[Алисса]

Предисловие

А вот и мы. Надеюсь, что вы нас ждали
Сегодня вас ждёт небольшой сюрприз. В гости к Тольди приехали некоторые представители семьи Брайс. Спасибо Эве за то, что отозвалась на наше приглашение и снарядила ребят в дорогу. Снимать их было одно удовольствие. И вообще, мне безумно понравилось готовить этот отчёт!
Ещё спасибо всем, кто ждал, писал в медальку и просил поскорее отчёта
Всем желаю приятного прочтения!

- Ришель! Немедленно отдай мне ключи от машины! Или я возьму твою! - папа носится в ярости по прихожей, а мы с мамой пытаемся преградить ему путь.
- Как?! Ты и свои ключи спрятала? Ришель!!!
- Папа, пожалуйста!
- Что "пожалуйста?! - передразнивает он меня, - Пожалуйста, не сворачивай голову этому ублюдку? Пожалуйста, не убивай его сразу?
- Папа! - кидаюсь к двери, не очень-то успешно стараясь заткнуть собой весь дверной проём.

- Рафаэль! Прекрати! Ей же нельзя волноваться! - произносит волшебные слова мама, отчего папа застывает на месте, обеспокоенно глядя на меня. Может быть, мне стоит сымитировать обморок, чтобы выиграть чуточку времени?
- Виолетта, иди в свою комнату, - как можно более мягко старается попросить папа, но его голос всё ещё напоминает рык разъярённого зверя.
- Я никуда не пойду! И ты никуда не пойдёшь!
- И мы сейчас сядем в гостиной и спокойно поговорим, - заканчивает за меня мама.
Она у нас - прелесть. Находясь в таком же шоке, как и папа, мама всё же умудряется как-то абстрагироваться и не захлёбываться эмоциями. Мало того, она ещё и огонь вокруг тушит! Скольким таким скандалам она не позволила разрастись?!
Папа с видом непримиримого дракона, набравшего огня в рот, садится на диван. Я двигаюсь как можно ближе к нему, хватаюсь за руку, опасаясь его возможного побега. Мама подвигает кресло к проходу, преграждая оставшийся путь к отступлению. Да уж. Военные стратеги в нас умирают.

- Ну? - нарушает тишину папа.
- Я уже всё сказала, - потупив глаза, отвечаю я.
- И что он думает по этому поводу?
- Он пока думает...
Папа шумно вздыхает.
- А ты что думаешь? - строго поглядывая на папу, спрашивает мама.
- Что в любом случае буду рожать, захочет он того или нет, - я вздыхаю, молчу несколько мгновений и отвожу взгляд в сторону, - А что делать с учёбой я пока не знаю...
Слишком сложно. Про себя я всё решила, но обволакивая мысли в слова, выпуская их наружу, я понимаю, что звучат они как-то не так. Каждое слово слишком остро разрезает тишину. Неестественно, неправильно. Ещё вчера я опускала глаза, стыдясь плохих оценок, а сегодня из моих уст вырывается фраза: "Я буду рожать". Они понимают, что я им говорю? Я сама-то понимаю?

- Милая, не переживай, мы же с тобой. Мы всегда тебя поддержим, - успокаивает меня мама, - Выучиться ты успеешь, не всё так страшно. А Арчи просто ещё слишком молод, ему трудно понять тебя. Я уверена, что сейчас он кроме шока ничего не испытывает. Да и мальчики вообще взрослеют позже девочек, в восемнадцать лет они и не задумываются о женитьбе...
- Мальчики, говоришь? - папа не удерживается от ехидного смешка, - Странно. Я думал, что наоборот, - он скрещивает руки на груди и с хитрой улыбкой поглядывает на маму. Мне становится весело. Умеют же они разрядить обстановку!
Утренняя паника сменяется обычной беседой, мы с жаром обсуждаем мою будущую жизнь, постепенно переключаясь с неприятной темы на более интересные и волнующие. И когда уже ничто не предвещает беды, папа вдруг изрекает:
- Но я всё равно с ним поговорю. А то ишь ты! Погулять рад, а жениться не готов!
- Папа!
- Что "папа"? Что ты сегодня "папкаешь" без конца?
- А то...

Молчу. Собираюсь с силами. Мне сейчас не хочется произносить это вслух, но ведь прошло уже достаточно времени, а Арчи всё не может сказать ничего конкретного. Мы то избегаем друг друга, то вдруг сталкиваемся в бессмысленных спорах. Ругаемся, кричим, а затем расходимся ни с чем. И я понемногу начинаю понимать, что...
- Я не хочу женить его силой. Не хочет - не надо.
Голос всё-таки срывается.
- Милая... - кидается ко мне мама, - Не надо, не расстраивайся, всё будет хорошо. Он ещё примет правильное решение...
- Или я помогу ему с этим, - бормочет папа себе под нос.

Выпускной бал - это день, когда мы прощаемся с детством. В последний раз можно насладиться беззаботностью, глотнуть свежего ветра, лишённого обязательств. Можно веселиться, плясать до упаду, стараться сохранить в памяти эти последние минуты, прощаться с теми, с кем провёл десять лет школьной жизни, которые теперь вдруг кажутся такими важными, такими значимыми.
Нет... У меня это уже прошло. Мой выпускной случился на итоговом концерте. А после мне пришлось слишком быстро окунуться во взрослую жизнь. И теперь я чувствую себя чужой среди таких улыбчивых и воодушевлённых одноклассников, и не понимаю, почему все они до сих пор застряли там, в радужно-наивном детстве...
Я не хотела идти туда. Заранее чувствовала себя лишней на том празднике жизни и не готовила выпускного платья. Зачем? Чтобы ещё раз поругаться с Арчи? О, да. Почему бы не сделать это, наступая на шлейф вечернего туалета и глядя, как он нервно ослабляет галстук у себя на шее?
Я не хотела. Но он меня уговорил.

Я мысленно рисовала перед глазами тот самый галстук, который в случае чего можно будет затянуть ему потуже, как вдруг услышала в трубке этот вкрадчивый голос, всё ещё родной и любимый, и сдалась. Возможно, ещё надеялась на что-то.
В последний момент, всего за несколько часов до начала, я прибежала к маме со словами:
- Я всё-таки пойду. У тебя нет какого-нибудь платья?

Не знаю, на что я надеялась. Мама у меня, конечно, стройная, но носит одежду на размер больше. А ещё я за последний год немного обогнала её в росте. Только размер обуви совпадает, и на том спасибо. Может быть, можно пойти в джинсах, майке и красивых туфлях?
Но мама лишь загадочно улыбнулась и, отведя меня в гардеробную, достала из шкафа аж три разных платья.
- Купила на всякий случай, - пояснила она, - Подумала, что ты вполне можешь передумать.
- Обалдеть! Какая ты предусмотрительная! - ахнула я.
- Не хотела тебя лишать праздника, даже если ты сознательно задумала лишить себя его.

Я выбрала чёрное. Люблю этот цвет, да и к этому случаю он отлично подходит. Мне даже понравилось, как платье на мне сидит, хоть и обычно юбки меня бесят. Исключение составляют только костюмы для выступлений, они - святое.


- Выглядишь потрясающе, - Арчи обвёл меня восхищенным взглядом и поцеловал. Так чувственно, что я вся обмякла в его руках.
- Ты тоже ничего, - хмыкнула я.
- Пойдём, а то опоздаем, - он сжал мою ладонь и повёл к машине. К синей Субару с золотыми дисками. Как я мечтала об этом моменте год назад, выискивая знакомый спортивный автомобиль на парковке возле школы. Я проходила мимо него тысячу раз, тайком проводя пальцами по глянцевому капоту, мечтая, как Арчи распахнёт передо мной дверцу в день выпускного бала.

И вот я здесь. Только этого ли мне надо? Мои мечты стремительно улетели вперёд, стирая все прошлые грёзы и желания, делая их вовсе ненужными.
В ресторане, снятом для нас на этот день, уже собралось достаточно народу. Девушки цепким взглядом рассматривают платья друг друга, оценивают прически, макияж, украшения. Тут и там можно заметить девочек, хватающих друг друга за ручки с целью оценить качество маникюра. Большинство старается это делать перед камерой, изображение с которой транслируется на большой экран позади сцены. Все эти сюжеты затем смонтируют в один большой фильм о том, как выпускники школы искусств провели свой незабываемый выпускной вечер.

Разумеется, в первую же минуту ко мне подлетает Лила. Это её день, её праздник. Ей нужно быть в центре внимания, тоном хозяйки бала приветствовать всех вошедших. Она мигом целует меня в щёку, тянется с таким же поцелуем к Арчи, щебечет что-то о том, какая мы красивая пара, а потом восторгается чёрным цветом моего платья.
К слову, сама Лила выбрала белое. Она как моё отражение. Говорит, когда я молчу, смеётся, когда у меня тяжело на сердце, рвётся к людям, когда я хочу закрыться от всего мира. Особенно сегодня мне хочется спрятаться в укромном уголке, подальше от людских глаз. Но я стою здесь, в эпицентре общения и веселья, и всё чего-то жду. Чего? Погоды у моря?

- Вы что, поругались? - спрашивает меня Симона.
- Да не то что бы... - неопределённо отвечаю я, поглядывая в сторону Арчи. Прошла уже значительная часть вечера, а он ведёт себя, будто ничего и не произошло. Я чувствую, что сегодня всё решится, но он ничего не говорит, и от этого я немного теряюсь. Пару раз мы танцевали, он был очень внимателен ко мне, старался развеселить, напоминая о забавных моментах, происходивших с нами в течение этого года. Всё о прошлом, и ни слова о будущем.
Теперь же он пошёл к ребятам из Миднайта, и уже полчаса как забыл обо мне.
- Вио, я не Лила, не буду всем рассказывать. Можешь поделиться, если хочешь, - произнесла Симона, проследив за моим взглядом.
Я вздохнула. Как тут поделиться? Не говорить же о беременности. Но мне действительно хотелось высказаться, а потому я заговорила о том, что меня тревожило и до последних событий:
- Никак не могу понять его планов насчёт меня. Он едет в Нью-Йорк, но меня сам не зовёт с собой. Вся инициатива исходит от меня...

- Думаешь, хочет бросить?
- Боюсь этого... Но не знаю точно, ведь он не подаёт виду, всё равно остаётся внимателен ко мне. Сегодня так вообще...
Замираю. Чувствую холодок, пробежавший по спине. Может, он так чуток сегодня, потому что собирается со мной попрощаться?
- Вио, знаешь, я - хреновый советчик. Тем более что это твоя жизнь, твой выбор. Но если бы я чувствовала, что игра идёт в одни ворота, то бросила бы такую игру.
- Я бы тоже. Но так не хочется...
- Угу, - с какой-то странной усмешкой произнесла Сима, - Некоторые женщины до старости ждут, что "он изменится". Верят, надеются... Побои терпят... - её голос дрогнул.

- Сима? - шёпотом произношу я, когда до меня доходит смысл последних слов.
- Да... В моей семье был сложный период. Мама много лет терпела отца. Он не бил её, нет. Но зато много пил и вёл себя отвратно. Сейчас они в разводе, мама вышла замуж второй раз. За два года отчим стал мне роднее, чем отец за те четырнадцать, что жил с нами.
- Сима... Я не знала... Какой кошмар.
- Да я и не говорила никому, - махнула рукой она, - Всё не так страшно. Не знаю, что это я начала сейчас, праздник всё-таки, а мы о грустном.
- Нет, это хорошо, что ты сказала. Ты мне помогла, - призналась я, - Спасибо.

- Не хочешь подышать воздухом? - предложил Арчи, неслышно подойдя ко мне сзади, - Тут так душно. И шумно.
- Пойдем, - кивнула я, направившись к балкону. Старалась не думать, не гадать, что же он мне скажет, но ничего не могла с собой поделать. Множество сценариев промелькнуло перед глазами, прежде чем за нами закрылась балконная дверь.

- Я много думал обо всём, - неохотно начинает Арчи, медленно подбирая слова, будто он ищет их в словаре, - Я не хочу тебя терять. Ты за этот год стала мне очень дорога.
- Так не теряй. Я же хочу того же, быть с тобой...
Чёрт. Зачем я его перебила? Опять получается, что я прошу, зову, умоляю. А это очень напоминает ту игру в одни ворота, о которой говорила Сима.
- Летта, ты меня пойми, я пока не готов жениться. Ты спрашивала, как я вижу наше будущее? Ты напрасно думаешь, что я его вижу отдельно от тебя. Ты нужна мне. Но свадьба, семья... Это когда-то потом, не сейчас.

- Я тоже так раньше думала, но сейчас обстоятельства поменялись.
- Я вообще раньше верил, что никогда не женюсь, - усмехается он, глядя себе под ноги, - Но я сейчас не об этом. Летточка, мне кажется... Нет, я уверен, что тебе нужно записаться на аборт, ещё ведь не поздно? Погоди! Не говори ничего, - частит он, заметив боль и протест в моих глазах.
То, что в глазах, это ещё ерунда. Знал бы ты, как бьётся сердце о рёбра, как в лёгких заканчивается кислород, а ноги перестают ощущать землю под собой.
- Ты пойми, мы оба сейчас не готовы, - быстро продолжает он, не давая себя перебить, - Нам надо учиться, строить карьеру. Если ты можешь отказаться от этого, то я нет.
- Тебе и не надо отказываться.
- Надо. Иначе как мне быть? Ребёнок - это масса проблем. Покупки, пелёнки, врачи, режущиеся зубы, крики по ночам. Когда этим заниматься? В перерывах между парами? А если у меня начнутся гастроли? Ты будешь таскаться за мной с грудным ребёнком на руках?
- И буду. Почему ты решаешь за меня? Я же готова ко всему и верю, что мы справимся.
- Мне кажется, что ты не осознаёшь всех масштабов катастрофы. В тебе говорит какой-нибудь женский гормон, отвечающий за материнство. И ты теряешь здравый рассудок.

"А в тебе говорит желание веселиться, закатывать вечеринки и вести разгульную студенческую жизнь! В тебе говорит какой-то подростковый гормон, заставляющий думать только о славе рок-музыканта, тачках, гитарах и шумных пати в прокуренном лофте!" - кричит мой внутренний голос, однако я стараюсь подавить это негодование, хватаюсь за последнюю соломинку, последний мутный проблеск надежды.
- Арчи... А в тебе ничего не шевелится, когда ты мне предлагаешь убить твоего ребёнка?
- Он ещё не ребёнок. Все придают этому слишком много значения. Так, несколько клеток...
- Да у него сердце бьётся!!!
- Виола, ну послушай меня, - он хватает меня за руки, ограничивая, останавливая те конвульсии, в которых я уже готова начать биться, - Надо просто постараться это пережить. Избавиться от него, забыть как страшный сон и идти дальше. К нашей мечте. Вио, помнишь, как мы хотели? Поедем учиться, снимем квартиру, будем жить вместе, сдавать экзамены и устраивать квартирники, репетиции, приглашать друзей, общаться с интересными людьми. Встанем на ноги, а потом женимся. И будут у тебя ещё дети, если ты этого так хочешь. Но, пожалуйста, не сейчас.
- Арчи! Ты просто трус! - не выдерживаю я, - "Избавиться", "страшный сон", "не сейчас"... Ты себя-то слышишь? Знаешь... Я всё поняла. Я тебя услышала. Но я не переменю своего решения, я буду рожать, с тобой или без тебя. Мне в отличие от некоторых дорог наш с тобой ребёнок!

- Вио...
- Да, я говорю как есть, не перебивай. И мне очень хочется, чтобы ты его принял, чтобы был с нами. Но если нет, то катись в свой Нью-Йорк и закатывай там вечеринки! - я всё же срываюсь на крик. Не могу держать это внутри, не могу. Как же он меня взбесил! Как больно сделал.
- Ну зачем ты так... У нас же всё было так хорошо. Я не хотел тебя терять, а ты сама отталкиваешь.
- Я тоже не хочу тебя терять. Но и ребёнка терять не хочу.


Вот он. Мой выпускной бал. Меня выпустили школьные двери. Меня выпустили объятия Арчи. Я оторвалась от всего, чем жила последний год, что казалось таким надёжным, крепким.
Я открываю балконную дверь, шагаю обратно в зал, где мелькают разноцветные огоньки, и играет музыка. Арчи идёт за мной, будто хочет ещё что-то сказать, будто разговор ещё не окончен. Но я точно знаю, что он это делает из вежливости. Или чтоб потом не сводить счёты с собственной совестью. Ему больше нечего сказать, он не изменит своего решения. К его счастью в этот самый момент на сцену поднимается ведущая, чтобы объявить короля и королеву сегодняшнего вечера.
"Королём выпускного бала становится... Арчи Грин!" - пафосно произносит ведущая, будто резину растягивая гласные и слишком долго смакуя букву "эр". Арчи шепчет мне скомканное "прости" и под бурные аплодисменты направляется к сцене.

Простить. Разве можно простить? Он не просто бросил меня, он предал, показал, что я в его жизни просто девушка, с которой приятно проводить время. Не любимая, не та, которую хочется схватить и никогда не отпускать. Нет. Это не про меня...
Зачем он позвал меня сегодня? Если его решение не поменялось, что же нового он хотел мне сказать? Немного оправдаться в собственных глазах? Или...
Я замедляю шаг, пронзённая внезапной догадкой. Я поняла... Он не мог прийти на школьный бал без своей девушки, той, с которой он был весь год на глазах у всей школы, которой посвящал песни, рождая волну сплетен и зависти среди девчонок.
Ах, как мерзко, как противно...
Я разворачиваюсь и иду к выходу. Для меня праздник уже окончен. Хорошенькое получилось веселье.
Уже в дверях меня достигает оглушающий взрыв аплодисментов и восторженные выкрики выпускников. Королевой избрали Лилу. Как предсказуемо.

Я оборачиваюсь на миг, и последнее, что запечатлевает мой взгляд на этом празднике - это улыбающаяся Лила в белом платье с большой и немного странной короной на голове. А рядом с ней Арчи, на лице которого не осталось ни тени смятения. Он уже выкинул из головы наш разговор и наслаждается жизнью.
Сейчас он возьмёт Лилу за руку, они исполнят танец короля и королевы, а я скроюсь за дверью, желая только одного - исчезнуть не только с бала, но из их жизни. Навсегда.

***

На деле всё оказалось сложнее. Сначала я была исполнена энтузиазма, вопреки всему чувствовала силу. Была уверена, что справлюсь. Назло ему. Однако я не думала, что будет так трудно.
Дома все старались мне помочь, заботились, сдували пылинки. Но после напряжённого последнего года, когда я танцевала по восемь часов в день, встречалась с Арчи, училась, бегала на репетиции Миднайта и жила такой насыщенной жизнью, теперь дома я изнывала от скуки. Некуда было девать энергию, я проваливалась в вакуум безделья и погружалась в тягучую тоску. По Арчи. По нашей любви.
Но... Нашей ли?
Нет, не хочу сейчас о нём. Я и так слишком много о нём думаю. То злюсь и ненавижу, то вдруг мечтаю о том, что он передумает, вернётся ко мне и будет умолять о прощении. То снова бьюсь в истерике, желая только одного - забыть его.
Я стараюсь держаться ради малыша. Бодрюсь, по крохам собираю положительные эмоции, чтобы он не чувствовал, что мамочка грустит. Но как же это тяжело!

"Виолетта, старайтесь думать о хорошем. Слушайте музыку, смотрите позитивные фильмы, общайтесь с родными. Ребёнку очень важно чувствовать, что вы в хорошем настроении", - регулярно повторяет мне мисс Лоу.
Как? Как я смогу создать это настроение, да ещё и внушить его малышу, если сама в это не верю?
"И следите за весом! Соблюдайте диету, которую я вам рекомендовала. Нельзя так резко набирать килограммы!"
А это ещё труднее. Мне постоянно хочется есть, в особенном почёте сейчас сладости. Пирожные с заварным кремом. Корзиночки с красненькой вишенкой на макушке. Они помогают соблюдать первую рекомендацию врача - поднимать себе настроение. Но попутно они ещё и поднимают стрелку на весах.
Резкий спад физических нагрузок тоже даёт о себе знать. Вечная проблема танцующих. Вся эта гимнастика для беременных на меня не действует. После восьмичасовых репетиций, когда с меня сходило семь потов, плавные движения и мягкие растяжки может и приносят пользу для определённых групп мышц, но на похудение никак не влияют.

Я бы, может, и дальше предавалась тоскливым мыслям и съедала себя изнутри, если бы в один прекрасный день мама не вытолкала меня из своей комнаты со словами: "Пойдём, поможешь мне на кухне, к нам гости должны приехать".

Приглашая близких друзей и родственников, мама с бабушкой всегда готовили угощения сами. Мне нравилась эта наша маленькая семейная традиция, только вот я сама вряд ли смогу её продолжить. Как-то я попробовала приготовить некое блюдо. Кажется, это была говядина под каким-то необычным соусом. Итог моих трудов скорее напоминал подошву от ботинок, чем что-то съедобное. Но я не оставляю надежд когда-нибудь постичь таинство приготовления пищи.
У Арчи в семье не готовят. В те несколько раз, что меня приглашали в гости на семейные или деловые мероприятия, миссис Грин заказывала еду в ресторане. Мне казалось это таким современным, удобным. Но сейчас, глядя, как мама замешивает тесто, я думала о том, что современный стиль жизни, каким бы он комфортным не был, всё равно теряет что-то важное. Может быть не столь жизненно необходимое, но невообразимо уютное и тёплое.

- Кто к нам приедет? - спросила я, украдкой зачерпывая в чайную ложечку расплавленный шоколад, - Ай! Ну мама, я его с таким трудом добывала!
- Нечего! Кому-то вообще шоколад нельзя. Я ошибаюсь, или тебе из сладкого разрешили только нежирный творог?

- Он же невкусный! - на жалость давить бесполезно, шоколада мне не видать, так что я возвращаюсь к первому вопросу, - Так кого мы ждём?
- Кит приедет, - ответила мама, отодвигая подальше от меня мисочку с шоколадом.
- О! Это здорово, давно мы его не видели! А Кит один или с семьёй?
- Все приедут, - улыбнулась мама, - И Джорджиана, и дети. А ты давай лучше не шоколад таскай, а вот эти фрукты нарежь кубиками.
- А тётю Лиззи и дядю Эштона ты не позвала? - тут же реагирую я, вспоминая, что они тоже учились вместе с Китом. Попутно ловлю себя на мысли, что всегда называю Берков "тётей" и "дядей", хоть они живут ближе и бывают у нас чаще. А Кита я с детства звала по имени, и, несмотря на расстояния, воспринимала его как члена семьи.

- Они в Лаки Палмз до пятницы уехали, не знали, что Кит приедет. Но как вернутся, ещё может быть застанут.
- Предлагаю их потом ещё раз всех позвать в гости, - хитро прищуриваюсь я, - И тортик испечь по такому случаю.
- Шоколадный?
- Ага.
- Или два?
- Можно и два.
- А ещё можно кое-кому закатать губу, - заметила мама, - И я не про Лиз и Эштона говорю.

Вечером, когда не только в кухне, но уже и в гостиной витали сладкие ароматы домашней выпечки, у меня пропал аппетит. Так что мама могла не волноваться, никакого имбирного печенья, а уж тем более шоколадного торта мне не хотелось. Зато жизненно необходимыми стали солёные огурчики, так как к горлу подступила тошнота. И кто рассказывает эти сказки, что беременных тошнит только по утрам?
- Вио, там уже народ собрался. Ты чего здесь ищешь? - окликнул меня Джей Франко, заставив оторваться от созерцания содержимого холодильника.

- Цианистый калий, - ворчу я в ответ, - Ну или солёные грибочки на крайний случай.
- Ты это... Хорош прикалываться, - растерянно чешет затылок Джей, - И пойдем уже к гостям, неудобно.
- Ладно, несносный человек, пойдём, - я захлопнула дверцу холодильника и поплелась к брату. Он окинул меня критическим взглядом, едва заметно усмехнулся и спросил:
- Ты что, так и пойдёшь?
- А что не так?
- Ну-у... Твоя сестра согласилась быть одетой исключительно в "принцессино платье", а ты будешь в спортивных штанах?
- Джей, ты невозможен! - закатила я глаза и незаметно проскользнула к лестнице в прихожей, чтобы подняться наверх и переодеться.
Он всё-таки прав. Я слишком расслабилась, в отсутствие парня как-то забыла, что надо следить за собой. И шестилетняя, вернее уже почти семилетняя, сестра обскакала меня по всем пунктам. Она-то всегда знает, во что надо быть одетой. И вполне может закатить истерику, если ей не разрешат одеть любимое "принцессино платье".


Знаете, как-то в детстве я видела мультфильм, в котором над одним из героев постоянно маячила чёрная тучка. Все вокруг радовались солнечному дню, а этот несчастный всегда ходил с понурой головой, преследуемый дождевой тучей. Под вечер я себя чувствовала героем того мультика. Даже почти физически ощущала тень, которая придавливала меня к земле.
Но стоило мне зайти в гостиную и окинуть взглядом всех присутствующих, как все мрачные тучки в округе разлетелись за много километров в стороны.
На ковре посреди гостиной стояла Сола, с важным видом разглаживая складки на своём любимом платье, а рядом с ней топтались два очаровательных малыша. "Это моя старшая сестра, Виола" - показала на меня пальчиком Солей, - "А у неё в животике сидит мой пряник".

Это представление имело большой успех. Все прыснули от смеха, маленький Филлип заявил, что тоже хочет пряник, а мама решила пояснить, о чём на самом деле идёт речь:
- Не пряник, а племянник, - шепнула она Киту и Джорджи, - У нас в семье скоро будет прибавление.
Мне было бы впору испытать неловкость от такого внезапного повышенного внимания и раскрытия всех семейных тайн, но отчего-то мне стало даже приятно услышать новость о моей беременности как принятый всеми факт. Озвученный без смущения и неловкости от того, что я ещё вчера была школьницей, что отец ребёнка не желает появляться в нашей жизни, что мои родители совсем уж рано станут бабушкой и дедушкой, а мой малыш будет практически в одной возрастной категории с моей младшей сестрой. Нет, мама произнесла это совсем не с теми интонациями, напротив, в её голосе слышалась радость и даже гордость за предстоящее событие.
Мне стало легче. Может быть, потому что я поняла, что родные меня поняли, приняли. Или может трое малышей, собравшихся вместе на нашем ковре, заставили что-то шевельнуться внутри меня, и понять вдруг, что у меня тоже будет такой. Показать, что это не просто какое-то расплывчатое размытое будущее, а вполне реальное и материальное. В этот момент я смогла более ясно представить, каким будет мой ребёнок. А при взгляде на Джорджиану я смогла представить себя в роли матери.

Она произвела на меня сильное впечатление. Было заметно, что Джорджи - очень хорошая мама. Внимательная, заботливая, такая правильная и будто обладающая каким-то тайным знанием, особым блеском в глазах. Он был похож на взгляд моей мамы, но к нему я уже привыкла, а теперь будто открывала заново.
Я больше молчала. Слушала, о чем говорят остальные, наблюдала игрой детей и думала. Столько всего вдруг стало роиться в голове, что временами я даже теряла нить разговора.

Сола вела себя как настоящая хозяйка, показывала свои игрушки, время от времени отбегала, чтобы принести новые. Уверена, что у Рейны и Фила и своих игрушек полно, сейчас в детских магазинах такое изобилие, что я не очень понимаю, как родителям ещё удаётся удивлять детей. Как не теряется ценность каждого подарка, если их так много.
Мама с Китом обсудили общих знакомых, поделились друг с другом новостями о тёте Лиз и дяде Эштоне, вспомнили об университетских друзьях, с которыми последнее время почти не общались. Я часто слышала о неких Веронике и Рамоне, которые живут во Франции, иногда пишут маме электронные письма и присылают открытки по праздникам. Никогда их не видела, разве что на фото, но зато знаю, что у них двое сыновей, оба младше меня.
Постепенно воспоминания об университетских друзьях привели к Дэниэлу Кроссу, к проблемам взаимоотношений с Cross Inc., и мои родители вместе с Китом как-то плавно отдалились в другой конец комнаты, где вполголоса продолжали беседу.

Мне как всегда стало любопытно, о чём же идёт речь, но в этот момент ко мне подсела Джорджиана и увлекла меня разговором, который не просто был мне интересен. Он был жизненно необходим...
- Ты уже знаешь, мальчик будет или девочка? - спросила она, поправляя Рейне лямочки от сарафана.

- Пока нет. На УЗИ мне сказали неопределённое "пятьдесят на пятьдесят, может быть мальчик, а может и девочка". Да и рановато пока, через две недели ещё посмотрят.
- Понятно. Меня с Филом тоже долго держали в неведении. Он во время УЗИ всегда отворачивался. Но я чувствовала, что будет мальчик.
- Вот и мне кажется, что там пацан сидит, - усмехнулась я. Не знаю, с чего такие выводы, он ведь ещё не толкается, в футбол там играть не пробует, но почему-то мысленно я его называю сыночком. Или мне просто хочется, чтобы был мальчик? Мужчины же должны мечтать о сыне, может быть и Арчи обрадовался бы...
- А ты хочешь девочку? - спросила Джорджи, заметив мою угрюмую задумчивость.
- Нет... - рассеянно произнесла я, - Я не знаю... Наверное, пол не важен, главное, чтобы был здоров.

- Это верно.
- Джорджиана, а вы занимаетесь музыкой? Или сейчас не работаете?
- Виола, давай на "ты"? Я ещё молодая, и мне нравится, что никто не говорит мне "мэм".
- О'кей. А "мэм" я бы и так не сказала, - хихикаю я, представив на миг такую картину.
- Да, я пишу музыку для фильмов, музыкальных коллективов. Конечно, пока Рейна и Фил маленькие, время будто утекает сквозь пальцы. Но есть большой плюс, композиторам можно работать на дому, - улыбнулась она, - Я научилась выкраивать время для работы. А дети хоть и требуют много внимания, но при этом очень вдохновляют на творчество.

- Это здорово, - задумчиво произношу я, мысленно восхищаясь такой жизненной силой и уверенностью, которая читается даже в том, как Джорджиана держит осанку, как улыбается, говорит. Она не погрязла с головой в пелёнках, но и не бросила детей на няню. Она нашла баланс, идеальную точку равновесия, стала матерью, но и осталась женщиной. Красивой, успешной, умеющей найти время и для семьи, и для работы. Может быть, и у меня получится?
- Ты, наверное, думаешь сейчас о том, как изменится твоя жизнь с рождением ребёнка?
- Постоянно думаю, - призналась я, - Ведь я даже образование получить не успела, только школу закончила. Впереди всё так размыто...
- Всё можно успеть, - заметила Джо, - У меня есть подруги, которые одновременно учились и растили ребёнка. И потом сейчас столько возможностей! Всегда можно нанять няню. Я лично занимаюсь воспитанием детей сама, а вот у моей старшей сестры имеется целый штаб самых разных нянь и гувернанток. Так что вариантов масса, было бы желание.

- Да, я понимаю, - кивнула я, наблюдая за тем, как Рейна просится к Киту на ручки, - Иногда волнуюсь. Не знаю, что и как буду делать. А потом думаю: "Главное, чтобы родился без осложнений, был здоров, а там как-нибудь справимся".
- Да, да, это самое главное, - согласно кивнула Джорджиана, прижимая к себе Фила, - Как говорит один мой знакомый - многое в жизни может оказаться временным, пройти, закончиться, исчезнуть, а вот семья всегда будет рядом с тобой, и это - самое главное.
- Мне кажется, что это сказал Кит, - заговорщически шепнула нам мама, случайно услышавшая конец разговора. Джо лишь таинственно улыбнулась, но отрицать не стала. А я посмотрела на Кита, державшего на руках малышку Рейну, и подумала: "Жаль, что не все мужчины это понимают".

Потом мой внутренний взор нарисовал перед собой Арчи. Где-то внутри меня мгновенно зашипел комок негодования и неприязни к нему. И вместе с ним пришла и новая мысль: "Жаль, что не все мужчины - мужчины..."

Этот вечер был бы по-настоящему чудесным, если бы меня не отвлёк один телефонный звонок. Как раз в тот момент, когда мама торжественно внесла свой фирменный торт, а Солей, Филлип и Рейна практически синхронно облизнулись, на экране моего мобильного высветился незнакомый номер.

Как же я не люблю эти неизвестные номера! Никогда не знаешь, что от них ожидать. Иногда картина не проясняется даже в тот момент, когда ты узнаёшь голос собеседника. И это как раз мой случай.
Я совсем не понимала, зачем мне звонит миссис Грин. И главное, с какой целью она хочет со мной встретиться.

Бонусные кадры

Ну и несколько кадров с выпускного, снятых в самом начале вечера, пока Виола ещё позволяла себя фотографировать: