Вы когда-нибудь любили так сильно, что становилось тяжело дышать от мысли о ней? Сходили по человеку с ума, были готовы выпрыгнуть в окно, лишь бы встретиться сию же минуту? Испытывали боль, настолько пронзительную, что ее нельзя ни ослабить, ни убрать насовсем никакими средствами? Боль, которая разрывает душу пополам, расщепляет на мелкие частицы твое сердце, перемешивает в блендере и бросает в бурлящий кипяток?
Мы были влюбленными подростками. Бонни была моей первой во всем. Девушкой, благодаря которой я научился чувствовать, дышать, жить по-настоящему. Девушка, исчезновение которой практически убило меня, но я выстоял. В пятнадцать ощущаешь мир совсем иначе и острее, особенно когда ты влюблен. У нас сносило башню друг от друга. Она говорила, что я особенный, а я возражал и отвечал, что особенная из нас двоих – она. Мамина БМВ, школьная раздевалка, кусты в центральном парке, моя спальня… Все эти места, должно быть, помнят наш запах, нас с Бонни и по сей день. Помнят, как мы пожирали друг друга, растворялись друг в друге, стремились стать одним целым и никогда не расставаться. В порыве чувств «Я люблю тебя» произнести так просто, легко и волнующе. Не сомневаюсь, что это была именно любовь – первая, искренняя, горячая, отчаянная, ненасытная.
Бонни была старше на два года и уже заканчивала школу. Все преподы и ученики ее любили: от элиты до отпетой шпаны. Ей восхищались, к ней прислушивались, ее боготворили и обожали. Но никому из них не удалось стать ей ближе, чем я. Она жила с отчимом: отца никогда не знала, мать была алкоголичкой и умерла, едва Бонни исполнилось тринадцать. Я восхищался ее стойкостью, желанием жить, стремиться к успеху, несмотря на то, что дома ее всегда ждали неприятности и сплошная безысходность. Отчим был решительно настроен против меня, выдумав какой-то дурацкий аргумент: богатенький мальчик захотел себе игрушку из малоимущих и решил ей похвастаться. Бонни знала, что все это неправда. Она чувствовала меня, а я – ее. Несмотря на недостаток в деньгах, она всегда выглядела опрятно, а главным ее украшением являлись вовсе не одежда и косметика, а ее милое, розовое личико, усыпанное веснушками. Я обожал ее волосы – длинные, вьющиеся, соломенного цвета, всегда тщательно расчесанные и источающие не аромат духов, но ее настоящий запах, легкий и воздушный, как она сама. А пронизывающий взгляд ее васильковых глаз и губы алого цвета я помню до сих пор.
Она сбегала из дома, чтобы встретиться со мной, изредка прогуливала уроки, если не удавалось увидеться в свободное от учебы время. Я водил ее по кафешкам, дарил подарки – от безделушек до полезных вещей, типа предметов одежды. Сначала она отказывалась, но я был настойчив и говорил, что обижусь. Бонни не любила, когда я на нее дулся, поэтому после моих угроз сразу принимала подарки, и в ее глазах зажигался еле заметный озорной огонек. Делать ее счастливой стало смыслом моей жизни. Когда она улыбалась, я готов был продать душу дьяволу, лишь бы видеть эту лучезарную улыбку каждый день. Она помогала мне с химией, иногда делала мою домашку, правда, я ей постоянно мешал. Мы были вместе целых два года, самых счастливых два года, которые сделали из меня человека.
С первого взгляда и легкого прикосновения, с первого вдоха ее запаха я сказал себе: «Моя». О ее материальном состоянии, семье и прочей ерунде я вообще не думал, потому что мне была нужна она, а не то, что ее окружает. Меня волновало лишь то обстоятельство, что она больше не могла оставаться с отчимом: он стал часто запирать ее дома, иногда даже бил, а сам уходил на попойку с корешами. Тогда я уже сам оканчивал школу и придумал способ, который помог бы вырвать ее из лап жестокого отчима: решил жениться и уже подыскивал обручальное кольцо.
Но внезапно случилось то, после чего я временно утратил не только способность чувствовать, но и вовсе потерял себя. Мы с Бонни договорились встретиться в парке у школы. В моем кармане лежало скромное кольцо из белого золота с маленьким бриллиантом, душу грела радость предвкушения от свидания и предложения, на которое она непременно ответит «да». Простояв в парке два часа, отправив ей гору смсок, совершив десятки звонков, я понял, что она не придет. К ней домой я соваться боялся – не за себя, за нее. Что могло произойти? Отчим снова запер ее? Но ведь она и раньше находила способ выбраться из дома. Хаос мыслей, предположений, доводил и томил меня. Какое-то время я стоял в одиночестве, отчаянно сжимая это несчастное кольцо в ладони так сильно, что от него оставались белые следы на коже.
На следующий день я узнал, что Бонни пропала вместе с отчимом. В колледже, где она училась, все были удивлены ее исчезновению не меньше моего. Я приходил к ней домой – дверь даже не была заперта. Вся мебель осталась на своих местах, следов разрушения и борьбы не наблюдалось. Они исчезли, словно по сценарию голливудского фильма о похищении. Сколько бы я ни пытался понять, как и почему они пропали, на ум не приходило ни одной разумной причины. Не имея понятия, с чего начинать поиски и стоит ли вообще это делать, я убивался от собственного бессилия что-либо изменить. Будучи всего лишь мальчишкой, которого не воспринимали всерьез и игнорировали взрослые, мне было не по силам найти ее за пределами Сансет Вэлли. От неизвестности и незнания, как она сейчас, что сделал с ней отчим, хотелось кричать. Я потерял самое дорогое, что было у меня в жизни, ее смысл, мой кислород, мой наркотик, мою Бонни.
Первые несколько месяцев после исчезновения своей первой любви я бродил, словно привидение. Не желал справляться с этим, не хотел, чтобы стало легче. Позволял себе утонуть в этой горечи, мечтал увидеть ее хотя бы еще раз. Не хотел отпускать, забывать, двигаться дальше. Хотел остановиться, замереть, умереть… Мама не раз приходила и просила выговориться, если нужно, но я все копил, держал в себе, молчал. Однажды взял ее машину и поехал куда глаза глядят. То была осень – холодная, дождливая, унылая и тоскливая. Будь Бонни со мной, мы бы в обнимку сидели в моей спальне, пили горячий шоколад, слушали ее любимый пост-рок, завернувшись в теплый плед, прижавшись друг к другу так тесно… Ее волосы щекотали бы мое лицо, взгляд завораживал, околдовывал, прикосновения согревали, обжигали. Я любил ее так сильно, до боли, до крови на кулаках, когда пытался пробить ими стену во сне. А иногда вообще не спал. Я был мертв внутри, как бы банально это ни звучало.
Я ехал все дальше от города по мокрому шоссе, постепенно набирая скорость. 60, 90, 120, 200… Безо всякой цели, но в глубине души надеялся, что погибну или хотя бы верну себе способность чувствовать. Глаза застилали слезы. Даже тогда, в дороге мне чудился размытый силуэт Бонни, словно она незримо присутствовала рядом, на соседнем сиденье, и с нежностью глядела на меня синими глазами.
Говорят, что человек свободен лишь тогда, когда ему больше нечего терять. Это мой случай. Мне теперь нечего терять, и я свободен. Свободен умереть или попытаться жить дальше. Мамина БМВ уносила меня вдаль, к самому себе и чему-то совершенно новому. Выжав максимальные показатели на спидометре, я уже не различал грани между реальностью и собственными фантазиями. Просто гнал изо всех сил и орал во всю глотку. Чувствовал себя свободным, парящим, ни от чего не зависящим и… живым? Тьма постепенно отступала, освобождая место для восторга и адреналина, переполнявших меня в эти секунды. Испытать это еще раз, испытывать как можно чаще – вот чего теперь мне хотелось, вот ради чего все-таки стоило жить! После этого я решил для себя, что буду жить полной жизнью, ради нее, в память о нас, сохраню в себе ее свет, не позволю душе очерстветь, какие бы испытания не свалились на мою голову, и смотреть на мир с улыбкой. Не стану поддаваться унынию до самого последнего вздоха. Уверен, она бы хотела для меня именно этого.
Но на фоне собственных переживаний я совсем забыл о банальных правилах дорожного движения и ограничении скорости в 90 км/ч. Забыл я, но не представители закона, поэтому звуки сирен и просьбы патрульного остановить машину немедленно не заставили себя ждать. В любой другой ситуации я бы повиновался немедленно, но не сейчас, не в эту минуту. Я был настолько поглощен новыми ощущениями, что потерял страх. Перед болью, смертью и завтрашним днем. Только этот миг, когда машина чутко реагирует на каждое мое движение, как ласковая кошка, когда мы сливаемся в одно целое и мчимся вперед, все дальше и быстрее до звона в ушах… Я показал средний палец копам и продолжал гнать, и на пике эйфории резко развернул машину на встречную полосу, пребывая в некотором шоке от того, что трюк прокатил. Но после мотор маминой БМВ предательски заглох, словно она следила за мной и вырубила машину с помощью пульта дистанционного управления.
Как выяснилось позже, я привлек внимание не только дорожной полиции, но и представителей местного стрит-рейсинга. С пригородной АЗС они видели все: мой триумф и мое поражение, и вскоре я получил приглашение на покатушки за городом. Не знаю, что на самом деле послужило причиной для такого внезапного интереса к неопытному горе-гонщику, но меня хотя бы заметили. Правда, поучаствовать я не смог, а все дело было, конечно же, в моих выкрутасах на дороге, лютых штрафах и домашнем аресте.
***
- О чем ты только думал? – не своим голосом кричала рассвирепевшая Адриана, одновременно пытаясь быть строгой и заботливой матерью, которая больше всего на свете боялась потерять любимого сына. Она больше злилась не на то, что сын нарушил закон, а на то, что он рисковал своей жизнью впустую и оказался слишком беспечным. Она боялась, что он может повторить судьбу Лео, а потому выдумала самое жесткое наказание для подростка. Домашний арест на месяц, никаких денег на карманные расходы в течение полугода и вполне резонный запрет садиться за руль чьей-либо машины.
Но я все равно пришел, пусть без тачки, но это стоило побега из дома тайком. Каждый заезд был по-своему зрелищным и непредсказуемым. Слишком стремительно, неожиданно и ярко, чтобы достоверно передать все свои впечатления. Неповторимая атмосфера состязания проникает в самое сердце, запах жженой резины ударяет в нос, визг тормозов звучит как мелодия из любимой песни, пробуксовка на старте, рывок и четверть мили неземного блаженства. Годом позже я прикатил на то же самое место во всеоружии, не побеждать, но хотя бы поучаствовать, и с тех пор каждая гонка ощущалась как в первый раз. Ведь не важно, каких колесах ты гоняешь – важно, что ты сможешь из них выжать, а это всегда происходит по-разному.
***
Перед гонками в этом году я заглянул в гараж к Питу, который колдовал над моей красавицей.
- Детка готова?
- Детка готова, – утвердительно кивнул друг.
- Какая еще детка? – послышался женский голос из-за спины друга. – Я тут единственная детка, – добавила она и весело засмеялась.
- Это Шерил, – с гордостью представил свою подружку Питер. Выглядела она слегка вульгарно, а держалась развязно, но кто я такой, чтобы судить?
Девушка крепко пожала мне руку и, кивнув в сторону моей стихи, присвистнула:
- Красавица она у тебя.
- Но то, что под капотом – заслуга этого чувака, – я показал на друга и с благодарностью похлопал его по плечу.
Шерил обняла его:
- Знаю, он волшебник.
Потом я услышал «удивительную» историю их знакомства. Шерил обратилась к Питу по поводу своей машины для гонок, и так апгрейд ее тачки вылился в нечто большее. А еще я узнал, что девчонка тоже гоняет и собирается на сегодняшние покатушки.
Крутые натюнингованные тачки, полуголые девицы, громкая музыка – наверное, так вы представляете себе нелегальные гонки? Ну, мы старались сделать все по высшему разряду, насколько позволял нам Сансет, все-таки это небольшой городок. Так что да, все вышеперечисленное присутствовало. Сегодня ночью будет жарко: высокие ставки в пять тысяч симолеонов, больше участников, больше веселья. В первом же заезде Шерил заявила о себе, выиграв на своем розовом порше пару секунд у какого-то блондина, втоптав его мужскую честь в грязь.
- Вот как это делается! – крикнула она опозоренному пареньку вслед, когда тот собирался скрыться с места нашего сборища.
- Круто ты его уделала, – похвалил я Шерил и поднял руку, – дай пять!
Черт, мне определенно нравилась эта заводная девчонка, но не подумайте ничего плохого. Размахивая пачкой купюр у меня перед носом, она заговорщически подмигнула и сказала, что сегодня меня непременно ждет тоже самое.
Где-то позади нашей компашки бравый донжуан Мэтью окучивал Джем, которая совсем не разделяла его желания уединиться где-нибудь за круглосуточным магазинчиком. С их стороны доносилось что-то вроде «урод», «грязные лапы» и «никуда ты не денешься». А мне-то что? Теперь она не моя проблема. Скай и Крис вели себя как влюбленные подростки: обжимались, танцевали под транс, доносившийся из моей стихи, и не замечали никого вокруг.
Стелла
Собираясь на гонки поддержать Декстера, я не подозревала о том, каково испытать все это в реальной жизни. Ожидала, что будет просто большое скопление молодежи и машин, но на деле это оказалось выше моих сил. Пусть я не участвовала и стояла в стороне, когда Декстер на время забывал обо мне, окруженный друзьями и подругами по интересам, я лишь с понимающим видом наблюдала за ними, но ощущала сильное давление извне, словно оно выживало меня отсюда. Внутренний голос кричал, что мне не место здесь. Почему же меня не захватывал этот мир, эти гонки так, как толпу вокруг в эту ночь? Они так взволнованно делились своими мнениями насчет железяк и покрышек, хвалились результатами заездов до финишной черты, а если кто-то проигрывал доли секунд, то голос звучал так, словно это было трагедией мирового масштаба. Один за другим они мчались по пыльной дороге Сансета, совершенно не заботясь о законности данного мероприятия, мчались какие-то жалких тридцать секунд. И лишь для того, чтобы ненамного опередить соперника, охваченные диким порывом, жаждой первенства и денег.
Даже Шерил, новая подружка Питера, быстрее и легче вписалась в их компанию, со своей непосредственностью и неуемной жаждой приключений. Она выиграла заезд и получила заветную сумму, визжала и прыгала вокруг Питера, висла у него на шее. Наверное, такая девушка лучше подошла бы и Декстеру, но никак не я. Себя я часто чувствовала нянькой, выгуливающей группу детишек в парке.
Так этот вечер оказался роковым. Ранее я проболталась Скайлер, поделилась своими сомнениями, которые не покидали меня с самого первого дня знакомства с Декстером. Нам хорошо вместе, но я не вижу, куда нас это приведет, и сомневаюсь, что мы будем вместе даже через год. Мы слишком разные, мне нужен более зрелый мужчина, каким был Ричард, я не хотела себе признаваться в этом, но та встреча с ним словно открыла мне глаза. Нет, я не хочу вернуть его и снова пройти все круги ада, мне вообще не стоило соглашаться на приглашения Декстера, но с ним было так легко и просто. Он вернул меня к жизни. На ум приходило совершенно глупое сравнение, которое на удивление точно передавало мои чувства. Декстер был кокетливым молодежным платьем – коротким, вызывающим, цветастым, ярким; оно мне нравится, я его примеряю и вижу по ту сторону зеркала легкомысленную девчонку, которой в жизни нужны лишь приключения и отношения без какой-либо глубины. Но в конце концов понимаю, что оно настолько не мое, и чувствую себя неуютно и нелепо с каждой секундой, разглядывая собственное отражение.
Скайлер поинтересовалась моим самочувствием, но я ответила, что все в порядке, хотя у самой начинался приступ панического страха. Визг покрышек сливался с криками любителей острых ощущений, огни города плыли перед глазами гигантскими пятнами, толпа ревела, свистела, а я задыхалась и падала с ног. Я больше не могла находиться здесь, мне хотелось домой в уютную постель, улечься с томиком детективов и забыть этот вечер, обернувшийся для меня настоящей пыткой. Я не принадлежала этому миру и была поистине чужеродным элементом в толпе разношерстной публики даже рядом с собственным парнем.
Я хотела незаметно улизнуть, хоть и чувствовала себя подлой предательницей, но Декстер оказался как нельзя некстати рядом и уже заботливо поддерживал меня, чтобы я не рухнула на асфальт. От его нежной опеки я чувствовала себя еще большей стервой.
- Ты в порядке? Что случилось? – обеспокоенно спросил он.
- Кажется, в порядке. Не знаю, просто голова закружилась.
- Сможешь подождать минут десять, сейчас как раз моя очередь. Я тебя отвезу после заезда.
- Подожду. Может, скоро вообще пройдет. Не переживай, – соврала я.
- Тогда поцелуй меня на удачу.
И я поцеловала его, только не на удачу, а на прощанье. Снова трудно дышать. Потому что дело было не только в обстановке, а в самом Декстере. Это по-свински, вот так расставаться с парнем прямо перед его заездом, но слова сорвались с языка сами собой, и в легкие снова поступил кислород:
- Декстер, прости. Я не думаю, что мы подходим друг другу, и не вижу смысла встречаться дальше.
Я молчал, переваривая неожиданную новость от своей (уже бывшей?) девушки. Она бросает меня? Прямо здесь и сейчас? Я был не огорчен, а взбешен. Какого хрена она бросает меня в такой ответственный момент?
- Ты это серьезно? – это все, что я смог выдавить из себя, все еще не до конца понимая, что произошло.
- Прости, Декстер. Но разве ты не видишь, что мы слишком разные? Мне не по себе от твоих увлечений, и я не могу каждый раз стоять здесь в одиночестве, пока ты общаешься с друзьями. Не могу каждый заезд переживать за тебя, ведь это не только весело, но и опасно.
Она виновато смотрела куда-то в сторону и боялась поднять на меня глаза.
- Я тебе в первый день сказал, что гоняю, так что ты с самого начала знала, какой я.
- Знаю, но одно дело просто услышать такое от тебя, и другое – побывать здесь. Я не в своей тарелке, не в своем мире. И ты слишком безответственный, Декстер. Ты слишком легко относишься к собственной жизни и необоснованно рискуешь, – лепетала Стелла, отчаянно бросаясь от одного идиотского аргумента к другому.
Она что-то говорила и говорила, трогала меня за плечо, с жалостью заглядывала в глаза, наивно полагая, что смягчит удар, но такое никогда не прокатывает. Она меня бросила – это факт. Остальное не имело значения. Я набрал в легкие побольше воздуха, чтобы ненадолго подавить вулкан гнева в груди, который был готов взорваться сию же секунду, и на ее тираду выдал лишь короткое «прощай». Небрежно махнув на нее рукой, я пошел к пацанам. Не буду за ней бегать, ведь я и так сделал достаточно зимой. Пусть не приползает обратно, когда поймет, что мало кто захочет баловать ее так, требуя взамен лишь капельку ее внимания. Да, она мне просто нравилась, большего себе я все равно позволить не мог. После Бонни никому не удавалось зацепить меня настолько сильно. Ей нужны серьезные отношения и серьезные мужчины, так какого черта она пудрила мне мозги целых полгода? Серьезно, пошла на хрен. Каким же я был идиотом, желая ей всего самого хорошего и собираясь сделать ее самой счастливой девушкой на свете. Так что пусть «валит из моей головы очень срочно», как поется в известной песне.
Я был нереально зол, впервые за долгое время, ведь меня не так-то просто вывести из себя, и пообещал себе выплеснуть всю эту негативную энергию за рулем. Я буду жечь и выиграю этот заезд, кто бы ни был моим соперником. А им оказался парнишка по имени Линдон, и сильно напомнил мою самую первую гонку вместе с тусовкой взрослых парней и девушек. Это завораживало, как завораживало сейчас, наверное, Линдона. Я представился, пожал ему руку и от души пожелал удачи, потому что она ему действительно пригодится, когда я зол и за рулем. Держался он самоуверенно, но не нахально, это хорошо, люблю таких соперников. Мы сели по машинам и ждали сигнала красотки в ультракоротком платье на высоченной платформе. Я просто был обязан победить, ведь сегодня победа как никогда была столь желанной. Назло Стелле, назло миру, назло всем на свете. С помощью скорости я справлялся с проблемами и раньше (и находил новые).
Следуя идеальной схеме старта на драге, я прожал сцепление, переключился на первую, отпустил сцепление и ждал взмаха женских рук для старта. Здесь важно избежать лишней пробуксовки, из-за которой теряется драгоценное время, а также нельзя стартовать на максимальных оборотах, поэтому, когда девочка подняла ручки вверх, я поддерживал лишь 50% оборотов двигателя от максимальных, держа сцепление в напряжении, ощущая, как вибрирует и урчит моя стиха.
Ручки опустились вниз, старт дан.
Я резко отпустил сцепление.
Пулей сорвавшись с места, я перенесся в параллельный мир, где существую только я и моя субару. Только я и моя свобода. Только рэд зона тахометра и еще не остывший от дневной жары асфальт. Теперь ночь, огни даунтауна и люди вокруг больше напоминали немые блеклые тени. Все исчезло, кроме прямой трассы и зверя, так сладко урчащего под капотом субару.
Поначалу я отставал, но за доли секунд я обогнал синий мустанг Линдона и уже резво приближался к финишной черте, но вдруг сзади раздались приближающиеся звуки полицейской сирены. Копы в засаде. Вот черт! Ну не могут эти толстозадые козлы спокойно жрать свои пончики, им хочется геройствовать. Хотите погони? Будет вам погоня. Мы с Линдоном разделились: я поехал направо, он – налево. Я гнал, злорадно ухмыляясь, и наблюдал за тем, как полицейская машина все уменьшается в зеркале заднего вида. Но на пути нарисовалась еще одна, нагло встав поперек дороги и не оставив места для объезда, но я буду не я, если не умудрюсь как-нибудь ее обогнуть. По воздуху, если нужно. В этот раз я вам не дамся! Мне нисколько не страшно, мне все равно. Нужно всего лишь наскочить на эту развалюху с мигалками по касательной, взлететь на секунду, с победным грохотом приземлиться и гнать подальше отсюда. Времени на детальную проработку плана нет, нужно действовать.
На бешеной скорости я мчался навстречу копам, а через мгновение ощутил невесомость, где-то в паре метров от земли. Словно в слоу-мо парил над раскаленным асфальтом, не чувствуя ни своей малышки, ни себя самого. Пролетев бесконечность, стиха повалилась на землю, но грохот от падения, как и мои ощущения, были совсем не победными. От столкновения с полицейской машиной субару совершила головокружительный кувырок и приземлилась на крышу, а я ударился грудью и лицом об руль, в ушах зазвенел тяжелый гул…
Мир погас.