Herbert Grönemeyer - Stück vom Himmel
aliena vitia in oculis habemus, a tergo nostra sunt
* (лат.) чужие пороки у нас на глазах, а свои за спиной
кто ничего не доказывает
тот уже доказал чертовски много
(с)
Я хлопнула дверью так громко, что на меня тут же все уставились. И я растерялась. В церковь принято входить тихо, чтобы не тревожить тех, кто пришёл поговорить со святыми. Так я сюда раньше и входила. Раньше я всюду входила именно так. Поэтому никто никогда на меня не смотрел. И теперь, когда абсолютно все взгляды – хмурые и неодобрительные – вдруг обернулись ко мне, я почувствовала себя не в своей тарелке.
- Госпожа Хайлиг, - выдохнула я, и сделала паузу, чтобы отдышаться. Та ждала, пока я продолжу. – Вы позволите мне тоже выступить сегодня? Я знаю все партии.
Хористки принялись перешёптываться, но я намеренно не переводила на них взгляд. Отмечала периферийным зрением движения их тел в пространстве, но запрещала себе наводить чёткость. Они – суета. Никто из них не имеет для меня значения.
- Даже не знаю, Кассандра, - отозвалась госпожа Хайлиг. – Тебя не было четыре года, даже на воскресных службах. Почему сейчас?
«Потому что я посадила Сная Фокса в тюрьму за преступление, которого он не совершал»
«Потому что Тобби Майерс убивал людей у меня под носом, а я ничего не видела»
«Потому что Дейзи Гроссривер умерла, и мой брат с тех пор превратился в живую мумию»
«Потому что я так много вижу и так мало могу сделать»
«Потому что…»
- Я больше не буду пропускать службы, - сказала я. – Даже в рабочие дни.
Госпожа Хайлиг посмотрела прямо в меня своим жутким прокурорским взглядом. Я подавила желание запахнуться в куртку сильнее.
- Что ж, я не могу отказать прихожанке в приобщении к вере, - ответила она. – Возьми платье на вешалке. Если велико, заколи пояс булавкой.
- Но госпожа Хайлиг, - подала голос Маргарет откуда-то сзади. Коротко стриженная голова выглянула из-за дверцы шкафчика. – В Книге Беллы сказано, что нечестивые не могут учить вере других. А она ведь блудила. Вы разве не слышали?
Госпожа Хайлиг перевела прокурорский взгляд теперь уже на неё, и я физически ощутила, как стало легче дышать. Секунд пять длилась их очная ставка, пока Маргарет пристыжённо не нырнула за дверцу шкафчика обратно.
Я принялась переодеваться. Сердце стучало непривычно громко – я ведь отвыкла от всего. Грубое полотно платья на моей коже ностальгически отозвалось в памяти.
- Помочь тебе? – обернулась ко мне Карен.
Я кивнула, и та принялась застёгивать пуговицы на моей спине. И тогда я сказала себе – всё хорошо.
Через несколько минут, когда я принялась выводить «Нину Благословенную» вместе с другими хористками, мне почти удалось себя в этом убедить.
****
Недалеко от университета была деревня. Ну, как деревня – одно название, стоят себе несколько фермерских усадеб. Раньше о ней не говорили – пока здесь был Дэвид, улизнуть из кампуса посреди недели едва ли представлялось возможным. Теперь же, когда и моё время здесь подходило к концу, мы выбирались сюда едва ли не каждый вечер. Уилдли не мог контролировать студентов, а Пруденс, очевидно, не хотела.
Там я его и нашла. Он стоял у озера, босыми ногами на глинистом берегу, и рыбачил. Не знай я так хорошо его спину, решила бы, что это статуя, а не человек. Ну и…удочка? Серьёзно?
- Чарли, здесь не водится рыба, - подала голос я спустя несколько минут молчаливого наблюдения.
Он никак не выдавал, что заметил меня. Я ждала, что он хотя бы вздрогнет или обернётся в ответ на мою реплику, но он не сделал ни того, ни другого.
- Я знаю.
Леска слегка дёрнулась от ветра. Вода пошла лёгкой рябью.
- Чарли, - снова подала голос я. – Мы можем поговорить?
- Можем, - отозвался тот. – Если ты хочешь.
Я подошла, чтобы видеть хотя бы его лицо. Чарли тоже посмотрел на меня. Спокойно, даже доброжелательно. Я, мол, нормальный, Сандра, и всё, мол, со мной нормально, и не стоит так беспокоиться, я, мол, справлюсь и так. Не будь он моим братом, я бы, возможно, в этот взгляд и поверила.
- Что ты собираешься делать после выпуска?
Он снова повернулся к воде.
- Доктор Хоггарт предложил мне место. Знаешь, кто это?
Я покачала головой, и он усмехнулся.
- Ну, разумеется, не знаешь. Я писал докторскую по его работам. У него своя клиника в седьмой параллели, и если я поступлю к ним на магистратуру в ГСУ, это стало бы для меня отличным стартом. Деньги, конечно, не Мортимер весть что, но зато так я смогу сделать себе имя перед тем, как открыть свою практику.
В горле встал ком. Разумеется, я предполагала, что он захочет уехать. Я даже готовилась к этому разговору, медитативно настраивая себя перед зеркалом на худший исход. Но вот только теперь, когда он сказал это вслух своим ртом, я впервые ощутила, что это всё по-настоящему. Это, Мортимер, происходит со мной на самом деле.
- Из-за Дейзи?
Чарли коротко закатил глаза.
- Нет. Я просто не собираюсь жить в мире, где происходит то, что произошло с ней.
Это он, подумала я. Долгие несколько месяцев он казался мне кем-то другим – не живым человеком, а устрицей в ракушке. Эта фраза напомнила мне, что он всё ещё внутри этого тела, где-то за остекленевшими радужками глаз. Она звучала, как Чарли.
- Значит, хочешь убежать? – спросила я.
В моём голосе прозвучал упрёк – непроизвольно, я не собиралась его выражать – но Чарли заметил, конечно. И обернулся ко мне. Смотрел он теперь по-другому.
- Если хочешь снова начать разговор о том, как плохо стоять в стороне и как важно быть политически активным – ради Мортимера, избавь меня от этого. Я по уши сыт этим дерьмом. Тем более, мы оба знаем, что ты говоришь это только потому, что не хочешь меня отпускать.
- Ты прав, - кивнула я. – Не хочу.
Злость плескалась в его глазах остаточные две секунды, а затем потухла. Чарли снова повернулся к воде.
- У тебя же есть Дэвид, - сказал он. – Теперь я могу тебя здесь оставить.
- А ты?
Чарли неопределённо повёл плечом.
- А я буду приезжать.
Ветер дёрнул поплавок. Я едва не подскочила от неожиданности, Чарли даже не шевельнулся.
****
- Я в ней толстая? – нахмурилась Рут, рассматривая себя в робе выпускника.
Зеркала в наших комнатах были ничуть не хуже, но она зачем-то потащила меня в уборную. В холодном свете ламп я выглядела ещё более болезненно, чем обычно.
- Ты во всём толстая, - сказала я. – Ты же на шестом месяце.
Рут закатила глаза и снова принялась подыскивать подходящий ракурс для выпускной фотографии. Она не то чтобы стеснялась беременности – теперь, когда они с Тайлером были женаты, ей нечего было бояться; живот, в сочетании с обручальным кольцом, магически действовал на лояльность преподавателей при выставлении оценок. И хотя это состояние шло ей, как ничто, я едва её узнавала. Рут выросла.
Ребёнок в её животе сделал с ней то, что не сделали первая работа, окончание школы и получение диплома вместе взятые. Её больше не волновали скидки на коктейли в МакКорме и новые коллекции купальников из «Звёздного света». Теперь она подыскивала врача на роды по отзывам, консультировалась с юристами насчёт получения налогового вычета за их с Тайлером дом, и нисколько не расстроилась, что их свадьба прошла в обыкновенном муниципальном учреждении без толпы гостей и особых торжеств. И это невольно заставляло меня задуматься, что могло бы стать таким толчком к взрослению для меня. Замужество и должность репортёра на известном телеканале не заставили меня чувствовать себя хоть немного старше. Психологически я застряла где-то на отметке пятнадцать.
- Сандра, ты что, опять ревёшь? – Рут оторвалась от зеркала и повернулась ко мне.
Я поспешно стёрла выступившие на глазах слёзы. За последнее время я почти разучилась их замечать.
- Нет.
- Не свисти. Я же вижу. Из-за оленя?
Она обхватила меня руками за плечи и повисла на мне вместе со своим шестимесячным животом.
- Рут, мне тяжело так стоять.
- Не плачь, - сказала она в ткань моей робы. – Пусть сваливает в свою оленью страну. Одним трупоедом меньше в параллели – целых половечки в год живы останутся.
Я не выдержала и хихикнула. Рут улыбнулась в ответ и поставила подбородок мне на плечо.
- Я слышала, как он речь репетировал, - сказала она. – Ужас как пафосно, но если он способен так слова связывать, значит, не так всё с ним и плохо. Оклемается. Слышишь?
- Скажи потом, что тебе понравилось, - попросила я, глядя в её глаза в отражении. – Сейчас ему это нужно.
Рут ослабила хватку и снова принялась поправлять робу, что на уровне живота заметно натягивалась.
- Ты тоже могла быть в списке лучших студентов. Я смотрела твои оценки, - сказала вдруг она. – Все выше девяноста, кроме той тройки от Инквизитора на втором курсе.
Я снова хихикнула, но Рут на этот раз даже не улыбнулась.
- Вот сложно ему было исправить тогда? Вы же встречались. Могла бы его попросить.
Я покачала головой, всё так же глядя на неё в зеркало.
- Мне не хотелось, - сказала я. – Эта тройка – лучшее, что мне здесь поставили.
Потом, когда она потянула меня к двери, я даже не обернулась. Слишком нравилась мысль, что ещё одно помещение в Риверхилле я вижу последний раз в своей жизни.
****
- Мы живём в трудное время, - прокашлявшись, сказала Пруденс в микрофон. - За последние нам пришлось пережил много потерь, и, уверена, что события последних месяцев всех нас заставили переоценить важность традиционных ценностей, которые в университете Риверхилл чтились всегда. Без ложной скромности скажу – я горжусь тем, что мне и моим коллегам удалось создать здесь за годы нашей работы – и вы, теперь уже дипломированные специалисты, являетесь её главным продуктом и результатом. Не буду скрывать, мне тяжело дался этот шаг, однако, взвесив все за и против, я приняла решение покинуть университет по собственному желанию. Пусть Мортимер хранит это место.
- Как же, по собственному, - хихикнула мне в ухо Рут. – Её отсюда попросили, и все об этом знают. Делает хорошую мину при плохой игре.
- А теперь я хотела бы предоставить слово лучшему выпускнику этого года – Чарльзу Дарэлу Хагенштрему, факультет психологии, - сказала Пруденс напоследок и сделала шаг назад.
Чарли занял её место у трибуны. Отсюда он выглядел значительно живее, чем я привыкла. Он держал спину прямо, как будто его к деревянной колодке привязали, и сейчас я почти была готова поверить, что диплом – это единственное, чего ему не хватало для счастья. Ты права, Пруденс. Отличный продукт и результат.
- Спасибо, профессор Крамплботтом, - сказал Чарли, и его голос, более высокий и живой, чем у Пруденс, раскатился по залу. – Если честно, я готовил речь о другом. Мне полагалось, как и предыдущим триста шестидесяти восьми выпускникам университета Риверхилл, рассказать о том, как сильно я благодарен преподавателям за полученные знания, и, может быть, вспомнить пару забавных ситуаций из студенческой жизни. Но я не хочу, потому что половина из вас не будет слушать, а вторая половина всё забудет, как только выйдет отсюда. Поэтому я решил поговорить о другом. Никто ведь не возражает, да?
Пруденс за его спиной поджала губы, но ничего не сказала. Она возражала, конечно. Не против речи даже, но против фотографии Чарли среди портретов лучших выпускников. Бунтарь, который немалую роль сыграл в её свержении с трона, вряд ли казался ей достойной кандидатурой, но Терренс отстоял его. И Пруденс сдалась.
- Когда мне было пять, мать отвела нас сестрой на ярмарку в Праздник Весны. Там есть торговцы, которые играют в напёрстки. Знаете, что это за игра? Даёшь торговцу монетку, и он прячет шарик под одним из трёх стаканов. Угадаешь в каком – получаешь две монетки. Не угадаешь – твоя монетка достаётся торговцу. Я попробовал. И, разумеется, не угадал. Хотя следил за движениями его рук очень пристально. Весь вечер я думал, в чём же ошибся, и какой стакан следовало бы выбрать, а потом забыл об этом. Странно было бы помнить об этом выборе, если каждый день меня ожидало множество других. Скажем, четыре года назад я поступил в Риверхилл, на факультет психологии, чтобы решить одну проблему своей сестры. С последствиями этого выбора я столкнулся только теперь – когда проблему так и не решил, зато потерял очень дорогого мне человека. И потому я снова вспомнил о торговце с напёрстками. Возможно, это глупо, но я, наконец, понял, какой стакан тогда следовало бы выбрать. Догадываетесь уже? Никакой, - он сделал паузу. – Нужно было отказаться от выбора и не отдавать мошеннику свои деньги. Сейчас, когда время обучения подошло к концу, я собираюсь сделать именно это – не выбирать. Я не выбираю находиться там, где жизнь моих близких в любой момент может отобрать кучка радикально настроенных головорезов. Поэтому я покидаю четвёртую параллель. Для всех тех, кто решает остаться – что ж, тогда это ваш мир. Вам выбирать, каким он будет через десять, двадцать или сорок лет. Поэтому сделайте одолжение, выбирайте так, чтобы вашим детям не хотелось сделать то, что собираюсь сделать я.
Он сошёл вниз под аплодисменты. Не очень бурные, скорее даже неловкие – всё равно половина поглядывала на Пруденс, как будто спрашивая у неё разрешения. Но я на неё не смотрела. Я искала взглядом совсем другого человека, и терпела поражение – хотя ещё совсем недавно он был у меня на глазах практически постоянно.
Только когда мы с Рут покинули зал, я, наконец, его увидела – он шёл под руку с Бонни, своей новой девушкой, которая, уверена, не перебивала его, когда он рассказывал ей об альтернативных толкованиях мортемианского канона. Мы встретились взглядами всего на секунду, обменялись кивками, и разошлись. И, глядя на его угрюмую, неестественно прямую спину, я думала – ты в чём-то прав, Чарли. Мы живём с последствиями своего выбора.
Надеюсь, Инесент всей кожей прочувствовал то, что выбрал для многих из нас.
****
Месяц назад Дельта Офелия Честертон покончила с собой – наглоталась таблеток лоригина и запила их «Воскресным» пуншем.
Говорят, её травили из-за того, что её парень оказался Джокером хайристской группировки, но мне кажется, дело не в этом. Она просто не смогла простить себе, что находилась так близко к убийце своей сестры, но не смогла его увидеть. Я тоже не смогла.
Не раз и не два я стояла здесь, над водой риверхилльского бассейна, и представляла себе – всего на секундочку – что было бы, окажись я на её месте. Это ведь было не так уж невозможно, правда ведь? Пусть я не встречалась с Джокером, но я тоже имела возможность видеть больше, чем остальные. И я воспользовалась этой возможностью недостаточно хорошо, чтобы предотвратить гибель сорока человек. Зная меня, можно догадаться, что я не восприняла это легко. Это было лотариански сложно. Гораздо легче было бы задержать дыхание и упасть в воду. Удариться затылком об устланное плиткой дно. И никаких выборов больше.
Но я не упала. И днём позже уже шла навстречу Дэвиду, вместе с Рут и Тайлером, который нёс наши чемоданы. Мы приехали вшестером, а теперь нас было только трое – но теперь Риверхилл оставался позади, а Дэвид стоял перед моими глазами. И тогда я подумала – я не могла упасть в проклятый бассейн. Потому что я не Офелия. Я выбираю жить.
****
Flёur - Формалин
- Меня зовут Дейзи Гроссривер, - говорит она, глядя в зеркало. – Меня. Зовут. Дейзи. Гроссривер.
И улыбается. Теперь у неё получается намного лучше, чем раньше – спокойно и убедительно. Так, словно она представлялась так сто тысяч раз, но не делая на нём излишнего акцента. Теперь она сама себе верила. Она – Дейзи Гроссривер. Теперь так будет всегда.
Сложнее всего было с цветом волос. Ублюдский рыжий не выводился ни одной из импортных красок, которыми она нещадно жгла свои волосы в этой самой комнате мотеля. С чистой перекисью дела пошли на лад – пусть эти высушенные пряди и не могли сравниться с роскошными локонами милой блондиночки, что смотрела с фотографии в её новом паспорте, но по цвету было похоже. Тем более, что блондиночка давно мертва.
К линзам она привыкла почти сразу, а повязку долго не решалась снять – кажется, добрых полчаса она стояла у зеркала, глядя на пока что единственный глаз. За последние пару лет повязка стала её второй кожей. Она даже в туалете не решалась снять её на минуточку, чтобы ни одна тварь не увидела её двуглазой. Лишь ночью, лёжа в полной темноте, она разрешала себе сдвинуть повязку чуть в сторону и посмотреть обеими глазами в темноту. Казалось, темнота так и останется темнотой. И это до чёртиков её пугало. Но всё обошлось. Стоило всего пару раз моргнуть, и второй её зрительный канал принялся впитывать визуальную информацию с утроенной силой. Будто пытался компенсировать несколько лет темноты.
Она смотрит в зеркало на новую себя, и улыбается. И правда ведь – очень похожа. Друзья и родственники подмену бы признали, но ей ведь всё равно не судьба больше с ними пересечься. Она уедет на Твикки, как участница волонтёрской программы. И удачи проклятым симлендским копам в поимке одноглазой рыжухи Бесс.
Она закрывает дверь на ключ и спускается к стойке регистрации мотеля. В сумке – пакет документов и билет на корабль, в мусорном ведре – искромсанная на нити повязка, на парковке – давно ожидающее её такси до порта. Сегодня днём она исчезнет. А значит, темнота для неё никогда не наступит.
****
PS
1. Технички (как вы уже, наверное, догадались) нет, но она будет потом. Надеюсь, в этом году.
2. Чарли был в муках рождён
(мной) Исенарой по просьбе
Innominato, которой нужен был персонаж с психологическим образованием, поэтому, собственно, он и появился у меня в сюжете. В дальнейшем (если нам с вами повезёт) его можно будет увидеть в восьмом поколении
де Лоранов.
3. У меня теперь есть
эстетикс с Юльхен потому что
SierraMadre очень хороший человек <3