[Mara Li]

Girlie, Это серия не последняя, а предпоследняя, сейчас будет!
Так что придется подождать развязки.

Седьмая серия

Как собрать все нити, ведущие из прошлого? Как распознать и сложить воедино все осколки разбитых историй, интриг и загадок? Что скрывают семейные альбомы и пожелтевшие фотографии, какие страшные тайны хранят вычурные комоды и шкафчики?
Как в калейдоскопе складываются все новые картинки, так и в жизни факты и события, перемешиваясь с деталями человеческих судеб, удивляют нас новым узором! Разве причудливые выдумки писателей могут соперничать с невероятными переплетениями жизненных ситуаций?
Мы молча сидели в машине. Не знаю, что испытывали Марк и Йенс, но я чувствовала себя уставшей и опустошенной. Общение с невероятно целеустремленной экономкой-садисткой, история несчастной Ла Мотт, тайно высеченной на Гревской площади, униженной и заклейменной – все это навевало на меня невероятное чувство безысходности и тщетности всего, что мы делаем. Какая-то невидимая сосущая боль стала стискивать меня, опутывать сотнями колющих щупалец, подкрадываясь к горлу и мешая дышать. Сознание меркло, серебристый туман плыл перед глазами.

- Мэди, милая, очнись! – Марк теребил меня, слегка похлопывая по щекам. – Да черт возьми, Херельсен, рули куда-нибудь к бару! Пара капель коньяку не помешает!
Марк тер мне виски и гладил, как девчонку, по голове, прижимая к себе на заднем сиденье машины. Слезы буквально давили меня, пытаясь выплеснуться истерическими всхлипами.
- Маарк, что ж такое со мнооой? – полуплача, полупричитая спрашивала я. - Что со мной?

Не помню, где затормозил Йенс, но вскоре Марк вливал в меня прямо из горлышка крепкую обжигающую жидкость. Через пару минут тяжесть и боль отступили, дышать стало легче, но прозрачные клочья тумана все еще витали перед моим взором.
- Бог мой, Мэди, да нельзя же быть такой чувствительной! Неужели эта загородная усадьба и железная леди произвели на тебя такое впечатление? – Марк достал платок и заботливо вытирал мне лоб.
Сознание вернулось, а вместе с ним и понимание того, что произошло. Впервые я узнала о том, что чувствую мертвых не только во сне…

* * *

В гостиничном номере я полностью пришла в себя. И лишь тогда смогла осознать, что именно я почувствовала. В доме кроме нас, живых, был еще некто невидимый и мертвый, с неупокоенной душой и чувством невыразимой душевной боли. Кто-то, пытающийся посвятить меня в трагичность происходящего и, возможно, в преступления прошлого! И этот кто-то - Мередит Розенблюм.
Именно ее чувства и переживания захватили меня столь неожиданно, именно ее страх и страдания я почувствовала в поместье. Всего лишь на миг я стала ею, всего лишь на мгновенье ее мятущаяся душа прислонилась к моей в слабой попытке объяснить суть чего-то важного для нее и безвозвратно ускользающего от меня. Не скрою, новое ощущение стало для меня откровением, так как подобное случилось со мной впервые.
- Да уж, Мэди, твои способности стали проявляться совсем неожиданно, - задумчиво произнес Марк, - И ты совершенно уверена, что это состояние души Мередит?
Я кивнула.
- Вот что, братья и сестры мои, мы очень близки к разгадке! – подытожил Марк. – Возможно, мы просто не видим ее, а она у нас прямо-таки под боком. Что–то мы упустили, что-то важное. И это нечто главное и важное лежит на поверхности. Херельсен, у тебя есть мысли по этому поводу?
- Кое-какие имеются. Но безотносительно к состоянию Мэдэлайн возле дома, - теребя себя за ухо, пробубнил Йенс. – Я вообще не понимаю, причем тут Мередит? У неё-то чего душа болит? За Дэвида Розенблюма, что ли? Так он стервец, каких мало.
- Вот твоих наблюдений по поводу душевных состояний наших подопечных не надо, - отрезал Марк. – Не твоя это стихия. Еще соображения есть?
- Угу, пошел я на просторы интернета. Там как-то спокойней. Логичнее, – Йенс, надувшись, поднялся с кресла.
- Нет, Херельсен, я с тобой! У нас сейчас мозговой штурм будет, совместный! А Мэди пусть отдыхает. Пошли, герой интернет-пространства!

Оба они, попрощавшись и посылая мне воздушные поцелуи, скрылись за дверью. А я, закопавшись в подушки, почувствовала, как проваливаюсь в пустоту без сновидений.

Резервы нашего организма неизведанны и непостижимы даже для нас самих. Что происходит внутри нас, какие механизмы срабатывают неожиданным образом? Мать перемещает грузовик, пытаясь отвести смерть от ребенка, кто-то в последний момент выбегает из самолета, почувствовав непреодолимый страх перед полетом, а старушка спасает любимую кошечку из реки, хотя всю жизнь испытывала ужас перед водной гладью.
Об этом написаны сотни книг, об этом говорят и спорят, изучают подобные случаи и ставят эксперименты. Но до сих пор это - секрет нашей человеческой сущности, и лишь немногим дано слегка прикоснуться к таинствам и увидеть необычное в повседневной жизненной сутолоке. А если и дано увидеть, то лишь на мгновение и в узкую щелку приоткрытой двери.
Я проснулась и лежала, рассуждая о случае в поместье. Как понять, зачем мне вдруг открылось присутствие Мередит? Если она все еще между небом и землей, то что так тяготит ее? Отчего ее не отпускает земная жизнь? Ведь все как один говорят о ее ангельском характере, о ее терпении. Таким ли уж ангелом была Мередит? Что так мучит ее: совершенное преступление и чувство раскаяния, или страстная и безответная любовь к мужу? Ох, чувствую я, далеко не все нам рассказала мисс Мак-Грегор.
Я встала в полной решимости найти Йенса и Марка. Надо срочно увидеть поверенного семьи, надо съездить на место работы Лиззи и потом вновь посетить поместье. Быть может, Мередит опять попытается войти в контакт со мной, и я, уже будучи готовой, смогу лучше разобраться в ее состоянии.
Йенс сидел в баре с неизменным ноутбуком, в задумчивости теребя ухо.
- Как ты? - спросил он, вскакивая и подвигая мне стул.
- Нормально, даже хорошо, - ответила я, - а где Марк?

- Уехал в магазинчик, где работала Лиз, а меня оставил осуществлять мозговой штурм, - пожаловался Йенс. – Но думаю, он скоро появится, и мы наконец поужинаем.
Марк появился немного взъерошенный и слегка промокший. Очевидно, на улице начинался дождь. Выхватив из внутреннего кармана пиджака блокнот, он стал нетерпеливо листать исписанные странички.
- Марк, давай ужин закажем, а потом ты нам все поведаешь, - с робкой надеждой в голосе предложил Херельсен.

- Угу, давай, - кивнул Марк, и тут же начал с места в карьер, - Наша Лиззи была девушкой аккуратной и трудолюбивой. Как отмечает ее работодатель, очень исполнительной, приветливой и спокойной. Но был один день, когда она пребывала в явном возбуждении и даже не сразу подошла к клиентке, задумавшись и погрузившись в свои мысли. Напарница, девушка, работающая в её смене, сказала, что Лиззи получила известие – скорее всего, письмо, так как конверт, старый и весьма потрепанный, выглядывал из её сумочки.

- Письмо? Интересно, от кого? – задала я чисто риторический вопрос. – Марк, а ты спрашивал антиквара про брошь?
- Конечно! Он сказал, что «Голубая бабочка» известна в узких кругах, и некоторые специалисты утверждают, что она действительно сделана из камней знаменитого ожерелья де Ла Мотт. Вот только никто не знает толком, где она. В каталогах она не фигурировала, на аукционах не выставлялась, и последний раз антиквар слышал о ней лет пятнадцать назад. Впрочем, - тут Марк выразительно развел руками, - возможно, Дэвид ее просто заложил по-тихому за наркотики или выпивку. Кто знает…
- А письмо? – спросил Херельсон, на минуту оторвавшись от изучения блюд и закусок, предлагаемых рестораном. – Когда она получила письмо? Хотя бы примерно?

-Примерно за полгода до свадьбы – ответил Марк. – Помните, ее жених Хью говорил, что она «обронила, что, возможно, ее мать жива, и она когда-нибудь о ней услышит». Только он считал, что это произошло … - Марк порылся в блокноте, - за восемь месяцев до свадьбы. Таким образом, нам это письмо очень даже необходимо. Более того, я считаю, что и фотографию броши, которую мы нашли, ей прислали письмом.
- Марк, - вмешалась я, - уверена, что мисс Мак-Грегор нам сказала не все.
И я поделилась с коллегами своими размышлениями по поводу несчастной души Мередит.
- Если она такой уж белоснежный ангел, почему дух ее блуждает в старом поместье, да еще полон вселенской скорби? – рассудила я. – Нам надо еще раз там появиться. Но прежде съездить к поверенному, может, помимо письма еще какая-нибудь интересная информация выплывет.
- Правильно мыслишь, Мэди! А напоследок оставим самое сладкое - визит к Бэккету. Вот только не знаю даже, под каким соусом нам туда попасть. Но, как говорила небезызвестная Скарлетт О,Хара, «мы подумаем об этом после»!
- Она говорила «завтра», - иронично хмыкнула я. – Она говорила: «Я подумаю об этом завтра!»
- Не придирайся, Мэди, суть одна и та же, - пожал плечами Марк. - Ну, а ты, Йенс? Что у тебя?
- Ни черта, - вздохнул Херельсон. - По поводу самой графини де Ла Мотт много всего в интернете есть, и даже известно, что у нее было двое детей, но вот куда они делись – загадка. Это работа на несколько лет. В архивах, в библиотеках, в текстах рукописных рыться надо.
Я, честно говоря, рот открыла от изумления:
- Вы что, серьезно думаете, что наследники тут тоже замешаны?
- Это мы как рабочую версию рассматриваем, - пояснил Херельсен, с тоской поглядывая на проходивших мимо официантов. – Но в бурное время Французкой революции, да еще после всей этой скверной истории с колье, имя де Ла Мотт оставалось крайне опасным для его обладателей. Сама Жанна умерла графиней Гаше в России, в Крыму. А до этого еще в Англии инсценировала свою собственную смерть. И все равно, по воспоминаниям современников, всего боялась. А вот дети – большой вопросительный знак. Ничего неизвестно.

- Ничего себе судьба у этой несчастной графини! – подивилась я. – Но почему вы молчали о наследниках?
- Так нам это версия в голову пришла, как только мы тебя спать положили. Великий Йенс Херельсен и предложил, – сострил Марк. – Но, как видишь, тупик совершенный. Ладно, давайте ужинать, а завтра нам этого семейного стряпчего наизнанку вывернуть надо! Как там, бишь, его – Мотли, что ли?


Утро выдалось ненастным, но не холодным. Серая вуаль дождя слегка прикрыла курортные прелести, но Челтенхем оставался милым и приветливым городком.
К поверенному семьи Розенблюм решили ехать вдвоем: я и Марк. Херельсену оставили опять-таки пресловутый мозговой штурм в области связей и положения мистера Бэккета. Ибо подойти к Джеральду Бэккету, не имея на него обширной информации, - задача не из легких, и необходимо было обдумать каждый шаг. Хотя Марк предполагал, что железная мисс Мак-Грэгор, скорее всего, сообщила о нашем визите своему избраннику, но не факт, что он захочет вообще с нами встречаться.
- Английский снобизм – притча во языцах, - рассуждал Марк, отъезжая от отеля. – И скорей всего он сделает вид, что знать нас не знает. Нужны мы ему, как вода в туфлях. Надеюсь, с мистером Мотли нам будет несколько проще. Хотя английские стряпчие тоже не подарок под елкой!
Наше путешествие проходило через центр города. Неожиданно появилось солнце и волшебным образом преобразило улицы. Я любовалась чудесными постройками времен Регенства и очень жалела, что нет времени посетить знаменитый универмаг Кавендиш Хаус (Cavendish House) или осмотреть местную галерею. Красивые здания в обрамлении парков и садов, узорное железо оград и балконов делают Челтенхем неповторимым. На Променаде играют оркестры и бьют фонтаны. Ночью город сияет огнями и приветливым светом ресторанчиков и кафе.

Одним словом, я бы здесь поселилась с удовольствием, если бы тут были востребованы услуги медиумов! И совсем не хотелось думать о пропавших невестах, жестоко убитых неизвестным злодеем.
Мы остановились у входа в адвокатскую контору. Дверь выглядела весьма солидно, со старинной, начищенной до блеска ручкой в виде головы льва. Квартал был довольно приятным и, очевидно, престижным. Скорее всего, наш уважаемый мистер Мотли не имел проблем с финансами, и клиенты ему доверяли.


- Ну что ж, - сказал Марк, - я разговариваю, а ты, Мэди, присматривайся к нему аккуратненько.
- Йес, сэр, - отрапортовала я, и мы вошли.
В приемной работала пара клерков, и мы немедленно попали в поле их зрения. Улыбаясь более чем дружелюбно, они поинтересовались, что мы хотим, и немедленно доложили шефу. Через пять минут мы удобно устраивались в кабинете мистера Мотли, и я с интересом разглядывала окружающую нас обстановку.

Кабинет был элегантен, но традиционен. В обстановке угадывался добротный вкус его хозяина. Сам Мотли был похож на седого престарелого сенбернара, которого по ошибке притащили на собачьи бега. Бегать и прыгать хотелось, но вот сил уже не было. Приняв нас за клиентов, он неимоверно много суетился, потом, вспомнив о солидности, принял расслабленно-респектабельную позу.

- Простите, мистер Мотли, но мы решили обратиться к Вам совсем не по Вашему прямому профилю, - наконец, решив развеять его заблуждения, сказал Марк.
- То есть, мистер Видофф, Вы не потенциальный, так сказать, клиент нашей фирмы? – уточнил Мотли.
- Именно, - кивнул Марк. – Мы к Вам по поводу совершенно иного дела. А конкретно, по поводу броши из голубых сапфиров, принадлежавшей некогда семейству Розенблюм.
Вы бы видели его реакцию!

Несчастный Мотли побледнел, потом брови его полезли на лоб, он вскочил с гортанным вскриком, задыхаясь, вновь бухнулся в кресло и стал энергично шарить в ящике стола, чем очень напряг Марка. Шеф в долю секунды оказался рядом и немилосердно задвинул ящик стола вместе с рукой Мотли. Тот охнул и затих, стиснув зубы.
- Что у Вас там? Ну, отвечайте?
- Лекарство… - еле сдерживая стон, прошептал Мотли.
Шеф отодвинул ящик, осмотрел внутренности, посетовал:
- Ну что ж Вы так резко, - и налил воды в стакан из стоящего рядом графина.

Напуганный стряпчий, потряхивая придавленной рукой, выудил наконец таблетки из ящика и запил водичкой. Закашлялся, немного помолчал под вопросительным взглядом Марка и спросил:
- А вы, собственно, кто?
- А мы, мистер Мотли, занимаемся частным сыском, и нам многое стало известно о броши в виде бабочки, а так же об убийствах двух девушек. И, как мы поняли по весьма эмоциональной реакции, Вы в этом деле не просто мимо пробегали.
- Да ничего я вам объяснять не буду! – взвился Мотли, все еще придерживая больную руку. – Вы не полиция, а я не обвиняемый! А реакция у меня вполне нормальная, учитывая, что именно я знаю об этом семействе и раритете броши! Но это не мои тайны, и рассказывать я вам ничего не стану. На то я и поверенный.

Он явно стал приходить в норму и вновь почувствовал себя вальяжным сенбернаром. Только он не учел, что шеф мой из породы бульдогов. Причем молодых бульдогов.
- А и не надо, не рассказывайте! Но только Вы как юрист должны понимать, что дело из разряда двух сбежавших невест переходит в разряд двух убитых невест. А это, мистер Мотли, две совершенно разные вещи. И у нас есть точные сведения, что они именно убиты, а точнее, утоплены. Вам это ясно?
Мотли вздрогнул.
- Что конкретно вам известно? – спросил он спокойно.
- А Вам? – поинтересовался Марк.
Мотли молчал. Повисла напряженная пауза, в которой каждый просчитывал свои сильные и слабые стороны, в которой каждый прощупывал партнера и возможности блефа. Но реакция стряпчего выдала его с головой, и ему волей-неволей надо было дать доступные объяснения или послать Видова к черту. А карт шефа он не знал. Возможно, отправив нас восвояси, он рисковал схватить срок за сокрытие преступления. Или, что еще хуже, обвинение в пособничестве. Ох, как бы он хотел знать, что у Марка в рукаве – туз или шестерка! Я кожей ощущала электрические токи, пронизывающие весь кабинет мистера Мотли. Казалось, прошла вечность, прежде чем раздалось:
- Что ж, я кое-что знаю.