Глаза выдают: он не шутит. А еще его глаза цепко следят за Даркнесс, что застыла у стены, боясь лишний раз шелохнуться. Бен не только неумолимо мужественный и привлекательный мужчина, но и опасный коварный хищник. Я знаю, что меня он не обидит. Что, впрочем, совершенно не распространяется на моих друзей, и заставляет переживать за Дарк. И если он уходить не намерен, сила тоже на его стороне, оставалось лишь спасаться бегством.
- Лорен, - я непривычно обращаюсь к ней по имени, заставляя встрепенуться, надеясь, что она поймет всю серьезность ситуации. - Посмотрим фотки в другой раз, ладно?
- Ага, - кивает она и пятится к двери, во все глаза рассматривая Бена.
До меня не сразу доходит, что же мне не нравится в ее взгляде, но стоит Дарк только скрыться за дверью, напоследок показав оттопыренный вверх большой палец, я едва не бью себя по лбу. Ну у девицы точно отсутствуют инстинкты самосохранения, мало того что ко мне подсела познакомиться, так ей еще и Бен приглянулся. Впрочем, стоило признать, при первой встрече и мне он понравился, несмотря на тяжелый взгляд и острые клыки.
Дверь закрывается практически бесшумно, окончательно погружая нас в вакуум, отрезая от посторонних звуков. Больше не существует музыки, несущейся с верхнего этажа, и рева двигателей проезжающих машин. Нет ничего кроме глухих ударов собственного сердца о ребра в попытках выскочить из груди и трусливо сбежать с поля боя. А вместо этого ноги приросли к полу, и я тупо пялюсь в темные глаза. Рядом с Севеном я чувствую себя в безопасности. Бенджамин же внушает чувство беспокойства и внутреннего дискомфорта. Совершенно не знаю что сказать, как начать разговор и как себя вести.
- Зачем ты приехал? - традиционно начинаю с вопроса.
- Сегодня день семьи, и я хочу провести его со своей невестой, - на лице Бена появляется улыбка, разгоняющая опасения; вероятно, призванная именно для этого. - В последние полгода я слишком много работал, совершенно не уделяя времени своей возлюбленной. Надеюсь, этот подарок может хоть как-то искупить мою вину?
Он действительно протягивает мне небольшую коробку, перевязанную лентой, и ждет что я протяну за ним руку. Максис, он что, серьезно думает, что мне пять, и я тут же все ему прощу за тень улыбки и какой-нибудь брюллик? Бенджамин продолжает вести себя как ни в чем ни бывало.
- Так. Давай-ка кое-что проясним, - руки сами собой скрещиваются на груди, и Бен с охотой переводит взгляд. Надо же, может Севен был прав, у меня действительно грудь есть? - В глаза смотри, будь добр. Ты был мне нужен, и я звонила тебе. Каждые гребанные полчаса набирала твой номер, а ты упорно меня игнорил, делая вид, что крайне занят. Моя мама находилась в больнице и могла умереть, понимаешь?! Ты...
- Тссс, - Бенджамин прикладывает палец к моим губам, призывая не переходить на крик, а затем проводит рукой по волосам. Вторая рука обхватывает талию, притягивая ближе. - Я только что с самолета и совершенно не готов к скандалам. Я был крайне занят в Вашингтоне, и ты могла бы никогда в жизни больше не увидеть отца и брата, если бы я не разрулил одну ситуацию. Давай больше не будет заводить разговор о том, кого из твоих родителей мне стоило спасать потому что мой выбор очевиден.
Резь в животе и спазм вовсе не связаны с плохим питанием и токсикозом. Организм подает сигналы SOS прямиком в мозг самым простым для него способом - чтобы до меня наконец дошло, что я действительно не дала Бену ничего объяснить. Но проблема даже не в этом. Оба моих родителя находились на волоске от гибели, а я и в курсе не была? И Севен? Но как? Большую часть времени он тусовался в Бриджпорте, и даже не намекал. Разве что в тот вечер после больницы, отправил меня домой прямо на такси, помчался решать свои дела.
- Что с папой? - тихо, уже совершенно иным тоном, спрашиваю я; намеренно молчу о Севене. - И при чем здесь Вашингтон?
Бен удовлетворенно хмыкает, а рука сжимает талию все крепче.
- Такая Хоуп мне нравится куда больше. Но... я только что с самолета, - делая выразительную паузу между словами, повторяет он словно малому ребенку. - И я скучал.
Темные глаза прожигают дыры в лице и теле, я старательно избегаю его взгляда, делая вид, что задумчиво смотрю в окно через стеклянную вставку двери, но все равно чувствую его на себе. Я не скучала. Совсем. Мне даже в голову не приходило, что я должна по нему скучать. Я не Ванир, я не могу принять как данность, что мне кого-то уже подобрали, невзирая на мои симпатии и чувства.
- Прости, Бен, я...
- Ответ не принимается, - пожалуй, не стоило начинать фразу с извинений, естественно, он даже не дает мне договорить, закрывая рот поцелуем.
...
Ох, я не знаю как и почему это происходит. Мне стоит выставить его за дверь, велеть катиться на все четыре стороны и больше никогда не появляться в моей жизни. Я свободолюбива и ненавижу, когда меня связывают по рукам и ногам, лишая права выбора, но...
Но все значимые в моей жизни мужчины так и норовят поступать данным образом. Дурацкая привычка взвешивать все за и против уже не оставляет времени для претворения плана в жизнь: тело откликается на умелые мужские ласки, и момент выгнать наглеца безвозвратно упущен.
Куртка бесшумно спадает на пол под властными прикосновениями рук, и последнее, что я четко помню: звук разбившейся вазы, которую мы в порыве страсти смахиваем со стола.
Всего полчаса спустя, глядя в его глаза, я понимаю, что Бен злится. Он тщательно прячет эмоции внутри, не позволяя ни одной из них проявиться внешне, однако они рвутся наружу резкими движениями и холодным почти приказным тоном. Мы валяемся на диване, он деликатно придерживает за талию, порой заправляет выбившуюся прядь мне за ухо, но его невразумительные ответы на вопросы только путают еще сильнее, будто он и не собирается ничего прояснять.
- Подожди-подожди, - я останавливаю его на середине пространного повествования о неких "белых" ребятах, с которыми ему приходилось сотрудничать в последние полгода. - Я не совсем понимаю... У папы и... Курта проблемы... с правительством?!
Этого стоило ожидать, учитывая род их деятельности, но, черт побери, у моих родственников на хвосте висят спецслужбы? Их могут посадить? В голове вырисовывается и такой вариант. Хотя гораздо логичнее и быстрее для правительства - устранить проблему на корню. Силюсь вспомнить, разрешена ли в их штате смертная казнь. Папиного телефона у меня нет, зато есть телефон Севена, да и Тейлора по-хорошему нужно предупредить, и... Вот черт!
- Ванир! - в ужасе шепчу я, внезапно вспомнив кто еще из близких не так давно ввязался в игры.
Дергаюсь в порыве подняться и найти среди разбросанных вещей мобильник.
- Да не ползай ты по мне, - раздражение все же проскальзывает в тоне Бенджамина, и он силится смягчить ситуацию поцелуем, притянув обратно на диван. - Во-первых, я все уладил, тебе не о чем волноваться. А во-вторых, Ванир последний о ком стоит волноваться. Первыми полетят головы управленческого аппарата и семерки, до него даже не дойдет волна.
- То есть в опасности...
Я пытаюсь произнести "Севен", но язык отказывается мне подчиняться. Бен ведь тоже в Семерке. И папа попадет под удар одним из первых.
- Моя семья? - наконец произношу я, тщательно подбирая слова.
Лицо Бена вновь озаряется ненавязчивой тенью улыбки. Улыбки настолько неожиданной и... искренней, что даже не верится, что передо мной бездушный убийца. Он бережно щелкает меня по кончику носа в достаточно игривом, но нежном жесте, и окончательно преображается, словно по мановению волшебной палочки превратившись в прекрасного принца. Улыбка, пробивающаяся через щетину, путает мысли в голове. Только что он был брутальным и почти незнакомым мужиком, склонившим меня к великолепному, но случайному сексу; мужиком, у которого я планировала коварно выпытать все интересующие меня подробности, а потом выставить за дверь, желательно с пафосным "и больше в моей жизни не появляйся!".
- Тебе не о чем волноваться, - Бен поднимается с дивана и подает руку, помогая подняться мне. - Все под контролем. И, кстати, ты только что напомнила о подарке. Ты ведь его так и не открыла.
Коробочка в красно-белой оберточной бумаге совсем небольшая, квадратная и бархатная, с вышитым золотыми нитями звучным названием крупного ювелирного бренда.
- Ооо, - тяну я, внезапно растеряв не только весь словарный запас, но и саму способность говорить. - Там что, кольцо?
Полнейший хаос в голове из сомнений и вариантов, вероятно отражается на моем лице, потому как Бен словно невзначай произносит, заколачивая гвозди в крышку моего воображаемого гроба:
- Я подумал, справедливо, если наша помолвка будет скреплена чем-то материальным, ведь так? В конце концов, даже Севен догадался подарить Милле кольцо.
Знаете, я люблю пафос, порой даже излишний, заставляющий окружающих закатывать глаза в лучших традициях мемов "мое лицо, когда...". Мне нравится голливудский кинематограф с его громкими фразами и заезженными фишечками вроде эха в голове главного героя после шокирующего открытия. Я была готова, я бы не отказалась. Но жизнь - не кино. Никакого эха, никакой реакции. Белый шум перед глазами и в ушах. Нет даже злости, только какая-то щемящая душу тоска и неловкая досада. Я просто открываю коробку, из которой на меня поглядывает покоящееся на красной бархатной подушке, изящное кольцо в форме сердца с девятью бриллиантами ручной огранки. Вот он какой, некиношный пафос.
- Мисс Бернс, - голосу Бена не сразу удается вернуть меня к реальности. - Окажете ли Вы мне честь стать моей женой?
- Я подумаю.
Вообще-то я уже подумала. Мне свойственна спонтанность, но данное решение крайне взвешенное. Предложение Бена вовсе не стало для меня такой уж неожиданностью; я не думала, что все произойдет именно сейчас, и оказалась не совсем готова, однако его желание именоваться женихом однажды должно было вылиться в предложение руки и сердца. Мой первый порыв был отвесить категоричное "нет", но что-то говорило, что стоило хотя бы попытаться, ведь Даркнесс я тоже поначалу не собиралась оставлять ни шанса.
Бен сверлит мой лоб тяжелым взглядом, будто прикидывая, с какого места лучше начинать процедуру лоботомии.
- Я думаю, нам нужно получше узнать друг друга, - киваю я, стараясь смотреть мимо съехавшего вниз от недовольства уголка губ. - Понять, что мы не совершаем ошибку. На дворе не девятнадцатый век, Бен, мы можем сами выбирать себе пару.
- По-моему, тебе стоило сказать об этом полчаса назад, - не то ухмыляется, не то скалится Бен.
Его лицо вновь становится недобрым, жених скрещивает руки на груди и ждет реакции. А я тихо злюсь - не то на него, не то на себя, не то на нерадивого родителя, пообещавшего свою дочь в жены какому-то психопату, подверженному резким перепадам настроения. В глубине души я все еще сомневаюсь не стоит хлопнуть ли все-таки дверью перед его носом. На одной чаше весов лежит собственное удовлетворение от его лица в тот момент, на другой - желание узнать за что же папа его выбрал, и инстинкт самосохранения. Судя по виду Бена, я и так уже перегнула палку. Хотя, казалось бы, что такого я сказала?
Нечеловеческими усилиями мы не разругались ни в тот день, ни на следующий. Бенджамин действительно составил мне компанию на уик-энд, скрипя зубами стоически сносил все прогулки за ручку и разговоры о шмотках. Я как могла отравляла ему жизнь типично бабскими штучками, желая проверить насколько далеко он готов зайти, и как скоро закончится его терпение, но в итоге сама не выдержала и суток. Мы сидели в кафе и, случайно забывшись, я заговорила о машинах, рассказала о том, как с двенадцати лет мечтала о порше, и о том, что получила его в подарок на поступление. Утомленный разговорами о модных кутюрье, Бенджамин горячо поддержал тему, в очередной раз доказав, что классные тачки интересуют мужчин куда больше красивых женщин.
Разговорить его оказалось не так-то просто, но с течением времени ответы становились все более развернутыми, а один раз он даже с улыбкой вспомнил детство и свой первый форд, "нелепого вида консервную банку, по которой давным-давно плачут музеи". Сама собой тема плавно перетекла в иное русло, мы заговорили о политике, и, разумеется, Бен сразу же доказал недальновидность моего мышления, опровергая большинство убеждений. Оказалось, что по образованию - по одному из них - он политолог и спорить с ним попросту бесполезно, Бен просто видит эту область глубже и шире, вскрывая первопричины тех или иных действий и событий с легкой руки как хирурги вскрывают фурункулы. С первой до последней минуты его пребывания в Саммерхолде я отчаянно пыталась отторгать его, напоминая себе, что он навязчивый взрослый мужик, которому непонятно зачем понадобилась совсем юная девчонка с подпорченным личиком, но красивым телом. И все равно прониклась. Он был слишком интересным собеседником, слишком привлекательным и сексуальным мужчиной, чтобы продолжать воротить нос.
Да, меня как никогда смущала разница в возрасте, воспитании и мировоззрении. Он не считал мои шутки смешными, каждый раз перед едой раздражал напоминанием помыть руки и настоятельно советовал удалить с ноутбука больше половины аудиозаписей моих самых любимых исполнителей. Его раздражал телевизор, ему не нравились мои подруги и эти тонкие губы кривились каждый раз при упоминании фамилии Брайс. Но черт побери, до чего мне нравилось смотреть с ним на звезды, слушая плавную словно нараспев речь, уносящую далеко-далеко, в былые времена, когда они с папой слыли знатными повесами, равно как и остальные их друзья, Стэнли, Чарльз и Гаспар.
Мои первые серьезные отношения начались очень рано даже по меркам нынешней молодежи - мне еще не исполнилось тринадцати, когда я избрала своим кавалером Адама. Смешно, конечно, вспоминать об этом шесть лет спустя, мы были такими мелкими, нелепыми и глупыми, словно неоперившиеся птенцы, только-только выбравшиеся из гнезда. Уже тогда Эдди был настоящим прообразом принца на белом коне - с прямой осанкой, крепким подбородком и целой копной светлых волос. Можно сказать, это было модно - быть влюбленной в него, и я не стала исключением. По сути, с тех пор минуло не так уж и много времени, но вкусы на парней поменялись кардинально, теперь из белокурых справедливых ангелов и мрачных обольстительных демонов, я выбирала последних. Темноволосых, брутальных и опасных. Мне было не с чем сравнивать, в моем опыте не насчитывалось иных парней кроме Адама и Бена, я совершенно не знала чего хочу от мужчин, но одна чаша весов значительно перевешивала другую. Думаю, не нужно пояснять которая.
Вечер воскресенья, отсчитывающий минуты до отъезда Бенджамина, принес неожиданное и не самое приятное для самолюбия откровение. Бен принимал душ перед долгой дорогой - на этот раз его путь лежал в Старлайт, а я валялась на кровати в пижамных шортах, любовалась игрой света в бриллиантах и слушала металкор.
Мысль, совершенно спонтанная, вырвала меня из грез, заставив сесть и потянуться за сигаретами. Все было условно, лишь на ощущениях, но что-то было не так. Я поймала себя на впечатлении, что вот сейчас, в данный момент, я счастлива как никогда. Мне нравится внимание зрелого мужчины, мне нравятся подарки и поцелуи под звездным небом. Мысль перечеркивала все ощущения к чертовой бабушке, она была проста, стара как мир и саднила словно свежая царапина: "а чувствует ли он тоже самое?". Чужая душа - потемки, и тем более душа такого вампира как мой мрачный жених. Но все же... Я так сосредоточилась на себе, что совершенно забыла об окружающих. Ведь и у Бена должны быть чувства. Что если он уже решил для себя, что я чокнутая стерва и больше никогда не появится в моей жизни - как я того и хотела?
Хотела. Поначалу. Вот только теперь желание попробовать открыть новые горизонты жгло изнутри, угрожая оставить лишь горстку пепла. Мне, как любой девушке, хотелось, чтобы наши отношения были построены на взаимности.
- Бен!
Вылетаю из комнаты еще до того, как придумываю, что скажу, и застаю Бена, обернутого в одно лишь полотенце. Он вопросительно смотрит, ожидая, что я собиралась выдать ему в такой спешке, но слова костью встают в глотке. Его волосы еще мокрые, и по ключицам с темных кончиков стекают капельки воды, прокладывая влажные дорожки к мускулистой волосатой груди. Зрелище не для слабонервных половозрелых девиц. Не для меня в том числе.
Я нервно сглатываю - кажется, так громко, что может услышать не только Бенджамин, но и большинство соседей - и отвожу взгляд, стараясь смотреть в окно, но глаза все равно упорно возвращаются назад к этому великолепному мужественному телу.
- Что-то хотела спросить? - усмехается Бен.
Конечно, мой шокированный вид сдал меня с головой, и теперь он уверен, что я в его власти. Отчасти это так, но Хоуп Брайс не готова сдаться без боя. Даже если решила, что хочу встречаться с этим парнем. Не собираюсь верно заглядывать ему в рот.
- Попросить, - злоба и недовольство собственным поведением заставляет смотреть жениху прямо в глаза. - Если увидишь папу или Севена, попроси их позвонить мне. Чтобы я знала, что у них все в порядке.
Экспромт, как по мне, выглядит не слишком убедительно. Бенджамин тоже так считает: пристально изучает еще с минуту, прежде чем кивнуть и с усмешкой отозваться:
- У братца точно все в порядке, можешь не переживать. Весело проводит время в солнечной Вероне, пьет вино и любуется закатами наедине с красивейшей из итальянских женщин.
Его заявление вызывает новую волну возмущения, на этот раз я едва не захлебываюсь от эмоций и сквозь зубы цежу:
- Как же Джорджиана?
- Меня тоже живо занимает этот вопрос, - усмехается Бен.
Усмехается совсем недобро. На какую-то долю секунды я успеваю испугаться за сестру, но лицо жениха тут же проясняется, и он переводит тему:
- Поверишь на слово, если скажу, что твой брат не самый внимательный и верный кавалер?
Очень смешно. А то я не заметила.
Очарование Бена спадает также как и появляется - быстро и бесшумно. Как будто этот вампир меняет маски с изяществом и грацией канатоходца. Я не узнаю его. Пока он одевается и сушит волосы в ванной, я окончательно прихожу в себя. Меня душит злость, хочется набрать номер Севена, орать в трубку, плеваться ядом. Нужно просто выбросить его из головы, абстрагироваться, но каждый миллиметр этого дома напоминает о нем, и я словно заправский маньяк перерыла почти всю квартиру в поисках его следов, каких-то вещей, которые могли ему принадлежать. Клянусь, я сбежала бы из этой квартиры если были бы какие-то варианты, но все места в общежитии уже давно сданы, а внезапно заявиться домой к Ваниру было затеей совершенно бессмысленной - мало того, что не дай максис заподозрит что-то, так еще и сам будет служить немым напоминанием о времени, когда мы тусили втроем. Мне стоит отвлечься, переключиться на кого-то другого, и я недолго думая, отвлекаюсь на Бена - так, что через двадцать минут ему приходится начинать сборы по-новой.
В понедельник лекции финансистов проходили в первой половине дня, и около двух я по обыкновению уже была свободна от учебных свершений. В планы удачно вписывались обед с Ваниром и попытка вызубрить страхование, а на вечер была намечена грандиозная вечеринка в косой общаге. Однако не успели мы с кузеном выйти из лекционной аудитории, как две обитательницы выше обозначенного общежития взяли меня в тиски, подсев по разные стороны скамьи. Ванир лишь коротко кивнул, сообразив, что так просто эта парочка меня не отпустит, и отправился по своим делам. Действительно, что он не найдет с кем здесь перекусить?
Если попытка Даркнесс вытянуть из меня клещами подробности уик-энда была ожидаема и прозрачна как водная гладь - Дарк только дай сунуть нос в чужие отношения, - то подобная заинтересованность Селены моей личной жизнью стала самым настоящим открытием. Разумеется, ледяная принцесса была куда более тактичной и периодически даже осаждала ехидные замечания Даркнесс по ходу рассказа, однако обоюдными усилиями подругам удалось выпытать все, вплоть до признания собственной неловкости в некоторых аспектах отношений и внезапного ночного откровения. Почти все. Один из моментов так и остался непроясненным.
- Блиииин, - тянет Дарк, закидывая ноги на тумбу, и мечтательно улыбаясь. - И откуда ты только берешь всех этих шикарных мужчин вокруг?
Я едва не давлюсь молочным коктейлем от подобной предъявы, и со смехом уточняю:
- Это ты про профессора Хастингса?
Преподаватель экономической теории с самой первой лекции положил на меня глаз. Вернее, положил глаз на подол короткой юбки, в которой я по глупости явилась к нему на пару. И пусть в дальнейшем во избежание сальных взглядов и попыток оставить меня после занятий, я старалась надевать на его пары исключительно мешковатые джинсы, профессор уже запомнил меня как студентку в мини.
- Конечно, - кивает подруга, и тут же прыскает со смеху, не сумев сохранить серьезное выражение лица. - Такого поклонника к рукам прибрала.
- Вообще-то она про твоего одногруппника, - подсказывает Селена. - Вы собирались с ним пообедать.
Она смотрит на меня своими серьезными почти прозрачными глазами, а я едва сдерживаюсь чтобы не заржать в голос. Ванир? И как можно было решить, что между нами что-то есть, ведь мы... Вот он, тот самый непроясненный момент. Я почти произношу это небрежное "он мой кузен", но все же замолкаю, будто остановленная невидимой рукой. Мама просила не распространяться о настоящем отце, и теперь передо мной стоит настоящая дилемма: вроде я уже рассказала Стиву, а Села и Дарк мне куда ближе, но Стив с самого начала знал, что я как-то связана с Бернсами раз поселилась в их квартире, а девочки даже не ведают о том, кто такие эти владыки мира с фамилией на букву "Б". И с одной стороны, мне хочется поделиться с кем-то, поговорить, но с другой... это Даркнесс. Какими бы пустяковыми ни казались проблемы в ее присутствии, она тоже не воспримет их всерьез и, возможно, посчитает нужным поделиться с кем-то согласно своей философии "а вдруг он посоветует чего". И все же я нахожу компромисс с собственной совестью:
- Ванир мне как брат, мы знакомы с пеленок, - я вырываю у Лорен журнал посещений группы, которым она размахивает, демонстрируя поддельное доверие к моим словам, и легонько бью ей им по голове. - Хватит тут кривляться, я серьезно тебе говорю, между нами ничего нет. У меня вот теперь Бен...
- Звучит обреченно... - раздается с другой стороны.
В голосе Селены не то вопрос, не то утверждение, и я никак не могу понять как ответить на сей выпад. Возможно потому что в моей ситуации есть доля смирения с папиным выбором. "Отец знает, что для меня лучше", - так ведь вроде говорил Ванир? Быть может все это время он был прав... Я повторяю подругам эту установку. Слово в слово.
- Вообще не ожидала такого от Кристиана, - фыркает Даркнесс. - Нет, жених шикарен, конечно, но неужели нельзя было доверить выбор дочери?
Как хорошо, что я не умею краснеть...
Точно не знаю перед кем мне стыдно больше - перед подружками или перед Крисом за внезапно случившийся коллапс понимания ситуации. Честное слово, я совсем не виновата, выставить отчима свахой не входило в мои планы. Просто так сложилось. Однако червячок сомнения выедает изнутри и, чтобы хоть как-то успокоиться, я набираю номер, по которому уже лет пять не звонила. Во всяком случае чтобы просто поболтать. Что, разумеется, не укрывается от внимания Криса.
- Хоуп? Что случилось? - настороженно интересуется он.
- Да ничего. Я так, просто соскучилась.
Кристиан фыркает что-то неопределенное в ответ, а затем интересуется со свойственными ему глумливыми интонациями:
- По кому?
- По домашнему кофе, - в тон ему отвечаю я, вспоминая, что лучшая защита - это нападение. А заодно и что схватку я проиграю хотя бы благодаря угрызениям совести. - Крис, прекрати. Не хочу препираться.
На несколько секунд на другом конце воцаряется тишина, и я успеваю подумать, что нас разъединили. А затем голос вновь с ехидством произносит:
- Я уж думал ты звонила своему дружку, и случайно номером ошиблась.
Выдыхаю. Вдыхаю-выдыхаю. Порой мне хочется послать отчима ко всем чертям. Понятия не имею, что меня останавливает. Может мама? Вот же черт. "Дружок". Голову занимает только одна мысль - неужели он серьезно это сказал?
- Если ты про Севена, мы сейчас не общаемся. И я звоню тебе. Не порть такой момент. Просто расскажи мне что-нибудь.
- Ну... У нас сегодня концерт в Портленде, и до выхода осталось двадцать минут. Так что... пятнадцать из них твои.
Языковым спринтом Кристиан сообщает последние Бриджпорские новости: Джорджи перевелась на обучение экстерном, намереваясь пройти программу старших классов за один год, мама чувствует себя хорошо, и через неделю ее театр едет с гастролями в Старлайт Шорз, Берни как всегда в работе и уже приступила к разработке коллекции для следующего сезона, еще не успев выпустить на подиумы нынешнюю, а у Фернанды начал резаться новый зуб.
- А у тебя как успехи? Еще не отчислили? - ехидничает Крис, на этот раз совершенно беззлобно.
- А я снимать начала... - внезапно откровенничаю я, покрывая ногти пошло-розовым лаком.
Знаете, это что-то из серии бессознательного, когда твои собственные действия не подчинены твоей личности, вернее, рациональной ее части. Как когда вы, разговаривая по телефону, вычерчиваете узоры на первом попавшемся листе бумаги, даже если это обои. Или, увлекшись сюжетом фильма, машинально наливаете горячий кофе в стакан вместо чашки. И я сейчас, разумеется, не о розовых ногтях, а о собственном неумении держать язык за зубами. Мне ведь хотелось поднатореть в этом навыке, почитать специальной литературы и попрактиковаться прежде чем кричать всему миру о том, что я теперь Фотограф. Ну, как обычно это происходит.
Второй раз за время разговора в трубке воцаряется тишина. Откуда-то издалека доносятся голоса - преимущественно мужские, но незнакомые, сообщающие что-то о заполненности площадки и готовности номер один. Может он и не услышал вовсе...
- Дайте мне десять минут, - просит Крис; в трубке хлопает дверь, отрезая от гула голосов. - Хоуп...
Его голос снова звучит так, как не должен звучать. Совсем как в детстве, с теми же заботой и участием. Только неуместно. Я уже большая девочка. И вовсе не его. Мозг всеми силами противится воспринимать информацию, желая распрощаться на этой ноте, как последняя истеричка кинув трубку.
- Если ты действительно не видишь себя ни на каком другом поприще кроме индустрии моды... тебе совсем не обязательно снимать. Современная хирургия открывает множество возможностей, и хотя мы с мамой не поддерживаем эту идею, ты уже совершеннолетняя и вправе сделать пересадку кожи...
У меня перехватывает дух примерно на середине фразы. Несколько лет назад я без раздумий продала бы душу дьяволу за позволение родителей вернуть лицу прежний товарный вид. Сейчас же... У меня нет логических доводов; я просто не хочу ложиться под нож, и все. Вероятно, моя жизнь недостаточно плоха для подобного решения и даже оставленная против воли мечта больше не отравляет кровь. Никак не комментируя собственное нежелание, отзываюсь:
- Мне правда нравится снимать.
Я не хочу признавать очевидное: мой поезд ушел. К тому времени как я получу образование, мне исполнится двадцать один год. Даже в вампирском мире есть понятие подростков, и они в модельном бизнесе всегда будут цениться выше.
Мы болтаем еще некоторое время - о моих и их с мамой планах на будущее, до тех пор, пока в трубке не слышится угрожающий голос мистера Брилля. Мы спешно и скомкано прощаемся, и он первый нажимает на отбой.
На часах - ровно половина пятого. Он посвятил мне вдвое больше обещанных пятнадцати минут. Осознание этого придает мне уверенности, и даже собственное отражение в зеркале удостаивается улыбки. Вроде бы впору чувствовать неловкость: я отняла время, задержала концерт, за что наверняка удостоилась пары громких эпитетов от дедушки, но на сердце почему-то невообразимо легко. Просто на ощущениях. Просто есть такое чувство, будто все в моей жизни налаживается.
Все действительно налаживалось. После стольких лет затворничества в самой себе я наконец-то вылезла из раковины. И, как оказалось, мир вокруг не был настолько ужасен, как мне казалось раньше. Пожалуй, не стоило озлобленно загонять мир в рамки условностей, четко разграничивая все человечество на "хороших парней" и "плохих парней". Даже забавно, что я подумала об этом именно сегодня и именно сейчас, примеряя помаду diablo diva. У меня оставалось не так много времени чтобы подготовиться к тематической вечеринке.