Вот и все. Истина открылась, я всё поняла, всё вспомнила. Кто говорит, что знание истины приносит облегчение? Как тут может стать легче?
Мои воспоминания, и этот рассказ тётки – всё убеждало меня в том, что все мы – убийцы, вольные или невольные, и подельники убийц. Все мы – я и моя семья, Стив и его семья, – все участвовали в ужасных ритуалах или, сами того не подозревая, являлись центральным их звеном. И ведь никто, кроме блаженной Дианы, не решился разорвать этот ужасный замкнутый круг, не нашёл в себе сил отказаться в этом участвовать. Да и что с того? Диана пыталась сбежать – и окончила свои дни в Атэнс, безумная, изнасилованная, лишенная всего, всех прав, присущих человеку, даже права быть матерью своим сыновьям. Я также пыталась убежать, и что же? Чем я лучше Дианы, кроме того, что мой разум, пусть и больной, всё ещё при мне? Память я почти потеряла, дочь скоро тоже потеряю, да и Себастьян... Как мы сможем смотреть друг другу в глаза после этой ночи – если, конечно, останемся в живых? Что останется от нашей любви, когда окончательно выяснится, что она построена на чужих страданиях? И поделом.
Нельзя жить в этом доме и остаться свободной, нельзя быть участником злодейств и оставаться невинным. Даже моя мать и отец... тот, кто считается моим отцом. Они не участвовали в ритуалах – но зато они отдали Дому меня, и уж я-то приняла грех за них обоих, отработала так,что любой палач бы позавидовал
Скольких я убила, в скольких смертях виновна? Я судорожно попыталась вспомнить, когда это случилось со мной в первый раз. Кто был первой жертвой, убитой Домом с моей помощью? Чьей кровью заляпаны мои руки?
Никто меня не удерживал, я спокойно поднялась по крутой лестнице и вышла на пустой двор – или мне это только почудилось? В лунном свете двор выглядел ещё более ужасным, чем казался днём. Ноги сами привели меня на кладбище, и там я встала, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что дальше делать.
Эй, покойнички! Может, хоть вы расскажете мне хоть что-нибудь обо мне? Не стесняйтесь, жалуйтесь, докажите мне, что я чудовище!
- Эй, ты... Да, ты! Почему ты прячешься за колонной? Это ты – моя первая жертва? Я виновата в твоей смерти?
- Я не знаю, кто виноват. Не помню, как я здесь очутилась.
- Как твоё имя?
- Рената Томпсон.
Это та няня, имя которой мы так и не смогли запомнить. Няня, которую Стив и Джульетта вызвали в первый день. Первая жертва на нашей памяти, но вряд ли на самом деле первая.
- Что же ты помнишь?
- Мало что. Пошёл град, он больно лупил по затылку, я побежала в дом, чтобы укрыться, но ворота не открывались.
- А что было потом?
- Темнота.
Нянька охнула и застонала; тяжёлые градины лупили её по затылку, и крупные градины слёз лупили из глаз. О чём её ещё можно было спрашивать? Невинный седой ягнёнок.
- Позови свою подружку, - попросила я. - Вики Беспятых.
Вики и в загробном мире не отличалась расторопностью: мне пришлось подождать, прежде чем она появилась возле своей могилки. Мне пришлось идти к ней, потому что сама она подойти ни за что бы не догадалась.
- Вики, как это с тобой случилось?
И снова она мучительно долго соображала, что ответить.
- Это... А что случилось-то?
Я задумалась: неудобно ведь спрашивать напрямую, как она умерла. Мне вспомнилась фразочка, случайно услышанная где-то.
- Как ты пнула ведро?
На этот раз она быстро догадалась, о чем я.
- На меня упала кровать, - радостно сообщила Вики то, что я и так прекрасно знала.
- Как это было, Вики? Как это произошло?
Она снова думала, довольно долго. Я терпеливо ждала.
- Не знаю я, - сердито сказала Вики наконец, - Сначала я вроде с малышкой возилась (ой, крикливая была!), а потом пришла она и позвала. Иди, мол, за мной. Я и пошла.
- Кто-кто пришёл?
-
Она, - со значением произнесла Вики и растаяла в воздухе.
- Меня она не звала, - сказал тихий голос за моим плечом так, что я вздрогнула. - Меня позвала та, другая.
Я обернулась и увидела ту самую суеверную няньку, которая пришла к нам только один раз, с большой неохотой, и пока находилась в доме, всё время крестилась.
Видать, не помогло.
- Как тебя зовут?
- Веста Мигуэль. Я здесь утонула.
- Как это вышло, Веста?
- Сначала я услышала плач, - старательно припоминая, рассказала нянька, - вроде как детский. Поглядела, а ко мне подходит девочка молодая, но вроде не ребенок, и просит поесть. Я сказала, что у меня нет еды, а она обиделась и такая страшная стала, что с ума сойти можно. Я подняла руку, чтобы перекреститься, а она меня в подвал затащила и заставила за собой идти. Там уж я упала, а как очнулась, смотрю, в одной рубашке плаваю. Там-то я и утонула. А она-то посмотреть на меня приходила, но не помогла, нет.
- Кто
она? - с трудом шевеля губами, спросила я, но Веста уже покинула меня.
- И что ты спрашиваешь? - задиристо спросила ещё одна няня-призрак. - Мало ты нам горя принесла! Разе неясно, что
она не даст нам говорить.
Эту няню я не помнила. Должно быть, одна из тех, что сгорели при взрыве ракетницы на празднике в честь Гамлета.
- Кто ты?
- А ты нас даже и не запомнила! Джина меня звать, Джина Санг.
- Джина, как ты... Как вы умерли?
- А ты и не помнишь! Сначала сами зазовут, а потом и не помнят, кто у них во дворе умер. Впрочем, чего от тебя ждать.
Мне не нравилась эта тётка, но разве я имела хоть какое-то право на неё обижаться?
- Простите меня. Как это случилось?
- А так и случилось! Вызвали меня хозяева, говорят, поедешь с малым на праздник. Кто же знал, что тут вместо праздника – барбекю! Поджарились, что твои свиные рёбрышки, вот уж спасибо!
Мне стало невыносимо стыдно, хотя чем я тогда могла им помочь?
- Не сердитесь на неё, - сказала другая незнакомая нянька, видимо, из той же компании, - она очень не хотела умирать. У неё внучка маленькая осталась, хотела посмотреть, как она вырастет. Известное дело, вы тут ни при чём. Мы это знаем.
- Но хоть попытаться помочь могла, - проворчала Джина Санг. - Они же нас за волосы прямо в огонь тащили. Почему, думаешь, нас столько умерло?
Мне понравилась вторая няня, тихая, скромная женщина, и стало до боли обидно за то, что она окончила свои дни вот так, на нашем проклятом дворе.
- Как вас зовут?
- Марьяна Чаушеску. Я приезжая, не из этих мест. Сирота, без роду-племени, никто по мне не плачет.
Мне стало ещё больнее, но в тот же миг я вспомнила про другую сироту без роду-племени и закричала что было силы:
- Галина! Галина! Выйди ко мне!
Сгоревшие няньки исчезли, должно быть, испугавшись моих криков, и оттого ещё страшнее стало появление Галины. Она явилась мне изуродованной, окровавленной, в искромсанном нижнем белье – такой, какой я и видела её в ту кошмарную ночь на ковре в спальне Стива.
Самое жуткое: даже в таком состоянии она не переставала глуповато улыбаться.
К ней у меня было ещё больше вопросов, чем к остальным.
- Галина, как ты попала в наш дом?
- Пришла наниматься.
- По какой причине?
Молчание.
- Галина!
- Я очень люблю Стива, - быстро проговорила она, - я люблю его с двенадцати лет, когда впервые увидела в журнале. Я вступила в фан-клуб, переехала в вашу страну, хотя плохо знаю язык, я ходила на концерты и пыталась с ним переспать после концерта. А потом он перестал играть в группе, - с детской гримаской обиды сказала она, - и пропал. Я резала себе вены, но меня спасли.
- Как ты нас нашла?
- Какая-то женщина... Я её не помню. Мы разговорились с ней в супермаркете, кажется. Она назвала ваш городок и сказала, что Стив здесь. Вот я и приехала наниматься в няни.
Что ж, теперь, по крайней мере, хоть что-то прояснилось. По крайней мере, я поняла, откуда взялась фотография Стива в сумочке Галины.
- Что за женщина? - Галина молчала.
- Галина, - пришлось откашлялась, до того у меня перехватило горло. - Что произошло той ночью?
Мне казалось, что она и сейчас не заговорит, но девушка с лёгкостью описала ночь своего убийства.
- Я пожелала моему любимому Стиву спокойной ночи, сказала, что ухожу, а сама спряталась в спальне, потихоньку разделась и спряталась под кроватью. Хотела встретить его в нижнем белье, так, чтобы он не смог устоять. Бросила одежду как попало, сумочка, кажется, куда-то закатилась, ключи выпали... Я ждала, долго ждала. Потом послышались шаги, я затаилась, шаги приблизились, я выскочила из-под кровати, чтобы сделать ему сюрприз...
У меня сердце билось как бешеное.
- Это был не он, - с той же обиженной гримаской сказала Галина, и я выдохнула.
- Так не он убил тебя? - от волнения слова у меня никак не хотели становиться в правильную фразу.
- Это не мог быть он, - сказала Галина, - страшный, весь перекошенный, с огромными ножницами в руках... Мой Стиви не мог быть таким.
У меня внутри снова засвербило.
- Значит, это был не Стив, но, - долго подыскивала подходящее выражение, - кто-то на него похожий?
Галина покачала головой.
- Как этот мог быть на него похож! - с негодованием вскричала она.
- Что он с тобой сделал? - с трудом спросила я, пытаясь отогнать снова нахлынувшее гнетущее чувство.
Галина отвернулась.
- Не буду говорить, - прошептала она, тая в воздухе.
- Любишь прогулки по ночам, Офелия? - этот голос заставил меня вздрогнуть. Ведь если Ядвига говорила тихо, то внутренний голос моей совести превращал её шёпот в оглушительный крик.
В тот момент поняла смысл старинной и высокопарной фразы "её кровь вопиет к тебе": кровь Ядвиги действительно взывала ко мне, и я не могла не чувствовать свою чудовищную вину. Ведь я, хоть и косвенно, была причастна к её смерти.
Она сильно изменилась с тех пор... С тех пор, как была живой.
- Лунный свет звучит, как тоненькие струны скрипки, - сказала она, обнажив в улыбке два острых клыка. - Поэтому так легко и хорошо гулять ночью, и так тяжело и страшно днём. Офелия, ты очень выросла с тех пор, как мы в последний раз говорили.
Я кивнула, не в силах сказать ни слова.
- Хочешь спросить, не обвиняю ли я тебя? - ласково улыбаясь, пропела Ядвига. - Нет, не обвиняю. Ты делаешь то, что ты делаешь, потому что тебе так велят. Но вряд ли тебе от этого легче.
Я вздохнула, не смея поднять на неё глаза, и даже не видела, как она тихо удалилась.
Мимо меня проплыла Неля Давыди, вся обожженная, сердито подсчитывающая, какие убытки она понесла, потеряв красоту.
- Я сейчас уже должна была бы быть замужем за начальником отдела нашего банка, - сердито сообщила она, - и быть на содержании у директора казино, не говоря уж об алиментах, которые мне должен был платить директор школы за моего первенца... Где всё это, я тебя спрашиваю? Кто меня теперь с такой рожей возьмёт на содержание, кто на мне женится, кто сделает мне ребёнка? Ненавижу ваш дом, всю жизнь вы мне поломали!
- Кто – вы?
- Вы все! Все, кто меня убил! Все, кто держал меня за руки и за ноги, заставляя сидеть в грозу в джакузи! Вот и поджарилась! Кому я теперь нужна поджаренная?
Я хотела было уточнить, кто именно держал её под водой, но тут на меня налетел кто-то и сжал в объятьях. Это был Джетро (а он-то как здесь оказался? Его косточки должны были упокоиться на том далёком острове).
- Офелия, слава богу! Как же я за тебя волновался! - и, оглядев меня, восхищенно:
- Как же ты выросла! Какая ты стала, ну...
Не хватало только, чтобы призрак-бабник, плавающий в трусах, меня облапал. Я отстранилась и поймала себя на мысли, что веду себя так, будто он всё ещё жив и мне есть, чего опасаться.
Будто я не взрослая замужняя убийца, а маленькая девочка, которой нужно держаться подальше от дяденьки-бабника.
- Кто тебя убил, Джетро? - с трудом спросила я.
- Не волнуйся, - также с трудом ответил он. - Это была не ты. Ты не могла быть... такой.
Я кивнула, глотая слёзы.
- Всё понятно. Галину убил не-Стив. Тебя убила не-я. Мне всё ясно, Джетро. Спасибо, что объяснил.
Тихий кашель за спиной. Интересно, призраки всегда обращают на себя внимание таким интеллигентным образом? А как же замогильные стоны, от которых кровь в жилах стынет?
Лев не подходил ко мне: должно быть, как Неля стеснялся своей обугленной шевелюры и испачканного костюма. Он держался на расстоянии, и по выражению его призрачного лица, ещё и скрытого за очками, я никак не могла угадать, как он настроен.
- Ты выросла, Офелия, - произнес несмело Лев, и я услышала в его голосе нотки глубокой тоски и невыразимой грусти. - Такая красивая... Жаль, что мы так и не сходили на свидание. Я очень этого хотел, а ты?
Чтобы не расстраивать паренька, я кивнула и быстро пошла между могил по дорожке, залитой лунным светом. Я не знала, куда иду, мне просто нужно было пройтись, стоять на одном месте было нестерпимо. Бесплотный Лев парил по праву руку от меня, не отдаляясь, но и не приближаясь.
- Ты и вправду вышла замуж за того мальчика, который подслушивал под дверью, когда мы занимались математикой? - спросил он.
- Да, он теперь мой муж.
- Это хорошо. Он был очень умненький парнишка. - Лев заскользил чуть быстрее и слегка обогнал меня, как будто хотел заглянуть мне в лицо. - У него здесь лежат родственники, они сильно переживают, что он о них забыл. Все они переживают. - слово "все" Лев явно выделил.
Я остановилась.
- Диана, его мать?
Лев покачал головой. Хотя как можно разобрать, как призрак качает своей прозрачной, почти невидимой головой!
Он повернул в сторону, я побрела за ним. Лев привел меня на самый край кладбища, там, где возле ограды земля почти не ощущалась, где был один песок, и я с ужасом увидела под слоем обвалившегося песка старые истлевшие кости.
- Да, я вспомнила, - похолодев, машинально сказала я. - У него здесь лежат родственники. Только зря они сердятся, он про них даже и не знает.