные, но сейчас я не могла оставить Ариану – папа, конечно, очень хороший ученый, но он вряд ли помнит, как сидеть с детьми, которым еще не исполнилось года.
- С Арианой ты не успеешь соскучиться, и месяц пролетит, как один день.
Ох… очень надеюсь на это.
Мы целовались везде – и в моей машине, совершенно беззастенчиво остановившись на парковке в аэропорту.
И около самолетного трапа. Мне не хотелось выпускать Этана из объятий, не хотелось отрываться даже на миг… так странно… вроде бы уже давно и прочно замужем…
Я поднялась за ним даже ко входу в самолет.
- Будь осторожнее, - еще один поцелуй. – Мы будем ждать.
***
Да уж, с Арианой у меня не было времени скучать… девочка росла и требовала к себе все больше и больше внимания, так что грустить получалось, только забираясь в холодную постель. Я мерзла в ней в одиночестве, и, несмотря на очень теплую погоду, стараясь согреться, зажигала оба камина – без особого результата.
Этан звонил, хоть и редко, но каждый раз после таких коротких разговоров у меня теплели пальцы, и я засыпала спокойным сном, а не ворочалась подолгу в кровати, безуспешно стараясь лечь поудобнее.
К счастью, все в этом мире когда-то заканчивается, закончился и этот бесконечный месяц. Утром я встала в превосходном настроении, долго нежилась под душем, наводила в доме последний лоск, беззастенчиво командуя домработницей, оставшейся весьма недовольным подобным обращением.
Папа смотрел на кухне новости, сидя над чашкой кофе, когда я влетела туда, пытаясь одновременно накрасить губы, справиться с застежками пиджака и выловить из сумки телефон.
Посмотрела на часы. Время еще есть. Налила себе кофе, перебросилась парой фраз с папой, краем уха слушая новости о какой-то авиакатастрофе.
- Фиона… - вдруг осторожно спросил отец. – Каким рейсом, ты говорила, должен был лететь Этан?
Немного невошедших фото
Просто понравилось, как играют в бильярд.
Фото со свадьбы, которые мне нравятся, но не вошли в отчет:
Просто разные моменты:
Этан с мишкой. Ну не милашка ли
Вообще, удивлена тому, что игра в кои-то веки выдала рандомного симпатишного студента с нормальным именем)
Нелли, более подробно. Мне она кажется довольно красивой - симпатичнее, чем сестра.
Элис и ее герл-френд. Да, Элис у нас вышла лесбиянкой
Фридрих и его собачка.
За такого профессора я бы и сама не прочь замуж выйти.
Одно из фото в аэропорту.