- Этан?
Если не обращать внимания на инвалидное кресло, на короткие, едва только отросшие после операции рыжие волосы, словно сразу утратившие свой блеск, на шрам, рассекший щеку, на черные очки – то можно представить, что он просто сидит ко мне спиной и смотрит в окно. Что стоит мне позвать – и он встанет, обнимет меня, закружит в объятиях, как миллион раз до этого…
…как миллион лет назад…
Не встанет. Уже не встанет.
- Чудо, что он остался жив, - сказал мне серый от бессонной ночи хирург, проведший сложнейшую операцию.
- Лучше бы я сдох, - прохрипел Этан, едва только смог говорить. – Зачем я вам нужен… такой?
За один этот вопрос я его чуть не убила прямо в реанимации.
За то, что он просто так подумал.
Он был нужен мне – нужен любым, искалеченным, незрячим, требующим ухода и повышенного внимания. Я готова была кормить его с ложечки и выносить судно.
Я и делала это – в первый месяц, когда он не мог даже пошевелиться. И ни разу не пожалела о том, что мой муж выжил в авиакатастрофе, оказавшись одним из тех пяти счастливчиков.
Конечно, мне было трудно. Но как можно было иначе? Ведь это – мой Этан. Отец моей дочери. Мое личное, персональное солнце, для которого я готова была сделать что угодно.
Жаль лишь, что мои действия не могли убедить его в том, что он – не обуза. Не урод и не калека.
Я подошла к его креслу. Положила руку на плечо, и он, нашарив ее, сжал вокруг моей ладони пальцы.
С тех пор, как Этан потерял зрение, в солнечные дни он просил подвезти его к окну, и мог сидеть так очень долго, размышляя о чем-то своем или просто наслаждаясь прикосновениями солнца к коже.
- Как Ариана?
- Наконец-то уснула. У нас не дочь, а маленький ураган.
Он легко улыбнулся – он всегда улыбался, вспоминая о дочери.
- Давай я тебе почитаю, - предложила я, вспомнив, что весь день прокрутилась как белка в колесе, и потому едва ли перебросилась с Этаном парой слов.
- Лучше иди отдохни.
- Я не устала, - я села на диван и раскрыла книгу, со вздохом облегчения откидываясь на подушки. Этан, со своим обострившимся за три месяца слухом, отреагировал моментально.
- Что с тобой?
- Да так… немножко побаливает спина, - как можно беззаботнее ответила я.
- Врешь, - отрезал Этан и быстро отвернулся, но я успела заметить, как он прикусывает нижнюю губу.
Он винил во всем себя. В моей усталости, в том, что я вынуждена практически в одиночку ухаживать за дочерью, в своей беспомощности. Этан пытался казаться спокойным, но я видела, что глухое отчаяние, в которое он погружается день за днем, уже готово прорваться.
Тогда я спрятала все острые предметы и сильные лекарства, которые могли попасться в зону его досягаемости. В ванной не оставляла одного даже на пару минут, опасаясь, как бы он не решил избавить меня от тяжелой ноши.
Предложение пригласить психолога обернулось скандалом.
Я не могла обижаться на мужа. Я старалась его поддерживать, не задевать ни одной больной темы, вести себя, как и раньше, но с каждым днем чувствовала, что он все больше замыкается в себе. И отдаляется… все дальше и дальше.
Своего апогея ситуация достигла через несколько дней.
В этот день Этан был в лучшем расположении духа, чем обычно. Мы ужинали, смеялись над какими-то сплетнями, которые я пересказывала мужу, я кормила его с ложечки, как в медовый месяц – не потому, что он не мог держать ложку самостоятельно, а потому что это доставляло ему удовольствие.
Потом мы долго целовались, лежа на кровати, и казалось, будто все как раньше, будто нет и не было никакой авиакатастрофы. Но стоило мне только потянуться к застежке его джинсов, как рука Этана накрыла мою. Он отстранился. Голубые глаза смотрели так пронзительно, что я поежилась.
- Я… не могу…
- Ты бредишь, - коротко отозвалась я, прекрасно чувствуя через плотную ткань, что он хочет и может, да еще как – у нас не было секса с вечера накануне отлета. Я перебрала пальцами, и рука мужа напряглась, он вздохнул со свистом, однако мягко, но настойчиво убрал мою кисть.
- Не надо, Эф. Найди себе… полноценного мужчину.
Меня словно окатило холодной водой. Я вскочила, едва сдержавшись от пощечины.
- Ты думаешь, я с тобой… из жалости?!
Он промолчал, но по лицу, застывшему жесткой каменной маской, было ясно – именно так и думает.
- Кретин! – зло выпалила я, выскочила в коридор и хлопнула дверью. Убежала в библиотеку, бросилась на диван и разрыдалась от собственного бессилия.
***
Через пару дней я зашла вечером к отцу. Долго мялась, не зная, как начать разговор, пока Адарис, наконец, не сказал, обращаясь вроде бы и не ко мне:
- Да, есть один способ… у меня с Анной, правда, не вышло, было уже слишком поздно.
- Это опасно?
- Любая магия опасна, - пожал плечами отец. – И все на свете имеет свою цену. Согласна будешь заплатить?
Он протянул руку и наклонил голову, выжидая.
- Ты же не хуже меня знаешь ответ, - я вложила свою ладонь в отцовскую.
***
Жаль, что я никогда не научусь так мастерски играть со временем, как наставница моего отца, а теперь и моя, Феба. В Заклятом Замке прошел по меньшей мере месяц, в реальном мире – полчаса.
Меня не учили премудростям, как когда-то Адариса. Моя проблема была проще, мне не нужны были глубокие знания по магии. Только одно заклинание… отточенное до совершенства.
Этан спал, когда я неслышно вошла в нашу спальню и замерла около кровати, едва подавив порыв кинуться к мужу на шею. Нет, нельзя будить… я знаю, какую это вызовет реакцию, а ссориться еще раз не хочу совершенно.
Буря и так будет утром… я уверена.
Я достала палочку. Закрыла глаза.
Страшно? Нет.
Улыбнулась, вспоминая нужные слова.
Цена не так уж и высока, чтобы ее невозможно было заплатить. В конце концов, зачем мне мое острое зрение, если есть линзы? И ну и что, что я больше не смогу бегать и ходить на далекие расстояния. Я и так никогда особо не любила спорт.
В конечном итоге, все это – не так существенно по сравнению с по-настоящему важными вещами.
Я подняла палочку и медленно выговорила длинную певучую фразу, вкладывая в нее все, что только было во мне.
Черт… почему никто не предупредил меня, что это будет так больно?..
Через полчаса, пошатываясь, держась за стенку, я проскользнула в ванную. Умылась холодной водой, стараясь унять начинающийся жар. Подняла голову.
Да, красоткой мне тоже больше не быть. Через левую сторону лица, пересекая глаз, тянулась темно-красная нитка шрама – точно такого же, который украшал моего мужа.
Я улыбнулась, совершенно не сожалея о том, что только что сделала.
Теперь осталось пережить утро…
Все произошло гораздо раньше. Я не успела даже заснуть, как почувствовала, что Этан пошевелился во сне. Еще раз. И еще.
- Что за черт, - пробормотал он, еще не поняв, что произошло.
Мои ноги ныли – после операции еще не прошло достаточного времени, чтобы они перестали болеть, - и я прекрасно знала, что Этан чувствует то же самое. Чувствует боль в ногах, отказавших еще несколько месяцев назад.
И видит – плохо, смазанно, нечетко, - но видит очертания предметов в комнате, укрытой полумраком.
Он завозился, садясь в постели, и мне не оставалось ничего иного, кроме как перестать притворяться спящей. Не выдавая того, что не сплю, я наблюдала за тем, как Этан поднимается – осторожно, не доверяя своим ощущениям, не веря в происходящее. Как он щиплет себя за кожу, проверяя, не сон ли это.
И оборачивается. Счастье в голубых глаза сменяется ужасом, когда он видит шрам на моем лице.
- Ты сошла с ума?!
- Что тебе опять не нравится?! Ты хотел, чтобы я нашла нормального мужчину? Так вот, я нашла его еще много лет назад!
- Я имел в виду не это!
- Я знаю, что ты имел в виду! Идиот!
Мы орем друг на друга уже минут пятнадцать. Выплескиваем весь страх и все напряжение, накопившиеся за последнее время.
- Глупая! Ты понимаешь, как это было для тебя опасно?! Ты… - он вдруг замолкает. Протягивает руку, нежно проводит ладонью по коже, взбугрившейся шрамом. Выдыхает, почти неслышно: – Ну зачем ты это сделала…
- Пойдем, - я так же резко, как и он, прекращаю спорить. Беру его за руку, веду за собой.
Доски пола чуть поскрипывают под босыми ногами.
В детской приглушенно светит ночник. Ариана открывает сонные глаза, когда я осторожно беру дочку на руки.
- Ш-ш-ш, - воркую я над ней. Протягиваю Этану, и, глядя на то, каким светом озаряется его лицо, когда он бережно укачивает Ариану, тихо говорю: - Думаешь, было напрасно? Прости, в следующий раз сдам в приют для тяжелобольных.
В первый раз за долгие месяцы я слышу, как он искренне смеется.
Улыбаюсь.
На сердце тепло.
***
Вскоре наш дом опустел. Отец, рыжий колдун Адарис, пламенный лис – ушел. Так же тихо, как и мама, и спокойно. Улыбнувшись напоследок чуть горьковатой улыбкой.
Сменил земную работу на служение Темному Жнецу и ни о чем не жалел.
Я догадалась, что после его смерти чары, которые он наложил на Анну, пали.
Она ничего не сказала ни мне, ни Этану, только, и так не слишком общительная, окончательно замкнулась в себе. Несколько ночей подряд она приходила на могилу своего старшего брата, и сидела там, разговаривая о чем-то с мраморной плитой, а через неделю мы нашли ее в спальне.
Передозировка снотворного. Надо думать, не случайная.
***
Дом пустовал недолго. Ариана училась ходить и говорить, и вскоре с огромным удовольствием нарушала тишину сонного особняка, топоча по паркету маленькими ножками.
С ужасом я поняла, что дочь моя родилась наследственным магом – ее сила, теплом отзывавшаяся в моей душе, пробудилась, стоило Ариане едва начать говорить.
Я должна была радоваться, но слова отца, однажды сказанные, жгли изнутри.
Все на свете имеет свою цену.
Я знала от Фебы, что в таком раннем возрасте магия пробуждается только у тех, кто обладает очень высоким потенциалом. Знала, и кусала губы, прекрасно понимая, что ничего не могу с этим поделать.
Большая сила – это еще и, к сожалению, большая ответственность. И тяжелая ноша…
Этан успокаивал меня, говоря, что я слишком рано начала паниковать и переживать, но я все равно волновалась. Да и как тут не волноваться?
Но дни летели, ничего экстраординарного пока не происходило, а через год новые заботы вытеснили эти мысли.
Я снова была беременна.
