[Лалэль]

Жертва девятнадцатая


Часть вторая: Подсечка

Все так же посвящается Яне

Конечно, банально и ожидаемо, но я не смогла удержаться

Благодарности спонсорам: семейство Мэллой и Офелия выражают признательность криэйтору _Lorien_ за предоставленную им дачу в джунглях, без которой их отдых и этот отчет был бы невозможен. Хорошо, что у нас есть такие архитекторы- плохо, что они нас покидают. Но мы с героями надеемся, что наша благодарность найдет автора, где бы он ни был.


Дальше нечего и рассказывать – мы просто отдыхали, целыми днями пропадали на пляже, купались и загорали. Кто хоть раз ездил к морю, знает, какое это наслаждение. Стив зазывал нас на экскурсию в джунгли, но я, помня наказ Джульетты, резко воспротивилась – вдруг кто потеряется. Стив пожал плечами и больше не настаивал.

Надо сказать, он не так уж и отрывался – за все время я только один или два раза видела его слегка пьяным. Видимо, Джульетта зря волновалась: неважно, что было раньше, с тех пор её муж сильно повзрослел и остепенился, стал мудрее и спокойнее.

Райский остров и на меня повлиял хорошо: я стала спокойнее, умиротвореннее и почти начала смеяться над своими фобиями. Простая жизнь под палящим солнцем укрепила мои нервы: я превратилась в спокойную, загорелую и изредка почесывающуюся от укусов насекомых туземку; особенно это было заметно, когда я начинала таскать бананы прямо с пальм, благо росли они невысоко.

Мне невероятно нравилось это приключение, разве что поведение Себастьяна, который по-прежнему меня стеснялся, слегка нервировало.

Так, когда я обмолвилась, что было бы неплохо пообедать где-нибудь вне дома, он зачем-то вырядился в костюм, как будто собрался вести меня на бал. Это выглядело ещё нелепее оттого, что в соседнем кресле развалился непосредственный Стив, который всегда дефилировал по дому в трусах и футболке, наплевав на приличия: "А что такого, жарко же?"

- Мы что, в "Метрополитан" идём?
Стив хохотнул было, но тут же вспомнил про братскую взаимовыручку и прикусил язык.
Себастьян изменился в лице, и я поняла, что нужно сказать что-нибудь ободряющее.
- Классный пиджак! Мне нравится твой стиль... Тебе идет красное, ты в нем похож на итальянца.
- А мы и есть итальянцы, - заявил Стив, - по крайней мере, на четверть.
- Правда?
- Да. Наша мама была итальянка по отцу.
Это был первый случай, когда Стив в разговоре упомянул о своей родне. Себастьян скривился и пулей вылетел из комнаты.
- Что?!! Что я сделала?
- Ничего, ничего, - успокоил меня Стив, - это все я. Не надо было про маму ничего говорить.

…

Когда мы вернулись после обеда в маленьком морском ресторанчике, который прошел в гробовом молчании, хотя омары были очень вкусные, а порции большие – когда мы вернулись с этого обеда, напоминающего поминки, я заглянула к Стиву. К Себастьяну подходить было бесполезно, он все равно бы мне ничего не рассказал.
- Можно?
- Заходи! - Стив лежал в гамаке, закинув ногу на ногу.
- Прости, что лезу не в свое дело, но я сегодня...
- Не ты, - Стив наморщил лоб, - это моя промашка. Брат не любит, когда я вспоминаю мать, тем более при посторонних. Для него это закрытая тема.

Я, не зная, что сказать, топталась на пороге.
- Хотел спросить… Ты хорошо помнишь родителей?
Почему-то у меня внутри все похолодело. Я мотнула головой.
- Вот и он тоже нет, - с сожалением сказал Стив, - слишком маленький был, когда... Я-то был постарше, не забыл еще её лицо, руки, голос. А брат знает только нашу тетю. Поэтому мама для него всегда была чем-то добрым и абстрактно-прекрасным, как фея из сказки. Он не хочет ни с кем её обсуждать.
- А ты по-другому её представляешь?
Стив пожал плечами.
- Мне запомнилось, что она всегда заставляла меня мыть руки с мылом. Иногда по пятнадцать раз подряд мыть. Если я говорил плохое слово, то мыл и руки, и рот. Ещё она макала мою голову в миску с молоком – что-то я тогда натворил, не помню. Наверное, потрогал что-то. У неё было много вещей, к которым нельзя было прикасаться.


Я вздрогнула от неожиданности. Почему-то подумалось, что не такие уж мы и разные: вон, мамаша у Стива была малахольная, совсем как моя тетя.
- Мама выгнала меня из дома – что-то натворил, не помню. Перед этим надела мне на голову дуршлаг с готовыми спагетти. Макаронины были очень горячие, они запутались в волосах, а я пытался их выковырять. Плакал, выковыривал, тащил в рот, потому что хотел есть... Потом мне встретился коп и спросил, что у меня на голове такое и где мои родители. Я сказал ему адрес, да по дороге все и выболтал. Он отвел меня не домой, а в участок. Потом пришла женщина, сказала, что она моя тетя Бриана и забрала меня. Про маму я ничего не слышал с того дня и до тех пор, пока не появился Себастьян. Тогда тетя Бри пришла с заплаканными глазами и сказала, что мама, лежа в больнице, родила мне братика.

Я вздохнула: легко было догадаться, что за это была за больничка.

- Она была неплохой... наверное. Когда на неё не находило, она меня баловала и ласкала. Это просто болезнь её изменила. Зачем Себастьяну знать про неё правду? Пусть представляет её такой, какой она была до сумасшествия.

Выходит, Себастьяну повезло, что он вообще родился. Кто был его отцом – охранник в дурдоме? Сосед мамы по палате? Судя по тому, каким умненьким родился ребенок – не иначе как постарался её лечащий врач, светило науки.
- Значит, ты не хочешь, чтобы он знал. Поэтому вы просто замалчиваете эту тему.
- Когда-нибудь придется рассказать. Брат должен знать, что у нас дурная наследственность.

…

Я невольно оскорбилась.

- Если моя тетя в дурдоме, у меня тоже наследственность?
- А кто говорит про тебя? На тебе это никак не сказалось, а вот мы... Себастьян в детстве был аутистом, тетя еле-еле смогла научить его общаться с людьми. Сейчас еще ничего, раньше он совсем не разговаривал, все дни просиживал над книгами.
-Аутист? Он-то?
- Значит, ты еще не поняла, что его странности – не милые чудачества, а синдром? Он любит книги и боится людей, готов любую теорему доказать – а пошли его в магазин, принесет обратно деньги, потому что не сможет договориться с продавцом. Видишь? Я давно пытаюсь его вылечить. По его поведению и сейчас видно – вот, например, хочет показать, что ты ему нравишься, да не может. А уж в открытую никогда не признается, куда там! Умрет, но не скажет.

Мои уши запылали, а лоб покрылся испариной. Да как он смеет?!! Себастьян – и я? Я же не воспринимаю его иначе, чем младшего брата-надоеду.

- Вот молодец, брата приложил, а сам-то?
- А я тоже псих, - Стив скорчил рожу, изображая припадочного, - у меня такое смешное заболевание, обхохотаться можно! Впрочем, пусть тебе Джульетта расскажет, мы из-за него и познакомились.
- Дай угадаю: ты из тех дядек, что ходят в плащах и показывают всем свои причиндалы? Пристал в парке к девушке, а она врезала тебе между ног?
Стив заливисто рассмеялся.
- Нет, не совсем так... Да ты её спроси, она тебе все в красках опишет.

Мне почему-то стало так легко и приятно. Оказывается, эти славные парни – такие же бедные сироты. Не я одна такой урод.
- Стив, - уже придерживая дверь, спросила я, - скажи, ты решил у меня поселиться, потому что я похожа на вас?
Он подмигнул мне в ответ.
- Естественно! Мы родственные души.

…

Я вышла от него с облегченным сердцем. Мне не хотелось больше ни в чем подозревать ни старшего брата, ни младшего. Узнав, что мы с ними из одного теста, я готова была им доверять.

Потом я вспомнила, что Стив говорил мне про Себастьяна, и стало очень стыдно. Не хотела бы я, чтобы мой брат говорил такое обо мне, пусть и из лучших побуждений. Бедный аутист Себастьян! Я подумала про его влюбленность и сказала себе, что потом решу, что с ним делать. Надо бы поговорить...деликатно отшить, разрушить все надежды - но мне всегда не хватало такта на такие разговоры. Может, у него это само пройдет?

Я разгуливала по пляжу в самом радужном настроении – ведь Стив смог разрешить сразу две загадки, мучившие меня, да еще и вычеркнуть себя из списка моих подозреваемых. Я была готова расцеловать его за это. А ведь кажется совсем дурачком в этих своих футболках с "жутко смешными" надписями. Где он их берет? На гаражной распродаже?

Я мысленно представила себе футболку Стива, и меня вдруг будто иголочкой кольнуло.

Я хорошо разглядела надпись - а вот вникнуть в смысл как-то не догадалась. Футболка Стива гласила: "333. Я только половинное зло". Шутка, конечно, но мне почему-то стало не по себе - слишком много зла было вокруг меня, чтобы можно было пропускать такие знаки мимо глаз. Я снова встревожилась.

…

На следующий день хлынул ливень – сплошной, беспросветный, какой бывает только в джунглях. Часам к четырем дня он утих, снова вышло солнце, осветило мокрые джунгли и пляж, но никто не спешил выходить, все предпочитали посидеть дома.
- Начинается сезон дождей, - грустно сказал Стив, - пора собираться, скоро тут будет нечего делать.
Я осторожно на него взглянула – и выдохнула с облегчением.
- Кто это у тебя на футболке, Стив Рэй Вон?
- Естественно! - фыркнул Стив. - Разве можно его с кем-то спутать?
Сильнее всего меня заинтересовал автограф под изображением.
- Это он тебе подписал? Ты что, был с ним знаком?
- Конечно, нет, глупенькая, - фыркнул Стив, - он давно уже умер. Футболку я купил на е-бэй, да и автограф ненастоящий.
- Зато мы встречались с парнем, который работал с этим гитаристом, - неожиданно подал голос Джетро, до этого тихо сидевший в уголочке и листавший журнал с полуголыми девицами, - помнишь, Стив? Его звали Джед или как-то так.
- Заливаешь, - недоверчиво отозвался Стив, - когда такое было?
- Как – когда? Ты не помнишь, как мы ездили в Америку? Там его и встретили.
- А я прям помню всех, с кем мы бу... тусили в том турне! - ухмыльнулся Стив.
Джетро повернулся ко мне:
- Мы участвовали в большом концерте, играли на разогреве у популярных групп. Публика просто взорвалась. Все кричали, что у нас самый крутой гитарист.
- Скажешь тоже, - фыркнул Стив и отвернулся. Он так засмущался, что даже вышел из комнаты.

Джетро посмотрел на его удаляющуюся спину и повернулся ко мне. В этот момент он не был на себя похож – не кривлялся, не шутил. Он выглядел печальным, и от этого еще более старым.

- Этот Джет... или Джес, неважно. Он отвел меня после концерта в сторонку и сказал, что наблюдал за нашим Стивом. Говорил, что давно уже не видел никого на него похожего. Сулил, что если он продолжит играть, скоро станет как их Стив.
- "Их" Стив? Стив Рэй? Один из лучших гитаристов мира?
- Угу, - я недоверчиво поморщилась.
Джетро грустно вздохнул.

- Главное, чтобы он понял, чего хочет. Тогда у него была Джу, но не было детей, а сейчас он папа, это совсем другая история. Он может стать крутым рокером, если захочет. Только детки крутых рокеров обычно избалованные рохли, которые лижут "марки" и ходят в школу под лсд – вряд ли Стив желает детям такой судьбы. Ему предстоит выбрать, хочет он быть хорошим музыкантом или хорошим отцом. Он может развивать себя, а может подождать, пока дети подрастут. Решать ему...

Я подумала, что Стив давно уже все решил. Вспомнила, как несколько дней назад позвонила Джульетте, чтобы узнать, как у них дела, и не померла ли еще одна нянька.
- Какие няньки?! Я и одна с сыном справлюсь, - хихикала Джульетта. Я представила, как она стоит у телефона в гостиной и прикрывает рот рукой –и поняла, как сильно по ней соскучилась.
- Лучше скажи, как вы там отдыхаете?
Я приготовилась уже рассказывать, но в трубке послышался какой-то свист и шипение. Мне стало страшно, что связь больше не восстановится, и я отчаянно заорала:
- Джульетта! Джульетта!

Стив в это время принимал душ во дворе – был у нас такой уличный душ, бочка, в которой вода нагревалась от солнца. Не знаю, как уж он услышал мой крик – не такой уж, надо сказать, и громкий, – но тут же влетел в дом полуодетый, в полотенце, обмотанном вокруг бедер, и отобрал у меня трубку, заорав:
- Что с тобой?!
Связь, видимо, уже восстановилась, и Джульетта ему что-то ответила, потому что следующий вопрос прозвучал уже спокойнее:
- Как ты?
Третий вопрос он задал совсем уже буднично:
- Где ты?
Только после этого он спросил о сыне.

Я, молча наблюдавшая за всем со стороны, не сразу поняла, что я вижу. А ведь это была любовь – самая, наверное, сильная, какая только может быть. Когда в первую очередь думаешь не о себе и своих обидах, а о другом человеке.

Тут я окончательно успокоилась насчет Мэллоев: что бы там ни было, какие бы противоречия ни возникали, они не разведутся. Стив больше всего на свете любит Джульетту, а она – его.

Они проворковали примерно полтора часа – я положила рядом горку монеток и постоянно дергала Стива за локоть, чтобы не забывал кормить ими таксофон. Когда разговор закончился, он, как был, в полотенце, отправился во двор.
- Не накупался еще?
- Я к пальме! Джульетта просила передать ей привет.

И он действительно нашел "ту" пальму, обнял её, долго гладил по шершавому стволу и тихо с ней разговаривал. Я чуть не прослезилась. Вот уж и правда – последний романтик...

...

Как будто мало мне было чужой романтики, я умудрилась найти фотографию, на которой были запечатлены Стив и Джульетта во время их прошлого отпуска. Ничего милее этого я, наверное, никогда не видела. Джульетта в смешном купальнике, загорелая, веселая, с облупленным носом, беременная Виолой, держалась за выпирающий живот и подставляла Стиву "рожки" - а он смотрел на неё, как кот на сметану. Он казался таким беззаветно влюбленным, что напоминал ангела – татуированного, с пирсингом, сияющего вечным светом ангела. Вроде бы обычное фото, но стоило на них посмотреть – и становилось ясно, что вряд ли можно придумать что-то романтичнее.

- Это та самая пальма? - Стив кивнул.
- Она первой эту пальму увидела и после этого от неё не отходила. Сначала решила, что перед ней муляж. Потом, когда поняла, что пальма настоящая, весь вечер её исследовала, нюхала и только что листья не жевала. Оказывается, когда она была на раскопках в Египте, там пальмы были совсем другие… До сих помнит её, оказывается – да ты сама слышала.


Я еще раз внимательно посмотрела на фото и вздохнула. У меня в первый раз появилось чувство, что я завидую Мэллоям… немного. Наверное, все потому, что в моей жизни еще не было такой любви.
Мой романтический интерес – болезненный и странный – остался в моем далеком пыльном городишке, занесенном по самые крыши песком - и, положа руку на сердце, вряд ли я испытывала к своему недоумку такие же чувства, какие Стив испытывал к жене. Совсем ничего похожего.

Еще был Себастьян, который при встрече со мной краснел, бледнел, мычал что-то неразборчивое – и, в общем, старался не попадаться мне не глаза. Я всегда тепло относилась к этому странному мальчику, но любовь? Вряд ли у нас с ним могло получиться что-то большее, чем крепкая дружба.

Я мыкалась, чувствуя себя одинокой и никому не нужной – Стив, при всей его ко мне привязанности, предпочитал проводить время в компании мужчин или возиться с дочкой, Себастьян меня избегал, борясь с одолевшей его влюбленностью, а Виола была слишком маленькой, чтобы можно было общаться с ней на равных. Я впервые поняла, что мое одиночество в те времена, когда я жила одна в пустом доме, не было по сути одиночеством. Одиночество – вот оно: вокруг полно людей, а поговорить не с кем. А ведь даже я, со своим мизантропическим взглядом на вещи, хотела общаться. Ну хотя бы раз в день анекдот кому рассказать, что ли.

В этой ситуации настоящей палочкой-выручалочкой для меня стал смешной старпер Джетро. Да-да, не знаю, как это вышло, но именно он стал моим приятелем по каникулам. Сначала я не воспринимала его всерьез, но потом у нас неожиданно нашлись общие интересы. Выяснилось, что во время гастролей с Джетро случилось множество смешных историй, и он был готов рассказывать их часами всякому, кто согласен слушать - а уж сколько анекдотов, приличных и не очень, он знал! Слушая его байки, я начала понимать, почему Стив и Джульетта обозвали его «Большой Проблемой»: он действительно все время влипал в истории, причем, хоть в его рассказах всё всегда заканчивалось благополучно, я понимала, что в реальности дела обстояли не так радужно, и нервов участники процесса потрепали немало. На счету Джетро числились: обман членов религиозной секты, семидневное катание на байках по пустыне в компании байкеров, побег из плена, в который его взяли боевики какой-то исламистской группировки, случайное (как он утверждал) участие в операции с распространением наркотиков, проникновение в монастырь под видом послушника с последующим похищением дорогой церковной утвари, неприличные фотографии со звездами, угон машин и вертолетов, магазинные кражи (алкоголь и сигареты), прыжки с высоты без страховки…

И это только то, что он сам мне рассказал – цензурная, так сказать, версия. Уверена, что многие детали просто опускались и на самом деле его приключения были куда красочней.

Сначала я была уверена, что он все это придумывает, но когда я попробовала пересказать кое-что из услышанного Стиву, тот подтвердил правдивость рассказа, да еще и добавил кое-каких деталей от себя. Я поняла, что два человека не могут так правдоподобно врать, даже если они сговорились. Оставалось только поверить, что так все и было.
- Да не может такого быть! - не верила я. - Не может один человек столько всего наворотить!
Стив разводил руками:
- У него талант.
- Как же вы его терпели в группе? Он же столько нервов вам вымотал!
Стив тем же жестом показал, что группа в общем-то и не возражала.
- Зато не скучно, - нашелся он.
Сложно было с ним спорить.

Была еще одна причина, по которой участники группы обозвали своего ударника «Большой Проблемой»: Джетро оказался страшным бабником. Конечно, он старался, чтобы я этого не заметила, но в его рассказах то и дело звучали имена многочисленных подружек или разные истории, связанные с ними. В некоторых из историй фигурировали девушки, о которых он вообще ничего не помнил, кроме разве что роста и цвета волос – это обо многом говорило.
Впрочем, я была далека от того, чтобы осуждать кого-то. Было – и было. Ко мне подкатывать не пытался, и хорошо.

…

Дни каникул, легкие и веселые, сменяли друг друга так быстро, что я быстро потеряла им счет и очнулась только накануне своего дня рождения. Наверное, я бы и не вспомнила о нем, если бы Стив накануне не подозвал меня и не спросил тихонько:
- Офелия, ты какой подарок хочешь?
Честно сказать, этот вопрос застал меня врасплох.
- Не знаю…
- Тогда я вот что подумал… Ты хочешь поехать в колледж?
Я сказала, что еще не думала об этом.
- Даже не раздумывай, колледж – это круто! Я до сих пор вспоминаю, как там было здорово… В общем, сейчас тебе семнадцать, значит, у тебя есть целый год, чтобы понять, где ты хочешь учиться. Выбирай университет и специальность, а я за тебя заплачу.
- Что?!!! Двести тысяч долларов?
- Почему – двести, на счете четыреста пятьдесят тысяч, можешь потратить их все.
- На каком еще счете?
- На том, который я завел, - терпеливо объяснял Стив, - видишь, мы с Джульеттой давно оформили два банковских счета, чтобы откладывать деньги на обучение Себастьяна и Виолы, а в прошлом году завели такие же счета для Гамлета и для тебя. Мы подумали, что так будет правильно.
Я не знала, что и сказать.
- Получается, вы обобрали своих детей, чтобы я могла поехать в колледж?
- Почему? – Стив хихикнул. – Мы просто учли интересы всех своих детей.
Надо сказать, смысл этой фразы дошел до меня не сразу. А когда я наконец поняла, что он имел ввиду, долго удивлялась – как быстро и просто Мэллои меня удочерили, а главное, никого, в том числе и меня, не спрашивая.

Интересно, смогу ли я когда-нибудь отплатить им за всю их доброту?

Предложение Стива было настолько неожиданным, что я глубоко задумалась и весь вечер бродила по пляжу как потерянная. Я уже настроилась, что по возвращении домой стану подыскивать себе работу, и как только мне исполнится восемнадцать, начну трудиться и приносить в дом деньги – но теперь передо мной появились совсем другие перспективы. Меня посылают в колледж – значит, надо выбрать какой-то из них, узнать, какие есть предложения… А чего я хочу? Какую профессию мне выбрать? Что я там буду изучать? Да и возьмут меня хоть куда-нибудь, даже если за меня заплатят?

Я, вздохнув, подумала о школе. Если бы я, как собиралась, пошла работать, мне хватило бы любой бумажки из школы – уж какую-нибудь мне бы точно дали. А теперь, когда мне предложили продолжить образование, точно нужно было получать аттестат, да еще и с хорошими отметками. Не хватало еще, чтобы Стиву с Джульеттой пришлось приплачивать, чтобы запихнуть бестолковую девчонку-двоечницу хоть в какое-нибудь учебное заведение.

Теперь волей-неволей придется ходить в эту их частную школу… Надеюсь, мне удастся догнать их одиннадцатый класс – страшно подумать, сколько всего я пропустила и сколько всего придется сдать экстерном.

Я настолько встревожилась, что не находила себе места – и только под вечер, возвращаясь с пляжа, с удивлением поняла, что рада. Рада тому, что у меня такие простые поводы для волнения, тому, что ощущаю и веду себя, как нормальный человек. Да, в тот вечер я ощущала себя самой обычной девочкой-подростком.

…

Чтобы совсем закрепить достигнутое, я, как любой подросток на каникулах, вернувшись домой, нарядилась в свои лучшие тряпки и собралась на дискотеку – надо же было выполнить обещание, данное Джульетте? Но когда я, принаряженная, напевая, выходила из дома, мне навстречу попался Джетро.
- Добрый вечер, юная леди! Куда направляетесь?
- В ночной клуб, - просто ответила я.
- Вау! Ну, желаю хорошо повеселиться.

Я, как легкая бабочка, пролетела мимо и даже не оглянулась – лишь выбегая за ворота, случайно оглянулась и увидела, как он, грустный, старенький, в полном одиночестве готовит себе коктейль. И мне стало вдруг его так жаль, так жаль…

- Ты вроде уходить собиралась?
- Передумала. Можно, я с вами посижу?
Джетро удивленно приподнял брови и отхлебнул из своего стакана.
- Тебе тоже сделать?

Я понятия не имела, что он пьет, но храбро кивнула. Джетро взглянул на меня с большим сомнением, но выставил на барную стойку какие-то бутылки и баночки и принялся готовить мне коктейль.

Здесь нужно сделать лирическое отступление и сказать, что я до этого не пила ничего крепче ликера из тётушкиных запасов – да и того всегда отпивала по глоточку, так что можно сказать, что до того случая я не пила совсем. Поэтому неудивительно, что алкоголь ударил мне в голову, и… в общем, больше я ничего не помню.
Остальные события того вечера вспоминаются как-то фрагментарно.

Помню, как мы с Джетро плескались в бассейне – было темно, так что могу сделать вывод, что это была глубокая ночь.

Помню, как мы забежали в гостиную и обнимались, неизвестно почему, видимо, от наплыва теплых чувств, и он сжал меня так крепко, что кости затрещали…

…

Сознание вернулось ко мне только на следующий день, когда я очнулась в своей постели, раздетая до нижнего белья – а Джетро, тоже не особо одетый, мирно храпел рядом.
-Что-о?!!
Он проснулся от моего дикого крика и испуганно огляделся по сторонам, тоже, видимо, пытаясь понять, что происходит.
- Да нет… Да не может такого быть!
Я с испугом посмотрела на свою белую футболку, которая, смятая, валялась на полу. Память услужливо подсказала, что вчера я была совсем в другой одежде.

- Ты замерзла перед рассветом, - подсказал Джетро, - я пытался тебя одеть, но ты не хотела поднять руки.
Я со всей силы толкнула его так, что он свалился с кровати.
- Что ты вчера со мной сделал?
- Офелия, да не было ничего! Разве я мог…
- Мог, конечно!
-Да ни за что! – тут уже и он рассердился.
- Сгинь!
Он вздохнул и поплелся к дверям.
- Я знаю, ты думаешь сейчас всякие ужасы, - сказал он, выходя, - но я никогда бы с тобой такого не сделал.

Мне и самой хотелось верить, что это так. Но доказательств не было, ведь я совершенно не помнила прошлой ночи.

…

Я приняла душ, внимательно разглядывая свое тело, пытаясь найти улики… или опровержения – но ничего не нашла. Голова у меня раскалывалась, как у каждого начинающего пьяницы; я спустилась вниз, чтобы налить себе стакан сока, и столкнулась носу к носу со Стивом. Очень сердитым, хмурым Стивом.
- Собирайся, вертолет прилетит через час.

Не знаю, как, но я мгновенно поняла, что он всё видел и сделал свои выводы.
- Стив…
- Что «Стив»? Собирай вещи, говорю. Вертолет ждать не будет.
Я молчала, потирая пальцами виски – голова болела неимоверно. Он взглянул на меня с сожалением.
-Уж от кого, а от тебя я такого не ожидал! Джульетте я ничего не скажу, конечно, но как ты могла?
Слова застряли в горле. Почему-то стало так противно, как будто я и вправду сделала что-то нехорошее. Мне почему-то бросилась в глаза надпись на футболке Стива: «Месть – причина, по которой я встаю каждый день».

Теперь я была уверена, что это не случайность.
Месть – вот о чем он думал.

Потом в комнату зашел Себастьян – и по его лицу я легко прочитала, что и он тоже знает. Возможно, он первый нас увидел и рассказал Стиву. Мне стало совсем неуютно.

Одна только Виола не понимала, что происходит, и просто капризничала оттого, что её рано разбудили, да еще и заставили прощаться с чудесным островом.

…

- Все собрались? Так, а Джетро где?
И оба брата невольно посмотрели на меня.
- Я не знаю. Как он ушел, так и… - поперхнулась. - В общем, я его с утра не видела.
- Куда он пошел?
- Понятия не имею.
- Себастьян, сбегай в его комнату, проверь, все ли на месте.
Себастьян ушел и долго не возвращался – очевидно, вымещал свою злость, пиная дорожную сумку Джетро.
- Вещи на месте, - сообщил он, когда вернулся.
- А документы?
- Не знаю, не видел.
После повторного обыска выяснилось, что паспорта и водительских прав Джетро нигде нет.
- Смылся, гад, - сквозь зубы прошептал Себастьян. Я сделала вид, что не услышала.
- Ну что ж, - с глубоким вздохом подытожил Стив, - он опять куда-то подался. Как всегда. Пойдемте, ребята, вертолет вот-вот прилетит.
- Как, - я не поверила своим ушам, - мы его даже ждать не будем?

Стив, уже стоя на пороге, обернулся:
- Зачем? Ты же видишь, он забрал документы – значит, поехал куда-то без нас. С ним так всегда.
- А вещи?
- А что – вещи? Это просто багаж. Он вечно забывает свои сумки. Захочет – вернется за ними, нет – купит новые.
- Подождите, но мы же прилетели все вместе, значит, и улететь должны тоже с ним…
Стив глубоко вздохнул.
- Офелия, мне кажется, Джетро не испытывает желания продолжать путешествовать с нами. И кажется, тебе пора перестать думать о нем. Чем скорее выбросишь его из головы, тем лучше. Пойдем, я уже слышу вертолет.

Братья шли не оборачиваясь, и я в растерянности следовала за ними, думая, что, наверное, зря мы вот так бросаем Джетро одного. Мне почему-то хотелось думать, что он ничего плохого не делал, что мы все просто грешим на него… хотя я не могла убедить в этом даже себя саму.

Мы поднялись в воздух – но на этот раз я не испытала восторга. Я смотрела, как растворяется в голубом тумане райский остров, где мне было так здорово, и ничего не чувствовала.

Правда, одно меня утешало: я увозила с собой лучшую память о каникулах – маленькую фотографию, на которой был спрятан весь остров, лето, каникулы и любовь Джульетты и Стива. Сначала я думала, что отдам её Джульетте, но потом решила, что не смогу с ней расстаться.

- Стив, а как его зовут на самом деле? – спросила я.
- Кого, Джетро?
-Угу.
-Сейчас… Лео… Нет, Лев. Лев Папаризу.
Мои губы невольно растянулись в улыбке…

…

… - Встань! Ты слышишь меня? Встань!
Он вздрогнул и открыл глаза, обнаружив, что привязан к деревянному столбу, смазанному чем-то липким, и не может толком пошевелиться, потому что при каждом движении веревки впиваются в тело.
-Эй!
- Сознаешь ли ты свою вину? – прогремел тот же громоподобный голос. Он шел как будто отовсюду.
«Меня схватили туземцы? Но откуда у них громкоговоритель? Или это какой-то вудуистский культ, жрец которого дорвался до современной аппаратуры?»
- В чем я провинился?
Мгновение оглушительной тишины - а затем снова громовой голос:
- Ты нарушил табу и посмел вожделеть ту, которая была запретна для всех?
«Офелия? Я подозревал, что девочка со странностями, но не до такой же степени! А как подготовилась: аппаратура, голос изменила, антураж опять же…».
- Офелия, малышка, прекрати это! Отпусти меня, и мы поговорим! Я клянусь тебе, ничего не было!

Тут говоривший материализовался – и увидев его, несчастный чуть не сошел с ума. Надежда окончательно погибла; теперь он понимал, что пощады не будет.

- Прах к праху, - тем же нестерпимо-мерзким издевательским тоном продолжал голос, - земля к земле, а прах ничтожных тварей забирают еще более ничтожные. Ты недостоин даже того, чтобы пойти на корм для червей. Тебя сожрут гады еще более мерзкие, чем ты.

На лбу жертвы выступил холодный пот. Он услышал над ухом тонкое жужжание, и вслед за этим ощутил болезненный укус в шею. Он вскрикнул. Укус повторился, за ним второй; насекомые налетели стеной, они не просто жалили, они вгрызались, вырывая целые куски плоти. Несчастный громко кричал, но понимал, что крик его никто не услышит. Насекомые вгрызались в его тело, обгладывая мясо до костей, их становилось все больше и больше…

«Офелия, - подумал он в холодном поту, прежде чем превратиться в груду костей и мяса, а затем – и в прах, - Офелия, беги, спасайся! Боже, сохрани её…»

Буквально в следующее мгновение его не стало.

Жертва девятнадцатая.
Джетро (Лев Папаризу).
Съеден мухами

.