Она бежала, все дальше удаляясь от места, где каждый листочек, каждый камень был пропитан ужасающим, тяжелым запахом крови. Все пространство, которое окружало ее в данный момент, пугало её. Она не знала, что делать, как избежать своей участи. Единственный выход, который она видела – бег. Бег в никуда, в неизвестность, бег от самой себя и того существа, которое поселилось в ее теле. Она не могла оценить всю красоту и мощь своего нового облика, не могла обратить внимание, как она грациозна в погоне за неизвестностью, не хотела видеть, как преобразился мир вокруг. Суицидные мысли стали все чаще посещать несмышленую голову новообращенного вампира. Единственное, что не давало воплотится этим мыслям в жизнь – ее вера в Бога.
Когда агония прошла и разум прояснился, Амелия огляделась. Она очутилась на опушке леса около монастыря. Она прекрасно знала эту маленькую церквушку.
С самого детства они прибегали сюда с Хельгой молиться, ибо их семьи были глубоко верующими. Воспоминание о подруге, спавшей ныне самым глубоким в мире сном, кольнуло то место, где когда-то было сердце Амелии.
Мысль о том, что нужно помолиться заставила зайти девушку внутрь церквушки.
Внутри все выглядело так же, как и десять лет назад. Единственное отличие – это темнота, в которую было погружено здание. Распятия, иконы, запах свеч, которые были потушены, лунный свет – это картина была прекрасна; мрачна, но прекрасна.
Девушка подошла к распятию, зажгла свечи, опустилась на колени и начала молиться.
Прочтя все известные молитвы, девушка закрыла глаза и полушепотом начала вымаливать прощение.
« Господи, сделай так, чтобы все, что сегодня произошло, оказалось сном. Чтобы не было этой прогулки, этого леса и незнакомца, чтобы Хельга была жива. Чтобы она вновь улыбалась, чтобы ее глаза горели живым озорным светом, а веснушки заставляли улыбаться. Умоляю Тебя! Такой светлый человек, как она не может умереть» – она вздохнула, внимательно посмотрела на Иисуса и продолжила свое повествование – «Почему ты сделал меня такой? Всю жизнь я жила, так как требовали мои родители и вероисповедание, была послушной дочерью, жертвовала собой. За что Ты ниспослал на меня такую кару? Неужели я не достойна жизни человека, и моя душа никогда не сможет войти в Твои райские владения, неужели такова Твоя воля – сделать меня убийцей? Я не хочу смерти, не хочу проливать кровь, я хочу жить так, как все. Почему ты изгнал меня из мира людей и уготовил мне судьбу монстра?»
Поток мыслей пробивался сквозь душевную боль девушки, казалось, ничто не может остановить это самобичевание.
Но совершенный слух охотника не мог не услышать шаги человека, подходившего сзади, и зверь запаниковал, потому что та, оставшаяся внутри неразрушимого тела часть человека, не хотела делать того, что было предписано инстинктом.
- Прошу вас, не подходите – сказала Амелия незнакомым для себя голосом. Он был так красив, так мелодичен, подобно переливу колокольчиков, но между тем симфонию звука омрачали грустные нотки отчаянья.
- Что привело вас в монастырь в столь поздний час. Что-то случилось? – спросила монахиня. Она явно была обеспокоена состоянием девушки и напугана столь поздним визитом. – Могу ли я вам, чем-то помочь?
- Прошу, оставьте меня одну, развернитесь и уходите. Вас не должна постигнуть эта ужасная участь, – Амелия старалась отпугнуть монахиню, чтобы та не наделала глупостей и ни в коем случае не подходила к своему будущему убийце. Однако ее план не сработал, женщина начала неуверенно приближаться к Амелии, считая, видимо, ее жертвой каких-то обстоятельств, и не понимая, что в данной ситуации жертвой является как раз таки она.
- Умоляю вас, ради всего святого, уходите. Вы не понимаете, на что вы идете.
- Не беспокойтесь, я помогу вам. Все будет хорошо. Скажите, что случилось, – монахиня не собиралась отступать, приближаясь с каждым шагом к порогу своей смерти. Чем ближе она подходила, тем с большей силой начинало обжигать горло Амелии, жажда брала верх над разумом. Еще несколько шагов, и Амелия не сможет себя сдерживать. Пытаясь спасти невинную жизнь, она закричала:
- Не смейте!
Но было поздно: монахиня подошла и постаралась обнять девушку, чтобы успокоить ее, тем самым развязывая руки монстру, желавшему утолить жажду.
Разум провалился в небытие, уступив место инстинкту. Несколько минут Амелия пребывала в темноте, где было холодно и свежо; затем по ее жилам потекла кровь, тело согрелось, и разум вырвался из темноты.
Амелия пребывала в состоянии оцепенении, боясь открыть глаза – она знала, какая картина ждет ее. Осознание того, что она погубила еще одну жизнь, жизнь благочестивого человека, прямо в церкви - в храме религии и благодати, прогрызало дырку в ее голове и душе, хотя она и не была уверена, что у неё все еще осталась душа. Девушка ждала расправы, она знала, что Господь не сможет оставить это преступление безнаказанным. Но ничего не происходило.
Прошло не мало времени, прежде чем девушка смогла открыть глаза и набраться сил идти дальше.
Амелия покинула место преступления. Перед тем, как выйти, она обернулась, посмотрела на распятие и перекрестилась. На улице ее ждал приближающийся рассвет – оставалось буквально полчаса до восхода солнца, нужно было где-то укрыться.
Она побежала прочь, отключив свое сознание, доверившись инстинкту, и не прогадала. Ноги привели ее на кладбище. Раньше Амелию пугала кладбищенская обстановка, она всегда старалась обходить подобные места, но теперь она чувствовала себя здесь умиротворенно. Проходя мимо могил усопших, девушка думала о жизни и о смерти, о там, как тонка грань между этими двумя мирами, как легко забрать жизнь и как невозможно вернуть ее.
Девушка подошла к склепу, села на ступеньки. Лицо Амелии, было белым и гладким, словно вырезанным из кости, и застывшее, как у статуи, жили только ее небесно-голубые глаза. Эти два глубоких озера печали смотрели на горизонт. Мысли все время возвращались в прошлое, к тому событию, которое свершилось буквально несколько минут назад.
Как только яркая линия озарила пространство, предвещая утро, Амелия, в последний раз посмотрев на небо и вдохнув свежесть наступающего дня, вошла в склеп. Там ее дожидалась ее кровать – гроб. Амелия легла в него и заснула, отягощенная мыслями о грешности своего существования.