Prosims: новости, обзоры, дополнения, файлы, коды, объекты, скины и скриншоты The Sims 3 и The Sims 2 — Симы форева ;) - Показать сообщение отдельно

Serenity · 27.11.2015, 09:40

Скриншот № 3, автор Gloomy

«Город засыпает. Новая жизнь из ниоткуда выходит и занимает свое место в мрачной и серой обстановке. Ярко мерцающие фонари не помогают очистить улицы от грязи и пыли, которые оставил на мощеных дорогах жестокий и глупый человек. Люди не ценят свою жизнь, вновь и вновь превращаю ее в клоаку, от которой быстро погибают. Все считают, что именно их жизнь самая скудная и несчастная, что они многое потеряли. Но не понимают, что можно потерять еще больше…»

- Нет, все не то! - разозлилась девушка, со злости хлопнув крышкой ноутбука. На ее лице было жирным шрифтом написано недовольство, ведь уже какую ночь подряд она не может написать поучительный рассказ. Написать историю, которая оживет с помощью незамысловатых букв. Девушка посмотрела в окно: те же фонари, та же улица, тот же город. Но почему она не может написать об этом? Почему в ее голове рождаются слова и мысли, но те никак не хотят выйти на страницу Ворда? Может… она не о том пишет? Может не стоит писать о том, что и так видит человек? Эрна (так звали юную писательницу) задумалась. В очередной раз провалилась попытка написать что-то дельное, и это не позволяет ей в какой по счету раз нормально уснуть – оставались считанные дни, скорее часы, до сдачи работы, а у девушки не было написано даже листа. И это всего лишь небольшой рассказик о… чем?
- Нужно вдохновение, - решила Эрна, медленными шагами прохаживаясь по комнате, – И идея. Только где их найти…
Девушка не заметила, как уснула, впервые за все время без тревоги и забот.

***

- Блин, Хью, какой нафиг балет? – всполошилась девушка. Действие происходило на следующий день, когда звонок старого приятеля разбудил спящую, как оказалось, пробудным сном Эрну. – Мне завтра работу сдавать, а у меня творческий кризис.
- Вот поэтому тебе и надо сходить, - спокойно проговорила трубка, отчего девушка нервно выдохнула. «Он все-таки прав». - Сегодня в шесть. Жду.
До этого времени писательница сидела за столом, зомбируя своими большими глазами монитор ноутбука, пытаясь написать этот надоедливый рассказ, от которого Эрна никак не могла избавиться. Та пыталась черпать вдохновение с книг, но тщетно – ничего дельного девушка так и не написала.
- Это единственный выход. Если и это не поможет, выкину чертов ноут в окно. На темную улицу, освещенную лишь фонарями, где каждый день ходят жестокие люди… Брр, опять эти мерзкие строки.
До театра девушка добралась довольно быстро. У входа ее ждал приятель: высокий и статный молодой человек с добрыми чертами лица. Он был одет так, как и подобает в подобных заведениях, отчего Эрна была в полнейшем шоке – редко видела своего друга в официальных нарядах.
Девушка была несказанно рада, когда села на свое место на балконе – никогда не любила партер. До начала выступления оставалась пара минут и Эрна решила посмотреть вниз на наличие знакомых и друзей. «Ага, пойдут они сюда», - скептически отметила писательница, но внезапно взгляд остановился на девушке в инвалидной коляске. Она не была так парадно одета, а ее грустное выражение лица только подчеркивало мрачность незнакомки. В сердце Эрны что-то екнуло, ведь последние строки ее уничтоженной писанины точь-в-точь подходили бедняжке в инвалидном кресле…
Свет погас, на сцену вышли прекрасные балерины в своих нарядах, но Эрна чувствовала, пусть и не видела, какими жадными и восхищенными глазами незнакомка смотрела на них. Как ей хотелось выступить вместе с ними, но…
Хорошо, что Хью был слишком увлечен представлением, чтобы увидеть, как по лицу его подруги потекли предательские слезы. Она плакала не только потому, как подло поступила судьба с бедной девочкой, но и потому, что вдохновение к ней вновь вернулось.
Теперь Эрна знала, кому посвятить свою историю.

Скриншот № 10, автор Hamartia

Поверхность моря была такой тягучей и гладкой, словно громадная лужа оливкового масла. Первые аквамариновые звезды только вспыхнули в вечернем аспидно-черном небе, придя на смену умершему кровавому солнцу.
Эту тихую угрозу, брошенную мне сквозь стиснутые зубы, я не восприняла всерьез, а лишь рассмеялась ему в лицо. Но было уже поздно. Слишком поздно. Он желал выкинуть меня за борт своей потрепанной лодочки с облупившейся серой краской и надтреснутым в двух местах килем. Это чертово суденышко стояло в моей памяти, казалось, целую вечность, прежде чем ее сменила лишь непроглядная тьма.
Я никогда не думала, что так могу ошибаться в людях.
В первый момент я почувствовала лишь тупую боль в затылке, вспыхнувшей так ярко, что я на секунду потеряла равновесие, а перед моим помутневшим взором плясали безумные кровавые огоньки. Он ударил меня лопастью весла, пока я на секунду отвернулась от его искаженного гневом лица, чтобы найти на вечернем небе бледное пятнышко Юпитера.
Он размахнулся и ударил сильнее, на этот раз удар пришелся на уровень ребер. От неожиданности я не могла ни выдохнуть, ни вскрикнуть, а лишь умоляюще заламывала руки.
Но он сделал это. Хладнокровно, быстро и сосредоточенно, словно он делал это десятки тысяч раз раньше. Я никогда не думала, что ошибаюсь в людях…
Я падала, падала вниз, летела сквозь кромешную тьму, различая перед собой лишь воду, бесконечную, тяжелую, давящую на глаза, уши и сжавшееся от ужаса сердце. В данный момент в моем отчаянном мозгу бился лишь вопрос о том, насколько я смогу задержать дыхание. На тридцать секунд? На минуту?.. От невообразимого ужаса, захлестывавшего меня с головой, я готова была израсходовать весь драгоценный запас воздуха прямо сейчас. Но я не должна делать вдох, несмотря на то, что сейчас это было страстным моим желанием. Нет, не должна!.. Я отчаянно барахталась, усиленно работая руками и ногами, но тем сильнее меня тянуло в самую пучину океана. Я попыталась сбросить тяжелые ботинки, бывшие для меня сейчас непомерно тяжелым грузом, но не могла ничего сделать своими беспомощно трясущимися руками.
Как я могла так чудовищно ошибаться?..
Голова кружилась, сжималась, раскалывалась, а череп, казалось, собирался разорваться изнутри. Я захлебывалась. Меня словно кто-то душил, сжимая горло крепкими руками, сдавливая с каждым мгновением все сильнее. Кости моих ребер давили на вздувшиеся легкие, словно пытаясь разодрать их изнутри. От мучившей меня обжигающей боли я не могла пошевелить ни одной затекшей, сведенной судорогой конечностью.
Жемчужная пена рассеялась, открыв моему угасающему сознанию бескрайнюю толщу мирового океана. В ушах стояла звенящая тишина. Подводный мир предстал передо мной, освободившись от пелены мелких пузырьков, обнажая рельефы бархатных коралловых рифов и темно-вишневых водорослей, казавшихся почти черными при неясном свете далекой молочной луны. Этот чужой морской пейзаж поразил меня, заставив забыть обо всем на свете. Хотелось спать; мое оцепенение продолжалось всего секунду, прежде чем на меня нахлынула последняя волна паники и отчаяния.
Все свои усилия я направила на то, чтобы расслабить крепко сжатые челюсти. Я не могла… не могла так больше. Я сделала глубокий вдох, позволяя воде, хлынувшей неимоверным потоком, заполнить мои легкие.
Теряя сознание, я медленно погружалась на дно, окружаемая стайкой серебристых рыб и моллюсков, опутываемая плетью миртовых водорослей. И в этот самый момент, находясь на пути к своей смерти, я чувствовала себя живее, чем прежде.

Скриншот № 11, автор Aquarell

Музыкальное сопровождение

− Доброе утро! − произносит молодой мужчина, в очередной раз сталкиваясь на выходе из подъезда с темноволосой девушкой в чёрном строгом костюме; его голос как всегда бодр и доброжелателен. Она угрюмо и неприязненно смотрит мимо него и, привычно не отвечая, проходит мимо.

***

Беспощадное солнце ползёт по небосклону, вытапливая из ткани неба жидкие облака, а из асфальта тяжёлый смрад. По улицам тянутся вереницы машин в запрограммированном биении трёхцветных сердец городских улиц, увязают в тромбах пробок, закручиваются и замирают во внезапности и неизбежности столкновений. Людские реки тягучи и вялы, несмотря на спешку каждого отдельного их элемента, и напоминают скорее броуновское движение частиц пыли в луче света, лишь по какой-то нелепой случайности достигающих цели. Нашпигованные человеческими существами здания офисов, фабрик, магазинов вибрируют от их гомона, шагов и мыслей. Ещё один день, который хочется промотать в ускоренной съёмке.
Я уже давно не осознаю, чем занимаюсь на своей работе. Лица, бумаги, собственные пальцы на клавиатуре и ноги в узких туфлях – лишь игра, прелюдия, и я устаю от этого с каждым днём всё больше, а потому давно перестала подыгрывать всему этому безликому окружению: я НЕ улыбаюсь, я НЕ любезна и НЕ сдержанна. Я знаю их всех насквозь, до последней мыслишки, до самого жалкого желаньица.
Зенит пройден, свет угасает, и сердце стучит всё быстрее и сжимается – в предвкушении и панике одновременно. Под разгорающиеся и множащиеся огни вплывающего в ночь города я спешу туда, где могу быть хоть чуть-чуть свободнее – хотя бы в выражении своих истинных чувств.
Ветер яростным порывом вцепляется в мои волосы, запутывается и треплет чёрными сполохами за спиной. Здесь, в вышине над городом, с приходом ночи начинается моя истинная жизнь. Обнажённые плечи сводит судорогой, шея изгибается под натиском волны боли, расплавляющей и перекраивающей тело, и единственное, что удерживает меня в сознании – эти ощущения не могут лгать. И вот агония отступает. Открыть глаза – жёлтые, с вертикальными расщелинами зрачков, коснуться парапета крыши покрытыми чёрной чешуёй ступнями, распахнуть упругие крылья и почувствовать пьянящие, ласкающие прикосновения ветра всем своим существом. И шагнуть за карниз.
Кроваво-красные огни, манящие своей неизъяснимой жутью. Оборванные жизни, сломанные судьбы, искорёженные мечты. Их сотни, они пульсируют внизу, в тёмных уголках огромного города, в домах и на улицах, повсюду, пробираясь сквозь щели моих изменённых зрачков в сознание - шёпотом, ропотом, криками. Я вижу людские беды – вершащиеся и назревающие, я чувствую их страхи и страдания как свои собственные, и мощными взмахами чёрных крыльев несусь туда, где ещё могу что-нибудь сделать. Почему? Возможно, несмотря на всё презрение, я ещё не до конца потеряла веру в человечество. А может просто по старой привычке: Хранитель остаётся таковым, даже если перья в его крыльях почернели, а сущность изъедена болью...
Вот оно: яркий, пульсирующий огонь далеко внизу, в переулке. Одиноко бредущая девушка и двое полупьяных верзил под аркой прохода. Это ещё не произошло, но уже звенит натянувшимися секундами. Сложив крылья, ныряю вниз…
- Куда-то спешишь, малышка?
Шаг из тени, перегораживает проход. Девушка сбивается с шага, пятится, глаза заволакивает страхом. В свете потускневшей витрины видны плотоядные ухмылки. Грубые пальцы смыкаются на девичьем запястье…
Чёрный вихрь, сгусток тьмы, стальные росчерки когтей, глухой рык злобы - и грузные удары мужских тел о мостовую. Дрожащее тело девушки невесомо в моих руках; после короткого перелёта опускаю её по ту сторону переулка. Привычным жестом касаюсь прикрытых в ужасе век - и страх исчезает из глаз вместе с воспоминанием о произошедшем. Девушка продолжает свой путь домой.
А я тяжело приземляюсь на ближайшей крыше. Обхватив руками плечи, дрожу от перекручивающихся внутри чужих эмоций: оставить память у тех двоих я тоже не в праве, забрала и её, вместе с жаждой, алчностью, жестокостью… Не сдержавшись, выпускаю в ночное небо воющий крик. Он сливается с отдалённым звуком сирены “скорой помощи” - туда я уже не успела. Сколько же ещё я смогу это выносить?
Порывы ветра, новая боль, единицы спасённых судеб - песчинки в океане огненных огней-маяков. Я обессиленно опускаюсь на очередную крышу, чтобы передохнуть. Пора возвращаться: уже утро, хоть темнота ещё и не отступила, и в домах зажигаются окна. Опираюсь руками на парапет, бросая последний в эту ночь взгляд на город. Взгляд цепляется за светящийся прямоугольник окна в доме напротив, чуть ниже. Маленькая кухня, молодая женщина стоит у плиты, поджаривая оладьи и периодически зевая, прикрыв рот свободной рукой. Мгновение спустя в кухню входит мужчина с годовалым ребёнком на руках, сажает малыша на специальный высокий стульчик и, обернувшись, обнимает жену сзади. Она запрокидывает голову и глядит на него со счастливой улыбкой… Изображение начинает дрожать и расплываться, и я вдруг понимаю, что в глазах стоят слёзы! Через секунду они уже неостановимым потоком бегут по щекам, а в груди что-то сладко сжимается. Столько ночей, пронизанных лишь алыми бедами, я не видела проявлений простой человеческой любви и доброты, что уже и забыла, каково на вкус счастье…
И внезапно это кухонное окно преображается в светящуюся золотисто-белую искру, а за ним ещё одно, на три этажа ниже, и ещё, и ещё… Весь город расцвечивается тёплыми огнями, и я с удивлением замечаю, что их гораздо больше, чем тревожных красных маяков! Внутри поднимаются давно забытые чувства, и я ощущаю, как вместе со слезами меня покидает что-то тёмно-тягучее и тяжёлое. Впервые за очень долгое время я чувствую себя свободной! Я вновь не могу сдержаться, но на этот раз в небо над городом летит не вой, а счастливый смех…

***

− Доброе утро! − произносит молодой мужчина, в очередной раз сталкиваясь на выходе из подъезда с темноволосой девушкой - сегодня, на удивление, в лёгком цветастом платье; его голос как всегда бодр и доброжелателен.
- Доброе, - отвечает она, улыбнувшись - впервые на его памяти.
Приятно удивлённый, он стоит в дверях, глядя ей вслед. Потревоженные взмахом подола платья, в воздух, искрясь на солнце, взвиваются несколько лёгких белых перьев...

Скриншот № 4, автор pike

Был чудесный летний день. Высокое солнце сияло себе вверху белым, слепящим шаром, зеленело разнотравное поле, рыжая девушка-пастушка флегматично наблюдала за разбредавшимся по пастбищу стадом. Одним словом – идиллия. Пастораль, так сказать, любой заезжий художник при виде столь умилительного зрелища, тут же схватился бы за кисть.
Лишь странное бормотание крестьянки несколько выбивалось из картины.
- Ласточка, Ласточка, я Медянка, квадрат три-си свободен, - ещё бы, ведь сегодня радары запеленговали приближающийся к орбите инопланетный корабль.
И снова бралась за палку, прикрикивала на отбившуюся овцу, провожала взглядом методично трусящую промеж стадом собаку, в общем, ничем не отличалась от обычной такой стандартной пастушки.
Внезапно небо нахмурилось, тревожно зашелестели листья на тщедушных деревцах, а потом местность и вовсе заволокло белёсым туманом. Низко загудел воздух, насторожились и притихли овцы, а собака, ощерившись, прижала к голове уши.
Послышался хлопок, туман стал совсем непроницаем, а когда начал рассеиваться, то из буйной растительности показалось весьма странная для этой местности живность.
Конечно, странная, много ли вы видели зеленокожих, бешеноглазых существ антропоморфной, но достаточно своеобразной формы? Да ещё и с изумрудными по локоть лапами, увенчанными острыми когтями? Думаю, немного. Вот и лже-пастушке они не должны были раньше попадаться, поэтому самой предсказуемой реакцией было бы заголосить, что есть мочи, да и дать дёру, спасаясь от жуткой твари, так некстати помешавшей выпасу.
Да, это было бы чертовски логично, но девушка была не робкого десятка (ещё бы, ведь за поимку настоящего инопланетянина давали довольно неплохую премию, причём золотом), нахмурилась, и, перехватив покрепче палку, храбро направилась к непрошенному гостю.
- Ты что ещё за страшилище? – грозным голосом осведомилась она у зелёного.
- Агр-х, - недружелюбно, но глубокомысленно ответило существо, для пущей убедительности затрясло головой со странным наростом, а потом совершенно обыденно расчихалось.
- Да ты, видать, инопланетянин?! – очень громко спросила девушка, надеясь, что Ласточка на том конце передатчика всё-таки понял, что в квадрат три-си попал так давно ожидаемый объект.
- Ну, конечно, инопланетянин, явно же не лох-несское чудовище, - существо вдруг ответило нормальным голосом.
- А? – девушка, растерявшись, захлопала ресницами, нет, её учили, конечно, справляться с какой угодной агрессией сторонней цивилизации, но к осмысленному диалогу она явно не была готова, - Какое-какое чудовище?
- Лох-несское, неучи, - презрительно пробормотал прибывший, но вспомнив, что вообще-то находится в чужом мире, где нет ни Лох-Несса, ни, собственно, Шотландии, устыдился и решил замять вопрос, - Ладно, впрочем, всё это неважно.
- А зачем ты к нам прилетел? - пастушка явно тянула время, планируя продлить контакт, чтобы успели доехать охотники за инопланетянами.
Существо оставило вопрос без ответа, поднялось на ноги и осмотрелось. Вот ведь незадача, повезло промахнуться, обычная стандартная, практически земная местность, население на уровне средних веков его собственной планеты. И на кой тогда он, позвольте спросить, так вырядился? Инопланетянин с видимым неудовольствием осмотрел длиннющие когти, рассчитанные совсем на другую местность. Чёрт бы побрал эти китайские навигаторы. Хотя ладно, собрать информацию можно и здесь, это, конечно, не мир с разреженно-водной средой, где в обличье рептилии как раз и место, но мало ли, может тут тоже можно отыскать что-нибудь интересненькое.
- А скажи-ка мне, селянка, - обратился он к девушке, - развита ли у вас здесь магия? Шаманы там или на худой конец колдун какой завалящий? Какая у вас здесь религия, кто за бога почитаем?
«Я тебе расскажу, тварь зелёная, - мысленно скривилась пастушка, - у нас тут каждый шаман» Ловцы иноплантной живности почему-то задерживались...
- Как так? – нарочито изумлённо всплеснула руками она, - Пошто богохульствовать? Неужто не ведомо тебе о великой жабе?
- Жабе? – поперхнулся от удивления чешуйчатый.
- А то, огромной краснощёкой жабе, - вдохновенно врала девушка, демонстрируя разведёнными руками исполинские размеры воображаемого земноводного, - хочешь, пойдём, покажу.
Она не сдержала радостной улыбки, потому что позади чудища из пока не рассеявшегося тумана возникли несколько фигур ловцов. Те, что справа, расправляли огромную сеть, а те, что слева, расчехляли автоматы со снотворными иглами.
Ничего не подозревающий пришелец тем времени задумчиво почёсывал нарост у себя на голове. Думал о чём-то, прикидывал. Ловцы тем временем подбирались всё ближе...
- А, давай, - тряхнул головой зелёный, - только идти я не хочу, лень.
И не успели все участники процесса опомниться, как инопланетянин схватил онемевшую от шока девушку и в мгновение ока был втянут в свою летающую тарелку, застывшую где-то в глубине небес. Вслед им полетел неизвестно зачем выпущенный ядовитый снаряд, который, ясное дело, цели не достиг.
- Ты что? Ты зачем? Ты как вообще? – бесновалась крестьянка в звездолёте отчаянно жалея, что от испуга выпустила из рук палку.
- Да ладно тебе, полетим с комфортом, показывай, где эта твоя жаба, - нисколько не впечатлился истерикой пришелец, - кстати, не против, если я переоденусь?
Он вышел через какую-то дверцу, а через несколько минут вернулся в нормальном человеческом обличье. Типичный паренёк в джинсах, иллюстрирующей какую-то рок-группу футболке и когда-то сиявших белизной кроссовках.
- Вот дела... – девушка почему-то совсем упала духом.
- То есть в виде зелёной ерундовины я производил более приятное впечатление? – недоумевающе протянул парень.
- Стоп. Как ты выглядишь на самом деле? Как сейчас или как несколько минут назад?
- Как сейчас.
- Ну тогда я пропала, - девушка со стоном опустилась на звездолётное кресло и закрыла лицо руками.
- Почему? Я не кусаюсь и опыты над тобой ставить не буду. Просто слетаем к жабе, ты мне расскажешь, покажешь, я наберу побольше материала для курсовой, высажу где-нибудь и улечу себе. Всё в порядке.
- Нет, - вяло помотала головой пастушка, - никто не поверит, что именно ты прилетел на этой тарелке и расхаживал тут как земноводное. Решат, что ты местный, а меня тут осветили вашими лучами и всё, мне потом не жить.
- Как так? Ну давай я снова оденусь в костюм, высажу тебя и всё, - изумившийся нравами аборигенов парень не на шутку встревожился, напрочь забыв о курсовой.
- Не пойдёт, - расстроенно помотала головой она, - чтобы меня отпустили, я должна сдать тебя ловцам, а они же снимут костюм, увидят, что ты человек, ну и решат, что лучами на этой тарелке осветили нас обоих.
- А что прям так жёстко с инопланетянами?
- Ну так вы же то и дело хватаете наших, чтобы промыть мозги, чтобы захватить нас, заставить действовать в ваших интересах, - гневно закричала девушка, ей было сложновато воспринимать этого несуразного парнишку как того злонамеренного, подлого и ужасного, какими представляла его собратьев, но она постаралась, - вы же подлые, непонятные и втурар дпдлы иц ккшуш аооц.
- Что? – захлопал глазами незадачливый юноша, смысл окончания фразы явно от него ускользнул, но потом всё прояснилось, и он досадливо потряс внеземной переводчик, - дешёвая китайская ерунда!
Потом вытащил батарейки, четыре раза перезагрузил, но бесполезно, теперь они с инопланетной девушкой могли исключительно перемигиваться, да и то не слишком успешно.
Пастушка иссякла, уселась в углу, апатично уставившись в пол звездолёта, а парень, не придумав ничего лучшего, отправился домой. В конце концов там можно занять у друзей денег и купить новый переводчик, хорошо ещё хоть на этой недружелюбной планете не угробил тарелку, ремонт учебной машины обошёлся бы ему в копеечку.
По прилёту успокоившаяся девушка раскинула мозгами, сообразила, что на родную планету возвращаться не стоит, да так и осталась на Земле две тысячи пятьсот какого-то года. Привёзший её парень получил пять за курсовую и по шапке за несанкционированный вывоз аборигена из аутентичной среды. Девушка поступила учиться в тот же университет, с блеском окончила его, в процессе узнав, что её родную планету никто никогда и не думал захватывать, и даже основала движение «красной жабы», в рамках которого пытается бороться с ксенофобией.

Скриншот № 10, автор Hamartia

Посвящается Hamartia

Мне стоило только один раз увидеть его – даже не посмотреть, а только заметить краешком глаза, бросить невнимательный, торопливый взгляд, – как я поняла, что это – моё. Для остальных в нём не было ничего особенного, достойного внимания, ничего, выделяющего его из множества ему подобных.

Родители первое время не могли понять, отчего я выбрала именно его, и стоит ли он того, чтобы с ним так носиться.

Неужели не нашлось ничего получше, спрашивали они. Какой-то он мрачный, можно сказать, депрессивный. Ты же молодая девушка, девочка, тебе должно нравиться всё яркое, солнечное, весёлое, а не… такое. Может, избавишься от него? Нам он тут совсем не нужен.

Может, у тебя какие-нибудь проблемы? Неприятности? Не просто так же меня потянуло на такое… Может быть, меня кто-то обижает?

Понравился, отвечала я. Да, стоит. Нет, не нашлось. Ничуть не мрачный. Нет, не избавлюсь. Нет. Нет. Просто так. Нет. И дело не в этом.

Тогда родители пожимали плечами и произносили себе под нос: «Переходный возраст», так громко, как будто у меня проблемы со слухом, а я привычно делала вид, что ничего не слышу.

В конце концов им пришлось смириться с моим выбором. Они даже по-своему полюбили его. Даже во время ремонта, когда половина вещей в доме была перевернута и запачкана краской, а другая половина без лишних раздумий выброшена на помойку, мой постер со всеми предосторожностями отлепили от стены, и не сгибая, не пытаясь сложить вчетверо, аккуратно поместили в прозрачную папку, а потом с такими же почестями вернули обратно на свежеокрашенную стену.
- Вот и твоя картинка на месте. - сказала мама. - Я к ней тоже привыкла. Без неё и комната смотрелась как-то не так.
- Краеугольный плакат, - хохотнул отец. - Изюминка интерьера!
Мне стало очень приятно, и захотелось как-то выразить свою признательность, но я не придумала ничего, кроме как сказать простое и мало что выражающее «спасибо».

Есть какая-то ирония в том, что мой взгляд остановился именно на нем. Хорошая девочка без лишних проблем вдруг вешает на стену картинку, на которой человек погружается в пучину – психолог многое мог бы об этом сказать. В журнале были куда более трэшовые, или красочные, или… в общем, можно было выбрать что-то другое. Мало ли их! Вот у Кристинки, например, все стены заклеены постерами, и она всё время вешает что-то новое – то пони, то супергероев, то мотоциклов, то рок-звезд, то полуголых моделей – всё, что ей нравится. У меня же три года подряд висит один и тот же плакат – висит, заметьте, в гордом одиночестве. Можно уже начать подумывать о том, чтобы поместить его в рамку и под стекло… но это будет уже не то, он тогда превратится в музейный экспонат, и наша с ним невидимая связь исчезнет. Иногда я становлюсь очень суеверной.

Плакат прожил в моей комнате три года, и никто не понимает, что он для меня значит. Я понимаю это, но вряд ли смогу кому-то объяснить.

Сначала он напомнил мне один старый музыкальный клип на песню Duran duran, там тоже девушка погружалась под воду и пыталась выплыть, сбросив с себя цепи. Его часто показывали по телевизору, когда я была маленькой. Ещё он напоминал один из клипов Evanescence, оба клипа мне очень нравились, и потому, собственно, я и вырезала постер из журнала. А затем я поняла одну очень странную вещь.

Я как будто начала ощущать все, что происходит там, на плакате. Я словно бы сама погружалась на глубину, видя перед собой мерцающий, преломляющийся и наконец исчезающий в толще морской воды слабый, неверный дневной свет, а спиной ощущаю грозный холод подводной бездны, которая затягивает меня медленно, незаметно, но неотвратимо.

Спокойно! Со мной все в порядке, я не схожу с ума. Просто я начала замечать вещи , которых раньше не видела. Взросление – это и есть погружение в холодную пучину, полную неизвестности. Иногда мне кажется, что я физически ощущаю окутывающую меня толщу воды и вздрагиваю от прикосновения к коже холодной и склизкой чешуи.

Мир, который я для себя открываю, неуютен и хмур, и таинственен, как морская глубина, коварен и полон подводных течений и опасных обитателей. Это быстро понимаешь, когда начинаешь сравнивать – всё так похоже, что ты находишь новые и новые сходства и не можешь остановиться.

Историчка влепила тройку за то, что я недостаточно красиво оформила реферат. Это акула, проплывая мимо, задела меня холодным и острым плавником, не очень больно, но довольно неприятно. Задетое место долго еще ныло и зудело. После уроков Светка вытащила меня в парк, мы гуляли, вместе слушали плеер, честно поделив наушники – каждой по одному, и то и дело стукались лбами, смеялись и подпевали, как ненормальные. Надводный свет снова пробился сквозь толщу воды и замерцал красивыми искорками, а об уколе плавником я больше и не вспоминала.

Наш класс два часа ругают за безынициативность и за то, что у нас в этой четверти ужасные оценки. Все эти два часа я чувствую, как рядом со мной щелкают челюсти хищных рыб. Ощущение не пропадает даже тогда, когда меня хвалят за успешное выступление на олимпиаде. Даже много часов спустя, когда я сижу дома и делаю домашку, я все равно слышу щелканье челюстей, и меня не покидает ощущение близкой опасности. Стоит мне немного оступиться – и меня покусают острые рыбьи зубки.

Нет ничего постоянного, в жизни как в морской пучине – послушная невидимым течениям, я то опускаюсь на дно, то снова поднимаюсь. Обе мои подруги болеют, и в классе со мной почти никто не разговаривает – и я чувствую, что попала в глубокую подводную яму, утягивающую меня на самое дно, и напрасно пытаюсь выбраться. Но вот они обе вернулись, растормошили меня, и у меня появляется ощущение, что я выплыла на мелководье и любуюсь стаей ярких рыбок.

Я смотрю на плакат и думаю о том, что ощущает человек, погружающийся на глубину – что я ощущаю. Конечно, ему страшно, неуютно, но в то же время его притягивает неизвестность. Что ждет его там, что будет, когда он нырнет на самую глубину? Сколько неизвестного ожидает его на пути? Каким он будет, когда спустится на глубину – уж точно не таким же, каким был, когда нырял.

Ещё я вспоминаю текст песни Дюран Дюран. Там поется о том, что нет ничего страшного в том, чтобы нырнуть вглубь себя, в неизвестность. Самое важное – кем ты остаешься, о чём и о ком ты думаешь, когда погружаешься на глубину. А я знаю, о ком я думаю.

Мама и папа, я знаю, что отдалилась от вас, и с каждым днем отдаляюсь всё сильнее. Друзья, простите, что мы иногда не понимаем друг друга – сквозь толщу воды сложно рассмотреть ваши лица. Но вы для меня как тот свет, который мерцает сверху, и я падаю в глубину, глядя на вас.

Рано или поздно мое падение закончится, но свет, мерцающий оттуда, сверху, всегда будет показывать мне, куда следует стремиться.

И я всплыву. Я обязательно всплыву, вот увидите. Я прикоснусь к дну и всё равно вырвусь к свету, и никакие течения мне в этом не помешают.

Никто не может помешать мне упасть, но никто не может помешать и всплыть наверх.

1 место - Лалэль - работа №6 - 32 балла

2 место - Anora - работа №4 - 19 баллов

3 место - katsol - работа №5 - 17 баллов

Работа №1 - Nikelinda - 13 баллов
Работа №2 - pathfinder - 6 баллов
Работа №3 - Stacy-Gracy - 15 баллов

Спасибо всем участникам и голосующим. Победителей можно поздравить здесь.